Хочу воздухом одним с тобой дышать И закаты провожать, встречать рассветы, И в объятиях твоих хочу дрожать, И рассказывать тебе свои секреты.
---
Рай. Что о нём известно живым людям? Ничего. Он для них призрачен, кто-то верит, а кто-то нет. Однако он существует. В Раю всё сияюще-белоснежно и живут ангелы. Разной направленности деятельности они трудятся на благо Рая, улыбаясь каждому новому дню. Кажется, что ни у кого из них не бывает плохого настроения, но это всё иллюзия. Ангелы живые, они могут чувствовать. Всевышний им это позволил. По улочкам растут причудливые растения, приковывающие взгляды проходящих мимо. Они размеренно шелестят листиками на ветру, успокаивая и убаюкивая прохожих, спешащих по своим делам. Здесь концентрируются души, прибывшие с Земли. Они живут среди ангелов, делают порученные им дела и смело улыбаются в ответ. Они счастливы, что после смерти могут снова жить. В общем, в Раю всегда шумно. Все заняты работой, пока Всевышний, зарывшись ладонью в волосы и взлохматив их, сидит на своём белоснежном сияющем троне и изучает текст нового закона о неприкосновенности чистых душ в Раю. Он хмурит брови, пробегаясь взглядом по строчкам, зацепляется за одно слово и страдельчески стонет. В Малом тронном зале, где он любит бывать больше остальных залов, звенящая тишина. Двое прислужников сидят на полу по разные стороны стола и с любопытством рассматривают лицо Его Величества, боясь произнести какой-либо лишний звук. Рай, хоть и изменяется стремительно, но неизменным остаётся то, что необходимо чтить Отца и не давать ему лишних поводов для тревог. — Не годится, — вздыхает, откладывая листы в сторону. Те плашмя приземляются на стол. Всевышний смотрит на них долго, а потом тянет к ним руку и собирает в стопку, постукивая краями о поверхность. — Что же это такое? Насоздавать насоздавал, а как быть теперь не знаю, — качает головой. — Прискорбно. Немного подумав, он обращается к одному из слуг: — Позовите Юнхи. Мне необходимо с ним побеседовать, — и поднимается на ноги. Охая от щиплющей боли в затёкших конечностях, Его Величество преодолевает расстояние от стола до двери, затем обратно, коротая время ожидания, пока его приказ приводят в действие. Архангел, однако, много ждать не заставляет, появляется в проёме спустя всего лишь две минуты. Он спешно кланяется и семенит к столу, следом замирая перед ним истуканом. Его плащ уже голубого цвета, но всё такой же полупрозрачный, нежный, чуть колеблется в потоке воздуха, что проникает из коридора. Всевышний пробегается по высшему ангелу взглядом и, приблизившись, думает несколько мгновений, почёсывая пальцами подбородок. — Как дела? — чуть нахмурив седые брови, задаёт вопрос. — Отлично, — подаёт голос Юнхи и снова кланяется. — Строительство идёт полным ходом. Скоро места для свободного размещения вновь прибывающих чистых душ будут готовы в предостаточном количестве. Детские сады также готовы к строительству. Они разработаны исходя из опыта людей в этой сфере. Корпус охотников почти полностью переформирован. Новая структура уже начала первые миссии. Ангелы-координаторы очень хорошо справляются со своими обязанностями наравне с ангелами-защитниками. Что касается корпуса выполнения желаний смертников… Вы уверены в этом? — мягко заканчивает, чуть склонив голову вбок. Его Высочество согласно кивает. — Анари? — спрашивает он. — Всё ещё в бешенстве. — Есть идеи? — Никаких. — Что ж. Ей нужно время, — Всевышний смотрит на архангела. — Я тут изучал новый документ, — немного задумчиво, — и знаешь, меня беспокоит одна формулировка. Свяжись с демоном. Мне нужно, чтобы он взглянул на неё и дал свою оценку. — Милорд… — неуверенно начинает Юнхи. — Может, не стоит абсолютно полагаться на этого демона? Мне кажется, он очень плохо влияет на одного из наших ангелов… — Если бы он был ангелом с самого начала, я бы беспокоился, — вздыхает Его Величество. — А так это всего лишь естественный ход событий. Демоническое притягивается к демоническому, какой бы силы это демоническое ни было. Я здесь, к сожалению, ничем не могу воспрепятствовать. Людские чувства всё же имеют очень огромный вес во взаимоотношениях. Тебе бы тоже стоит их рассмотреть со всех сторон. — В каком смысле? — удивлённо. — Не делай это глупое лицо, дитя моё. Я, как отец, всё вижу и понимаю. Будь с дочерью моей Анари более снисходительным, познай её тепло, в конце концов. Не забывай, что отныне вы вольны жить так, как живёт среднестатистический человек. — Я не понимаю… — Я говорю о том, чтобы ты был более активным в этом вопросе. Твои взгляды, прикосновения говорят о многом, как бы ты ни сопротивлялся эти триста лет. Для меня всё очевидно. Высших ангелов не так много, но ты подаёшь большие надежды. Покажи же всем пример. Я жду внуков, — от этих слов щёки Юнхи едва розовеют, но лицо его до сих пор непроницаемо. — А теперь иди, — машет на него Всевышний. — И поторопись, новое законотворчество — штука срочная в наших новых реалиях. Архангел кланяется, разворачивается на пятках и, уже находясь в коридоре, чуть притормаживает. Задумывается над словами, выдыхает, прикрыв веки, и всё-таки направляется исполнять просьбы Его Величества. Начиная с самой первой.---
