Плоды персика поздним летом

Тиканье часов успело знатно надоесть, особенно за все то время, что он провел в этом кабинете. В этом школьном кабинете. Учитывая еще и то, что менять место учебы ему не приходилось ни разу за всю жизнь. Разумеется, не по его воле, сам Сяо бы уже давно перевелся в другое учреждение, даже не раздумывая. В этой школе бесило абсолютно все — преподаватели, ученики, охранники и сами помещения. Отец всего этого не разделял и просил сына о понимании положения — если они уедут, то он потеряет работу, приносящую хорошие деньги в семью. Лет в четырнадцать парень этого не понимал, да и не пытался. Играющие гормоны, чувство недопонятости и одиночества замутняли рассудок — словно от него все отвернулись. Хотя, наверное, так и было. Есть ли хоть один человек, которому есть дело до него? Все попытки отца быть примерным родителем выглядят жалко, лучше бы без угрызений совести отдавался работе, а не из кожи вон лез, чтобы успеть еще и с ребенком своим налаживать контакт. Нет, Сяо не ненавидел отца, испытывал что-то вроде любви, хоть и в своем представлении, но уж точно не желал смерти. Просто он был... Некомфортным для общения? После ухода матери отец изменился, сосредоточился на работе, смог показать, что и в одиночку справится с воспитанием ребенка, обеспечит его. И правда, в деньгах не было нужды, тем более Сяо не был любителем ходить по магазинам или тратить их на глупости. Но его родитель в то же время стал чересчур спокойным, стал выглядеть так, словно все у него под контролем. Хотя даже перевести сына в другую школу отказывался, говорил игнорировать всех тех, кто распускает о нем слухи, или оскорбляет. Говорил, что переход будет равен стыдному поражению и отступлению. О выражении «тактическое отступление» он, видимо, не слышал. Что же, в этом весь директор Чжун Ли, улыбку или волнение которого не видел никто. В спину прилетает скомканный лист, вырванный из тетради по японскому, и Сяо с силой сжимает ручку, грозясь сломать ее напополам. Скрежет зубов не слышен для учителя, пишущего тему на доске, не слышен для тех хихикающих придурков на задних партах. В чем их удовольствие все это делать? Не раз парень задавался этим вопросом и у отца, и у директора, и у самих одноклассников. «Нет мозга», говорил отец, «Им скучно», говорил директор. «Это весело», говорили они. Весело? Тогда Сяо точно что-то не понимал в веселье, потому что у него самого кроме жгучей ненависти и раздражения эти действия ничего не вызывали. Весело доставать и доводить до белого каления, чтобы потом он отчитывался за синяки у них на лице? Разве это не по-идиотски? Разве то, что парень просто-напросто пытается объяснить им, более доходчиво, чем словами, что от него пора отстать, выходит за рамки дозволенного? Разве это неправильно? Так считает директор и учителя. У Сяо нет репутации хорошего ученика, и, собственно, нет уважения среди преподавателей. В затылок врезается новый комок бумаги, и Сяо роняет ручку на стол, отчаянно удерживаясь от желания встать и приложить того мудака головой о парту. Он не собирается поднимать эту записку. — Эй, гомик, даже на правду сложно глянуть? По телу проходит крупная дрожь отвращения. С чего пошли эти слухи? С чего его начали считать тем, кто может ложиться в кровать с другими парнями? К горлу вновь подкатывает тошнота, стоит просто подумать о подобном. Почему они так думают? Сяо никогда не распускал руки со своим полом, не давал ни единого повода, не говорил двусмысленных фразочек и даже в мыслях такого у него не было. Неестественно, мерзко, неправильно — вот все, что было в голове, когда такое говорили о нем. Внутри начинает клокотать от ярости, стоит приглушенному хихиканью долететь до ушей. Он не выдерживает — с грохотом отодвигает стул и вскакивает, оперевшись руками о парту. Гул смешков, отвратительные перешептывания — вот, какую реакцию он получает. — Снова пытается выделиться, придурок. — Ну, да, пожалеть некому, бедненький. — Ладно тебе, ему правда нелегко... — Поплачется, когда будет на члене отца скакать, ха-ха! — Фу, Хао Янь, это мерзко! У Сяо дергается глаз. Почему с ним, чем он им так насолил? Преподаватель, недовольный гомоном, хлопает рукой по столу и хмурится, глядя на Сяо. — Опять ты? Лучше бы записывал, Сяо! Напомни, на сколько ты написал прошлый тест? Ты едва перешел порог в прошлом