***
«И действительно нормальные штаны, только немного узкие», — успокаивает себя Леви, мельком оглядывая отражение в магазинной витрине по пути в метро. От непривычки ему кажется, что все люди на него пялятся. Кто-то случайно смеется сзади, и сердце глупо ухает прямо в пятки. Чувствуя себя нежелательным пупом земли, Леви старается отойти к краю станции, где обычно останавливаются пустые вагоны. Перед глазами маячит спасительная лавочка, на которую можно сесть до прибытия поезда и тем самым не привлекать к себе лишнего внимания. Леви облегченно выдыхает и садится на самый краешек, потому что он не верит в безупречную чистоту общественных пространств. Первое, что он слышит — это звук рвущейся ткани. Второе, что он ощущает — это холод возле правой ягодицы. Третьим приходит страшное осознание произошедшего. Он боится даже пошевелиться и замирает как напуганный выстрелом зверь. В голове тут же проносятся все ругательства мира и неологизмы дяди Кенни. Первое, что хочет сделать Леви это умереть, второе — убить Ханджи, но он вовремя вспоминает, что она единственный способ спастись сейчас. У него нет даже чертовой лишней кофты, чтобы повязать ее на пояс, даже пакета нет, чтобы прикрыться. Только если снимать футболку и идти полуголым по улицам центра, что для Леви, пожалуй, было еще более неприемлемой вещью, чем порванные на заднице штаны. Трясущейся рукой он достает телефон из кармана. Щелкает на номер подруги. В динамиках раздается равнодушный автоматичный голос, сообщающий, что абонент находится вне зоны действия сети. Леви чувствует, как каменеют руки и ноги. Телефона Моблита у него, конечно, нет, как и других знакомых в этом городе, которые могли бы выручить. Стараясь успокоиться и внушить себе хоть каплю человеческого достоинства, он решает подождать того момента, как Ханджи перезвонит ему.***
Если человек ревностный атеист, то почему он обращается к богу в самые сложные моменты своей жизни. Леви сидел уже четыре часа на этой лавке и ждал спасительного звонка. Ползунок зарядки неумолимо, несмотря на убавленную яркость и режим энергосбережения, полз к роковой красной отметке в пять процентов, после чего — Леви знал — телефон окончательно вырубится. Уже морально мирясь с позором и еще одним воспоминанием, от которого он будет содрогаться ближайшую жизнь перед сном, Леви вдруг слышит: — Вы в порядке? Над ним стоит высокий белокурый мужчина, о котором Леви мечтал, наверное, все свои неполные тридцать лет. Открытое лицо, чистые голубые глаза, мужественный подбородок и удивительно красивый деловой костюм, что удачно сидит по крепкой, стройной фигуре. Никогда судьба, как сегодня, не была так жестока к Леви. Ему бы сейчас улыбнуться, сказать что-нибудь забавное или колкое. Ком в горле скручивается сам по себе, будто давя на связки, и от этого голос кажется слишком высоким и жалко-блеющим: — С чего вы взяли, что я не в порядке? Все хорошо, не беспокойтесь. До свидания, — грубо отрезает Леви и отворачивается. Незнакомец смущенно поправляет полы пиджака и убирает пару выбившихся прядей со лба: — Вы весь красный, — он наклоняется, чтобы быть немного ближе к сидящему Леви, который и так бы, стоя, наверное, не доставал бы ему даже до плеча: — И, мне кажется, уезжая на работу утром, я вас уже видел, сидящего на этом месте. С вами точно все хорошо? Может все-таки вызвать скорую или… — У меня лопнули штаны, — безэмоционально произносит Леви, с мазохистичным удовольствием ожидая реакции от своего идеала. Мужчина удивленно приподнимает густые брови, а губы его непроизвольно складываются в смешную букву «о». Он явно в замешательстве — не ожидал услышать ничего подобного. — Так… — он встряхивает головой, возвращая своему лицу прежний серьезный вид: — Где конкретно порвались? — На жопе, — все так же с видом человека, обреченного на смертную казнь и смирившегося с этим, отвечает Леви. После этого