— Ах! — разгорячённо и прямо в ухо, отчего Намджун прижимает лоб к острым ключицам Сокджина. Движения его ангелочка плавные, но они безумно сводят с ума, и остро ощущается желание, чтобы он ускорился, чтобы дал Джуну то, по чему он так сильно скучал. Падший проводит ладонью по оголённой взмокшей спине, целует во впадину и властно отталкивает от себя Джина за талию, практически отдирает, прекрасно зная, что тот обопрётся рукой о его колено, а второй зароется в его волосы на затылке и посмотрит томно из-под ресниц, продолжая насаживаться на него. Ангельские щёки и кончики ушей горят, на губах немного шальная улыбка, и даже гулкие стоны не могут стереть её. Намджун усмехается и низко хрипит: — В этот раз ты особенно настойчив. — Это потому, — шепчет Сокджин, — ах-х, что ты задержался. — Ага, — улыбается, — соскучился, мой ангелок? Ответа не следует. Ангел запрокидывает голову, вскрикнув. Такой красивый и только его. Стоило ли пренебречь своими трёхсотлетними личными правилами и границами ради подобного зрелища? Безусловно. Намджун ни разу ещё не пожалел и даже думать о таком не смел. Жизнь в Раю — значит жизнь рядом с ним. И отказаться он не посмел по нескольким причинам: он любит Сокджина так, как, казалось бы, никогда не любил, пусть и был он однажды влюблён; перспектива даже спустя столько лет иметь должность, новую и неизвестную простым ангелочкам, которые до сих пор думают, что он далеко не ангел, а существо людского происхождения, несколько соблазнительна. Нет, речи о восстановлении его в должности охотника не шло, да ему и не нужно было, а вот летать по Земле и заниматься тем, чем занимался, только более официально — как раз таки то, что ему бы не помешало. Вот только Сокджин не захотел, что бы он в Раю оставался. Намджуна до сих пор это веселит: тот взгляд, которым его ангелок, пока они находились в Раю, с завидной регулярностью одаривал постоянно мелькавшую рядом Анари, а потом наградил им и душу Элли, когда та оказалась на улицах Рая впервые, не забудется никогда. Сокджин яростно ревновал, огораживал и даже на всеобщее обозрение заявил свои права на падшего ангела, что, безусловно, польстило. Вот так случайная встреча изменила будущее обоих: один готов на всё, даже в Рай вернуться и жить там, а второй не приемлет даже мимолётный взгляд в сторону первого. Знал бы Намджун, что Сокджин настолько собственник, повёл бы себя по-другому. Может… Ой, кого он обманывает? Он обожает, когда Сокджин ревнует. Ведь тот моментально превращается в нахохлившегося воробушка: губки вытянуты, щёчки надуты, бровки нахмурены, ушки краснеют, глазки темнеют сильнее. Падший облизывается, перехватывает ангела за талию и вскидывает бёдра, шлёпая ими о его ягодицы. — А! — вскрикивает Джин, обвив шею Намджуна руками. Целует в губы, получая сладкий ответ. Начинает двигаться более отчаянно, подгоняемый Джуном. — А ты… какой ты сейчас? — вопрошает с паузами. — Грубый, — предполагает падший. — Потому что соскучился. Потому что хочу тебя постоянно. Потому что сводишь меня с ума. Что мне делать с этим, м? — Н-не знаю, — шепчет Сокджин, прижимаясь щекой к щеке и горячо дыша. Падший усмехается, крепче обнимает ангела, щекочет его кожу своим дыханием, оставляет мокрый поцелуй в районе изгиба шеи и аккуратно направляет. Джин двигается плавно, опускаясь до самого основания, выстанывая. Джун зарывается пальцами в его остриженные волосы, потерявшие свои очаровательные кудряшки, такие же тёмные-тёмные, как его собственные. Он теперь не совсем ангел, но от падения его спас Всевышний отдельным актом о правах падших, и Намджун безмерно благодарен ему за это. Ведь Сокджин продолжает любить свой дом, находит в нём плюсы даже после Дня начала перемен, когда на площади перед Дворцом ангелы Рая услышали правду, а это дорогого стоит. Его ангелочек величественен и великолепен. Тот, кого он сумел полюбить спустя огромное количество времени. Тот, с кем он желает провести остаток своего существования. Тот, с кем он так обожает сгорать в акте взаимной любви. Бывший