году, что уж там! Садись, и не срывай мне урок. Презрительные взгляды, глаза, полные отвращения, обращаются к нему. Как хочется каждого из присутствующих бросить на проезжую часть в час пик, понаблюдать, как их размажет по дороге. Будут ли они все также смеяться? Еще одна выходка и с директором будет беседовать уже отец. Сяо садится, кусая себя за щеки. По классу проносится новая волна усмешек, но еще один хлопок учителя заставляет их замолкнуть. О, Ками-сама, пусть это быстрее закончится. Это ведь всего четвертый урок, нужно отсидеть еще два. И к тому же вытерпеть часовой обед. Вздох вырывается из груди, но парень примиряется с этим, положив голову на руки и устремив взгляд к окну. Какое ему дело до, определенно злого его выходкой, учителя? Его дело давать материал и проверять его, а не вести к директору за малейшее отвлечение от урока. Тем более ведущая у них японский женщина точно этого делать не будет. Лишний раз напомнит, что Сяо полный ноль в ее предмете, и вернется к объяснению новой темы. Засыпать в его планы не входит, однако глаза парень прикрывает, предпочтя оставшееся время от урока отдохнуть. Осталось чуть больше десяти минут. Обеденный перерыв всегда сулит шум и громкую болтовню учеников, потому одним из самых тихих мест была крыша, куда мало кто забирался, боясь недовольства преподавателей. Сяо, сев, опирается спиной об ограждение и без особого энтузиазма смотрит на ланчбокс, откладывая в сторону. Нет у него аппетита. Внезапно раздается хлопок двери и чьи-то шаги, приближающиеся к нему. Парень напрягается, опуская голову ниже, и не поднимая взгляд даже тогда, когда над ним нависает чья-то тень. Пришедший явно не собирается уходить. — Чего тебе? — вздыхает Сяо, исподлобья глянув на нежданного гостя. Все равно из-под челки плохо видно лицо. — Я сегодня перевелся. Ты забыл? Я Венти. Ай-сан ведь представила меня. Получив в ответ мрачное молчание, новый знакомый без вопросов плюхается рядом и заглядывает Сяо в лицо, широко улыбаясь. — В таком случае я могу представиться лично! Я Венти, рад познакомиться! — А фамилия? — парень с сомнением смотрит на чужие руки, сжимающие его в своеобразном жесте приветствия, и морщится, увидев разноцветные кольца и кожаные браслеты на запястье. — Если не будешь знать, то и звать по ней не начнешь. Моя стратегия, — довольно повествует Венти, выпуская ладонь собеседника из хватки. — Это глупо, — резко обрывает его Сяо, подтягивая одну ногу к себе и опираясь о нее локтем. — Так что тебе нужно от меня-то? Если сообщить какие-то новые слухи или вроде того, то иди гуляй лучше. — Слухи? Однако, в этот раз, ответа не следует, и парень отворачивается и встает, перевешиваясь через край крыши. Боковым зрением Сяо замечает, как Венти тоже поднимается, впрочем, ближе к нему не подходя. До ушей доносится неловкий кашель, когда он выуживает из кармана брюк пачку сигарет и чиркает зажигалкой, делая затяжку. Похоже, этот новенький будет топить за правильность и соблюдение устава школы. Выдохнув едкий дым, парень сбивает пепел и подпирает щеку рукой, обернувшись на Венти через плечо. — Если хочешь что-то сказать, то говори, а не смотри глазами побитой псины. — Ты грубый. — А ты чересчур манерный. И про тебя разговорчики пойдут, тем более с такой внешностью. — Эй! — новенький вспыхнул, сжав кулаки. — Мой внешний вид или моя одежда ничего обо мне не говорит! Так что глупости сейчас несешь ты. — Ну-ну. Иди объясни это всей школе. — Могу заодно прихватить тебя с сигаретой в зубах. До директора пройдемся, — недовольно хмурится он, подходя к ограждению и опираясь о него поясницей. — Не думаешь, что будь ты чуточку менее одиноким волком, что не особо-то делает тебя крутым в принципе, то не было бы такого негатива? — Нет, не думаю. Иди по своим делам, сейчас же обед. — Я не голоден. Сяо отмахивается от этого чудака, смирившись с его присутствием. В любом случае, скоро ему наскучит общаться в никуда, и он уйдет. Рано или поздно. Тишина внезапно не приносит дискомфорта и, понаблюдав за обедающими перед школой учениками еще минут семь, парень роняет сигарету на пол, туша носком ботинка. Он игнорирует сморщенный нос Венти и садится, как ни в чем не бывало открывая ланчбокс. Сяо берет палочки и, подцепив креветку в кляре, кладет ее в рот, краем глаза наблюдая за новым знакомым, осторожно опускающимся рядом. Он