***
Дни тянулись всё также невероятно долго и мучительно скучно. Учите теоремы, молитвы, то, сë… Единственное, что добавило красок в жизнь Рихарда — Кристоф. Теперь Круспе тоже хотелось узнать его получше. Человек-загадка, помогает всем, видел слёзы каждого, создаётся впечатление, что даже директор иногда плачет, свернувшись калачиком на его коленях, но никто не видел его эмоций. Превосходно скрываемой боли, тоски, а не вечной улыбки и доброты в глазах. Но, быть может, он плакал при одном из настоятелей — Кристиане. Рихард слышал, что они пришли в школу в один год, Кристоф — учиться, Кристиан — учить. Говорят, у них были тёплые дружеские отношения. Круспе хотел стать для парня благодетеля кем-то более важным, чем малознакомым заносчивым хамом. Он претендовал на звание его доверенного лица. Может даже правой рукой, которой он бы мастурбировал. И теперь он ждал, когда Кристоф снова уйдёт ночью, чтобы подловить его и исправить неприятный осадок от первого разговора. Ждать пришлось долго. Весь ноябрь, декабрь, январь, февраль, март, потеплело только в апреле. И все эти месяцы Рихард ждал. Снова Кристоф тихо уходит, объясняя одному маленькому мальчику, что всё будет хорошо, и Сатана не заберёт Шнайдера, пока тот вне комнаты. Рихард моментально отреагировал, подхватил свою подушку и Кристофа, думая, что на чердаке будет неуютно без них. Преследование, манящая тень, возбуждение окутывает сознание при виде контура рук и прогнувшейся в пояснице спины. И снова всхлипы. — Кристоф! — шепнул Рихард. — Кто здесь?! — встрепенулся парень. — Да это я, — Круспе медленно вошёл в круг света Луны, что пробивался через дыру в крыше. — Подушку принёс, тут просто неудобно, а я… — только сейчас он понял, как глупо выглядел. — Что ты хочешь? — Кристоф уже привык к нападкам и вечной злости Рихарда, поэтому бросил попытки сблизиться и всячески избегал встреч с ним. — Я ещё в прошлом году заметил, как ты ушёл, хотел вот, узнать, что с тобой. — Переживаешь, неужели? Рихард даже в темноте смог различить мелкую дрожь плеч собеседника. Он ничего не ответил. — Почему ты такой злой? — спросил вдруг Шнайдер. — Не злой… Я… — Почему ты здесь? — Родителям не нравилось моё поведение, — он усмехнулся, потому что так открыто и доверчиво рассказывал о себе незнакомому человеку, — один раз меня и нескольких других мальчишек из богатых семей отправили на какой-то там царский, княжеский, кто знает, кузнецкий двор и учили основам, нам нужно было выковать какое-нибудь несложное украшение. Все ковали какие-то кружочки, формы сердец, подарить симпатичным крестьянкам, ну а я взял и выковал звезду в круге, символ, который видел в книге о чёрной магии. Нашёл у одного деда, ну и купил её. Родители были очень злыми. Потом, было мне уже тринадцать, пора думать о будущем, а я сидел по подвалам с этой книгой. Вот и отправили меня сюда на исправление. Сказали, что наследство получу после выхода из этой преисподней. — Ужас… А меня потому что… Не знаю. Провинился, наверное, тоже. Давно это было. Вот тебе четырнадцать, ты тут меньше года, а я тут вот сколько себя помню. Я, кстати, на два года старше тебя, — он снисходительно улыбнулся. Они мало говорили, но Рихард, ближе к рассвету, попросил прощения за своё поведение. С той ночи началась их дружба. Рихард хорошо учился и понимал науки, а Кристоф хорошо знал всё, что касалось молитв и служений. Они помогали друг другу чаще, чем остальным. Кристоф стал приглашать Рихарда с собой на территорию монастыря. До этого никто там не бывал. Рихард был бесконечно счастлив, что у него теперь есть тот, кто любит его, тот, кого любит он. Это ведь прекрасно… Расстраивало лишь то, что когда Рихарду оставалось торчать в школе ещё два года, у Шнайдера был последний год… Даже несколько месяцев. И всё, их пути разойдутся. Когда Рихард поделился переживаниями, Шнайдер успокоил его и заверил, что останется ещё в монастыре. Но однажды, когда за какую-то провинность наказывали Кристофа, Рихард не мог смотреть или что-то сделать. Когда же Шнайдера отпустили, Рихард сразу кинулся к бесчувственному телу лежавшего без создания друга, подхватил его на руки и дотянул до комнаты, где сам обработал