Враки

– Это мой день рождения и делаю все, что хочу! – Но ты вообще забыл про него, так? – Уилсон снял белый халат и бросил его на стул. – Да плевать! Я не хочу никакого дня рождения. – Делай, что хочешь, – Уилсон сел и устало потянулся. – Я заказал нам с тобой столик на двоих в "Бэзилс хербс". Типа, мой тебе подарок – нормальная еда. – Обойдешься, – Хаус швырнул стаканчик из-под кофе в урну и понял, что Уилсона надо остановить, а то уйдет. – Лучше отвези меня домой. Закажем пиццы, посмотрим бейсбол или что там сегодня за матч. И баиньки. – Уже заказал себе проститутку? – Ага. Как раз ты за порог, она в дверь. – Ладно. Я тебя отвезу.

***

– Мне наплевать на твою личную жизнь, Джим, но если ты хочешь знать мое мнение, все женщины одинаково приносят беду. Будь беда всего лишь гонорея или оплата адвоката. – Молчал бы. Если бы ты мог завести нормальные отношения, уже был бы сто раз женат. – А вот и нет. Сейчас, кстати, давай выпьем за меня и мое здоровье. И я скажу тебе истину самую что ни на есть настоящую. – Давай, – Уилсон налил еще виски и устроился поудобнее на диване. Бейсбольный матч закончился, никто из них не следил за игрой, поэтому ни за что не смог бы назвать ни команды, ни финальный счет. – Все это фигня, то, что ты про меня думаешь. Я невинен как новорожденный ягненок. – В смысле? – Я хочу, чтобы ты знал, что между мной и Джанет ничего не было. – Но ты же переспал с ней! Если быть честным с самим собой, то Уилсон признал, что был слишком занят своим разваливающимся браком, чтобы следить за развитием короткого романа Хауса и Джанет Хэворд, длинноногой медсестрой из приемного отделения. Но факт, что Джанет была в этой квартире и отдалась Хаусу, был очевиден: ни Хаус, ни сама Джанет этого не скрывали. Было это один раз и, судя по всему, ни ей, ни ему не понадобилось продолжать развивать отношения. Только сейчас Хаус трет бедро и злобно морщит нос. – Хочешь знать, как это было? Окей, ты получишь, чего хочешь,– Хаус схватил пульт и выключил бормочущий телевизор. Откинувшись на спинку дивана, он отхлебнул еще виски и сел вполоборота к Уилсону. – Мы приехали, она пошла в ванную, я поставил чайник, она вышла, мы выпили кофе, она села на этот диван, я сел рядом, она поцеловала меня, я ее тоже, она стала лапать меня, и я ее, заметь, тоже, а потом она полезла ко мне в штаны и я, отметь этот факт обязательно, был этому очень рад. – И что пошло не так? – Уилсон усмехнулся, представив, как большегрудая Джанет отбрасывает лифчик в другой конец комнаты. – А то, что, когда она разделась и легла, черт бы ее побрал, вот тут, – Хаус стукнул ладонью радом с собой, – и раздвинула ноги, я понял, что не могу. Нет, дело не только в том, что мы с ней работаем, или во мне заговорила совесть, или что я ее не люблю, или что я пришел к выводу, что секс вне брака это смертный грех, а просто… Прикол в том, что она, кажется, вообще ничего не поняла. Она подумала, что я ее выебал по полной, хотя я всего лишь поработал руками и всего-навсего воспользовался навыками вышибания оргазма при помощи стимуляции клитора. Вот и вся ебля. Поэтому утверждать, что я с ней переспал – это слишком. Уилсон смотрел в черный экран телевизора. То, что Хаус говорил, было похоже на правду, но Уилсон знал своего друга слишком давно, чтобы поверить в ложь, но все-таки всегда надеялся, что хоть что-то в рассказанных историях действительно происходило в жизни. – Ладно, Хаус. Ягнячья невинность здесь налицо, согласен. А те проститутки? – Какие проститутки? – Хаус нахмурился, но тут же улыбнулся отбеленными, заново сделанными зубами. – Ах, те проститутки! Я их очень-очень часто приглашал. Раньше. – Пока не стал импотентом? – Уилсон не знал – смеяться или посочувствовать. – Ты жесток, Джим, – Хаус развел руки в стороны. – Жесток как сама жизнь. – Зачем ты мне все это рассказываешь? – Затем, Джимми, чтобы ты не думал, что я снова делаю всех вокруг несчастными. Джанет осталась довольна. Она была счастлива, хоть и не долго. Проститутки были счастливы. – Не было никаких проституток. – Что? – Ты никогда не снимал проституток, Грег. Я прав? – Джим замотал головой, обрывая