***
3 часа ночи, весь Питер спит. Не спит только Сергей Разумовский, ведь его девиз — нахуй режим. И неважно какой, Российский или режим сна. Возможно, он бы и пошел спать по рекомендации Олега, но что-то его очень беспокоило. Например, то, что от самого Волкова не было ни активности во «Vmeste», ни весточек по типу звонков или смсок. «Ты просто себя накручиваешь, ложись спать, у тебя от бессонницы уже крыша едет». Нет, его чутье еще ни разу не подводило, что-то точно не так. Он зашел в их с Олегом переписку и быстро напечатал:«Ты спишь?»
Нервно обновлял чаты, проверял не прочитано ли сообщение и отправилось ли оно вообще. С каждой секундой становилось все больше не по себе. «Все хорошо, не накручивай себя, он просто спит». На экране загорелась вторая галочка возле сообщения. «Прочитал. Значит в порядке». С души будто камень упал, вроде мелочь, а такая резкая тревога была. Пришло уведомление о новом сообщении:«Посмотри хэштег СюрпризЧумнойДоктор».
— Ну и шуточки у тебя, Олег, — усмехнулся Сережа, переходя по ссылке в сообщении. Только вот улыбка на его лице держалась недолго. По хэштегу был лишь один пост, с прикрепленным видео. На обложке виднелся какой-то склад, а перед объективом был довольно хорошо сложенный блондин, поправляющий камеру. К горлу подошёл ком. Дрожащими руками Сергей нажал на кнопку, и видео включилось.***
— Так, и так… О! Заработало! — радостно воскликнул блондин, поставив камеру под хорошим углом, — Разумовский, верно? Хотя… Кто еще может быть единственным контактом в этом телефоне, да, Поварешкин? — он отошел от камеры, открывая вид на повешенное за руки тело. Избитый и искалеченный Олег висел на крюке, что был привязан к потолку, на каком-то темном складе. Взгляд был опущен в пол, по подбородку стекала кровь, то ли из носу, то ли откуда-то еще. В таком кровавом месиве, что было у него на лице сложно было разобрать. Все тело было в синяках и ссадинах, в некоторых местах виднелись свежие порезы. — Ну чего же ты такой кислый, а? — Вадим подошёл к Волкову сбоку, взяв за короткие темные волосы. — Передай привет своей принцесске, она, наверное, так за тебя волнуется… — он задрал голову Олега, заставляя поднять взгляд. Олег повинуется, лишь на секунду смотря в объектив камеры, после чего тут же задрав взгляд к потолку. «Не смотри, он не должен видеть тебя напуганным, ему и так будет страшно, когда он это получит» — единственное, что проносилось в голове. — Стесняешься? — в шутку спросил Дракон, отпуская его голову. — Не бойся ты так, это ж не фото — плохо не получишься, — произнес он, нанеся резкий удар в живот. Отчётливо был слышен хруст костей — то ли перелом, то ли просто хрустнул позвоночник. Олег снова задрал голову, чтобы не было видно его лицо, в котором читалась гримаса боли. Единственное, что указывало на то, что ему сейчас больно — его шипение сквозь зубы, рефлекс, который невозможно скрыть, даже при желании. Волков нервно и сбивчиво дышал, заныли раны, нанесенные до начала съемки видео. Кажется, пара сломанных костей царапала его изнутри. Он старался держать лицо, не пугать Сережу, который потом это все увидит, своими страданиями. — Ну же, не зажимайся так, — через смех промолвил Вадим, доставая из ремня на поясе армейский нож, — ты, если мне не изменяет память, в молодости такой эмоциональный был, — он поднес острый кончик к задранному вверх подбородку, — что-то изменилось? Кончик ножа сильнее надавил на подбородок, оставляя глубокий порез. По лезвию стекла капелька крови. Олег осознавал, что если прямо сейчас он опустит голову — ему проткнут челюсть. — Ну же, скажи что-нибудь, чего же ты как воды в рот набрал? Давай, смелее, или у тебя боязнь сцены? «Господи, заткните его, кто-нибудь» — на секунду прошло в голове у Олега. Осознав, что его уловки и шантаж не проходят, Вадим, тихо цыкнув, опустил нож, тем самым разрешая Волкову снова уставиться головой в пол. — Ты меня уже порядком подзаебал, Поварешкин, — снова резкий удар в живот, — с тобой вроде по-человечески, — еще один более сильный в окровавленную грудь, — а ты все молчишь и молчишь, — последний удар пришелся по лицу, заставив Олега сплюнуть кровь, перемешавшуюся со слюной, — если по-хорошему не