раны. В благодарность Кристоф поцеловал Круспе в щёку, вот тогда Рихард и смог разобраться в своих чувствах. Терпеть было никак нельзя, и в очередной раз, когда Кристоф позвал Рихарда в их тайное место, парень решил рассказать о своей неправильной любви. — Кристоф, я… — свет Луны мягко освещал их лица. Не сдержав эмоций, Рихард подался вперёд и поцеловал Шнайдера, не разрывая поцелуя, перебрался к нему на колени, задрал сорочку, гладил его по спине, нежно, но настойчиво подавался вперёд бёдрами. Но ответа не следовало. — Нельзя, — выдохнул Кристоф, когда Рихард отстранился. — Я так не думаю, — Рихард опустил руку к паху Шнайдера, чувствуя там напряжение и возбуждение, рвущееся наружу томным стоном. — Нет, неправильно, нельзя, грешно, запрещено, нет, нет, нет, противоестественно, плохо, — в исступлении шептал Кристоф, глядя на шею Рихарда. Шею, которую не раз видел в своих снах, которой так мечтал коснуться. — Да, правильно, можно, наши отцы настоятели тоже так делают, не грешно, разрешено, в библии написано, терпимость ко всему, да, да, да, естественное влечение, хорошо, — отчеканил Круспе, ещё выше задирая сорочку, сжимая грудь. Как ему нравилось тело приятеля. — Пожалуйста! Их губы снова соприкоснулись, Кристоф сполз по стенке на пол, Рихард лёг сверху, сцеловывая слёзы Шнайдера. — Ничего плохого и страшного нет, плакать не надо. Кристоф робко поцеловал шею Рихарда, ему давно хотелось сделать это. — Восхитительно ведь? Давно хочу тебя. — Как бы мы не провалились, доски старые, прогнившие, — огляделся по сторонам Шнайдер. Рихард промолчал и снова накинулся с жадными поцелуями на грудь, живот, ключицы, плечи, целовал каждый сантиметр желанного тела, и вот его губы уже на головке члена. — Откуда ты знаешь, как всё делать?.. Я вот вообще… — фразу прервал стон. Рихард остановился от ласканий и замер, впервые услышал мужские стоны, такую бурную реакцию на простые действия. — Не смотри на меня так, — голос Кристофа дрожал. — Не буду, — Круспе с улыбкой опустился к промежности. Долго заставлять Кристофа страдать не пришлось, он быстро кончил от неумелых ласк. Они снова сели к стене, будто ничего и не было и уставились в небо, видневшееся из дыры в крыше, которую спустя годы так никто и не закрыл. — Ты нужен мне, Кристоф. Ты единственный человек, которого я правда люблю, раньше у меня таких не было… Никого. Ты… — он вздохнул. — Просто люблю тебя. — Ты тоже очень дорог мне, — Кристоф осторожно коснулся губами щеки Рихарда. Чтобы не получить выговор, вскоре они вернулись в спальню. Идиллия продолжалась не так долго. Ближе к концу мая, во время службы, кто-то вошёл в молитвенный зал и позвал Рихарда. — Я уезжаю. Меня забирают обратно, — мрачно сказал он Кристофу. Тот молча кивнул. — Даже не скажешь как тебе жаль? — Всего хорошего тебе в свободной и богатой жизни, — Шнайдер развернулся и ушёл. Рихард слышал в этой фразе нотки презрения. Будто сам Круспе хотел теперь уехать. Когда у него есть смысл жизни. Будто ему было приятно всё бросить и уехать, считать отцовское золото. Всю дорогу он тихо плакал, слёзы катились по щекам, пока сам он сосредоточенно всматривался в степи. Темнело, а Рихард всё не мог перестать плакать. «Почему он так сказал? Почему не поцеловал меня? Почему я этого не сделал? Когда мы ещё сможем коснуться друг друга?» Дома в своих вещах из школы он нашёл маленький медальон с портретом Шнайдера и записку: «Обязательно встретимся. Я люблю тебя». Рихард снова заплакал. Он бился в немой истерике всю ночь. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Нельзя любить… Это больно, это чёрт возьми, ужасно!» Он получил большое наследство от покойного отца и тратил его на всяческие развлечения с женщинами. Он ни на день не забывал тех ночей, проведенных с Кристофом, прогнать мысли о нём было невозможно. Только большим количеством спиртного. Но ехать к нему он тоже не мог, работа, правление, к тому же, он не знал, где его любовь сейчас. Ведь Кристоф обещал остаться в монастыре ради Рихарда, а сейчас где он может быть? Уехал куда-нибудь… Когда он всё-таки собрался с духом прошло много лет. И было поздно. Он приехал в монастырь и лицезрел лишь могилу