охотник выпрямляется, смотрит пытливо, замерев, будто специально. Игриво улыбается. В его глазах Намджун видит вселенные. Они тёмные, с яркой, очерченной голубой линией радужкой, будто звёзды в ряд выстроились. Джин наклоняется и чмокает, ладонями сжав его щёки. — Ну чего? — гнусавит падший. — Я тебе говорил, какие красивые у тебя глаза? — Не припоминаю, — лукавит. На самом деле говорил. Так много раз говорил. — Они красивые, — шепчет Сокджин. — Сначала мне казалось, они чёрные, налитые, без зрачков. Но сейчас смотрю в них и вижу еле заметный градиент. Он сияет. Словно звёздочки на ночном небе. Каким цветом были твои глаза? Падший прикрывает веки. Ангел впервые спрашивает о таком. — Зелёные, — на грани слышимости. — Любимый. Мой любимый цвет. Трава, листва деревьев на Земле. И твои глаза. Намджун выдыхает, а Сокджин прижимается губами к его губам. Смакует медленно, затем затягивая в более страстный поцелуй. Падший пальцами ощупывает его острые лопатки, отвечая довольно пылко, возбуждаясь только больше. Есть ли предел этим чувствам? Наверное, нет. Не будет этому конца никогда. Он проводит ладонями к плечам, сжимает их. «Люблю.» Джун в мгновение ока подминает Джина под себя. Тот от неожиданности и растерянности охает прямо ему в рот, пытается вжаться, словно защититься от чего-то. Однако после расслабляется и, причмокивая, даёт целовать себя до упоения. Чем Намджун, конечно же, пользуется. Своими руками находит чужие запястья, отдёргивает от себя, припечатывая к подушке над макушкой Сокджина и фиксируя крепко-накрепко, всего лишь одной рукой. Ему под силу, к тому же так они ещё не пробовали. Тело под ним крупно вздрагивает, стоит только свободной рукой схватить бедро, подняв его выше, и с силой толкнуться в горячее нутро, гулко простонав в поцелуй, который Джин разрывает тут же. Запрокидывает голову, позволяя любоваться прекрасной шеей, усыпанной его метками. Яркими, где-то не яркими, почти сошедшими, но от этого не менее прекрасными. «Мой ангелок.» Внутренний зверь взвывает. Джун жмурится, ускоряется и утопает в хриплых мелодиях голоса Сокджина. Того будто окутывает туман. Он ногтями, насколько достаёт, царапает его кожу, кусает собственные губы, ослепительно сияет, и падшему вдруг кажется, что это иллюзия. Было б иллюзией, если бы Сокджин не нашёл бы его губы, укусил и принялся бы двигать бёдрами в такт, срывая теперь и его стоны, один за одним, сливая со своими в красивую мелодию. Кровать под ними скрипит, когда Джин закидывает на Намджуна вторую ногу, пяткой нажимая на поясницу, как будто просит сильнее, быстрее и отчаянней. Он спешит исполнить это секретное послание, и у самого темнеет перед глазами. «Будь моим.» — Н… Намджун! — слышит он своё имя. Очень громко, ёмко. Крик, ставший спусковым крючком. Вмиг выпрямляется, не выпуская чужих рук, ловит ответный взгляд и глубокими толчками заставляет кончить сначала Сокджина, а потом доводит и себя. Выпускает из захвата тонкие запястья, бухает вниз, переплетая с одной рукой Джина пальцы, второй подхватывает его талию и тянет на себя, перекатываясь набок. Дышит глубоко, попутно вслушиваясь в чужое прерывистое дыхание. Выскальзывает из обмякшего тела и подтягивается чуть выше, покрепче обнимая разомлевшего Джина. — Если ты каждый раз будешь так на меня набрасываться, то меня может однажды не хватить, — усмехается куда-то в шею, щекоча нежную кожу ангела горячим выдохом. Тот всё ещё пытается восстановить дыхание, ёрзает на постели, удобнее устраиваясь в его объятиях. — У меня ведь, наверное, есть срок службы какой-то. Знаешь, как у людей. — У людей? — Сокджин смотрит непонимающе, хлопая веками очень забавно. У Намджуна сжимается сердце от этой милой картины. — Их срок службы — это смерть. Ты бессмертен, Намджун. У тебя нет срока службы. Джун хрипло смеётся. Протягивает руку и проводит ею по волосам. Нежно-нежно. — А я не про смерть. Я про другое. — Другое? О, — Джин вытягивает приоткрытые губы, задумывается на секунду и продолжает: — Сексуальная активность людей? Тэхён как-то рассказывал об этом. — Именно, — Джун поднимает голову и смотрит Сокджину в глаза. — Не боишься, что я не смогу удовлетворить тебя однажды? — Ты-то? — тот вздёргивает бровь. — Не верю, — и шлёпает по голому плечу. — Эх, ну подыграл бы хоть, — немного разочаровано. — Ты такой милашка, когда в смятении. — С таким недо-демоном под рукой я не могу быть в смятении, — хихикает Джин и притягивает ближе для очередного поцелуя. Намджун отвечает ему. Приторно, сладко и безмятежно. — Кстати, — отстранившись и облизав губы, — меня давно мучает вопрос. — Да, мой хороший? — щебечет