Никому не говори

      Белый - благородный, чистый и совершенный цвет.       Я стараюсь, чтобы костюм моего Господина соответствовал идеалу его фигуры, дабы никакое жалкое пятнышко, не посмело опорочить столь белоснежное сияние. Тщательно я вылизываю его одежду, зная все способы оттереть красный оттенок с длинных рукавов.       Белый - без эмоциональный, высокомерный и одинокий цвет.       Но есть пятна, которые я никак не могу отмыть - это следы от похабных рук его любовников. ———       Традиционная ванна в поместье была довольно большой, но не пестрила излишеством, господин сидел напротив меня, пока мои руки вспенивали мочалку. Аромат мыла, что я выбрал для его Превосходительства, был с лёгкими нотками кипариса. Всё правильно, запах не должен отвлекать, не должен быть приторным, ведь естество моего Господина гораздо важнее. Стараясь не касаться кожи напрямую, я стал водить мочалкой по аристократичной фигуре, с трепетом пытаясь оттереть от идеала не идеальный укус на его плече.       Меня бросало, то в жар, то в холод. То я проклинал судьбу, то сглатывал позывы счастья, от того, что глава позволил мне помочь с ванными процедурами. Думаю, с глупой улыбкой на лице я выгляжу для него нелепо. Да, хозяин сидел ко мне спиной, но даже так, я хотел сохранить некую эмоциональную тишину, дабы он отдохнул. Переведя мочалку на спину, я получил взамен одобрительный вздох, это хороший знак, для того чтобы осмелеть и решиться заговорить.       — Господин Аято, вода для вас не слишком горячая? Вам комфортно?       Он повернулся ко мне полупрофилем, и я замер от красоты его улыбки и вальяжного голоса.       — Ты как всегда превосходно справляешься со своей работой, мой Тома.       Когда он подставлял к моему имени это местоимение, у меня скручивало живот. Да, я его, я полностью принадлежу ему и век принадлежать буду, ведь я до самой смерти предан комиссии Ясиро.       Я на миг замер, почувствовав, как стыдливо по-детски загорелись мои щёки, но поскорее постарался оправдать себя тем, что это из-за жаркого пара и от влажности.       Смахнув из головы все мешающиеся смущения, я, продолжил свою работу, омывая белёсую спину, попутно любуясь ровным узором позвонков. Но гнев, похожий толи на обиду, толи на ревность каждый раз вспыхивала, когда я находил новые отметины похоти. Вспомнился минувший вечер.       У моего Господина есть некие способы развлечения, о которых я могу сказать так: «У богатых свои причуды». Я всё прекрасно понимаю, что связывать себя узами отношений для главы комиссии было бы слишком затруднительно, у Аято нет на это времени, ведь это слишком скучно, поэтому он и находит тех, кому интересен только секс, и кто умеет держать язык за зубами. Если бы Камисто вступил в отношения, важный символ которых это любовь, то в скором времени суженная бы ушла от него, ведь Господину не было бы никакого дела до чувств, ибо то, что в действительности является главным приоритетом для него - это честь клана Камисато, вот что он в действительности любил. Но может любовь бы всё изменила? А способен ли он вообще любить? Дурацкие вопросы который я бы предпочёл не задавать.       Как бы то не было, отдыхать и развлекаться моему Господину необходимо дабы окончательно не сойти с ума от своего тяжелого долга, я всё прекрасно понимаю.       В тот вечер я караулил у двери захудалого домика, где-то на краю Инадзумы, всё как положено, чтобы никто не прознал и никто не услышал. Только вот я же слышу, эта дверь слишком тонкая, дабы скрыть от меня шлепки кожи о кожу.       Стоны моего Господина, ах, лишь слыша их музыку, у меня тяготило внизу и мне казалось, что я готов был кончить. Но обида от того что за дверью кто-то трахает моего идеального в задницу, стояла комом в горле. А эти не святые молитвы о увеличения темпа, о жестокости, о глубине, о интимно влажном, я не могу вытерпеть, мне всегда хотелось ворваться в эту гнусавую обитель, разорвать эту связь, дабы никакой грязный член больше не смел порочить эту белизну. Никто не смеет, никто.       