Однажды вечером

Мне обещали изысканное наслаждение, чувственный экстаз и невероятные по своей силе впечатления. На деле я получил нечто вялое и неубедительное. Не могу сказать, что «актеры» не старались. Они старались. Мокро, пошло целовались, тискали друг друга за все мыслимые и немыслимые места, почти натурально стонали. Омега даже обильно тек, но все это меня не цепляло. Я поддался заманчивым слоганам из рекламного буклета и приехал в клуб субботним вечером, чтобы развеяться, но на деле просто скучал, сидя во втором ряду небольшого зрительного зала буквально человек на пять, и изредка бросал взгляды на сцену. На невысоком помосте стояла кровать, на которой «актеры» и зажигали. Пытались зажигать. Их представление не впечатлило только меня, остальные смотрели на парочку на сцене с интересом, кто-то уже учащенно дышал, цепляясь пальцами за подлокотники кресла, кто-то плотно вжимался в сидение, скрестив ноги. Вот за ними, за зрителями публичного траха, мне наблюдать нравилось больше. Я сейчас сосредоточился на полноватом лысоватом альфе, который обильно потел и пыхтел в своем кресле. Видимо, представлял себя на месте альфы на сцене. Интересно, а он бы смог также прилюдно взобраться на омегу и трахнуть его? Или кишка тонка? Актеры не дошли пока даже до минета, а толстячок уже готов был спустить. Он и спустил себе в штаны, скорчив некрасивую гримасу, а после обмяк в кресле. Скучный субъект. Второй мой объект для наблюдения — омега. Как по мне, слишком юный для этого места. Надеюсь, ему уже есть восемнадцать. Он мучительно краснел, но не сводил блестящих глаз со сцены, пристально наблюдая за любовниками. Тоже, наверное, представлял себя там, под этим альфой. Соблазнительно, конечно, лишиться невинности с таким самцом, но это будет лишь механика, чувства останутся незатронуты. Поэтому-то я и не спешил, разрешая только вылизывать себя и делать мне минет. Актеры на сцене перешли, наконец, к более активным действиям. Альфа уселся на край кровати, омега расположился между его ног и огладил мощные бедра. У альфы хорошо стояло, от стимуляторов ли, или ему и правда нравилось все происходящее, но он гордо светил членом. Омега пошире открыл рот и с ходу наделся на крупную головку, а я вспомнил недавно подсмотренный минет. Вот там мне было реально интересно и немного завидно. Сейчас же я подпер щеку кулаком и без энтузиазма следил за старательно отсасывающим омегой. Он словно действовал по инструкции: 1 Обвести головку языком по кругу 2 Пощекотать уздечку 3 Спуститься к основанию члена 4 Скользнуть мокрыми губами наверх 5 Вобрать член в рот полностью и повторить Ничего в его действиях не менялось. Туда-сюда, вверх-вниз, довольно монотонно, я бы от такого скорее задремал, а альфа ничего, вон даже бедра навстречу омежьему рту подкидывает. Краем глаза я заметил, как еще один мой сосед сдается, расслабляет узел галстука и поправляет член в брюках. Пф, альфа! Видимо, актерам пришло время поменять позицию, потому что альфа дергает омегу за волосы наверх, впивается в его рот грубым поцелуем и устанавливает на кровати на четвереньки так, что нам всем прекрасно видна его влажная, сочащаяся дырочка. Альфа хлестко ударяет по каждой половинке и принимается мять их пальцами, разводя в стороны. Омега ерзает, пытается ухватиться хоть за что-нибудь, но на кровати нет белья, а с голого матраса его ладони соскальзывают. Альфе кажется мало обычных шлепков, и он принимается кусать покрасневшую кожу. Я морщусь уже совершенно очевидно, мне такое не нравится. У меня нежная кожа, любое воздействие чуть сильнее, чем поглаживание, расцветает синяком, а тот укус мистера Смита держится до сих пор, хоть он просто сомкнул зубы у меня на загривке, даже не надавливал. Из-за отпечатков его зубов мне приходится теперь носить водолазки с высоким воротником или шарфики. Но это, пожалуй, единственная отметина в моей жизни, против которой я не возражал. Актеры добираются между тем до растяжки, но подозреваю, что омеге это не совсем-то и нужно. Однако он старательно стонет, когда альфа проталкивает в его задницу свои пальцы. Сначала один по традиции, потом добавляет второй, крутит кисть туда-сюда, и омега начинает подмахивать. А я все гадаю — на самом ли деле актеры