Джун, поцелуями рисуя на шее любимого ангелочка только ему понятный рисунок. — Когда примерно всё уляжется? — Сложно сказать. Законы не все ещё переписаны. Но можно спросить у Юнги. — Что-то Чимин не звонит, — тянет Сокджин задумчиво. — Неужели для меня миссий совсем нет? — Неужели это то, о чём ты хочешь поговорить со мной голышом? — ехидным голосом. Намджун щиплет за бок хохотнувшего ангела. Джин взвизгивает, когда он опускает ладонь вниз и звонко шлёпает по ягодице. — Предлагаю занять себя более приятным делом, — с улыбкой. — Боже, — прыскает ангел, и Джуну вдруг кажется, что он не заслужил такого божественного существа. Безупречно чистого. В его глазах он всегда будет тем самым охотником, с которым он столкнулся впервые за триста лет своего вынужденного изгнания из Рая. Несмотря на их любовь, что постепенно отравляет ангельский организм, немного глупенького, но от этого очень очаровательного, он продолжает познавать человеческий мир, понемногу проникается светлыми чувствами к Земле, безумно горячего и плавящегося в моменты, когда их тела жаждут друг друга. Но всё это по праву принадлежит теперь ему. Это его условие, от которого Всевышний не смог отказаться. Потому как Намджун — главная составляющая перемен. Именно его пример жизни в Раю привёл к такому результату, именно он стал тем, кто поразил сначала Ад своим упорством, а потом и Рай своим желанием жить, несмотря ни на что. И теперь его жизнь играет яркими красками. — Ха-х, — срывается стон с губ Джина, стоит только прикоснуться к нему в нужном месте. Падший сам уже возбуждается, хотя куда ещё? Секс-марафон по его возвращению с миссии и так длился добрых три часа. Он засёк чисто случайно, просто взгляд на часы упал. — М-ммм, Н-Намджун, с-стой… — Не хочешь? — спрашивает вроде бы как с целью подтверждения. Мол, скажи, я остановлюсь, а сам не хочет это услышать. Проводит указательным пальцем по начинающемуся подниматься члену Сокджина, наслаждаясь его тихими вздохами. — А я вот хочу. Шея ангела покрывается красными пятнами. Джун видит, как они расцветают на молочной коже. Одно даже удаётся уловить губами. Он перекатывается, оказываясь над Джином, любуется им, моментально дезориентированным и таким очаровательным в своей стыдливости. Наклоняется ближе, чтобы ощутить его сладкий вкус, но вздрагивает, пугаясь внезапно разлившегося по комнате пищания. Намджун утыкается лбом в подбородок Сокджина, разочаровано выдыхает и останавливает свои движения. — Ответь, — ангел зарывается ему в волосы. — Это наверняка важное. — Ну конечно, — фыркает тот, — важное, — и тянется к тумбочке, чтобы схватить злополучный передатчик. Имя на экране не оставляет никаких иллюзий. Он жмёт на кнопку приёма. — Да, Юнги? — Что так долго? — ворчат на том конце провода. Намджун закатывает глаза. — Я нашёл ещё одного клиента тебе. Так говорят на Земле? Ага. Так, да не так. Сокджин хмыкает под его ухом, явно разочарованно, оборачивается в пододеяльник и встаёт с постели. — Расчётное время? — Полчаса. — Понял. Кидай координаты. — Принял, — чеканит Юнги и отключается. — Эй, — зовёт он ангела, скрывшегося за дверьми душевой комнаты. — Обижаешься? — рассматривает стройное тело, что скинуло до этого окутывающую его ткань. — Милашка? Джин отрицательно мотает головой, включает воду. — Я всё понимаю, — оборачивается, глядит из-за плеча. Намджун готов послать всё к чертям, низшим демонам, только оставьте его наедине с этим прекрасным существом навсегда здесь, никуда его не отправляйте! Он лижет губы и подкрадывается вплотную. — Я люблю тебя, — шепчет, обнимая за тонкую талию, что так божественно подходит его широким ладоням. — Люблю. — Мойся и иди. Юнги ворчать будет, если опоздаешь, — смущённо лепечет ангел. — Залезай-ка первым, — Джун прихлопывает того по бедру. Так или иначе, им обоим тяжело. Пока там, наверху, происходят судьбоносные изменения, сопровождаясь лёгкими волнениями среди ангелов, они, находясь на Земле, служат во благо их когда-то общего дома, где они родились, в глубине души надеясь, что это ненадолго, но разумом понимая, что это навсегда. Как только в законную силу вступит последний закон, который закрепит статус чистых душ, станет чуть полегче, хоть многие ангелы до сих пор не воспринимают происходящее за правду. Тому пример Анари. Когда Намджун видел её в последний раз, она смотрела в его глаза волком, хлопая веками с влажными ресницами. Он, к сожалению, не повлияет на ход событий — всё-таки это решено Повелителями на своём уровне — потому снизить уровень её злобы не в силах. Падший осторожно проводит по ангельским предплечьям, омываемым водой, намывает