он уверен, что незнакомец отстанет от него и уйдет прочь, а сам он останется сидеть на этом месте, проклиная Ханджи, и дожидаясь поздней ночи. — У меня есть нитка с иголкой, — неожиданно говорит мужчина, поспешно копошась в своем кожаном портфеле: — Да, даже черные есть. — Какой нормальный человек носит с собой нитки и иголки? — скептически приподнимает бровь Леви. — Вообще-то очень многие… разные ситуации бывают, я только сегодня, например, пришивал себе пуговицу на работе, — он смеряет Леви оценивающим взглядом, затем пространство вокруг них: — Здесь за поворотом, метров двадцать, есть туалет. Добежим, как думаете? Леви не верит своим ушам. Этот мужик собрался ему помочь? Что за белокурый ангел, спустившийся с небес? Интересно, предложить ему отсосать сейчас было бы слишком рано или уже нормально. Леви прокашливается, отгоняя ненужные мысли, кивает: — Это лучший вариант для меня, наверное. Вдруг во взгляде голубых глаз мелькает искра прозрения, чувственные губы опять складываются в букву «о», но уже довольную и еле заметную: — А давайте вы наденете мой пиджак пока. Он должен быть достаточно длинным, чтобы прикрыть, — он замялся, явно не решаясь договаривать термин «жопа», употребленный до этого Леви. «Конечно, давайте», — думает Леви, а вслух произносит: — Вы очень добры, спасибо. То, как его плечи утопают и то, как болтаются длинные рукава по бокам, Леви немного забавляет. Люди провожают их любопытными внимательными взглядами, но Леви не замечает этого потому, что все его мысли вдруг сосредотачиваются на теплой сильной руке, которая сжимает его плечо. — Я бы, право, проводил вас до дома, но совсем нет времени. Вечером конференция, а я даже не готов к ней, — зачем-то оправдываясь, говорит незнакомец, так же известный в голове у Леви как ангел-идеал-спаситель. — Все отлично. Вы меня очень выручили, — говорит Леви, немного робея, оказываясь с мужчиной наедине: — Я зайду в кабинку и постараюсь справиться как можно быстрее. Он забирает из чужих рук самые желанные нитки в своей жизни. Пальцы у незнакомца красивые, ухоженные, не то, что у Леви — обветренные и вечно какие-то сбитые у костяшек. Заходя в кабинку, Леви закрывает за собой дверь. С облегчением он начинает расстегивать плотную пуговицу, что уже вдавилась красной вмятиной в живот, ширинку. Штаны плохо поддаются, Леви дергает их вниз. Первое, что он слышит — это треск ткани, второе, что он чувствует — это новый участок кожи, обветриваемый прохладным воздухом. Третьим пришло осознание того, что если он попытается снять эти штаны, то от них останутся одни ошметки. — Блять… — стонет Леви, прикладываясь с силой затылком об дверь кабинки. — Все хорошо? — доносится обеспокоенный голос с внешней стороны. — Нет, — честно отвечает Леви: — Мне не удается их снять, и, похоже, шов расходится дальше. — Можно я зайду и посмотрю? — Да, давайте, — хмыкает Леви, чувствуя, как близок к настоящей истерике. Он открывает щеколду. Поворачиваясь спиной и ощущая себя экспонатом в музее, он, как в детстве, непроизвольно зажмуривает глаза — настолько ему было стыдно и неловко сейчас. Будто если закрыть глаза, то это будет значить, что его нет. — Не все так плохо, — успокаивающе и спокойно говорит мужчина: — Если снять не получается, то давайте я прямо на вас их зашью. А домой придете и спокойно дорвете их до конца. То ли из-за доброжелательной, наполненной искренним участием интонации, то ли от того, что этот незнакомец сам по себе у Леви вызывает странное чувство доверия, он кивает головой и передает нитки с иголкой обратно владельцу. — Меня, кстати, Эрвин зовут, — очень вовремя говорит мужчина, видимо, стараясь успокоить, хоть как-то разбавить напряженную ситуацию. Он достает из портфеля какие-то бумаги, исписанные цифрами, быстро пробегается по ним взглядом и, видимо, по достоинству оценив их значимость, кидает на пол. — А меня Леви, — голос