получают удовольствие, или все стоны, вздохи и вскрики прописаны в сценарии. Меня больше заботит этот вопрос, чем то, что творится на кровати. Я даже на зрителей теперь почти не обращаю внимания, увлекаясь своими мыслями. Только вскидываю голову, когда юный омега с горящими глазами вдруг всхлипывает и жмурится. Пятна лихорадочного румянца покрывают его щеки, его уши пылают, а на задней части шеи можно жарить яичницу. Как бы ему плохо не стало. Комнату начинают наполнять природные ароматы гостей и актеров, откуда-то сбоку сладко пахнет ванилью, со сцены несет цветами, и я зажимаю нос, потому что это слишком. Запахи моментально ударяют в голову, и от дикой мешанины всего со всем мне становится нехорошо. Я откидываюсь в кресле, прикрываю глаза и вытаскиваю из кармана платок, чтобы заткнуть нос. Фу, гадость. Но я опять в меньшинстве, остальные заводятся еще сильнее. Интересно, кто-нибудь отважится прилюдно подрочить? Когда я более-менее пришел в себя и немного привык к запахам, то обнаружил, что многое пропустил из шоу на сцене — там альфа уже готовился войти в омегу. Он снова удобно расположил любовника на кровати, чтобы зрителям было хорошо видно, как его член проталкивается в разработанную дырочку омеги. В тот момент, когда альфа коснулся головкой входа и замер, прежде чем протолкнуться внутрь, зрители даже дыхание затаили, словно никогда этого не видели. Омега покрутил задницей и очень натурально всхлипнул, приняв альфу в себя. Тот в ответ коротко рыкнул, переступил коленями и потянул любовника к себе, заставляя его двигаться самостоятельно. В первый раз они соединились беззвучно, просто остановились, подрагивая от ощущений и привыкая друг к другу, но потом один качнулся вперед, другой назад, и второй раз получился с глухим хлопком. Они были чересчур громкими: омега стонал на разные лады, альфа рычал, шлепал его по заднице, было слышно, как хлюпает смазка, и как альфа врезается в омегу. Хорошо, что кровать и помост не скрипели. Зрители изредка поддерживали актеров звуками и сами постанывали. Теперь мне и от звуков стало некомфортно. А еще глаза постоянно цеплялись за покрасневший омежий зад. На упругих половинках можно было разглядеть четкие следы ладоней альфы. Каждый палец с их неповторимым рисунком папиллярных линий. Смена позиций на сцене — альфа сдергивает омегу со своего члена и валит на спину. Омега отползает от него и немного свешивается головой с кровати, глядя на зрителей вверх ногами. Он пощипывает свои соски и прикусывает губы. Это должно смотреться эротично, но кровь скоро прильет к голове омеги, и его лицо покраснеет. Не самый лучший вид. Альфа подхватывает его под коленями, наваливается всем весом и резко входит, от этого омега распахивает рот и хрипит из-за пережатого горла. Альфа трахает его быстро, размашисто, почти полностью выходит, а потом проталкивается до самого основания члена. О! А узел будет? Или будет стандартный ход из порнофильма — кончить снаружи, чтобы зрители увидели, что секс удался. Голова омеги мотается туда-сюда, он рыбкой раскрывает рот и все крутит свои соски. Там, наверное, уже живого места не осталось, все один сплошной синяк. Я примеряю на себя образ распластанного по кровати омеги с отшлепанной и искусанной задницей, с истерзанными сосками и натертой большим альфьим членом дыркой и передергиваюсь. Мне это не нравится, мне не хочется такого. Я понимаю, что больше просто не высижу — или меня стошнит, или в обморок упаду — и быстро выскальзываю в коридор. Тут, к счастью, фильтрованный воздух, ничем не пахнет, все цивильно и хорошо. Я стою пару минут с закрытыми глазами и просто дышу, выгоняя из носа посторонние запахи. Становится полегче, и я иду на выход. Администратор как обычно мне кланяется: — Господину все понравилось? — Нет, — честно говорю я. — Мне было скучно. Мне не нравится формат публичного секса. Не возбуждает. Я немного кривлю душой. Вот эта конкретная пара не возбудила моего интереса. Если бы альфа был другой, с запахом абсента или рокочущим «р», было бы другое дело. На них двоих я бы посмотрел. — Я передам ваши слова руководству. — Передайте, — бросаю на прощание и ухожу. Вечер сегодня дождливый, холодный, поэтому я ныряю в такси. Так будет быстрее и суше.