из окна коридора. Но был «бонус» — ему предоставили комнату Шнайдера с вещами, ещё хранившими самый приятный и родной запах на свете. Новый директор Хейден сразу предложил ему работу. Там-то и встретил Рихард Пауля. Маленькое чудо, похитившее его любовь… Узнав о нём от Кристиана, Круспе преисполнился к мальчику ненавистью, но увидев его в классе не смог сдержать любопытства, всячески пытаясь остаться с парнем наедине. Потом случилось наказание, и Рихард на каком-то поздсознательном уровне, защитил Хайко. Он долго ещё не понимал, почему ему стало жаль? Многих ребят наказывали незаслуженно, но сердце болело только Хирше. В ту ночь, когда мальчик сидел напротив него и гладил по щеке, мужчина вспомнил, как это делал Кристоф, ему было больно и приятно одновременно. Рихард видел в Пауле частичку Кристофа, его отражение, пусть и внешне они не были похожи. «Я убью его» — когда Рихард услышал эти слова, решил помочь мальчику отомстить за Шнайдера. А ведь он действительно надеялся на его возвращение, на то, что сможет заменить своего предшественника, забрать Пауля к себе и жить как и должен жить каждый человек — счастливо. И вот он сидит на коленях, на залитом кровью полу, держит на руках тело мальчика, человека, которого почти смог полюбить. — Почему? Зачем? Слезы полились из глаз, как в день расставания с Кристофом, с тех пор Рихард не показывал эмоций, стал таким же как до знакомства с человеком, изменившим его понятие о жизни. Рядом с Рихардом стоял Оливер, он тоже плакал. Круспе видел в нём себя, потеря друга. Самого важного человека, самой близкой, родственной души. Он чувствовал сострадание к Риделю. Похороны были краткими и без молитв, молится было некому: Оливер не был столь же верующим, чтобы устраивать весь этот бред, а Рихард с тех пор презирал религию, слишком много с ней было связано страданий… Уехав в город, Круспе долго пребывал в глубоком трауре, но продолжал работать пополняя богатство. Через пару лет, чтобы был хоть какой-то выход эмоциям, он стал писателем, не трудно догадаться, что все произведения заключали в себе лишь — боль, страдания, расставания, смерть, без единой надежды на счастливый исход событий. Круспе был удивительной воли человек — после всего, что было им пережито, смог встать на ноги и продолжить существовать. Каждый день вспоминая, что был когда-то счастлив…Часть 1
3 апреля 2022 г. в 10:29
С самого рождения Рихард понимал, что в этом мире есть только один человек, которому он нужен, дорог, которым он любим — он сам. Но иногда жизнь преподносит интересные сюрпризы в виде отчаяния родителей, отправки в монастырскую школу и… Ещё одного человека, которого мог бы любить Круспе.
Когда люди говорят: «мы познакомились при очень необычных обстоятельствах!», сразу переставайте слушать, потому что из-за действительно странного стечения обстоятельств узнали друг о друге Кристоф и Рихард.
— Плеть, — прохрипел Гайдн — предшественнике Хейдена.
И парень с кудрявыми волосами должен был вручить орудие пыток директору, чтобы тот выпорол новенького.
— Не надо сильно, пожалуйста… — попросил Кристоф, он видел безразличие на лице мальчика, лежащего на скамье, но знал, что тот боится, хоть и мастерски скрывает это.
— Не лезь!
Свист рассекаемого воздуха, звонкий удар. У маленького Шнайдера внутри всë оборвалось от страха, внизу живота неприятно закололо, он дрожал и тяжело дышал, будто бьют его.
«Кто этот мальчишка? Почему страшно за него?» — думал Кристоф, но звук очередного удара и вздоха наказуемого привели его в чувства.
— Господин Гайдн, пожалуйста, могу ли я что-то…
Директор знал и уважал смелую и великодушную натуру воспитанника, поэтому сразу ответил, не слушая вопрос до конца:
— Подставляй руки, — скомандовал он.
Когда на предплечьях не осталось живого места, Гайдн отпустил мальчиков, отправив их в комнату.
Кристоф осторожно осматривался, не капнула ли где-то за ним кровь. И в глубине души ему было обидно, что мальчик, которого он спас, тихо следовал за ним, не подавая признаков присутствия, вместо того, чтобы, как все остальные, рассказать о том, кто он, как оказался в монастырской школе, за что наказали или просто посетовать на невзгоды.
