Буду я твоим, Кощеюшка

      — Знаешь, я много думал о твоей истории, но в моей голове не укладывается лишь одно, ты спал с моим прадедом или нет? — Иван нарушил идиллию, что воцарилась между ними. Хмуро свел брови и испытывающе смотрел на Кощея.       — То есть из всего многообразия, прожитых мною лет, из всех странствий и событий, произошедших со мной, тебя волнует лишь то, трахался ли я с твоим гадким дедом? — Бессмертный был сбит с толку обыкновенным вопросом.       — Ну, ответь, мне это очень важно знать… Я не хочу быть человеком второго сорта для тебя… Ну и когда я умру не хочу увидеть душу предка, который тоже был в связи с тобой. — Уши Вани предательски краснели да весь он смущением искрился.       — Ты не перестаешь удивлять меня, дитя. — Кощей сладко посмеялся с до боли дивного царевича. — Хочу тебя сразу успокоить, ни с кем из твоей ближайшей родни семь колен я не спал и не делил ложе, будь спокоен. Или ты думал, зная о моих пристрастиях, отец отправил бы тебя ко мне в дар?       Потупил Ваня голову, стыдно было Кощею в глаза смотреть. Али думается ему, что Царевич ревнует да ёрничает. Словно мысли его прочитав, Бессмертный поднялся с пышной перины.       — Стой, получается тебя вообще убить невозможно? Ну, иначе говоря рано или поздно ты вернешься? — В глазах читался неподдельный интерес, в мыслях Кощея зародилось зерно сомнения, ведь пред ним все тот же неугомонный, замученный Иван, настоящий враг, к которому Владыка не должен проявлять сочувствия и милосердия.       — Прости, меня Царь, я лишь из любопытства это спросил, глупая моя голова… — Сразу Ваня очи свои, полные раскаяния на Кощея поднял, а ресницы тонким кружевом, как бабочки чудесные, порхали. «Чтож, возможно так будет даже интереснее?!» — Проскользнуло в сознании — Смерть моя надежно спрятана, никому кроме меня о ней неизвестно, не потому что я не хочу свет ваш белый покидать. С моим уходом начнется хаос, люди сами не понимают, как много от меня зависит, я держу баланс между мёртвыми и живыми. Не будь меня — бесы бы замучили ваш люд, дети стали бы потехой для боли и истязаний, как петухов их бы стравливали, пока один другого не заклюёт до смерти, женщин бы ваших всех забрали, не было бы наследников на Руси, лишь тьма и чудовища рождались, мужи здоровенные в войне остаток лет провели. Так что если и захочешь убить меня, подумай о тех, кто тебе дорог. Когда я был на Древнем Востоке, я украл очень дорогую и хрупкую вещицу, я был ещё юн и неопытен, но до сего дня она все ещё при мне — это игла, настолько тонкая, что в сравнении с волосом не различишь, но несмотря на это, очень крепкая, как горный хрусталь. Затем я прибыл в Византию, там я скитался и пытался выжить, однажды одна торговка предложила мне помыть ее обувь, на что взамен отдала яйцо, оно было очень маленькое, в него легко вошла игла, не оставив после себя и трещинки. Яйцо так вобрало ее в себя, что не вытащить. В Османской Империи мне пришлось стать охотником, однажды я подстрелил утку. Совесть загрызла меня, но я не хотел останавливаться. Я знал, что все делаю правильно, вскрыв брюхо птицы, я вложил яйцо. У вас в холодных краях зайцы бегают. Одного такого и я поймал, но как ближе подошел, то увидел — раны его были истерзаны, бок разорван. В зайца поместилась утка. Вот так я обрек себя на вечную привязанность к этим вещам. Боги посчитали это глупой затеей и решили посмеяться надо мной, сделав это моим уязвимым местом. Ты, Ваня, даже не представляешь, насколько сложно охранять самое дорогое, легко можно лишиться рассудка и зачахнуть.       Иван особенно внимал сказ Кощеев да прислушивался, чтобы ничего не упустить, все детали норовил запомнить, дабы силы в себе ощутить.       — Тогда, Царь мой, запомни, если предашь меня, стану я тебе не мил, и общество мое тебе досаждать станет да пренебрежёшь ты доверием моим, я сам убью тебя, не колеблясь. — Царевич говорил чётко, речь его была ясна, как день.       Бессмертный резко ухватил Ивана за локоть, потянул на себя, уложил спиной на перину, а голову юноши на колени, всматриваясь, полутоном сказал — Потешно слышать гордые речи юнца о геройствованиях, который в постели любые прихоти выполняет.       