все возможные возражения. – Все девушки, которые сюда приходили, это просто домработницы, так? Ты просто любишь, когда твой унитаз драит молодая девчонка-эмигрантка, а не толстая старуха, вот и все. И, – Уилсон встал и прошелся по комнате, – ты всегда так хвастался обилием секса, что... Нет, Грег, это все враки. У тебя в компьютере столько порнухи, что железо должно было давно от стыда расплавиться. Ты подписан на эротический канал, а нормальному мужику, у которого баб вдоволь, это не надо. Ты читаешь порножурналы, хотя в твоем возрасте они уже не нужны. Все, что ты говоришь о сексе, Грег, это наглые импотентские враки. – Я не импотент, Джим. И это не враки. – А что же тогда? – Уилсон снова сел. – Давай, расскажи. – Сеанс психотерапии начался? – Ага. Валяй, рассказывай. Джанет – самая красивая девушка в больнице, а у тебя на нее не встал. Почему? – Встал, не боись. Только… – Потом упал? – Ты захотел правды? – Если у тебя от красивой девушки падает, значит у тебя проблемы. – Окей. Давай начнем с начала. – Грег подложил под голову подушку и вытянулся на диване, словно на кушетке у психоаналитика. Джим отодвинулся почти на край, когда босые ступни Хауса уперлись ему в бок.– Знаешь, я думаю, что моя жена все равно бы ушла, раз я могу ебать бабу только лежа на спине, – Хаус увидел, что Уилсон покраснел и опустил глаза в пол, и, слегка повеселев, продолжил.– Да, Джимми, единственное, что она могла бы делать день ото дня, или ночь от ночи, это скакать на мне как на жеребце, а я ведь будь здоров, какой был жеребец…. Но, знаешь, у нее было слишком короткое влагалище, к тому же она любила это делать по-христиански, лежа на спине и раскинув ноги, или, в крайнем случае, по-собачьи, чтобы я доставал ее до желудка, а вот сверху у нее совсем не получалось, и когда со мной это случилось, то есть, когда этот чертов инфаркт, считай, оторвал мне ногу, вряд ли бы мы протянули хотя бы один раунд, чтобы не порвать ее к чертям собачьим или меня не покалечить окончательно. Так что… либо я - лежа на спине, в крайнем случае, на боку… Либо, если кто-то решится, я могу лечь на живот. Но только никаких коленно-локтевых позиций, дружище. Хаус замолчал. Уилсон переваривал услышанное с меньшей скоростью, чем Хаус рассчитывал. – А дальше? – шепотом спросил Уилсон. – Что дальше? – Ты не смог переспать с Джанет, только потому, что она легла на спину? – Типа того. На самом деле, Уилсон, – вопрос слегка выбил Хауса из игры, но он быстро собрался.– Мне нужен человек, который войдет в положение инвалида, и не будет думать, что я так же хорош как порномодель. Какой-нибудь хороший парень. – Значит, нужна женщина с длинным влагалищем? Женщина, которая тебя полюбит, и будет терпеть все твои выходки. – Под словом "парень" я не это имел в виду. – Я понял, что ты имел в виду, Хаус. Будем считать, что я тебя не слышал. – Знаешь, Уилсон ты не просто жесток, ты очень жесток. Я пересмотрел кучу порнухи с красивыми мальчиками, которые делали всякое разное. И знаешь что? – Что? – Вот на что у меня не встало, так это на их жопы. – Ты не должен доказывать мне, что ты не извращенец. Ни у одного нормального мужика не встанет на такое. Я не думаю, что проблема в том, что женщины не милосердны. – Уилсон, – Хаус сел. – Ты либо дебил, либо тупица. – Спасибо, что поставил меня в известность. – Я пытаюсь сказать тебе, что потом я посмотрел обычную порнуху и спокойно передернул затвор. У меня нормальная реакция. – Тогда я уже вообще не понимаю, к чему ты все это ведешь. – Ты помнишь, что я сказал тебе, когда чуть не помер? – Что? – Ты придуриваешься. – Ты мне этого не говорил. – Джим, я уверен, что ты помнишь. – Кажется, ты бредил, что любишь меня. Насколько я помню, ты меня почти уничтожил перед этим. – Это был не бред. Я думал, что наконец-то умру и что перед этим важным событием надо все-таки облегчить душу. – Позвал бы священника. – Люблю-то я тебя, а не священника. – Хаус, вся наша дружба – сплошной бег с препятствиями. Я не хочу говорить на эту тему. – А если я еще раз скажу, что люблю тебя. – Ну да, конечно. Я тоже тебя люблю, старик, но хватит молоть чепуху. Сеанс закончился. – Уилсон встал. – Нет, Джимми, не закончился, – Хаус схватил его за рубашку и посадил обратно на диван. – Я тебя люблю по-настоящему. – То есть… давай называть вещи своими именами… как гомик?