Он так и не поблагодарил Шнайдера.
Поздно ночью, когда все уже спали, Рихард не мог сомкнуть глаз.
«Я ему не нужен. Я не особенный, этот человек помог бы каждому! Я не нужен никому кроме себя, и никто не нужен мне».
Прошло несколько дней, Кристоф где-то умудрился простудиться. Ничего серьёзного, но это ведь так неприятно… Он лежал на койке в госпитале в полном одиночестве и гробовой тишине. Он не хотел, чтобы приходило много людей, все те, кому он помогал, нет, он хотел увидеть Рихарда, почувствовать его волнение, внимание, заботу, просто присутствие, быть может, уловить запах кожи, парня манила неприступность и закрытость мальчика, так и хотелось добиться его признания и доверия — это была игра, сложная игра с чувствами.
Как бы Кристоф мысленно не взывал к нему, визита не произошло, он даже спрашивал у медсестры, всё ли в порядке с мальчиком, которого он спас?
— Да, — звучало всегда.
«Ладно…»
Кристофа отпустили в общую комнату, когда он вошёл, то увидел, как несколько парней кого-то бьют.
— Неблагодарная сволочь! Он твою задницу спас, в чём проблема его отблагодарить? — басил Горст.
— Отвали, — сдавленно хрипел кто-то.
Кристоф решил вмешаться, он был самым старшим в их комнате, поэтому негласно был самым уважаемым. Его не боялись, его любили, каждый был предан ему за какую-либо поддержку, будь то помощь в разборе учебной темы, помощь в заучивании молитвы, иногда Кристоф мог отдать часть завтрака или обеда тому, кто опоздал и в итоге упустил свою порцию, часто он успокаивал мальчиков, которым снились кошмары или родители, когда им было действительно плохо.
— Эй, эй, эй! Ребят, что за деструктивная анархия? — подбежал он к ним.
Горст встрепенулся и оттолкнул от жертвы своего друга.
— М-мы н-ничего… — он тут же вытянулся по струнке.
— Горст, всё в порядке, я не злюсь, можете выйти?
Ребята молча кивнули и покинули помещение, оставляя наедине Кристофа и мальчика, который был почему-то сволочью.
Шнайдер обошёл кровать и увидел…
Рихарда.
— Ты…
— Пошёл нахер!
Кристофа очень задело и сбило с толку такое грубиянство на ровном месте. Он не понимал, но принимал, что парень промолчал, когда он помог ему однажды, но сейчас он в ответ на помощь, возможно, даже спасение жизни, открыто послал Шнайдера.
— Слушай и запоминай, — мягко, но серьёзно проговорил Кристоф. — Никто здесь не хамит мне. Я не сделал тебе чего-либо такого, чтобы ты кричал и посылал меня.
Рихард поднялся с пола и толкнул Кристофа в плечо.
— Буду делать, что хочу! Что ты мне сделаешь?! — вспылил Круспе.
— Ничего.
На этом их разговор был окончен. Больше к Рихарду никто не цеплялся, он заметил и видел в этом заслугу Кристофа перед которым чувствовал вину.
Рихард неоднократно видел, как Шнайдер успокаивает детей, но ни разу не видел, чтобы кто-то помогал ему.
«Он не плачет? Ничего не боится? Не любит родителей и не скучает?» — эти мысли снова гуляли в голове парня, пока он не мог уснуть. Вдруг он услышал скрип кровати и заметил, как чья-то тень прошмыгнула в коридор.
Недолго думая, Круспе перегнулся через бортик второго этажа и бросил взгляд на постель Кристофа.
Пусто.
Тут же Рихард рванул за тенью, сам не зная зачем, из внутреннего побуждения, желания. В конце концов из любопытства.
Преследование привело его на территорию не школы, а самого монастыря, где служили монахи, там был сарай. Вдруг он увидел гибкую, словно кошачью, тень, человеческий силуэт выдавало отсутствие хвоста и пышная кудрявая шевелюра.
Что-то будто повелело ему следовать за тенью, он, словно зачарованный, последовал влечению.
Когда он взобрался по дереву и притаился среди осенней, пожелтевшей, старой листвы, услышал всхлип, один, второй, третий… Тихие подвывания и шёпот. Такой знакомый голос Кристофа…
Сердце почему-то сжалось.
«Тоже плачет, тоже чувствует».
Не зная, что делать, Рихард быстро, почти бесшумно, спустился и побежал обратно в комнату.
«Он нужен мне… Я хочу, чтобы он плакал только на моём плече!» — последняя ясная мысль перед сном.