***
Я, наверное, все же заснул, ну или потерял сознание, потому что пришел в себя от того, что меня кто-то трогал. Кто-то настойчиво пытался развернуть мой одеяльный рулетик и добраться до моего пышущего жаром тела. Я сопротивлялся, как мог, но мой «гость» был сильнее. Он выкопал наружу мою голову и прижал большую ладонь к моему лбу. — Как печка. Больше сотни градусов. Я замычал и вяло трепыхнулся, желая уйти от прикосновения. — Какой строптивый, — насмешливо проговорил «гость». — Не шевелись, а то выше все поползет. — Кто? Ты? — пробулькал я. Зрение не хотело фокусироваться, голова кружилась, как на карусели, и я никак не мог разглядеть этого наглого человека. Мне чудилось, что я его знаю. Иначе, как он оказался у меня в квартире? — Твоя галлюцинация, — хмыкнул «глюк». — Я в бреду? — вполне логично предположил я. — Да. Бредишь и горишь. Поэтому сейчас мы будем лечиться. — Ладно, — покладисто согласился я. Отчасти потому, что это же все равно мой глюк, значит, он безопасен. Отчасти потому, что «глюк» очень приятно гладил меня по взмокшим волосам, и его рука словно вытягивала боль. Это было хорошо. Первым делом он отнес меня в ванную, где очень бережно намылил воздушной пеной. Было щекотно, когда пузырики лопались на моей очень чувствительной теперь коже, я непроизвольно дергался и хихикал, не открывая глаз. Потом «глюк» аккуратно промокнул меня полотенцем, мягким в обычной жизни, но показавшимся мне наждачной бумагой сейчас, и перенес обратно в комнату. Там было как-то неприятно холодно, я тут же покрылся мурашками и задрожал, но меня быстро засунули под одеяло, подоткнули его со всех сторон и втолкнули что-то невероятно теплое и приятное в ноги. Дрожь моя почти прошла, просто ушла куда-то внутрь тела. — Ну как ты? — «глюк» погладил меня по щеке, я же лишь болезненно простонал ему в ответ. — Сейчас, потерпи. Он куда-то ушел, а я смог немного приоткрыть глаза. Горела настольная лампа, свет был мягкий и теплый, но мне все равно было больно на него смотреть. Через несколько мгновений в комнате практически беззвучно появился мой гость, и при всем моем желании рассмотреть его я не смог. Ни рассмотреть, ни учуять, потому что дышал я тоже с трудом. Странно, когда я засыпал в первый раз, нос мой функционировал вполне нормально, сейчас же я сопел приоткрытым ртом. Губы от этого моментально пересыхали, я облизывал их, но слюны было недостаточно. — Вижу, что все плохо, — матрас просел под весом усевшегося рядом со мной «глюка». — Где же тебя угораздило подцепить эту заразу? — Не знаю, — каркнул я, чувствуя, как в горле неприятно скребется. — Ясно, — усмехнулся «глюк» и снова погладил меня по голове. — Сейчас выпьешь одну микстуру и попытаешься поспать, а когда проснешься, тебе будет лучше. Давай, открывай рот. Я послушно открыл рот, позволил ему влить в меня густую микстуру и сглотнул. Было сладко и достаточно приятно, и меня практически сразу заклонило в сон. Поэтому я не был уверен, правильно ли расслышал, когда «глюк» пробормотал: — Хотел бы я сказать тебе это при других обстоятельствах.***
Я спал. Или не спал, а просто плавал в лихорадочном бреду. Открывал глаза, натужно хрипел, не в силах глубоко вздохнуть, сипло кашлял и стонал от вспышек боли по всему телу. Было очень хреново. Не помню, чтобы хоть когда-то так болел. Кажется, вокруг меня что-то происходило. Кто-то ходил, что-то говорил, трогал меня, переворачивал. Один раз я почувствовал, как мне утирают лоб и лицо влажным полотенцем. В другой, что ставят укол. После него стало полегче, голова перестала трещать. Я смог опять приоткрыть глаза и в неясном мареве разглядеть моего «глюка». Высокий, широкоплечий, явный альфа. Он стоял около окна и разговаривал по телефону. Я пошевелился и застонал против воли и этим спугнул его. Альфа быстро завершил звонок и подошел к кровати. — Очнулся? — он приложил ладонь к моему лбу. — Хвала всему! Ты заставил меня понервничать. — Ты знал, что со мной все будет хорошо, — проскрипел я. — Ты же моя галлюцинация. — Это точно, — вздохнул он. — Тебе надо снова выпить микстуру. А немного погодя я сделаю тебе укол. — Хорошо, — просто отозвался я, выпил микстуру и закрыл воспаленные глаза. А когда открыл их снова, за окном было уже темно. Вместо лампы горел ночник, и я вспомнил, как болел в детстве. Тогда папа тоже зажигал ночник, натирал мне грудь пахучей мазью и обязательно устраивался спать со мной в одной кровати. Мне это очень нравилось, и я старался болеть почаще. Нынешняя моя болезнь сильно отличалась от тех детских хворей хотя бы тем, что папы моего уже давно