кожу ароматным мылом, не забывая и про себя. У него действительно мало времени. Оставив Сокджина домываться, он аккуратно выскакивает из душевой, быстро промокает влагу отовсюду, где она ещё чувствуется. Голову он не мыл, понятное дело, и его морщит от осознания того, что волосы не первой свежести от пота. Что ж, главное, чтобы клиент не особо заметил… Да всё равно, в общем. Джун так же молниеносно одевается: чёрные брюки со стрелкой (перед этим любовно их рассматривает пару секунд — Джин постарался на отлично, бубнил только, что не умеет в человеческие навыки!), чёрную шёлковую рубашку (ох, ностальгия!), чёрные лакированные ботинки и чёрное пальто до щиколоток уже на выходе (кое-кто запретил ему пользоваться мгновенной телепортацией внутри дома). Вдыхает влажный воздух — осень на Земле так прекрасна — и, шмыгнув носом, щёлкает пальцами, перед этим взглянув наверх, в окна, в которые выглядывает очаровательная мордашка. Когда он прибывает по координаторам ровно полчаса спустя, набирает знакомые символы ангела, что в какой-то момент бросил свою карьеру охотника и, к удивлению Сокджина и Тэхёна, пришёл работать в координационный блок. — Фто? — Юнги на маленьком видеоэкране передатчика что-то жуёт. Джун почти ощущает его недовольство. — Я прибыл. — О, — координатор обращает всё своё внимание на стойку. Падший никогда не видел этих новых стоек, разработанных корпусом ангелов-инженеров, которых от обслуживания родильных инкубаторов перебросили на разработку, освоение и обслуживание новой, необходимой теперь техники, но Тэхён воодушевлённо описывал их. — Секунду. Нашёл. Цель поднялась наверх. Самоубийца, — жмёт плечами. — Удивительно, — театрально изумляется Намджун. — Вообще-то, как ты помнишь, у нас был однажды не суицидник. — Там тоже было удивительно, — прыскает. — Да пошёл ты, — дует щёки Юнги. — Юнги! — кричат ему, и он, обернувшись, недовольно фыркает. — Ладно, короче, — тараторит он в экран, — работай давай. — Скинь досье, — просит. Помнит, как в одну такую миссию Юнги, ещё находящийся на испытательном сроке, забыл скинуть личное дело на человека. Бывший охотник деланно отдаёт честь, смеша этим. Однако сейчас не время для задорного настроения. — Время опять неограниченно? — Будто оно когда-то было ограниченно, — машет рукой на него. — И то правда, — нахмурившись. Значит, есть шанс, что он не вернётся сегодня. А может и завтра ещё. — Отчёт по готовности, как всегда, — тараторит Юнги, облизываясь. С тех пор, как он покинул основной отдел корпуса охотников, стал очень много есть. Намджун даже боялся, что это всё последствия тёмной магии, что поселилась у него под сердцем, но Тэхён заверил, что она на такое неспособна. Если быть точнее, способна она только убивать. К слову, тот демон, ранивший Юнги, отбывает очень тяжёлое наказание под строжайшим надзором самого Повелителя первого круга Ада, что очень радует. Однако это совсем не избавляло от дискомфорта и стеснения, потому как тёмное пятно всё не исчезало. И только недавно принесённое Чонгуком и применённое Сокджином на новоиспечённом координаторе заклинание помогло до конца избавиться от последствий той неудачной миссии. И вскоре стало ясно, что аппетит у него повысился совсем по другой причине. Они с Чимином просто съехались. Связь завершается, и Намджун запрокидывает голову. Присвистывает: высотка в несколько десятков этажей, а где-то наверху его цель. Ну, не впервой. Он взглядом находит тень на самой крыше и вздыхает. Вмиг преодолевает расстояние, разделяющее его и клиента, листая досье, чтобы завести разговор в нужное русло. С чердака выходит на свежепостеленный битум, мягкий и пластичный под ногами, и останавливается. Фигура молодой девушки стоит почти на самом краю. Её розовое пальто развевает ветер. Забранные в высокий пучок волосы растрёпаны, а руки с сжатыми кулаками распростёрты по сторонам. — Извините, — тихо, но вполне слышно. Цель крупно вздрагивает, испуганно оборачивается, чуть ли не поскользнувшись и не полетев вниз. Она, совсем не оправдывая свои суицидальные наклонности, спешно наклоняется, хватаясь за парапет. — Аккуратней, что ж вы так. — Кто вы? — выкрикивает хриплым голосом. — Тот, кто поможет. — Мне не нужна помощь! Теперь уже нет… — Хм, — тянет падший. Продолжает стоять напротив, спрятав руки в карманы пальто. Девушка недоверчиво косится в его сторону, по-видимому, размышляя, а стоит ли говорить с тем, что оказался на крыше так не вовремя. — Вы уверены? — Конечно, — прокашлявшись. — Уходите! — Ничто не стоит того, что вы собираетесь сделать. — Откуда вам знать? — Я знаю всё. — Ч-что?.. — Мин Тури, двадцать