Да, я часто так просто слушаю, стоя у той двери, не знаю зачем прислоняясь, дабы лучше слышать, и не понимая зачем чуть ли не бьюсь головой, в желании зайти. Об этих порочных отношениях, знаю только я и нанятый ниндзя которого постоянно посылают разузнать не растрепался ли горе любовничек спьяну о том, как каждый вечер субботы он грубо имеет честь всей комиссии Ясиро.       Знаете, а я ведь такой же, такой же, как и этот Рэн, который любит оставлять укусы на теле моего Господина. Да, я тоже, я тоже проникал в Аято и до сих пор не могу себе этого простить. Это было один раз и это было странно. Тогда я старался сделать всё так аккуратно, что господин даже не смог кончить, я слишком был взволнован и вёл себя как настоящий мальчишка-девственник. Как же глупо… Может, будь я лучше, Господину бы не пришлось заниматься этим с другими? Может быть, тогда я бы и был тем самым лучшим вариантом, который всегда под рукой, который никогда и никому ничего не расскажет? Я часто думаю об этом. Это желание, слишком эгоистично и слишком грязно, чтобы я смог с ним справится.       А знаете, чему я сейчас так рад? Тому, что произошло после того, как Рэн, снова ослушавшись приказа, кончил внутрь Аято, не думал, что буду рад такой ошибке. Господин тогда так разозлился, что решил наказать этого непослушного пса, крича на него, как сейчас помню: «Ты не смеешь! Ты снова ослушался меня, первый раз я тебя простил, но сейчас, я готов отрезать тебе палец, дабы преподать урок!». Рэн тогда только посмеялся, старый болван: «О всемилостивые архонты, успокойся, ты не растаял ведь, да и ты не женщина, понести от меня ты не сможешь. Не волнуйся, чистокровного наследника ещё успеет родить твоя сестричка.»       Затем послышался какой-то грохот, только потом я понял, что это был господин Аято, который ударил кулаком прямо в живот своего любовника, дабы тот наконец перестал нависать над ним. Дальше я не особо слышал, что ответил Рэн, но точно знаю этими словами он вырыл себе могилу. Последовал еще один удар от Господина, и это явно был не шуточный пинок ногой, завязалась бойня и я уже имел полное право остановить их.       — Господин, вы в порядке?! — я собирался сначала, спросить, а потом только зайти, но вышло в точности да наоборот, и я уже стоял в той проклятой комнате. — Можно зайти?       То что я видел и то над чем я до сих пор трепещу, это то с каким холодом господин Аято, возвышался над своим любовником, наступая одной ногой на грудь. Ах, с каким изяществом он держал в своей руке катану, кончик которой упирался в дрожащий кадык Рэна. Бесчувственно, не жалея и не плача, он был готов распрощаться с тем, с кем только недавно вступил в половой акт. Аято было всё равно, на то, что тело ещё дрожало, что теплота объятий, жар поцелуев ещё не стих, что постель всё ещё мокрая и помятая, что из него всё ещё вытекало и струилось по ногам. Только холод и пугающие слова были его спутниками.       — Расскажешь? Кому ты расскажешь о нас, Рэн? И сможешь ли ты это сделать если у тебя будет дырка в глотке?       Вот они слова моего повелителя, а тот, кто лежит под его ногами всего лишь трус, возомнивший будто властен над Богом. Так ему и надо.       — Г-Господин… — Рэн боялся даже дышать, чувствуя, как лезвие оцарапало шею, — я больше никогда, клянусь. В следующий раз, я сделаю всё как подобает и вам понравится, я сделаю вам приятно, очень приятно, только простите…       Бесчувственные глаза Аято заметили меня, и может мне просто показалось, но в них отразился некий испуг, который заставил его мигом отвернуться от меня и торопливо продолжить диалог.       — Я больше в тебе не нуждаюсь, мне надоело… — хозяин в спешке отдалился от Рэна, затем поднял отброшенное в сторону покрывало, укрываясь им с головой, и только после спрятал оружие в ножны. Не оборачиваясь, он обратился ко мне. — Я не давал тебе разрешения покидать свой пост. Выйди за дверь, Тома.       Что я тогда залепетал? Дайте-ка вспомнить этот позор.       — Я волновался… могу я помочь? Я ответственен за вашу безопасность и не мог не отреагировать на шум и…       — Тома, выйди за дверь.       