понимаешь, — Вадим подошел к нему сзади, беря уже испачканный в крови нож в более удобное положение, — значит будем по-плохому. Острое лезвие прошлось поперек спины, оставляя глубокий кровавый след, из которого алые капли падали на пол с характерным звуком. Олег снова с болью зашипел, пытаясь убрать спину вперед, уходя от болезненных ощущений. В глазах уже мутнело, мозг не соображал, слишком все размыто. От боли он начал терять сознание. — Ишь, как задергался, — с подлой насмешкой произнес Вадим, — не спать, я еще не закончил, — он быстро подошел к нему спереди, вмазав пощечину, — не спать, кому говорю, — и еще одну, для профилактики. Увидев вновь широко распахнутые глаза Волкова, он довольно улыбнулся, и вернулся за спину, продолжая начатое. Сильнее вдавливая нож в смуглую кожу, Дракон провел еще одну кровавую полосу, скрещивая ее крест на крест с предыдущей. У Олега снова рефлекторно дернулось тело, уходя от ножа. «Специально для меня точил, не иначе ведь. Знает сукин сын, что меня сколько не пытай — толку ноль. А ему только в кайф». — Ой, ну вы посмотрите, какая красота! — довольно ухмыльнулся Вадим, смотря на изрезанную спину, — А ты что думаешь, Поварешкин? Волков, как и прежде, хранил молчание. — Ну раз уж ты такой зануда, давай-ка я лучше твоей принцесске покажу, она-то уж точно оценит. — он медленно подошел к камере, что все снимала. — чую, эмоций будет явно побольше, чем у тебя, — Дракон навел камеру на окровавленную спину Волкова, восторженно любуясь своим творением, — ты у нас, вроде, в искусстве разбираешься, скажешь потом, на какую цену потянет этот шедевр, — мерзким подлым голосом протянул Вадим, фокусируя камеру на ране, — Волк, точно ниче своей ненаглядной не хочешь передать? Может, это твой последний шанс вообще что-то сказать. От этих слов на душе погано стало. Что, если это правда? Серый придет, но его тут же убьют, а потом кинут Олегу под ноги его отрубленную голову. Или же Олега демонстративно убьют на глазах Сережи, не оставляя надежды на счастливый финал. Либо же они оба умрут, не сумев спастись из этой передряги. В любом случае расстаться друг с другом не попрощавшись — не дело. Хриплым, дрожащим голосом, Волков еле-еле выдавил из себя: — Серый… — он тихо откашлялся, — Не спасай меня, прошу… — он набрал воздуха в легкие, хрипло отдышавшись. — Хоть раз послушай мой совет… — Ах, как трагична судьба нашего Ромео, но что же сделает Джульетта? Спасет ли она своего павшего принца? — наигранно слащавым голосом произнес Вадим, — Будет так интересно узнать, не так ли, Сереженька? — мерзко улыбнувшись под конец, он нажал на кнопку выключения записи.***
К горлу подступила тошнота. Сергея в тот же момент, как он досмотрел видео, согнуло пополам. Живот скрутило чувство страха и ужаса, а сердце билось так часто, что, казалось, еще пара ударов, и оно взорвется. «Это все твоя вина, ты не послушал его тогда, и вот, к чему это привело» — жалостно шептал голос в голове. Сережа в ту же секунду опустился со стула на пол, хватаясь за все подряд, боясь в панике упасть. Руки, ноги, все тело тряслось как при лихорадке. Воздуха в легких не хватало, из-за чего в попытках набрать его получались жалобные полустоны. «Снова он страдает, и все это только из-за тебя». Слезы ручьем текли из глаз, взгляд ни на чем не концентрировался, дышать было все труднее и труднее. Разумовский вжался спиной в тумбочку, встроенную в стол, и не мог пошевелиться, его тело оцепенело. «Ты настолько жалок, что даже сам за свои поступки отвечать не можешь». Дрожащие руки скреблись по полу, стирая тонкие ногтевые пластины о поверхность. Ноги вжались прямо в туловище, до боли сжимаясь в районе икр, вызывая судороги. «На его месте должен быть ты». Ручки от тумбы впились во вспотевшую спину, причиняя сильную боль. Руки со стертыми ногтями дотянулись до лица, оставляя на нем белые царапины, сдирали кожу, позже окрашивались в красный цвет. «Лучше бы ты сдох». От кислородного голодания перед глазами всплывали ужасные образы. Олег умирает у него на руках. Олега, уже мертвого, кидают к его ногам. Олег смотрит на него. Прямо ему в глаза. А на губах читается лишь одна фраза: — Это все ты виноват. Разумовский, не сдерживая своих эмоций