два. Выросла в малоимущей семье. Сверстники дразнили, били, измалёвывали зелёнкой. В школе задирали одноклассники, называли уродиной. В институте подверглась изнасилованию со стороны преподавателя. В полицию не подала, потому что хорошие оценки, видимо, были в приоритете. Продолжала с ним спать, ощущая так хоть какую-то желанность. Однако счастья, естественно, это не приносило. Так, что же ещё… — Заткнитесь! — кричит девушка. — Остановитесь… Не надо больше! Хватит! Кто вам это всё рассказал?! Он достаёт руку и демонстрирует передатчик на запястье, а потом тычет пальцем в небо. — Р-рай? — неверяще предполагает она. — Бинго! — Но я ведь… я думала, я в Ад попаду… — У тебя хорошая душа. В Ад тебе никак нельзя, — падший мягко переходит на дружеское обращение. Девушка опускается вниз, садится на парапет, крепко держась за него. Намджун дарит ей улыбку, получая в ответ абсолютно растерянное выражение красивого лица. — Это что, шутка какая-то? Где-то здесь скрытая камера? — Камера, — повторяет за ней Джун. — Часто слышу эту фразу. У людей, я смотрю, одинаковое мышление. — Я не поним… — но не договаривает: Намджун расправляет свои крылья, взмахнув. Чёрные, роскошные, от которых у Сокджина кружится голова каждый раз, когда он их видит. Тянется своей ладонью, проводит по гладким пёрышкам. А девушка, что видит такое впервые в своей жизни, ахает, прикрыв рот рукой. Да, падший очень любит наблюдать за людьми в такие вот моменты. — Так легенды не врут… Но разве у ангелов чёрные крылья? — Я не совсем ангел. Просто с Раем сотрудничаю. И я пришёл за тобой. Есть ли у тебя, Мин Тури, желание? Повисает тишина. — Есть, я знаю, — отвечает за девушку Джун. — Ты, конечно же, умрёшь. Это написано на твоей судьбе. Всевышний определил это довольно давно, но перед смертью ты можешь попросить всё, что угодно. Я готов взять одно твоё желание на исполнение. Любой сложности, любой времязатратности. Что скажешь? — Любое? — Любое. А потом ты сразу же отправишься в Рай. — Там красиво? В Раю. — Очень. Тебе понравится. Только, — он взмахивает рукой, снова щёлкает пальцами, и в ладони оказывается папка с документами, — в Раю сейчас всё сложно. Переходный период одной эпохи к другой. Поэтому необходимо документально всё заверить. Подпиши-ка один договор, и я выслушаю тебя. Согласна? Девушка кивает несколько раз. Встаёт на ноги и смело шагает к нему, чтобы скользнуть своими холодными пальцами по чужой руке, ранее протянутой.---
Я хочу тебя, любимый, напоить Поцелуем сладким, нежным, страстным, И счастливым всегда с тобою быть В этом мире — странном и прекрасном.
---
Ад. Что о нём известно живым людям? Ничего. Он для них призрачен. Кто-то верит, а кто-то нет. Однако он существует. В Аду нет ничего сияюще-белого, и живут демоны. Разной направленности деятельности они абсолютно не ладят друг с другом, каждый сам за себя, никто никому добровольно не улыбается. Хотя вполне могли бы. Чувствами ведь наделены уже многие века. На улицах, если их можно так назвать, растут далеко не причудливые растения, а непонятного вида строения в один-два этажа, совсем не приковывающие каких-либо взглядов, ибо никому нет до зданий дела. Жить есть где и ладно. Наверное, так думают многочисленные прохожие, спешащие по своим только им известным делам. Здесь находятся развращённые души людей. Точнее, не прям здесь, а рассредоточены по кругам Ада, и у каждого есть своё наказание. Да, за земные проступки ответ держится довольно строгий. И, собственно, жить после смерти вот так никому счастья не приносит. Система власти тут не структурная. В верхушках — семейная ветвь. Или семейный подряд. В разных книгах написано по-разному. Тэхён вздыхает, в который раз рассматривая распростёртый городок внизу из окна замка Повелителя первого круга. Прислоняется лбом к горячему стеклу и вмиг отстраняется. Есть у Ада ещё один огромный минус: высокая температура. И как в этих условиях работать? ТэТэ приседает на подоконник, плотнее закутывается в одеяло. Удивительный мир какой! На улице жарища, а в помещениях многоуровневого дворца довольно прохладно. Впору снова задрать голову и осмотреть потолок на несуществующий кондиционер или какие-либо намёки на него, но ожидаемо ничего не найти. Передатчик на запястье пищит, заставляя ангела вздрогнуть. Он быстро принимает вызов, не желая, чтобы звук причинил кому-либо беспокойство. На видео-экранчике недовольное лицо высшего ангела Юнхи. Тэхён уже заведомо знает, зачем тот связывается с ним. — Как скоро? — Немедленно, — архангел хочет сказать вдогонку что-то ещё, но ТэТэ отключает связь. Ангел недовольно трясёт рукой и