Маски

— Мама больше не вернётся, — для такого пониженного шёпота эта фраза ощущалась слишком громко, буквально физически повиснув в воздухе. Но её хватило, что бы в дребезги разрушить жизнь маленького мальчика. Оглядываясь назад, Хоки понимал, что это была точка невозврата. *** Такетори, не смотря на свою малочисленную родословную, официально являлись кланом. Ещё во времена Ниндайме-самы, они подали на утверждение фамилии и открыли оружейный магазинчик в Конохе, что в будущем привело к целой торговой сети. И Хоки действительно гордился своим именем. По словам своей бабушки, они всегда старались поддерживать хорошие отношения с другими кланами, что, на самом деле, не составляло особых проблем. Клан резчиков по бамбуку, «бессмертный клан», настолько индивидуальный, что вся значимость теряется в главном смысле — они являлись «запасным вариантом» для других на протяжении веков. Гены членов Такетори настолько податливы, что любой ребёнок-полукровка, родившийся от Такетори, возьмет как можно больше от другого кланового родителя. Бабушка шутила, что родись у неё дочь, она бы постаралась бы свести её с печально известным Учихой Саске. Хоки и вправду надеется, что она шутила. Так или иначе, именно подобные тесные связи свели мать и отца мальчика. Котане Хьюга, принадлежащая к гражданской ветви клана, и Наоки Такетори слились в одно целое. Семья сразу же приняла молодую девушку. Хоки помнил, как мама рассказывала, что именно Господин Рокудайме, заручившись поддержкой нынешнего Нанадайме, смог повлиять на внутреннюю политику клана Хьюга. Если бы не выступивший тогда закон о гуманности, вероятнее всего, Котане бы просто не выпустили за территории семьи. Но даже это не поубавило проблем. Мальчик всего два раза в своей жизни видел своих бабушку и дедушку со стороны матери. Один раз на своём третьем дне рождении, а другой — на похоронах матери. Они говорили, что если у него пробудиться додзюцу, то Хоки на законном основании могут забрать обучаться в клан. Чего не случилось, ведь даже Котане не смогла этого сделать. Мальчик искренне старался на этом не зацикливаться, чувствуя себя так, словно он не оправдал чьих-то ожиданий. Именно это он и думал, смотря на бледное, осунувшееся лицо своей каа-сан. Бабушка тогда только качала головой, отводя бедного ребенка от гроба. *** — Хоки… — с таким же шепотом, как и в тот ужасный, такой ужасный день, его отец присел перед сыном. Подало перегаром. — Ты так похож… Его водянистые серые глаза взрывались фейерверками эмоций за стеклянной оболочкой. Мужчина протянул руку, кончиками мозолистых пальцев коснувшись детской щеки. — Ко-тян, — слова, покрытые дымкой агонии и невысказанных чувств, заполонили комнату, вытесняя весь воздух. В груди все сжалось. — Моя дорогая Ко-тян… Хоки отпрянул от теплых (таких чужих) пальцев отца. Наоки разрыдался, падая на колени перед сыном, рвя рубашку на себе. Его руки хватали ткань прямо над сердцем, разрывая дорогой шелк, заставляя треск ниток сливаться с душераздирающим криком мужчины. Сам Такитори не помнил, как развернулся и выбежал из помещения. Он не осознавал ничего вокруг, пока щебень под ногами не зарезал нежную детскую кожу, пока от нехватки воздуха в легкие не начали гореть, а взгляд не заполонили блики слез. Мальчик присел, уткнувшись лицом в колени. Образ искаженного лица его ото-сана жгучей печатью был выжжен перед глазами. И это был день, когда он возненавидел всё, что было связано с кланом Такетори. *** Носить маску оказалось не так трудно, как казалось Такетори сначала. Всё завесило от качества ткани, если смотреть конкретно. И выработанных привычек. Но, самое главное, что маска выполняла свою основную функцию. Скрывала его лицо. Она создавала невидимый барьер между Хоки и остальным миром. Между ним и его отцом. Такетори всё ещё чувствовал этот жар на щеке, легкое прикосновение пальцев к коже. Это призрачное ощущение жгло сильнее каждый раз, стоило ему встретиться взглядом с мужчиной. Серые глаза были полны эмоций, но Наоки ничего не сказал сыну, увидев, как тот скрывает своё лицо. И Хоки был рад этому молчанию, но ему кажется, что этот чертов кусок ткани и послужил росту такого большого разрыва между родителем и ребенком. «Словно не имея возможности увидеть во мне каа-сан, он отказывается видеть меня вообще.» И, изо дня в день, борясь с этим жгучим призраком и стыдом (виной), что полз по спине, Такетори отводил взгляд от отца, проклиная во всем нежный кусок греты у себя на лице. *** В целом, маска являлась обычной практикой среди ниндзя. Среди ниндзя, а не гражданских, поэтому увидев своего друга в подобном, все соседские дети зашелестели. — Хо-чан, ты хочешь стать шиноби?! Такая же маска у Рокудайме-самы! И это был второй раз за все шесть лет жизни маленького Хоки, когда всё встало с ног на голову. *** — Ты точно уверен, что унесёшь всё это? — парень за стойкой ухмыльнулся, смерив ребенка сочувственным взглядом. Такетори только нахмурил тонкие бровки, выражая всё своё недовольство относительно этого вопроса в своем взгляде. Библиотекарь поднял руку в знак капитуляции, смотря вслед ковыляющему