– Уилсон даже не усмехнулся. – Это значит, Джимми, что я люблю тебя как самый настоящий пидрила. Они замолчали. Хаус ждал реакции. Уилсон снова уставился в телевизор темными немигающими глазами и Хаус подумал, что зашел слишком далеко, и теперь надо выкручиваться по-другому. – Джим, я просто хотел…– Хаус швырнул на пол подушку. – В очередной раз посмеяться надо мной? – грустно спросил Уилсон. – Скорее, над собой. – Да уж. Надеюсь, ты не будешь кричать на всех углах, что влюблен в мужика. Я не хочу, чтобы тебя обзывали пидрилой. – Джим, я… – Грег, я не гей. То, что ты неравнодушен ко мне, я понял. Я просто не думал, что ты мне об этом когда-нибудь скажешь. Я думал, что ты исправишься, мы будем просто дружить, и все твои женщины… – Нет никаких женщин, Джим. И не было. Кроме университетских студенток и жены у меня никого не было. Попробовал с Джанет, но не вышло. Никого нет, Джим, с тех пор как есть ты. Честно. – Враки, Грег. – Ладно, Джимми. Значит, ты никогда по-настоящему не любил. – Любил. – Каждую из своих жен? А потом несся навстречу другой? Враки, Джимми-бой. Когда любишь, никто другой не нужен. Никогда. И когда любимый уходит, ты все равно хранишь ему верность. – Враки. – Ну, хорошо, я изменяю тебе три-четыре раза в неделю, иногда реже. Вот с этим, – Хаус выставил вперед правую ладонь.– Да, если тебе интересно, я дрочу на телок из порно… – Хорошо, что не на мужиков. – Ну почему же? Я не закончил говорить, между прочим. Я дрочу на телок из порно, а кончаю именно на тех сценах, где большой член впихивается в… Ладно, я знаю, что ты никогда не пойдешь мне навстречу. – Никогда. Ты мой друг. Ты – мужчина. Я не гей, – Уилсон посмотрел Хаусу в глаза. – И ты – не гей. – Ты меня убил, – усмехнулся Хаус. – Мщу тебе замечанием, что снова ты жиреешь от отсутствия секса. – А ты лысеешь. – Это не от отсутствия секса. И эту гадость ты мне уже говорил. Я все-таки тебя старше и имею право лысеть раньше. Ты от своего фена тоже скоро будешь как коленка. – Заткнись. – Я бы сказал: "заткнись и поцелуй меня". – Я не поцелую тебя. – Уверен? – Спорим. – На что? – Я тебя не поцелую и ты больше никогда не упомянешь про свою мнимую любовь. – Окей. Я тебя поцелую, ты мне ответишь, и если ты мне ответишь, ты будешь моим любовником. – Пока смерть не разлучит нас? – Типа того. – Я знаю, что не отвечу, поэтому согласен. – Будем считать, что это твой подарок мне на день рождения. – Я уже сделал тебе подарок, а ты отказался туда идти. Они смотрели друг на друга исподлобья. Хаус придвинулся ближе. Уилсон вжался в угол дивана. – Чего ты боишься? Ты же уверен, что не поцелуешь меня. – Я боюсь, что ты сломаешь мне шею. – Зато умрешь быстро и от рук хорошего человека. Хаус протянул руку вперед и провел по щеке Уилсона. Оба замерли. – Нет, Джимми, ты недостоин моего поцелуя. Ты холодный, бесчувственный и злой, – Хаус резко отодвинулся. – Слава Богу! – Уилсон с облегчением вздохнул и улыбнулся. В этот момент его губы обожгло прикосновение колючей щетины. Щетину тут же сменили мягкие губы. Влажный язык, воспользовавшись неожиданностью атаки, проник в рот. Уилсон хотел ударить Хауса, но тот прижал его руки к дивану и не давал двигаться. "Легче ответить, чем вырваться", – пронеслось в голове Уилсона. И только тогда он понял свою ошибку, когда Хаус отстранился и, весело сверкая глазами, спросил: – Ты будешь спать с левой стороны или с правой? Проститутка, видишь, так и не пришла. Уилсону нечего было ответить. Он вспомнил, что первым предположил насчет проститутки и Хаус просто подхватил мяч. Он снова проиграл спор. Все-таки насчет секса сегодня были не враки. – С днем рождения, Хаус, – Уилсон покачал головой и подумал, что Хаусу и много-то от него не надо, если он может только лежа на животе. Ну сделает ему пару раз массаж простаты для поправки здоровья. И это значит, именно Уилсон будет главным жеребцом в доме. Что бы всем не трепал потом Хаус.