И я реально тогда вышел, хотя хотел просто подойти и отпинать этого Рэна по голове, а затем обнять Господина, поскорее отмыть и убаюкать его.       Вот такой был вечер. Господин Аято, ещё долго беседовал с Рэном, но кажется запугал его так сильно, что тот точно ещё не скоро вспомнит кто такой Камисато Аято и как мягка его задница.       Когда глава вышел ко мне, то на нём и следа не осталось о только что произошедшей взбучке, всё скрыла одежда и равнодушное лицо, но сейчас, когда одежда снята, я скрежета зубами с горечью обнаружил всё то что таилось.       Пришла пора ополоснуться от мыла, я, отбрасывая воспоминания, решил думать лишь о хорошем, дабы мытьё было не только обыденной процедурой, но и ритуалом, где я смогу отмыть все ту физическую и ментальную грязь от моего идеала. Черпая воду из таза, я поливал его, начиная со светлой макушки. Потянувшись ковшиком очередной раз, я не ожидал что меня остановят, положив руку на запястье.       — Тома, — произнесли восхваленные губы моё имя, — тебе противно?       — Что? — я не понял вопроса, удивлённо приподняв брови.       — Ты омыл лишь то что наверху, а спускаться вниз не решился, это потому что я противен тебе?       — О, не в коем случае, — в моей голове всё перемешалось, — я просто не хотел вас лишний раз беспокоить, вы хорошо сидите, и кажется чуть было не уснули, не хотел просить вас встать или ещё что…отдыхайте, — не любил врать ему, но сейчас пришлось, на самом деле я просто был пере возбужден и если бы увидел то, что внизу точно бы захотел пролезть туда куда не позволено, дабы и внутри всё очистить.       — Тома, не скрывай от меня ничего.       Кажется, я не перестану удивляться тому как легко глава, может почуять подвох. Открыв рот, я хотел было придумать новую отговорку, но осекся, поперхнувшись, когда Аято потянул мою руку вниз, так чтобы я беспрепятственно коснулся его живота.       — Ты сможешь, Тома? Выполнить эту работу также хорошо, как ты справляешься с уборкой?       Я попытался отдернуть руку от горячего, но запястье сжимали крепко, тянув всё ниже.       — Господин, я не уверен, — голос мой дрожал, я растерялся, — в прошлый раз я не смог и подвёл вас.       Аято вдруг стал смеяться над моими словами, эхо гуляло по ванной.       — Ну может в этот раз ты меня не подведёшь? — всё также сквозь улыбку дразнил он. — Постарайся, ладно? Ты, наверное, никогда не был с мужчиной прежде, я могу простить твою неопытность. А сейчас ты уже научился, верно?       Странный вопрос, откуда же мне этому научиться? Другие мужчины мне никогда не нравились. У меня снова не нашлось слов, а Господин положил голову на моё плечо, так, что моя чёрная футболка намокла от его волос.       — После нашего первого раза, ты ведь читал литературу, что я дал тебе?       Я похлопал глазками, старательно пытаясь припомнить что это за «литература» такая. Моё сомнение передалось и Господину, он нахмурился.       — Ты хочешь сказать, что ничему не научился? Я дал тебе книгу на прошлой неделе, она тебе не понравилась?       О нет, чертова книга! Я вспомнил, как Аято без слов, отдал мне некую рукопись в чёрной обложке, и я тогда решил, что это простое поручение где мне нужно поставить книгу обратно на полку. Всемилостивые Архонты, я надеюсь, что госпожа Аяка не нашла её.       — Простите, пока нет, — нашёл что ответить, — а что там?       Аято смотрел мне прямо в глаза, явно разочаровавшись.       — История о сексе межу двумя мужчинами.       Я побагровел, догадавшись что это значит, кажется господин хотел сделать из меня его любовника, еще с самого начала, но кое-кто, а вернее сказать – я, не оправдал его ожиданий.       — Простите, вы приказали мне это прочитать? Я просто забыл, прошу простить, я точно исполню этот приказ сегодня.       Он прислонился ко мне ещё ближе, так что его нос упёрся в мою шею.       — Я уже дал тебе достаточно времени. Как ты можешь заставлять меня ждать, м, Тома?       Я чуть было не упал со стула, на котором сидел, ведь почувствовал, как губы Аято коснулись моей шеи легонько поцеловав. На этом можно было вполне закончить, ведь я уже готов был упасть в обморок, но он решил меня не жалеть.       — Не волнуйся, — его шёпот мурашками прошёлся по телу и мне стало душно, — я тебе немного подскажу что делать, также как когда-то учил правильно вести себя в высших кругах.       Мою руку повели вниз, пока я не обхватил член Господина, почему я раньше не заметил? Как давно он возбуждён?       — Сожми, это просто. Ты поймёшь меня как мужчина мужчину.       Мой взгляд стал нервно бегать по его телу, я смотрел на него сверху, пока он всё также прижимался ко мне спиной, мне ужасно понравилось, как сползают капельки воды по его коже, как преодолевают этот хитрый рельеф, поголовно стремясь вниз, и я решил последовать за ними. Сжав его плотнее, я решил припомнить движения, которые я совершаю, удовлетворяя себя прижавшись к подушке. На плечи упали изящные руки, Камисато обнял меня за шею, начиная прерывисто дышать.       — Тома, тебе не противно?       — Нет, конечно нет, господин, а почему же должно?       — Мне кажется я заставляю тебя, я знаю ты не смеешь ослушиваться моих приказов, но знаешь, если тебе не нравится, то ты можешь…остановиться. Тем более, ты знаешь с кем я спал и сколько раз… я думал, ты возненавидишь меня, но ты со мной, ты всё ещё здесь. Я не желаю, чтобы ты уходил.       Он всегда давал иллюзию выбора, не важно, что я скажу, а о чем промолчу, я все равно сделаю то, что скажет глава. Наверное, это неправильно, ведь я - мондштатец, у которого в крови кипит жажда свободы от гнета избалованных мажоров, но, если честно, я совершенно другой, я жажду этого подчинения, этой услужливости принесенной в дар комиссии. Тяжело думать, когда Аято так вздрагивает. Приносить ему удовольствие и быть полезным, разве не главная моя цель?       — Я не уйду, никогда, если только вы не прикажите мне этого сделать.       Краем глаза я заметил его лисью улыбку, а затем последовала награда в виде поцелуя в щеку.       — Конечно ты никуда не уйдёшь, ты же мой, — решая мне помочь, Аято стал слегка приподнимать таз двигаясь мне навстречу, я рефлекторно сжал сильнее, когда был у основания, от чего господин сладострастно ответил мне стоном на ушко.       Моя одежда взмокла, но я не хотел отвлекаться дабы снять её, вместо этого я всё крепче обнимал моего повелителя, решаясь свободной рукой огладить его пресс, грудь и шею. Смею ли я совершать подобное, ведь я всего лишь плебей, просто слуга под ногами его превосходительства? Но знаете, если за такое мне отрежут руку, то я готов ею пожертвовать.       — Поцелуй меня, Тома, — мурлыкал Аято, тянувшиеся на встречу, — и потрогай ещё мою грудь.       Разумеется, я беспрекословно послушаю его, у меня нет выбора и мнения тоже. Лишь наклонившись навстречу, я уже был втянут в путы его языка, не зная, как отвечать на столь бойкие ласки, мне пришлось просто принять их, как дома, ведь поцелуй Господина заходил глубоко в мой рот, не жалея кусая. Признаюсь, я отвлёкся и совершено позабыл что я здесь делаю, и кто я такой, от чего Аято разорвал поцелуй, недовольно цокнув.       — Тома, ты уснул? Почему перестал двигаться?       — Извините, просто вы так хорошо целовали меня, что я забылся.       Прозвучал недовольный фырк, что оскорбил меня. Кажется, я в действительности слишком плох в этом, дабы Господин смог мною наесться. Когда он встал и прервал наши объятья, я решил, что с этим точно покончено, я тот ещё неудачник, и не занять мне никогда свободную на данный момент роль его обладателя. Как жаль, а это ведь бы сэкономило деньги клану Камисато, как никак за секс и молчание приходилось много платить, а я, не побоюсь этого слова - бесплатный. Да, посмеяться над собой, я мог, меня позабавила мысль, о том, что за меня и гроша не отдашь, ибо я тот ещё неумеха.       Опустив голову, я не ожидал продолжения и не был готов к тому что Господин, ещё не сдавшись, попытается утолить своё возбуждение, наверное, поэтому он так отчаянно пытался хоть как-то, да обойтись со мной вежливо.       Я так волнуюсь.       Аято сел на меня, обхватывая мою талию ногами, теперь мы были лицом к лицу, и мне пришлось обхватить его крепко, дабы не упасть на жесткую плитку. Здесь очень скользко и жарко.       