ребёнку. Тяжёлые книги с характерным грохотом упали на стол в дальнем углу читательского зала. Запрягнув на стул, мальчик потянулся к первой книжке, читая каждый кандзи по отдельности. «История Конохагуре-но-Сато: Велике Хокаге Страны Огня. Том VI: Ройкудайме.» Домой мальчик вернулся поздно. На тихое: «Я дома…» ему ответила гнетущая тишина. *** Хоки плакал счастливыми слезами, смотря на результаты поступления в Академию. Он прошёл. Он смог. «Каа-сан бы мной гордилась?..» Дома его ждал великолепный бабушкин сашими из ласося, а так же душистый чай с травами, привезенный дедушкой из страны Земли. Даже отец соизволил оторваться от семейного бизнеса и вручить сыну в подарок дышащие перчатки без пальцев. В тот день Хоки снова почувствовал себя нужным, позволяя жгучему ощущению и вине улечься где-то в закромах сознания. *** Даже находиться в одном классе с детьми героев было выше понимания Такетори. Мальчик чуть не расплакался, когда девочка из клана Акимичи предложила ему чипсы, потому что «Ото-сан сказал, что путь к дружбе лежит через желудок.» И Хоки не был уверен, что эта фраза звучала правильно. Но всё стало ещё хуже, стоило белокурому мальчишке с характерными родимыми пятнами на щеках буквально упасть на парту перед Такетори. — Ты типо сын старика Какаши, даттебаса? — улыбка в тысячи солнц растянулась на пухлом лице. Но даже так, Хоки мог заметить хитрость и остроту в прищуренном взгляде. — Бу, он нам никогда не говорил, что у него есть дети! Хоки резко втянул носом воздух, чувствуя, как жар смущения ползет по скулам и радуясь, что их прикрывает ткань. — Ма, Боруто, не говори ерунды. Брюнет вздрогнул, не заметив, как рядом появился ребёнок Нара. Мальчик ткнул пальцем в плечо Узумаки, в яркой зеленее глаз плескалось веселье. — Если бы у Какаши-сана и были бы дети, об этом знала бы вся Нация Огня, — цепкий взгляд перешёл с Боруто на Хоки. — Хотя признаю, не часто в последнее время можно встретить ниндзя с маской. Меня зовут Шикадай Нара. — Хоки Такетори, — робко пожав протянутую руку, Хоки мысленно насладился теплом и мягкостью чужой ладони. — И мне кажется, что носить маску достаточно… практично. — Но не менее геморройно, ма… Такетори прищурил глаза в улыбке. *** Тренировки по становлению ниндзя и тихие вечера дома слились в одно непроницаемое полотно. Привыкнуть к жизни в Академии среди таких значимых имен было, на удивление, легко. Хоки всё так же винил во всём чертов кусок греты на своём лице, что привлекал достаточно внимания. Но, даже не смотря на такую живость красок в Академии, приходя домой, Хоки чувствовал, как картинка мира словно выцветала, шелушась под пальцами. Дедушка и бабушка всё реже и реже навещали внука. Словно стоило ему определиться со своей жизнью не так, как это делали его предки, и стать шиноби, они резко разочаровались в мальчике, всячески стараясь это скрыть. Такетори искренне старался игнорировать эти мысли. Но вот отец… С отцом всё стало ещё хуже. Прошло три месяца со смерти Котаны Такетори и ровно десять дней с того момента, когда его ото-сан не выдержал. — Зачем тебе это?! — танте с глухим грохотом съехало в сторону. Мальчик в панике отскочил от своего стола, во все глаза смотря на своего отца, что в два больших шага преодолел разделяющее их пространство. Большие жгучие руки схватили тонкие плечи. — Зачем тебе этот чертов кусок ткани?! — пальцы сжались. Глаза Наоки лихорадочно мигали, преломляясь под градом эмоций. — Зачем тебе скрывать её лицо?! Хоки замер. В комнате повисла мертвая тишина. Прошло десять дней, как сын не видел своего отца. *** Быть Такетори поистине странное явление. Прочитав текст хотя бы один раз, Хоки сразу же запоминал его. И пусть это и повышало шансы на получения хороших оценок в классе, был случай, когда во время теста брюнет задумался и написал ответ, точно копируя почерк Шино-сенсея. Мальчик поморщился, задаваясь вопросом, точно ли была его мать Хьюга, а не какой-нибудь скрытый выживший Учиха. Так или иначе, фотографичная память, построенная на действительно хорошем зрении, стоила много. Он точно помнил, с какой скоростью и какие печати складывал его учитель. Он точно помнил, с какой печалью исказились глаза бабушки под крики агонии её сына Наоки. Помнит светлое лицо Нанадайме, когда тот пришёл в конце учебного года. Помнит неестественную бледность каа-сан, когда казалось, что кожа настолько сера, что просвечивает. Как ткань, натянутая на скелет. Он помнит всё. И это всё пластом ложиться на тонкое детское сознание, смешиваясь в кучи, заставляя мальчика задыхаться, находясь одним в комнате. «Я всегда был один?..» И эта мысль так часто возникала в голове, когда Хоки цеплялся пальцами за ворот рубашки, отягивая её. Он никогда не трогал маску, даже когда тонкий слой конденсата собирался на обратной стороне, раздражая кожу. Ночами Хоки срывал ткань, расчесывая щеки и шею до красных подтёков. Но всё же, Такетори был рад, что эта чертова ткань была на его лице. И вот, дни Академии, мертвецки тихого дома и ночных истерик слились в одно целое, пролетая ещё пять месяцев всего за пару минут. Пока Хоки не исполнилось девять.