еле слышно скулит. Сидит неподвижно какое-то время и не спеша поднимается. Босиком ступает по холодному деревянному паркету, которым оснащены все без исключения помещения замка, даже ванные, где непонятно почему дерево не разбухло от постоянных попаданий воды, пара и жарких температур. Доходит по огромной постели, на которой лицом в подушку лежит крепкое смуглое тело. Он забирается рядом, подползает ближе и шлёпает по пояснице. Затем опускается вниз и дарит несколько ударов по каждой ягодице. — Чонгук? — зовёт тихо. — Чонгук? — но отклика не следует. — Чонгук! — и тогда приходится прикрикнуть. — М-м-м, — стонет младший демон. Подбирается, руками обхватывая подушку. — Чонгук? — Тэхён щиплет кожу. — Вставай, слышишь? — М, Тэ, — шелестит тот. — Дай поспать же, ну… — Всевышний просит твоей аудиенции. Просыпайся. — Не хочу. Я устал. Давайте без меня, а? — Ты посредник или кто? — шипит ТэТэ. — Вот же, — цокает Чонгук. Поднимается, наконец, сначала на вытянутых руках, отчего у Тэхёна внезапно пересыхает в горле, а затем, ловко перевернувшись, спрыгивает с кровати и потягивается. — Если ещё раз отец попросит о чём-то сомнительном, я точно откажусь. — Просто оденься, — краснеет ангел, отвернувшись. — Негоже заставлять ждать Его райское Высочество. Чонгук смотрит, вздёрнув бровь. От этого взгляда бегут мурашки, и ТэТэ неловко прокашливается в ладонь. Младший демон всё же следует совету: умывается, ерошит чёрную шевелюру, мечась по комнате, пока ангел беззаботно за ним наблюдает, распутывая отросшие кудряшки, что спутались во сне. Он всё же быстро одевается, спустя неопределённое время, запнувшись о джинсы и проскакав по спальне на одной ноге, что-то ворча себе под нос. А Тэхён с него улыбается. Когда заправляет рубашку, бывший координатор застёгивает одну пропущенную пуговицу, чмокает в губы и, провожая за дверь, ласково шепчет в ухо: — Жду тебя, мой демонёнок, — и смачно хлопает ладонью по обтянутому тканью бедру, следом чуть сжав. — Айщ, — негодуя, Чонгук выпрыгивает в коридор жилого этажа, точнее, этажа, где живут только они вдвоём. — И как я должен после этого думать о работе?! — последнее, что произносит он перед тем, как дверь захлопывается. Помимо минусов, есть у Ада и огромный плюс. Именно здесь Тэхён познал и акт любви, и в целом самого демона Чонгука. Сказать, что он счастлив — не сказать ничего. Поэтому при каждом удобном случае он болтает об этом либо брату, либо бедному Чимину, у которого безбожно краснеет всё, что можно, заплетается язык и вообще он сразу же весь плывёт при слове «секс». В чём причина, ТэТэ ещё пока не понял. Ведь — ну не может быть по-другому! — его друг, работающий теперь в новом отделе координатором, пребывая в искреннем удовлетворении от соседства с координационной стойкой Юнги, точно также познал акт страсти-тире-любви. И стесняться, в общем-то, нечего. Вспомнив о нём, Тэхён понимает, что соскучился по милому личику с пухлыми щёчками. Он набирает на передатчике нужные координаты, и спустя пару секунд на экране появляется мордашка Чимина. — Что-то случилось? — взволнованно спрашивает тот. — Не-а, — машет рукой ТэТэ, скидывая с себя одеяло. — Боже, Тэ! — тут же заливается краской. — Ты чего голопопый? — Спал, вот. А как твои дела? — буднично интересуется ангел, нарочито медленно роясь в огромном, во всю стену, шкафу. Чонгук тот ещё шмоточник. То ли любовь к Земле его сделала таким, то ли он сам по себе такой. Тэхён мысленно ставит себе галочку спросить об этом его отца при удобном случае. — Всё как обычно, — Чимин скучающе пожимает плечами. — Юнги на работе, а я стиркой занимаюсь. Знаешь, я тут встретил Хосока. Он спрашивает, когда ты вернёшься. Тэ замирает с чёрной туникой в руках. Последняя модель, так сказать. Новая, даже с биркой. Он крутит её в руках, рассматривая, и делает ещё одну пометку: спросить Чонгука, где вообще он это всё берёт. — Не знаю, — он расправляет одежду уже на себе, параллельно любуясь в зеркало. — Тут всё очень сложно. Предстоит много работы. — И всё-таки, — задумчиво тянет ангелок, подперев щёку ладонью, — это так странно. Чонгук правит законодательство Рая, а ты — Ада. — Не правлю, Чими, а пишу заново. Тут у них нет даже того, что в Раю много лет существует. И это такой контраст! — взвизгивает в конце. — К тому же из всего Рая я единственный, кто на это способен, — уже горделиво. — Тебе нравится? — удивлённо. — Конечно. И Ад нравится, и Чонгук нравится, и то, что мы с ним делаем, тоже нравится, — он глядит Чимину в глаза, подмечая, как тот смущается. — Тебе, разве нет? — Что? — Я спрашиваю: нравится тебе, когда Юнги… ну, — Тэхён