***

Я вышел из душа, где долго и тщательно отмывался от въевшихся в кожу и волосы запахов, и обнаружил, что мне пришло письмо по электронной почте — на экране телефона горел значок. Прежде чем открыть его, я забил в поисковике высветившийся адрес и с удивлением узнал, что он принадлежит моему клубу по интересам. Из которого я недавно вернулся не с самыми приятными впечатлениями. Это что, снова взятка, чтобы умаслить меня? Хм, интересно, что они на этот раз придумали. Письмо я открыл на ноутбуке, так удобнее и безопаснее, и нашел в нем видеофайл. Что ж, заинтриговали. Я запустил видео и откинулся на спинку стула. Белый фон, посередине кадра кресло с высокой спинкой, а в нем альфа. Ну, тот самый, абсентовый. Он смотрит ровно в камеру, дерзко и уверенно. На нем нет рубашки, только черные расстегнутые брюки. И крепкий член торчит из ширинки. Альфа чуть шире разводит колени и поднимает руку к лицу. Вау! В пальцах дымит сигарета, и альфа красиво затягивается, выпуская дым вверх. Уже от одного этого я готов кончить. Я сглатываю и непроизвольно опускаю ладонь на свой пах. Член начинает постепенно наливаться. Я чуть его массирую, а потом распахиваю полы халата и полноценно ухватываюсь за ствол. Альфа продолжает курить и прожигать меня взглядом. Даже через экран я чувствую его запах и сгущающуюся ауру. Из-за взгляда-магнита я совсем не замечаю, как к альфе сбоку подползает омега. Только когда светлая макушка появляется рядом с гордой эрекцией, смаргиваю и оцениваю картинку. Публичный секс, на камеру, что может быть банальнее, но меня ведет. Это зрелище мне почему-то нравится. До учащенного сердцебиения, вспотевших ладоней и покалывания во всех остальных частях тела. Моя кожа зудит, и я хочу, чтобы альфа провел своими жесткими пальцами мне по шее, ключицам и сжал соски. Вздыхаю громче, чем планировал, и этот вздох очень похож на всхлип. Хочется, ах, как мне его хочется! Но он сейчас отдается рукам и губам другого омеги. Этот блондинчик умелый. Сосет, старается, поворачивает голову то так, то сяк, влажно причмокивает, чуть ли не урчит от удовольствия. О, ему тоже хорошо. Хорошо от ощущения тяжелого члена на языке, хорошо от сильного вкусного запаха возбужденного самца, хорошо от его безмолвного одобрения — свободная рука альфы лежит у омеги на макушке, не давит, а просто показывает, что нижний делает все правильно. Омега изредка вскидывает голову и смотрит на альфу. Я не вижу его лица, только затылок, но могу с уверенностью сказать, что в глазах омеги слепое обожание и желание услужить. Альфа доволен своим старательным любовником. Он тоже смотрит на него в ответ, чуть вздергивает уголки губ, а потом поглаживает омегу по щеке кончиками пальцев. Тот замирает с членом во рту и ловит эту невесомую ласку. Они довольно гармонично смотрятся вместе и кажутся опытными любовниками, словно встречаются не в первый раз. И это обжигает меня, я сжимаю зубы, впиваюсь пальцами в подлокотники кресла, забывая про свой член. Я ревную абсентового альфу, я уже считаю его своим, черт побери! Другой омега тут совсем лишний, я бы с удовольствием посмотрел, как альфа просто дрочит. В кадре только он, его правая рука и член — все остальное не нужно. Альфа словно чувствует мое настроение, отодвигает от себя любовника и сам ухватывается за свое возбуждение. Подается немного вперед и резко водит вверх-вниз, доводя себя до разрядки. Омега подставляет лицо, немного запрокидывая голову, и распахивает рот с желанием поймать капли спермы языком. Альфа вздрагивает всем телом и наконец кончает. Сперма улетает далеко вперед, остатки застревают у омеги в волосах, что-то попадает в рот, на его обнаженную грудь, и он сам высоко и протяжно стонет. Облизывается, проглатывая белесые капли, втирает их в свою кожу. Альфа следит за ним, прищурившись, и остается доволен увиденным. Он откидывается обратно и снова затягивается. И как только умудрился не выпустить сигарету из пальцев. Вот же ловкач! Он наклоняется вперед и выдыхает дымное облако омеге в рот. Тот, видимо, рассчитывал на поцелуй, но вынужден довольствоваться малым. Альфа перестает обращать на него внимание и опять цепляет меня взглядом. Теперь есть только мы, я жадно разглядываю тело альфы, забывая свою ревность и мимолетного соперника. Он исчез за кадром, будто его и не бывало. Я смотрю на широкие плечи, на крепкую грудную клетку и кубики пресса, на расслабленный член, гадая как скоро он может опять подняться. Через сколько минут можно будет снова увидеть этого гиганта во всей красе? Потрогать, понюхать, лизнуть… Пососать головку, опуститься крошечными поцелуями к основанию, приласкать тугие яйца. Позволить проникнуть в себя. От таких мыслей становится жарко, капли пота сбегают по задней части шеи вдоль всего позвоночника и попадают в ложбинку между ягодицами. Я сжимаюсь и закрываю глаза, но без зрительного контакта с альфой моей мечты просто не могу. На экране моего ноутбука застывшая картинка — кресло, альфа, белый фон. Я трогаю себя, сначала осторожно, провожу по груди и касаюсь головки, представляя, что это делает альфа, и с каждой секундой ускоряюсь. Мне хорошо, было бы лучше с живым любовником под боком, но я и так справлюсь. Много мне в этот раз не надо, буквально две-три минуты, и я хриплю от достаточно сильной разрядки. Сперма пачкает кулак, живот и грудь, в заднице хлюпает от смазки, вся спина и подмышки мокрые, и надо опять идти в душ. Я снова смотрю на картинку на экране, на неподвижного, застывшего альфу, а он вдруг отмирает, ухмыляется и подается вперед: — Еще увидимся, мистер Джонсон.