кажется глухим и злым. — Приятно познакомиться, — Леви удивленно оборачивается, замечая, как аккуратно одетый Эрвин вдруг опускается позади него на колени — благо опирается хотя бы на свои разбросанные бумаги. — Зачем? — Либо так, либо вам придется забираться на бачок унитаза, — говорит Эрвин и вдруг мягко, приободряюще улыбается. Леви чувствует, как и без того красные щеки, начинает совсем опасно жечь. — Кстати, я тоже люблю эту марку нижнего белья. Только обычно монотонные предпочитаю. — Я тоже. Это подарок от подруги. Знаете, не рассчитывал, что буду раздеваться перед кем-то сегодня, — Леви упирается руками в стену для равновесия, тяжело вздыхает: — Я её прибью… мне так стыдно. — Не стоит. И этот принт котиков выглядит очень даже мило, — то ли шутя, то ли серьезно говорит Эрвин и вдруг дотрагивается до бедра. Непроизвольно тело Леви вздрагивает. — Простите, надо было предупредить, — тут же убирая руку, произносит мужчина: — Мне надо будет, чтобы вы стягивали руками края. Так быстрее и легче было бы, пожалуй. Пытаясь отогнать навязчивые мысли о том, что его задница буквально в двадцати сантиметрах от чужого лица и при этом на ней сосредоточено все внимание, Леви как можно сильнее старается прихватить разошедшиеся края пальцами и свести их вместе: — Так? — его лопатки немного сводит от напряжения, а осанка выгибается, непроизвольно и крайне двусмысленно прогибаясь в пояснице. Эрвин сзади закашливается: — Да, так будет отлично.***
У него ловкие и сильные пальцы, а движения аккуратные и ласковые. Леви непроизвольно и для самого себя неожиданно начинает получать удовольствие от этих мимолетных касаний, осторожных, случайных поглаживаний. Вдруг откуда-то раздается тяжелый вздох, предательски напоминающий стон. Леви с ужасом понимает, что этот звук издал он сам. Тут же поддельно закашливается, будто это может спасти положение. Рука Эрвина вздрагивает. — Ай, — болезненно морщится Леви от того, что кончик иголки больно кольнул кожу. — Простите, — как-то глуше чем до этого произносит Эрвин, будто у него самого вдруг сбилось дыхание. Он сдувает челку со лба: — Вы часто тренируетесь? У вас очень красивая… то есть красивые мышцы. — Три раза в неделю, — Леви почти благодарен за чувство такта этого человека и за то, что он старается разбавить неуютное молчание хоть каким-то разговором. Сразу видно — культура. — Всё, — доносится сзади: — Я, возможно, пришил случайно трусы, но распорете, если вдруг что. Эрвин встает с колен, немного разминая их руками. В кабинке ужасно узко, и Леви чувствует чужое теплое дыхание на своей шее. От этого непроизвольно бегут мурашки. Ему странно грустно от того, что это мимолетное, казалось бы, стыдное знакомство подошло к концу. Почему-то Леви уверен, что Эрвин натурал, и от этого становится ещё грустнее. Однако как только он оборачивается и встречается со взглядом напротив, в груди зарождается надежда. Эрвин смотрит с неприкрытым интересом и желанием. Понимая, что Леви заметил, он тут же виновато смаргивает и очень неожиданно краснеет, прикрывая лицо рукой. Эрвин открывает дверцу кабинки, а затем тянется в карман, достает оттуда визитку: — Это мой номер телефона. Может, когда-нибудь, когда вам будет удобно, мы можем, если захотите и у вас будет свободное время, вновь встретимся? Голос его забавно шатается от волнения, и Леви откровенно польщен этим. — Конечно, — он улыбается, приподнимая бровь: — Все-таки мне надо будет отблагодарить вас за спасение. Эрвин кивает, при виде откровенного флирта вновь очень мило и невинно краснея: — До свидания. Мне пора, совсем опаздываю… Когда дверь закрывается, не похожий сам на себя, Леви продолжает глупо улыбаться. Он опускает взгляд на плотную картонную визитку и вдруг видит знакомый номер — номер предполагаемого босса, на собеседование к которому он сегодня так безбожно опоздал. Может, штаны действительно волшебные?