Перья

горизонт, затуманенный гарью, промозгл и тонок, пики сосен пронзают багровое брюхо тучи. я для этой земли — нежеланный больной ребёнок, от меня бы избавиться, выпади только случай, меня б бросить в корзине среди тростника да тины на излучине речки в лесной неприметной чаще, ну а там ледяная вода бы сама решила, что со мною, пищащим уродцем, ей делать дальше. то ли случай не выпал, то ль ей меня стало жалко, но земля сохранила меня как родного сына и взрастила на склонах среди анемон да маков — лишь меня одного она там, подле гор, растила. я взбирался на них и смотрел, как обширны дали, как качаются сосны, роняя иголки хвои, как коптит облака горизонт тёмно-серой гарью и как лентой песка исчезают за ним дороги. и я был таким маленьким. меньше той самой речки, чья излучина сплошь заросла тростником да тиной. меньше леса и сосен, и звёзд, что подобны свечкам, меньше лун, что с укором глядят на меня с вершины. меньше гор и холмов, меньше степи в туманной дали и бескрайних дорог, одинаковых в сильном сходстве, меньше поймы с её заболоченными лугами. только больше себя. значит, в этом моё уродство.