Папочка

«Г—Гил! Пожалуйста, папочка… Это ускользает так же легко, как вода, и к тому времени, когда Энджи точно понимает, что он сказал, было уже слишком поздно. В реальной жизни нет кнопки перемотки назад, нет способа исправить тот ущерб, который он только что причинил одним словом — всего лишь одним-единственным словом. Энджи задыхался, когда вес тела Гильтия лег на него, член Энджи был зажат между их телами, а Гилтия смотрел на него сверху вниз с расширенными красными глазами. Он чувствует Гила внутри себя по самую рукоятку, густого и горячего, и Энджи не может удержаться, чтобы не зажать рот рукой. То ли для того, чтобы не закричать от этого пьянящего чувства, то ли скрыть стыд, расцветающий на его лице, он не понимает. И Гил— –"Ч—что?» Энджи издает полурыдание-полувсхлип, когда тяжесть на его груди становится все тяжелее и тяжелее, пуговицы полуоткрытой рубашки Гила впиваются ему в грудь. Он знает, что Гилтия никогда не причинил бы ему боль — никогда, — но Гил никогда раньше так на него не смотрел. Он был смущен тем, что сказал Энджи? Единственное, что удерживает Энджи в постели, — это пристальный взгляд его глаз и тело Гилтии, прижимающее его к матрасу.И то, как красный лунный свет омывает лицо. Гилтия, заставляет мягкость на его щеках затвердеть, и Энджи чувствует, что дрожит, когда Гил протягивает руку, чтобы обхватить запястье Энджи, хватка твердая,настойчивая. Прикосновение к коже на запястье заставляет его вздрогнуть. «Что ты сказал?» Его голос глубокий и мягкий и нежный, как накатывающий шторм, готовый разразиться. Он урчит прижимаясь груди к Энджи и Энджи не может не хныкать, когда чувствует, член Гилтии слегка двигается нем, задевая чувствительный узел внутри него. Этого достаточно, чтобы ему захотелось застонать. «Энджи?» «Я… мне жаль», — говорит он, стараясь, чтобы его голос не дрогнул под пристальным взглядом. «Я не хотел—» «Скажи это еще раз». Энджи уставился на Гила, открывая и закрывая рот, прежде чем ему, наконец, удалось выдавить «А?» Гил смотрит на него сверху вниз, его малиновые глаза сверкают чем-то, что Энджи не мог подобрать слов, но инстинктивно знал, что это голод. Как будто Гил умирал от жажды и хочет укусить нежную плоть его горла пить и пить, пока в теле Энджи ничего не останется. — Повтори еще раз, мой Энджи (мой Ангел). Энджи вздрагивает при слове «мой ангел», но он чувствует там что-то еще, что-то, от чего волосы у него на затылке встают дыбом. Есть что-то такое, отблеск румянца на яблоках щек Гила, румянец розового цвета на его молочно-белой груди, что заставляет Энджи уставиться на него в абсолютном шоке. Это понравилось… понравилось Гилу? Воспоминание об этом слове задерживается на губах Энджи, и он не может удержаться, чтобы не облизать их, задаваясь вопросом, чувствует ли он все еще вкус этого запретного слова. Гил тяжело дышал, и Энджи чувствует, как он становится тверже внутри него. Его сердце колотится сильнее, чем дольше Гил на него смотрит, и кажется, что мир начал обрушиваться прямо на его глазах. «Папочка.» Это слово звучит как благословение и Энджи заикаясь, ахает от удовольствия, когда все тело Гейл содрогается. Энджи сжимается вокруг него, когда Гил вдавливается сильнее, чем когда-либо прежде и рука сжимает его вокруг запястья. Боль резко притупляется удовольствием и он не знает, что делать, кроме как покачивать бедрами взад-вперед, чтобы ощутить полную полноту того, что его берут. "Еще", - шепчет Гил, когда он наклоняется достаточно близко, чтобы запечатлеть поцелуй на губах Энджи. Это грех и молитва, и Энджи знает, что он отдал бы все на этой земле, чтобы эти глаза не спускали с него глаз. "Пожалуйста, папочка. Пожалуйста." И этого достаточно для Гила, который наклонился, чтобы сократить дистанцию, прижимаясь губами достаточно сильно, чтобы Энджи почувствовала вкус крови. Это поцелуй, который крадет его дыхание, его жизнь, и все же Гил возвращает его обратно в реальность, когда тот начинает толкаться. Мир кружится, и все, что Энджи может сделать, это одной рукой схватить Гилтию за плечо, а другой вцепиться в простыни под тем местом, где его прижал Гил. Слова вырываются из уст Гила прерывистой молитвой, повторяясь, как песня. "Иди ко мне. Иди за своим папочкой, мой маленький Энджи", - говорит Гил, когда его толчки становятся сильнее и более обдуманными. Каждое движение посылает жар по всему его телу, прямо вверх по позвоночнику. Мир кружится, и трудно понять где реальность, а что вымысел, но Эджи знал, что когда он упадет, Гил будет рядом, чтобы поймать его. "Папочка", - кричит Эндж, чувствуя, как оргазм разливается по всему его телу. Его спина выгибается, когда он чувствует рот и член Гила внутри себя и сперму струящуюся между их животами и то как тело Гила содрогается и дергается внутри него, наполняя его пьянящим жаром. Когда их страсти остывают, как пот и жидкости между их телами, Гил отпускает его и перекатывается на кровать рядом с ним. Он обнимает Энджи, притягивая его достаточно близко, чтобы он прижался к его груди. "Я—" "Не извиняйся", - говорит Гил, проводя рукой в кожаной перчаткой по потным волосам Энджи. "Мой маленький малыш, мой Энджи". Он проводит кончиком указательного пальца по переносице, чтобы слегка приподнять кончик. Это действие заставило Энджи улыбнуться, он смотрел ему в глаза, кроваво-красный цвет медленно исчезал из его глаз, оставляя бледно-лавандовый, который он любил всю свою жизнь. "Я люблю тебя... папочка". То, как Гил смотрел на него, заставляя все смущение исчезнуть, как ночь перед новым днём. "И я тебя"