задумывается. Наверное, не стоит использовать пошлые слова. Чимин был и остаётся до сих пор невинным ангелочком. Он вздыхает и продолжает: — трогает тебя? Координатор вспыхивает за секунду и, абсолютно проигнорировав вопрос, отключает связь. — Значит, нравится, — делает вывод Тэ, хихикая себе под нос. Подпоясав свою тунику, он прям так, без белья (за что получит от Чонгука, но так даже лучше), выскальзывает из спальни младшего демона и деловито шагает по коридору, стуча подошвами своих сандалий. Дверь, ведущая в его собственную библиотеку, приоткрыта, и Тэхён толкает её от себя и сияющим от восторга взглядом обводит стеллажи с книгами, которые он, естественно, привёз из Рая. Что-то он нашёл и здесь, конечно, но его личные книги гораздо дороже его сердцу. Дубовый, выкрашенный в белый стол стоит между шкафами, окружённый несколькими высокими стопками книг, манит, и ангел садится за него на такой же белоснежный стул, любовно проводя по столешнице ладонями. Его маленький Рай в царстве Ада. Ну и, конечно же, Чонгук, его более миниатюрный Рай. — Что ж, — он притягивает к себе раскрытую толстую книгу, пробегает взглядом по разбросанным цветным стикерам, собственным почеркушкам в блокноте, — продолжим. Тэхён уверен: у него всё получится. И оба места, в которые он так влюблён, вне зависимости от истинной сущности: Рай — это место, где он родился и вырос; Ад — это место, где ему комфортней всего, станут ближе друг к другу. Два этих мира безусловно подружатся, а он станет тем, кто поможет им в этом. Всевышний дал ему это право, а Повелитель Ада поверил в него.---
Сокджин выдыхает, поворачиваясь на другой бок. С момента, как Намджун ушёл на миссию, прошло всего лишь два часа, а он уже соскучился. Опять. В эти моменты он понимает, почему Тэхён при первой же возможности переехал в Ад. Кстати о брате. Ангел глазами находит свой передатчик на прикроватной тумбочке. — А я только подумал: как ты там, — воодушевлённо откликается Тэхён с экрана. — Не ври мне лучше, — хмыкает Джин. — Слушай, я к тебе со всей душой! — театрально вскрикивает Тэ, приложив руку к сердцу. За его спиной наполовину опустошённый книжный стеллаж, и Сокджин давит в себе улыбку. Думал он, ага. Зарылся в книжки свои, и всё на этом. — Не хочешь подняться на Землю? — Тебе скучно? — Ну почему же сразу скучно… — Когда это ты звал меня в иное время? — Глупости. — Джин, Намджун тебя разлюбил? — Я ему разлюблю, — шикает. — Отшлёпаешь? — облизывается. — Извращенец. Жизнь в Аду тебя развращает на корню. — Минуточку! Жизнь на Земле тебя тоже не красит, между прочим. Хозяюшка, — и широко улыбается. Потом, наклонив голову: — Так жаль твои кудряшки. Они были очень милы мне, братик. Джин смотрит на Тэхёна в ответ. Пожимает плечами при виде его длинных кудрей, собранных сейчас в хвост на затылке. — Мы изменились, — констатирует давно известный факт. — Падшие, но и не падшие, — продолжает за него ТэТэ. — Я не жалею, если ты к этому ведёшь. — Я тоже, — Сокджин отводит взгляд в потолок. — Время рассудит. — Знаю. Ой, — вздрагивает от вибрации в передатчике. Переворачивается на живот и приподнимается на локти. — Что такое? — Чимин пробивается. — О, — брови Тэхёна взлетают. — Спроси у него, кто из них сверху, ладно? — Божий трындец, — закатывает глаза. — Оставь ты его в покое уже. — Но мне ведь интересно! — возмущённо. — А он всё не колется! — Потому что личное это. Всё, пока, — Джин переключает один вызов на другой и приветствует Чимина. Ангелок идёт по улице Рая, и Сокджину становится тепло на душе от видов. Родной, любимый Рай внешне почти не изменился, но стройка, случайно попавшая в кадр, даёт понять, что изменения всё же стремительно набирают обороты. Чимин, запыхаясь, сообщает, что обнаружена ещё одна душа, которую необходимо принять, и нужно действовать в срочном порядке. Джин клиента принимает и, воодушевлённый тем, что наконец-то победит скуку, собирается, резво вскочив с постели. Приглаживает неуложенные после душа волосы, натягивает всё тот же белоснежный свитер и утеплённые зауженные брюки, суёт ступни в лапоточки, пристукивая. Как бы Намджун не выказывал своего недовольства этой обувью, она по-прежнему остаётся очень удобной, а вот к человеческой обуви ему привыкнуть довольно тяжело. Накинув пуховик, выскакивает из дома, запирает его магическим заклинанием, которым обучил его падший ангел, и расправляет свои крылья, перья которых уже тёмно-серого цвета, один к одному, и даже сильные порывы ветра им нипочём, готовый взлететь. И пока он летит по вечернему небу, его координатор добирается до своей стойки и отправляет точные координаты цели.