кричит. Хватается за волосы, дёргает ногами, плачет, срывает голос. Умоляет остановиться, молит прекратить это, просит убить его, но оставить Волкова в живых. Просит прощения. — Прости меня, пожалуйста, Олег, умоляю, — его голос дрожал, а воздуха, чтобы разговаривать, почти не было, поэтому каждое слово было через заикания, — умоляю, прости меня, пожалуйста. Тело не шевелится, дрожит, руки чуть ли не выдирают волосы с корнем, ноги онемели от количества режущих судорог, голос хрипит, воздуха не хватает. Слезы все текут и текут, промочив ворот рубашки, пол, стекали к губам вместе с соплями и слюнями, пачкая подбородок и шею. — Почему не я?! — срывается хриплый крик во все горло, — Почему он, почему… почему, почему, почему, почему, — судорожно повторяется, заикается, кричит, горло уже не выдерживает, — Почему я просто не сдох еще в Сибири… — последнюю фразу он шепчет, иногда переходя снова в слезливый тон. Кашляет, держится за горло, пытается успокоиться, но не может. Глаза уже болят, щеки горят, но слезы льются и льются не останавливаясь. Так больно, так страшно, так противно от самого себя. «Жалкая пародия на человека. Никчёмный слабак. Почему ты вообще еще жив?» Потому что Олег был рядом. Всегда. В детстве, когда над Сережей издевались, он научил его постоять за себя. В подростковом возрасте, когда у того был стресс из-за учебы, он всегда поддерживал. Даже когда они выросли, он был рядом. Спас из тюрьмы, помогал ему с его безрассудной идеей, за которую не взялся бы даже самый отбитый на голову человек. Спас из Сибири, хотя любой нормальный человек просто бросил бы его умирать после всего того, что он сделал. Но Олег не бросил. И не бросил бы Сережу сейчас, если бы он, вместо него, висел на крюке. «Хватит ныть, тряпка». Слезами горю не поможешь, нужно было что-то делать. Пока он тут дрожит от страха, Волкова до сих пор могли избивать, измываться и все просто потому, что он связался с Разумовским. Пытаясь восстановить сбивчивое дыхание, он оперся руками на пол в попытке встать. Ноги подкосились, он слегка оперся на колени, подняв руки с пола, пытался найти, за что ими зацепиться. Найдя стул, на котором он сидел минут 10 назад, он вцепился в него руками до побледневших костяшек пальцев, и медленно приподнялся. Сел на него, выпрямляя ноги, и пытался не смотреть на пост, который он собирался удалить. Зашел в переписку с Олегом — единственный способ связаться с его похитителем.«Пост удалил, он нарушает правила сообщества. Человек с присланного видео еще жив?»
Сердце снова заколотилось как бешеное, и, чтобы не потерять самообладание, снова Разумовский впивался одной рукой в стол, приводя себя в чувство. Новое сообщение.«Живой твой принц на белом коне, только вот надолго ли? Проспект Маршала Блюхера 143Д. Один, без оружия и костюма»
***
Костяшки пальцев больно саднили, тело ломило болью, но падать нельзя, нет. На складе лежало полтора десятка трупов, с выколотыми глазами, вскрытыми глотками, отрубленными головами. Вот что случается, когда берешь то, что не твое по праву. — Давай, шевелись, Волче, мы почти пришли… — бубнил себе под нос Сережа, поддерживая Олега под плечо, помогая дойти до машины. — Я сейчас тебя на руках понесу. — Ну понеси, — криво улыбнулся Волков. — Ну и понесу, — по-детски возмущаясь ворчал Разумовский. Усадив Олега на заднее сиденье автомобиля, он накрыл его своим плащом, пытаясь согреть. — Прости, я не смог убить этого ублюдка с видео, но поверь, если я его мерзкую рожу еще хоть раз увижу, я… — Серый, тебе повезло, что ты с ним не встретился, — Олег откашлялся, прикрывая рот рукой, — Вадим посильнее меня будет, он бы тебе шею сломал, как тоненькую спичку. — Спасибо за веру в меня, — наигранно обиделся Сережа. В голове у него было лишь одно: «Слава Богу, что они не убили его еще до того, как я приехал на встречу.» Надо было идти спасать Леру, однако ему было страшно оставлять Олега одного. «Вдруг снова украдут, вдруг его найдут и добьют как скотину, и все потому что я ушел, потому что я оставил его одного, потому что…» — Серый… — хрипло протянул Олег, — Спасай Валеру, я не пропаду. Иногда Волков умел читать мысли. Иногда это всегда, но мысли научился он читать только у своего