не было в живых. Я хлюпнул носом и сморгнул слезы. Они побежали по горячим щекам двумя тоненькими ледяными дорожками. — Что такое? — материализовавшийся в комнате «глюк» с беспокойством склонился ко мне. — Плохо? Болит? — Нет, — я крепко зажмурил глаза. — Я вспомнил папу. Он всегда спал со мной, когда я болел в детстве. И я выздоравливал очень быстро. Но теперь его нет. — Понятно, — порывисто выдохнул «глюк» и исчез на время, оставив меня плакать. Но потом кровать качнулась, поднявшееся одеяло впустило волну холодного воздуха в мое теплое убежище, и горячее тело прижалось к моему огненному. «Глюк» крепко притиснул меня к своей груди, обхватил руками и пару раз чмокнул в лоб. — Не плачь. Я есть. — Есть, — пробормотал я. — Но ты мой глюк, и ты здесь, потому что у меня жар, и я брежу. И ты исчезнешь, как только мне станет лучше. Он промолчал в ответ и лишь сильнее меня обнял. Мы долго так лежали, держась друг за друга. Я тихо лил слезы, «глюк» гладил меня по спине, и снова его рука будто вытягивала мою болезнь. Так что заснул я почти здоровым человеком. Даже нос немного прочистился, и я готов был поклясться, что учуял слабый отголосок абсентовой горечи.***
И проснулся тоже вполне здоровым. Сел в кровати самостоятельно, разлепил глаза и огляделся. Комната была такой же, как обычно. Было темно из-за задернутых занавесок и душно. В воздухе пахло болезнью, и я поморщился, отчего противно заныла голова. Нужно было срочно позвонить моему врачу и начать наконец-то лечение. Я подхватил телефон с тумбочки и с ужасом уставился на дату — был понедельник! А это значит я провалялся в лихорадке почти трое суток и опоздал на работу. Превознемогая себя, я сполз с кровати и пошлепал в ванную, попутно набирая номер своего шефа. — О! — вполне жизнерадостно отозвался он. — Как ты себя чувствуешь? Уже поправился? — Нет, — осторожно отозвался я, замирая перед зеркалом и гадая, откуда он узнал о моей болезни. В пятницу мы не пересекались, и я не помню, чтобы звонил ему в выходные. Я вообще эти выходные не помню. — Все в порядке? — обеспокоился шеф. — Может быть тебе нужна какая-то помощь? — Нет-нет, — поспешил отговориться я. — Я собирался позвонить своему врачу. — Отлично! Позвони! И обязательно вылечись. А до тех пор даже не думай о работе, спокойно выздоравливай. Все, до скорого! Я с удивлением уставился на телефон. Ничего не понимаю! Я опять брежу? Как только я подумал об этом, в голове у меня замелькали картинки прошедших выходных. Рядом со мной постоянно кто-то был, меня кто-то лечил, поил микстурой, чаем, кормил чем-то, наверняка, вкусным, гладил по голове. Это я помнил, но внешность моего помощника все ускользала от меня. Я ощупал себя через пижаму и, покривившись, расстегнул кофту. Мне моментально стало холодно, я поспешил запахнуться, но за пару секунд все же успел увидеть, что на мне не было никаких следов. Задний проход тоже не беспокоил, а значит ничего плохого со мной не случилось. Но ведь кто-то был все эти выходные в моей квартире! Я потряс головой и зашипел от очередной вспышки боли. Наверное, во всем виновата лихорадка. Ведь у меня была почти сотня градусов! Кипящие мозги могут родить какие угодно галлюцинации, в том числе и добровольных помощников. Я постарался выкинуть из головы все тяжелые мысли — подумаю об этом позже, когда буду хотя бы твердо стоять на ногах, а то я цеплялся за раковину и чуть покачивался. Надо было позвонить врачу. Врач пришел, тщательно меня осмотрел, помычал на мое заявление, что я принял только тайленол и два дня провалялся в бреду, поставил мне укол и благополучно отбыл в аптеку за лекарствами. После укола я почувствовал себя почти идеально и отогнал настойчивое ощущение, что это уже когда-то со мной было. Ну было и было. Чего только больному не примерещится. Я снова заснул, а разбудил меня громкий звонок в дверь. Кутаясь в одеяло, я побрел открывать и оглушительно чихнул, когда в лицо мне сунули огромный букет бордовых роз. — Это что? — гнусаво поинтересовался я, неэстетично высмаркиваясь в угол одеяла. — Доставка! — бодро доложил курьер и еще раз ткнул мне в лицо цветами. — Ох! Давайте сюда! — я выдернул букет у него из рук и неловко зажал подмышкой, пока расписывался в получении. Курьер не обратил внимания на мое негодование, козырнул и быстро умчался. Я захлопнул дверь, ворча, отправился в гостиную. Там покопался в букете, вытащил небольшую открытку с логотипом клуба и раскрыл ее. «Господину все понравилось?» Я уставился на надпись и судорожно сглотнул. Что бы это могло значит? И правда ли мой «глюк» был глюком?