смотрит на него немного враждебным, но все же больше изучающим взглядом, вовсе не стесняясь. Так пялиться — как минимум неприлично. — Плохого человека выбрал для первого знакомства, — отмечает Сяо, постукивая палочками по краю ланчбокса. — Ну, ты не первый, не льсти себе, — новенький фыркает, оттаивая. — Но ты интересный. — Это я-то? Венти прикрывает рот рукой и тихо смеется, даже не смущаясь того, что на лице собеседника не было и тени улыбки. Впрочем, ему и необязательно, чтобы Сяо разделял его эмоции или поддерживал разговор. Достаточно и чтобы его не прогоняли. Вскоре, обеденный перерыв оканчивается и парень, вместе с новым знакомым, спускается с крыши, отрывистыми фразами переговариваясь друг с другом. Возможно, Сяо от привычки не замечает ничего, но вот Венти четко ощущает презрительные взгляды, облепляющие тело. Однако, он борется с желанием обернуться и возвращается в класс, отходя от собеседника, оборвав себя на полуслове. — Эй, новенький. Венти достает нужное для литературы и смотрит на обратившегося к нему одноклассника. — Да? — Ты, это, — парень бросает короткий взгляд на Сяо. — С ним не зависай, а то не приживешься. Его недолюбливают, выглядит, как педик какой-то. — О, вот как, — Венти нервно сглатывает и улыбается. — Приму к сведению. Но мне он показался интересным. — Ты че, такой же что ли? — одноклассник кривится. Стоит глянуть на перекошенное лицо, и по телу проходит крупная дрожь страха. Ну уж нет, здесь он планирует остаться чуть дольше, чем на год. — Нет, — уголки губ ползут выше, и Венти, подперев щеки ладонями, отвечает. — Я нормальный. После окончания школы ученики неспешно покидают главное здание, переговариваясь друг с другом или, отгородившись ото всех, слушая музыку в наушниках, чтобы не контактировать с окружающими. Венти же стоит поодаль, ожидая, когда толпа рассосется и можно будет спокойно пойти домой в тишине и без лишних людей. Венти, опустившись на пол рядом со входом, пишет в заметках телефона что-то на подобие дневника, хоть и без особого энтузиазма. Один из знакомых родителей сказал, что это может пойти ему на пользу, поможет оклематься и разобраться в себе. Он сам в это не слишком-то и верил, но попытка не пытка, отчего бы и нет. Новые одноклассники не горят желанием подходить к нему и предлагать разделить дорогу до дома, а парень этому даже рад, угрюмо наблюдая за отделяющимися от общей массы группками учащихся. Ему действительно сложно поверить, что кто-то за пару дней может завести настоящих друзей или хотя бы приятелей, с которыми можно будет общаться ни о чем дни и ночи напролет. О подобном Венти оставалось лишь мечтать. Телефон вибрирует, оповещая о новом смс, и парень смахивает уведомление, пробегаясь взглядом по коротким предложениям. «Зайди в продуктовый и купи вот это. Я задержусь допоздна, не жди. Потом расскажешь о школе.» Венти вздыхает и, подхватив рюкзак, поднимается на ноги, доставая из кармана спутанные наушники. Его мать никогда не отличалась многословием, да и про школу спросила для приличия. Обычно главным для нее была посещаемость и заинтересованность сына в учебе. Одним словом то, что поможет ему построить удачную карьеру и обеспечить свою будущую девушку с детьми. Подобных мыслей парень не разделял, а об отношениях говорить не хотел тем более. Почему? Он и сам толком не знал. Музыка приятно расслабляет голову, отгоняя ненужные мысли и повторения сегодняшних разговоров, впрочем, не справляясь с той запомнившейся фразой... «Ты че, такой же что ли?» Венти передергивает и он делает громкость побольше, смотря на носки своих ботинок. Не любил он обсуждать такое. Что-то личное, что-то сокровенное. Все то, о чем можно и не гудеть направо и налево. Сяо не показался ему мудаком или идиотом (хотя его оценки оставляют желать лучшего), разве что немного замкнутым и недоверчивым. Похожим на него самого. И, разумеется, этого хватило для того, чтобы он стал «педиком» в глазах одноклассников. Хотя, наверное, в таком возрасте им много причин для издевательств не нужно. Пара светофоров, несколько кварталов, магазин, еще одна улица, прошедшие тридцать семь минут и Венти дома. Как обычно первым делом убирает наушники и кладет их на стоящий в коридоре столик, а после опускается на колени, чтобы взять урчащего во все горло кота. Старый Юнь уже давно потерял интерес к играм и любой другой