Пугливо смотря на его идеализированное лицо, я ожидал дальнейших указаний, мне бы не хотелось войти в него сейчас, я не хочу не себя, не его подвести, но, о, архонты, как же я хотел кончить. Может он позволит мне уйти пока не поздно? Я не далеко уйду… просто запрусь в своей комнате и доведу себя до оргазма, а потом приведу себя в порядок и приготовлю ингредиенты для завтрака. Я хотел попробовать испечь классическую запеканку Мондштата, интересно у нас остался творог?       — Тома, войди в меня пальцами.       Вот что сказал Аято, а я сделал вид что не расслышал, дабы он смог передумать.       — Ч-что?       Вновь моей рукой стали управлять, на этот раз её положили на поясницу.       — Жаль у нас нет смазки, — он оглянулся вокруг и заметил крем, стоящий на тумбочке рядом, — но думаю это подойдёт, — крышечка на тюбике, щелкнув, открылась. —Подставь руку.       Протянув ему кисть я с сожалением наблюдал, как глава выдавливает беспощадно «смазку» из тюбика на мои пальцы.       Горделиво посмотрев на проделанную работу, Аято одобрительно кивнул.       — Этого более чем предостаточно.       Я смотрел на его родинку на подбородке, впав в настоящий ступор. Неужели я опять буду опозорен?       — Тома, — будил меня Господин, слегка погладив плечо, — чего ждёшь? Скажи, от чего ты такой нервный?       Всё. Надо исповедаться, я ему более не смогу врать.       — Господин, я боюсь оплошать. Я хотел бы сделать это идеально, но прекрасно знаю, что не смогу, ибо не знаю как. Я люблю удовлетворять ваши капризы, но на этот раз я…       Одна его бровь приподнялась, и я понял, что выразился не совсем корректно.       — Капризы? — повторил он мною сказанное сквозь смешок. — Оу, Тома, порою твой мондштатский менталитет такой забавный, — он схватившись за рог моего ободка, потянул меня на себя, дабы теперь мы дышали с ним одним воздухом. Едва ли он не касался своими глазами моих ресниц. — Я сижу на твоём члене, хоть нас с ним и отделяет ткани штанов, но я прекрасно ощущаю, как ты возбуждён. Давай же, Тома, повеселись со мной, перестань быть таким зажатым, я не держу тебя в узде.       Он специально поелозил на мне, дабы я стал глотать слюни. Ладно, допустим это был приказ, и я не мог ослушаться. Да, я немного чудной, мне нравится мечтать о господине, но не получать этого в реальности, может потому что в моей голове всё строго было по плану и я не лажал? Ведь на деле же я просто профан.       Таки отпустив руку вниз, я стал вводить пальцами там, где Господин любил больше всего извращаться.       — Да, да так, молодец, Тома.       Слова меня подбодрили, и я стал надавливать сильнее. Мне до сих пор не верится, что мой член когда-то побывал там, хоть это и было недавно.       Помню, тогда Аято сам подготавливал себя, а я просто тихо смотрел, заворожившись тем, как глубоко заходят пальцы, надо вспомнить, как он это делал и повторить эту виртуозную игру.       Из-за крема я легко скользил меж его ягодиц, обводя кругами желанное вместилище. Может пора? Надо бы спросить…       — Господин, можно я…       — Не задавай глупых вопросов, Тома.       Отнюдь это не глупый вопрос, секс это в первую очередь – взаимопонимание, так? Но спорить с господином я не смею. Решил попробовать сначала одним, это ведь по правилам? Подставив средний, я приложил небольшую силу и пролез внутрь, не ожидая, что преодолев барьер, мой дальнейший путь рукою будет так легок и я был в нём уже до основания костяшек. Может это так просто, ибо недавно там побывал Рэн? Это ведь так работает? Осязать его внутри, так прекрасно, надо выполнить свой долг и омыть его изнутри.       — Да, хороший мальчик, Тома, хороший.       Меня только что похвалили как пса, и я был доволен, задвигав рукою более настойчиво.       — Потрогай меня там, повыше, — Камисато давал мне советы, — ещё немного, да, здесь, ах…       Я кажется что-то там нашёл, от чего Господина стало трясти в истоме. Аято окончательно потеряв своё лицо, повис на мне, и я решил, что ещё немного помучаю его заветную похоть. С каждым стоном я становился сильнее и был доволен собой, у меня получается, я не так уж и безнадёжен, мне было наплевать на усталость в руке и на то, что я и сам хотел ощутить такую сказку.       — Ещё, Тома, добавь ещё один, давай же не будь так медлителен.       Надо добавить безымянный, и попытаться двигаться в нём также нежно, как я бы сделал это будь я с девушкой. Пока я был отвлечен орудуя внутри и пытаясь не умереть в таких диких условиях, Аято расстегнул мне ремень, а с ним и штаны. Восхваленный миг первого касания, всегда вспыхивал фейерверком посреди тихой ночи, я захрипел, в отличии от меня, хозяин орудовал руками чертовски хорошо, даже слишком, ведь я был беспомощен в его ладони.       — Тома, нет, не переставай двигать рукою. Я знаю, это приятно, когда сжимают, но ты должен собраться и не расслаблять свои пальцы во мне.       Я спал, захотелось оказаться в кроватке, а не в мокрой ванне.       — Тома! — Аято крикнул, ему не понравился такой расслабленный я. — Тома, черт возьми, пальцы!       Я отлип от его мокрого плеча и стал вновь шевелить кистью.       — Слишком медленно… — пожаловался господин, убирая свою хватку с моего члена, — придётся тебе заслужить удовлетворение.       — Как прикажите, Господин.       У меня скоро плечо отвалится, это трудно, как я и думал, мне нравится это, но… я слишком неопытен дабы понять происходящее и адекватно дать этому оценку.       Аято задвигался мне навстречу, шевеля тазом в попытках помочь. Встряхнув головой, я таки взял себя в руки и попытался более не отвлекаться. И мне это удалось, я добился своего. Ласки стали выходить у меня на отлично. Аято дрожал и сжимал мои пальцы в себе, попутно трогая своё возбуждение.       — Вот так, хорошо, Тома, ты быстро учишься. Жаль не можешь совладать со своим стояком, ну ничего мы что-нибудь придумаем.       По-дурацки согласившись угукнув, я прильнул к его груди, целуя почти невесомо места где убого располагались чужие следы. Ещё пару толчков внутрь него, и я понял, пора ускоряться, но моя правая уже не была способно совершать такие подвиги, поэтому я сменил её левой.       — Да, давай же, быстрее, ну же!       — Господин, это честь для меня, и я бы хотел сказать, что искренне рад…       — Заткнись, не болтай в такие моменты.       Пришлось извиниться и задвигаться грубее, как я мог раньше не заметить того, насколько чувственен господин в такой глубине. Он кончил, крепко обхватив меня за плечи.       — Ах, мой мальчик, — прошептал Аято, всё еще содрогаясь в своём личном землетрясении, — мне так жаль…       Я не особо понимал, чего именно ему жаль, ведь был слишком поглощён тем, как требователен сейчас был мой член в желании почувствовать тоже самое.       — Господин Аято, вы довольны мною?       — Вполне, ах, подожди не убирай пальцы, побудь ещё немного там, — он сам впихнул меня обратно, — я кажется обещал тебе небольшой приз, за это, не так ли?       Приз, о этот подарок, который он мне подарил, был настолько прекрасен, что я почувствовал будто у меня настал день рождение, ведь элегантная рука моего хозяина, так искусно стала трогать мой член, бойко сжимая. Как ему это удаётся? Он делал это так мастерски, что я кончил слишком уж быстро, жаль, а я ведь хотел растянуть наш миг соития.       Теряя себя, моя голова чувствовала, что более не сможет держаться ровно, сохраняя равновесие тела. Меня подхватил Господин, прижимая к себе, дабы нам не упасть со стула.       — Ах, Тома, ты не такой… ты предназначен для другого секса, который, увы, мне скучен. Что же мне делать с тобою, мой верный? — его тело слиплось с моей одеждой. Господин вынул мои пребывавшие в теплой утробе пальцы. —Для начала тебе нужно раздеться, примешь ванну со мной?       Я слегка оклемавшись, приподнялся, поцеловав его ровно в то место, где расположилась родинка. Оргазм, который даровал мне мой хозяин, был опьяняющим и пробирающим до костей, этот не равный союз был столь опасен, что я снова почувствовал, что возбуждаюсь.       Покорный слуга гордился тем, что сегодня ему удалось выполнить долг, свои обязанности, удовлетворив все пожелания своего хозяина. Остается только понадеется, что и господин таки отыскал в нём замену всем остальным.