Иван смутился, носом дёрнул, хотел было оторваться и пойти прочь, но острый коготь указательного пальца упёрся в подбородок Царевича, и медленно стал скользить вдоль шеи к ключицам, отчего Иван старался не дышать, чтобы Владыка тонкую кожу не проткнул. Рука вальяжно спускалась ниже и уже упиралась в грудь.       — Ты слишком смел в бросании пустых фраз, горделивый малец, убавь свою спесь, иначе туго тебе придётся… Что до другого, ты сам должен осознать, что я выбрал тебя, что ты мой и принадлежишь всецело мне. Я не потерплю предательства и лжи, за любой твой обман ты обязан будешь понести наказание, и советую не проверять тяжесть последствий.       Бессмертный убрал руку и позволил Ивану уйти. Царевич направился в свои покои, то и дело оборачиваясь, дабы посмотреть, не следует ли за ним Тёмный Князь.       Как только вошел юноша в комнату, сразу неладное почуял, что-то не то вокруг было, но разобраться не мог. От усталость рухнул на перину, голову в бок повернул, в пейзажи за окнами вглядываясь. Да вот только то неладное себя само напоказ выставило.       Черные скользкие пальцы коснулись лопаток через ткань рубахи, от седьмого позвонка вниз к крестцу повели. Дёрнулся Царевич, обернулся, хотел ирода схватить, да обчёлся. Дымом руки рассеялись, в потоке ветра растворились.       — Блуд, не играй со мной, Кощей узнает — худо будет. — Грозился Ваня.       Дух был слишком напорист, чтобы выжидать, так потому, сразу показался. Крепкий стан, властная осанка, хитрый прищур, точно зверь дивный, из краев забугорных, как кот изящный, как медведь крепкий, как черт полосатый, да с зубами острыми, как у волка. Обомлел Царевич, знал, что Блуд искушать его собрался.       — Зачем ты здесь?       — Окстись, Царе-евич, — нарочито протягивая статус избранника в пооуулыбке, говорил демон — Я же тебе уже в любви признался, али по типажу не мил, али изъян во мне какой? — Рассмеялся дух, кружась посреди комнаты, черные вихри пуская во все стороны.       — Уходи, Блуд, если Кощей узнает, что ты вновь ко мне приходил, нам обоим не поздоровится. — Пытался скомандывать Иван, да только трёп его лишь мольбу напоминал.       — Кощей, Кощей, ну что ты заладил, что, мыслей уже никаких других нет? Ты ему уже не нужен, ты пустышка, Ваня, он тебя не желает, не вожделеет, не хочет… Услышь меня. Он и пленника нового себе уже присматривает, а ты ему не в удел. — Говорил Блуд, пытаясь ткнуть в самое слабое место.       — Быть этого не может, от вранья твоего плохо мне уже, чтож ты ко мне пристал? Что тебе нужно? — Срывался на громкий тон юноша.       — Ты и сам ответ знаешь, что мне тебе рассказывать? — Ухмыльнулся Блуд.       — Как товар я уже порчен, зачем тебе ношеная вещь? Не брезгуешь? А сердцу своему я приказать не могу, не люб ты мне, Блуд…       — Я — существо не гордое, могу и ношеное надеть, если впору, так вот, ты Царевич, впору мне, отдайся уже наконец, и я покажу тебе, весь мир наслаждения и удовольствия, со мной ты будешь счастлив, со мной ты живым себя чувствовать будешь, сможешь и тепло живого тела ощутить, и сердца стук услышать, я любую форму принять могу, если эта тебе не нравится! — Демон уже не выдерживал этого противостояния, мысли его путались, и чем сильнее Иван сопротивлялся, тем желаннее и извращённее они о нём становились. Ярость в глазах духа пугала Царевича и заставляла цепенеть от страха, ожидая опасности.       Юноша стал медленно отходить от высокого брюнета, то и дела лишь слегка наклоняя голову и едва оборачиваясь, чтобы не упасть или не дай Всесильный, самостоятельно загнать себя в угол. Искуситель не отставал от оппонента, наступая изящно и грациозно, не увеличивая расстояния между ними. В голове Вани плясали бесы, отчего в мыслях творился кавардак, а дыхание стало тихим, изредка прерывающимся.       Единственным, как ему показалось, решением было резко сорваться с места и бежать в сторону двери, но попытка бежать, от аморфного духа, облик которого мог потеряться в пустоте пространства вокруг и появится прям перед глазами Ивана. На лице Змия появился хищный оскал, мужчина схватил Царевича за плечи. Иван и сам не понял, как в одночасье оказался на перине, прижатый телом сверху. От страха глаза на лоб полезли, но Иван диву дался, не соврал Блуд, слышал Ваня каждый удар сердца, а кожа его была как теплое молоко. Крепкая рука ухватила золотые волосы, притягивая голову к демону.       — Тебе от меня не спрятаться, Царевич, ты до сих пор выглядишь девственно и невинно, ты пробуждаешь во мне первобытную страсть, такую, которую я вовек не испытывал, так неси ответственность за это! — Блуд резко отшвырнул затылок мальца, попутно разворачивая его на живот.       Блуд сцепил тонкие запястья наследника русского престола на спине, не позволяя Ивану выбраться из этой хватки. Ваню пробрал настоящий ужас, как в ту самую злополучную ночь, когда он думал, что это конец. Однако Змий не спешил войти в хрупкое тело, для начала он хотел извести парня, не зря же он дух всех заблудших и блуждающих. Одной рукой он продолжал удерживать Ваню, ощущая сопротивление, подобное трепыханиям крыльев бабочки, а вторая уже начала исследовать грудь и шею. Тонкие пальцы вмиг сплелись в крепкое неразрывное кольцо вокруг шеи, указательным пальцем Блуд надавил на выпирающий кадык, отчего зрачки Ивана резко закатились и вернулись обратно, а горло пронзила острая боль, как будто, Царевич чем-то поперхнулся, и от этого не мог дышать, шея стала вытягиваться, стараясь ухватить хоть каплю воздуха, картина пришлась искусителю по душе. Не долго думая, он крепко сдавил шею, худое тело под ним стало дергаться и кашлять, громко сглатывая воздух. На лбу выступили тонкие вены, а глаза начали краснеть. В эти же моменты Блуд оставлял свои отметины на спине. Место выпирающей белой кожи на лопатке стало лакомым кусочком для развращенного садиста. Острые зубы вонзились в нежную плоть, оставив яркий след от укуса, из ямочек от клыков выступила тонкая струйка крови, скользящая вдоль позвоночника прямо к крестцу. Проследив взглядом за алой каплей он лишь ухмыльнулся. Когда Блуд убрал руку с шеи Царевича, Ваня жадно начал дышать, захлебываясь слезами, хватая воздух сдавленным горлом. Сиплым голосом у Царевича лишь получалось говорить что-то нечленораздельное, но вероятнее всего, это были угрозы или просьбы отпустить. Слезы стали предательски течь, выдавая истинные эмоции юноши перед силой нечистой. Блуду то была лишь потеха. Он отпустил руки Вани, мгновенно пожалев об этом, когда одна из них оказалась у него на скуле в виде сложенного кулака. Дурачество юноши испытывало его терпение, и хлестнув ладонью по щеке Царевича, тот снова уткнулся носом в перину. Кудрявый приложил холодную ладонь к месту удара, ощущая, как щека пышет жаром, не осознавая, какой яркий след от него остался.       — Довольно этих игрищ, ну разве велика проблема сделать сразу так, как просят, сложно тебе что-ли ноги раз раздвинуть и подарить наслаждение господину, который в этом нуждается?! Ты мой раб, а как мне известно, рабы все прихоти своего хозяина выполняют. Так что давай уже, достаточно времени тянуть. — Демон вновь укусил Ивана рядом с позвоночником, ощущая, насколько тут тонкая кожа, упираясь зубами прямо в кость, он как зверь измывался над добычей. Юноша громко крикнул от боли, это было невыносимо. Когда Блуд отпрянул, он увидел ярко-красный обод вокруг позвонка из которого сочилась кровь. Крепкие цепкие руки впились в узкие бёдра юноши, рывком притянули их к торсу Блуда, Иван отчетливо ощущал, как прижимается промежностью к выпирающему бугру, грудь так и была прижата к перине, и колени упирались в матрас.       — Руки убери!.. Руки убери, я сказал! — Завопил Иван, когда Змий начал стягивать штаны с хрупкого тела. «Ты обещал, что будешь защищать меня, что я твой навеки, а в итоге бросил меня, сукин сын» В мыслях Ивана повторялось одно и то же.       — Царевич, да ты не бойся, я постараюсь чтобы было приятно. — Блуд лишь сладко улыбнулся, стряхнув волосы с лица. Крепкая ладонь отпечаталась на ягодице, а звонкий шлепок разбавил плач и хныканье Царевича.       — Разведи ноги шире, и раздвинь ягодицы. — Холодным тоном прозвенело в ушах Вани. Он до сих пор не мог поверить, что это происходит на самом деле, страх пробрал его душу.       — Я не стану этого делать! Отпусти меня! — Рычал и плакал хрупкий юноша, он испытывал боль, унижение и ненависть к партнеру. Недовольно буркнув, Блуд тянуть не стал и ввёл сразу два пальца в узкое отверстие.       — Блуд, достаточно ты меня уже напугал, полно тебе издеваться! — Кряхтел Царевич, упираясь подбородком в перину. — Прекрати делать это со мной, я знаю как помочь тебе! … Я САМ!..— Воплем вырвалось из уст, когда пальцы вошли внутрь уже на две фаланги. Змий лукаво ухмыльнулся, уголки надменных губ поползли вверх, а глаза хотели встретиться взглядом с добычей.       Блуд резко отцепился от Ивана, практически отшвырнув его от себя, затем ухватил за ногу и рывком развернул его лицом к себе. — Хочешь сказать, что знаешь, что нужно делать? — Задал он вопрос кудрявому.       Иван кротко кивнул и нехотя, крайне медленно, стал ползти на четвереньках в сторону насильника.       «Пожалуйста, услышь меня, Владыка, пусть все эти непотребства со мной будешь делать ты, но избавь меня от кошмара возлечь подле Блуда, убереги от нечисти коварной, али погибну я, от лап его свирепых!» —       Как молитву проговаривал юноша, плача и роняя слезы на пол. Ваня уже не помнил о том, как унизительно выглядел со стороны, как далеко ему пришлось засунуть свою гордость и как пришлось ему молить своего заклятого врага, лишь бы хоть немного оттянуть неизбежное.       — Ну сколько можно тянуть, Иван? Мы ведь уже все решили? Подходи ближе и садись на пол, меж моих ног. Взгляд царевича был наполнен ненавистью и злобой, но руки и ноги продолжали переступать вперед, закапывая себя еще сильнее.       — Ты уже отсасывал Кощею? Понравился его член? Так мой ничем не хуже, даже лучше, милый! Уже не могу дождаться, как заполню твой узкий ротик горячей спермой. — Мерзкие речи шли из уст Блуда. Слова, будто пощёчины хлестали Ивана, задевая его самолюбие.       — Назад! — Холодно прозвучало в голове. Перед глазами всплыл образ Бессмертного. Он чётко и ясно приказал Ивану не двигаться.       И Иван замер в метре от искусителя.       — Что случилось, Царе-евич?.. Ползи быстрее, пока я не накинулся на тебя и не разорвал.       Слова заставили юношу цепенеть от страха и он вновь продвинулся вперед.       — Я же сказал, назад! — Снова в мыслях появился Кощей. «Ты бросил меня! И не приходишь на помощь, может это тебя убедит?!» — Ваня сорвался с места и в мгновение ока оказался перед Блудом. Тот вальяжно восседал в кресле, смотря на Ивана сверху.       Рука Блуда вцепилась в густые золотые волосы и потянула голову Ивана на себя.       Горел от стыда Царевич, упираясь лицом в пах мерзавца. Ваня почти не дышал, пока демон приспускал штаны, однако в одно мгновение распахнулась дверь большой комнаты. В проходе стоял Князь, глаза его испепеляли душу, когти разрывали плоть. Он был в ярости, осознавая, что едва успел.       — Решил стать свидетелем моих похождений? — Ухмыльнулся Змий, вынув стоящий член. Головка упиралась Ивану в щёку, по лицу текли слёзы. Он едва ли мог повернуть голову, но даже одного взгляда на Кощея хватило, чтобы тот оттолкнул нечисть от хрупкого тела.       Блуд отлетел на приличное расстояние от Ивана, и пока поправлял одежду, Бессмертный оказался рядом вплотную. Он надавил ногой на грудную клетку, упираясь каблуком в точку солнечного сплетения, заставляя демона, точно змéя, извиваться под ним. Вместо оправданий Блуд облизнулся, посмотрел на Царевича, а затем сказал:       — Его красота дурманит, а сам он — лакомый кусок, за который я уничтожу тебя, брат… — Рассмеялся Блуд, растворяясь черным дымом под ногой Владыки.       — Я убью всех людей, сожгу деревни, уничтожу все живое! Равновесию между живым миром и миром мёртвых придет конец, если не отдашь мне его! — Впервые Блуд не контролировал свои эмоции, он был объят злом и ненавистью, он чувствовал себя уязвленным и обделенным. Он хотел отобрать то, что мечтал обрести в своих руках.       — Я объявляю тебе войну Кощей. Подумай, стоит ли этот мальчишка целого мира? — Захохотала нечисть, кружась по комнате.       — Пусть так, но…       — Кощей, нет! Он убьет моего отца, мою семью! Я не тот, ради кого жертвуют целым миром! — Юноша навзрыд пытался достучаться, но все казалось тщетным.       — Тогда готовься, что первым умрешь именно ты. Ты станешь ничем, ты не будешь существовать ни здесь, ни в нашем, тёмном мёртвом мире. — Князь Смерти и бровью не повел на угрозы духа, он вверил свою смерть лишь одному человеку, чья безопасность стала для него новым смыслом жизни.