активности. Из кресла или кровати хозяина он выбирался только чтобы справить нужду, поесть и, собственно, встретить любимого человека после учебы. Прыгая на одной ноге и еще умудряясь прижимать питомца к груди, чтобы тот не упал, Венти скидывает второй ботинок, сразу же идя на кухню. Мать бы точно убила его за расхаживание по квартире в верхней одежде, но пока оба родителя на работе можно вовсе не думать об этом. — Я знаю, что ты голодный, — бурчит себе под нос он, наклоняясь вперед и давая коту спрыгнуть. Громкий мяв в ответ. — Не ругайся на меня. Сухой корм стучит по железной миске, и еще более довольный Юнь усаживается около еды, хрустя и счастливо смотря на хозяина. Тот, поставив пачку на место, возвращается в коридор, наконец вешает светлое пальто, ставит ботинки ровно, и забирает телефон с наушниками, бросив ключи куда-то на полку. В его комнате душно от закрытого матерью окна и, поворчав себе под нос, он распахивает его настежь, прикрывая глаза от взлетевшей челки. В первые дни после переезда у Венти, разумеется, нет кучи дел, и, разобрав пакет с купленными продуктами, он с удовольствием укладывается на свою кровать, сминая одеяло. Взгляд, устремленный в потолок стекленеет, а в голову вновь начинают лезть отрывки из дня. Он смог впечатлить учителей, он молодец. Не учиться отлично в его семье было не то, что сложно, а вовсе невозможно. Получение высшего балла на экзаменах для родителей было чем-то сродни сдачи обычного теста в начальной школе, так что Венти, как единственному ребенку, приходилось напряженно учиться, оправдывая семью, в которой он родился. Хотя, если так посмотреть, приближались выпускные классы, а парень так и не определился, кем хочет быть. Отец и мать за то, чтобы он поступил на экономический, Венти же тянуло в искусство... Музыка, дизайн. Графический, если заходить дальше. Кроме слабого одобрения родителей других минусов в этой профессии не было, вот только этот фактор был для парня чересчур весомым. Неудовлетворенное лицо матери — хуже всех оскорблений одноклассников вместе взятых. Звонок телефона отрывает от зубрежки, и Венти, перевернув учебник, дабы тот не закрылся, перемещается со стула на кровать, добираясь до гаджета. Он выдыхает сквозь зубы и трет переносицу, но отвечает. — Привет, пап. У меня все в порядке, не отвлекайся от работы. — Она может и подождать, — отец, словно бы парень мог это видеть, отмахнулся, и точно-преточно покрутился на офисном кресле. — Как преподаватели? — Я им понравился. Отвечал так много, как мог. Мне кажется, они даже устали меня слушать немного, — уголки губ дергаются вверх. — Что насчет детей? — Называть их детьми уже как-то... — Несоответствующе? — Вот, да! Обычные ученики обычной старшей школы. Сплетни, грязные слухи, без одиночек не обошлось. Хотя один из них показался мне не таким уж и хулиганом, мы поговорили во время обеда. — Ты поел? Венти, навеселе уже готовый сказать что-то еще, прерывается, неловко уводя взгляд к окну. — Венти? — Да я поел. Вчера же мама помогала приготовить омурайсу. Омурайсу, которое оказалось в мусорке сразу же, как он вышел из дома. — Лучше бы взял пару сэндвичей. Не понимаю я твою мать с этой манией к Японии... Я могу, как приеду, сделать тебе на завтра что-то посытнее, идет? Нет, не идет, я все равно выброшу все это. У Венти язык не поворачивался сказать правду, тем более когда родители довольно наблюдали за тем, как он укладывает еду в ланчбокс, слепо веря, что их ребенок поест, а не станет просто сидеть весь обеденный перерыв в полудреме. Тем более сейчас, когда у отца так ясно слышна улыбка в голосе. — Хорошо, буду ждать тебя. Думаю, мама не слишком обидится, если я предпочту что-то более знакомое. — И съедобное, рис ужасен. — Смотри не скажи это на работе, пап. — Да кто мне что сделает... А? Да-да, сейчас буду. Венти, закончи домашнее задание и поужинай, хорошо? После работы я заеду за [DELETED], и мы вместе вернемся, хорошо? Не успев промямлить даже обычное «ага», Венти смотрит на свое отражение в погасшем телефоне и, покрутив его в руках, поднимается, бросая короткий взгляд на школьные книги. Он давно все сделал, и теперь тратил время на следующие темы, которые им объяснят минимум через неделю, а то и позже. И зачем? Родители не требовали этого, они просили только прилежной учебы на уровне «хорошо» в сложных предметах, в