Сережи. По его лицу сразу было понятно, что его тревожит, о чем он думает, и что вообще творится в его рыжей голове. Мысли Разумовского — загадка, которую пытались разгадать сотни психологов, смотря передачи и разборы его преступлений. И разгадать эту загадку было по силам только Олегу Волкову. — Ладно, тогда… — Сережа погладил его по тыльной стороне ладони, перед тем как отпустить его руку, — я быстро, минута — и я здесь, даже уснуть не успеешь, — он еле-еле выдавил из себя улыбку, — я тебя очень люблю, — оставив невесомый поцелуй ну разбитых в кровь губах, Разумовский тут же побежал обратно на склад, в поисках их с Олегом преемницы.***
3 часа дня. Кое-как вытащив Леру с развалин склада и в панике довезя ее до больницы, Сергей с Олегом на руках добрался к ним домой. Макарова могла позволить себе отлеживаться в больнице, а эти двое — нет. Их и так ищет правительство, не нужно так легко подставляться. Хоть Сережа не обладал навыками врача, но обработать раны и перебинтовать их он вполне мог. Аккуратно уложив Волкова на кровать, он наконец вздохнул с облегчением. — Я очень устал, мне хочется спать, — закрывая глаза, произнес Олег, — поговорим потом. Разумовский сел рядом, не отрывая от него взгляда. Охранял так, словно если он отойдет — Волков бесследно исчезнет. Хоть он и сам очень устал, но глаз сомкнуть не мог. Все смотрел на мирно спящего Олега. Весь в ранах, синяках, порезах… И все это только из-за Сергея. С обкусанных губ сорвалось тихое: — Прости… За окном уже темнело, кажется, был либо вечер, либо ночь. Олег кое-как разомкнул сонные веки, пытаясь понять, где он сейчас и что вообще происходит. Комнату освещал теплый жёлтый свет прикроватной лампы, а рядом вкусно пахло кофе, стоящее возле нее. Было так тепло и уютно, Волков сразу вспомнил, что он уже дома. Он больше не на холодном заброшенном складе, раны больше не ноют режущей болью, а рядом нет подло улыбающегося Вадима. Рядом есть сонный Сережа, сидящий сбоку от него. Держит его за руку, а опирается другой рукой на свой подбородок, и тихо посапывает. «Вымотался весь…» — нежно улыбнулся Олег, смотря на свое рыжее чудо. Тут рука из-под головы Разумовского падает, и он просыпается от такого резкого движения. — Очнулся наконец… — Сережа облегчённо вздохнул. Он так за него волновался, так за него переживал, так боялся, что… — Как ты себя чувствуешь? — тихо произнес рыжеволосый. — Будто меня трактором переехало, — Усмехнулся Олег. Сережа стыдливо опустил взгляд в пол. — Чего ты так? Все уже хорошо, не нужно так убиваться, — ухмылка с лица Волкова быстро пропала. — Это все из-за меня… — голос Сергея снова задрожал, — если бы не мои глупые и необдуманные поступки, ты бы сейчас был цел и невредим, — он еле сдерживал слезы. — Серый, я сам виноват, должен был понять, что за нами будут следить. Не вини только себя, — он легонько сжал его руку в своей, успокаивая накатывающую у Разумовского истерику. Тот сжал его ладонь в ответ, но это помогало не особо сильно. — Из-за меня ты всегда страдаешь… — он набрал воздуха в легкие, — я всегда делаю что-то безрассудное, и всегда страдаешь именно ты… — он снова отдышался, от истерики будто все дыхательные пути перекрыло — я даже ответить за свои поступки не могу… — по его щеке потекла слеза. — лучше бы я у… — Серый, даже не думай так говорить. — не на шутку разозлился перебивший его Олег, — ты не знал, что все так будет, это не твоя вина. Нам просто не повезло, так бывает со всеми. Главное, что и ты, и я живы и здоровы. Остальное — переживем. Сережа встал со стула, и сел на пол, спиной к кровати, прижимая к себе руку Волкова. — Прости меня… Я такой… — слов, чтобы описать свою ненависть к себе просто уже не было. — Давай лучше, ляг рядом, уснем вместе, того и глядишь успокоишься хоть немного, — Олег приласкал его, проводя рукой по его мокрой щеке. Разумовский послушно лег с другой стороны, смотря Волкову в глаза. В них не читалась обида, злость или ненависть. Они были, как всегда, добрыми, не таили ничего злого по отношению к Сергею. «И как это ему удается…» — Я тебя люблю, — произнес Олег, удобно улегшись, и постепенно засыпая. — Я тебя не заслуживаю… — тихо прошептал Сережа, намочив подушку новыми слезами.