которых сын не разбирается, и «отлично» в тех, которые понять сможет даже пятилетний. В руках оказывается блокнот, в котором вот уже почти год не появлялось новых набросков. Последним следом карандаша здесь были очертания лица его дорогого друга, покинувшего Венти лет так пять назад. Его внешность со временем становилась такой размытой, нечеткой. Все воспоминания с его участием медленно, но верно стирались. Это пугало, ведь только благодаря этому парень наконец-таки понял — время идет так быстро. Он перестал замечать смену школ и уход людей из своего круга общения. Ровно как и родители начинают выглядеть все изможденнее и изможденнее. А Венти лишь отчаянно пытается верить, что все это не из-за него. Пытается забыть о том, что мать как-то раз увидела его без объемной толстовки, увидела результат никому ненужных диет, о которых даже не знала. Тогда она разозлилась. Сильно разозлилась. И хорошо это кончиться не могло, пусть и [DELETED] после извинилась перед сыном, предложив сходить к психотерапевту или перевестись на домашнее обучение, если проблема в одноклассниках. На первое пришлось согласиться, от второго же парень отмахнулся. Хотя и посещение врача многого не дало. Полутьму на кухне с задернутыми шторами разбавляют слабые лампочки над плитой, позволяя Венти увидеть дремлющего на стуле кота. Он потирает затекшую шею и даже не придает значения тому, что снова неотрывно сидел за учебниками больше четырех часов. Спустя пару минут на столе оказывается белая кружка с маленькими мандаринками, из которой идет горячий пар, а Венти задумчиво стучит ложкой по ее краю, подперев щеку рукой. До летних каникул так долго, это был всего лишь первый день. — Эй, Юнь, — парень подтягивает ноги к себе, обнимая колени одной рукой, а старый питомец лениво приоткрывает один глаз, прислушиваясь к хозяину. — Как думаешь, завтра я смогу с ним поговорить? Мы вроде как похожи. Уверенный мяв. — Правда? Он не показался мне полным идиотом... Может, я смогу помочь ему с учебой, — кот потягивается на стуле и, тряхнув головой, перемещается на стол, укладываясь рядом с кружкой чая. — Думаю, ты считаешь это хорошей идеей, Юнь-Юнь. Питомец медленно моргает и подставляется под поглаживания, довольно мурча. И с какой поры беседы с домашним любимцем стали единственным видом общения? Впрочем, старый Юнь в любом случае куда лучше человека. Всегда выслушает, проведет по щекам шершавым языком, утирая слезы, и прижмется теплым боком, если вдруг станет плохо. Венти ненадолго выпадает из реальности, очнувшись только тогда, когда слышит хлопок входной двери. Он спешно спрыгивает со стула и залетает в комнату, натягивая домашнее худи и штаны, убрав в комод шорты. — Венти? По всей квартире постепенно загорается свет, и родители первым делом идут на кухню, замечая остывший чай. — Привет, мам, пап, — парень высовывается из своей спальни, улыбаясь родителям. — Как работа? Я думал, вы будете позже. — Мы наоборот задержались, уже почти двенадцать. Ты спал? — Э-э, нет, просто лежал. Пауза затягивается, и Венти, чтобы хоть как-то заполнить тишину, обводит родителей взглядом, замечая пакет в руках отца. Он склоняет голову к плечу. — Пап? А что это? — Все же заметил? — мать подходит к ребенку и, приобняв за плечи, подводит к супругу, выглядя чересчур довольной собой. — Небольшой извинительный подарок от нас. — Подарок? Мне? Венти удивленно расширяет глаза и, забрав у родителя пакет, выуживает оттуда весьма большую коробку, сосредоточенно хмуря брови. Буквально спустя пару мгновений слышится восторженный вздох, и подросток со скоростью пули кидается к матери, стискивая ее в объятиях. — Спасибо, мам, пап! Правда, спасибо! На кухонном столе лежит открытая коробка с этюдником, который всегда оставался лишь в мечтах парня. Ведь на первом месте была учеба, совсем не увлечение рисованием. Венти отстраняется, все также широко улыбаясь, и поднимает глаза к лицу мамы, внезапно ощутив прилив тревожности. Потому что мама не улыбалась. Потому что мама держала руки у него на боках, даже сквозь толстую ткань ощущая ребра. И в ее глазах не было более счастья от подарка ребенку, в ее глазах был страх. — Ты поел? — Да. — Что? — Я готовил сэндвичи. Отец слушал эту беседу без всяких эмоций, только тихо вздохнул. Ведь хлеба ни у них дома, ни в списке продуктов, который [DELETED] отправила сыну не было.