***
Алый пиджак, небрежно брошенный на спинку кожаного кресла, скатился вниз, скомкавшись на сиденье. Гоенджи, капитально вымотанный сегодняшним днём, обессиленно рухнул на диван и, вытянув ноги вперёд, всем телом вжался в его спинку. Он протянул ладони к лицу и стал медленно массировать виски, пытаясь хоть на секунду избавиться от мучительной головной боли. Это была не мигрень или что-то вроде. Простой поток воспоминаний и прочих мыслей, которые слишком уж сильно давили на черепную коробку. «Сейчас всё по-другому», — пронеслось в его голове. И это была одна из тех мыслей, которую обычно намеренно прокручивают у себя в голове ради банального самоубеждения. В случае же Шууи она стала своего рода пощёчиной, отрезвляющей рассудок. Гоенджи расслабился, убрал руки от лица и взглянул на настенные часы. Было за полночь, но спать не хотелось. Хотелось просто забыться и выпасть из этой реальности. Сегодня, заявившись в Пятый Сектор, Эндо совершенно выбил его из колеи. Но проблема была не в том, что Гоенджи был не готов. Наоборот, он с самого начала ожидал, что так всё и будет, потому что это Эндо, а он никогда не изменит своим принципам. Мамору оставался единственным постоянным звеном в жизни Шууи. И сколько бы тот ни старался стереть его из своей жизни, сколько бы ни вычёркивал воспоминания из головы в попытках замазать всё плотной штукатуркой и поменять все метафорические замки́, он всё равно вспыхивал обжигающим светом где-то в глубинах подсознания — в сердце… грубо говоря. Это всякий раз заставляло Гоенджи корить себя за собственную слабость. Он бы и сейчас начал копаться в себе, если бы квартиру не заполнил внезапный звонок в дверь.***
— И кто же у нас тут такой одинокий и разбитый горем? — Сенгууджи произнёс это так, будто разговаривал с собачкой или младенцем. Гоенджи посмотрел на него, как на дебила, но в дом пустил, непринуждённо отходя в сторону от двери. Сенгууджи же, не разуваясь, по-хозяйски прошёл внутрь, ставя на журнальный столик звякнувший пакет с купленной выпивкой и тут же отходя к бару за рюмками. — Снова занимаешься самобичеванием? — Не унимался он. — Я слышал, у тебя даже повод есть… — Нет, — сухо и раздражённо ответил Гоенджи. — У меня выходной завтра. Отдохнуть хочу. — Ну, тогда тебе повезло, что у тебя есть я… — с придыханием прошептал себе под нос Дайго, наблюдая, как янтарная жидкость наполняет дно стеклянной рюмки, после чего протянул её подошедшему Шууе, подмигивая. Гоенджи взял напиток и сел на диван, одним движением опрокинув шот и поставив пустой стакан на столик. Дайго, устроившийся рядом, с интересом наблюдал за этим простым действием, а затем, приподняв на секунду бровь, поступил точно так же. В комнате повисло молчание. Оно не напрягало, ведь Гоенджи просто-напросто нуждался в тишине, а Дайго прекрасно это понимал, а потому просто следил за Шууей глазами и не мешал ему рыться в собственной голове, прекрасно осознавая, что самокопанием он всё-таки занимался, хотя и стремился скрыть этот факт. Гоенджи поднял голову; тихо, но вымученно вздохнул и, облокотившись одной рукой о спинку дивана, посмотрел в сторону Дайго. Тот выглядел больше заинтересованным, чем сожалеющим, поэтому, когда Сенгууджи посмотрел Гоенджи в глаза, тот, вероятно отчаявшись окончательно, не выдержал. Отбросив каждую из миллиарда мыслей, роившихся в его голове, Шууя медленно — в тот момент, тем не менее, действие это казалось молниеносным — наклонился ближе к Дайго и ненасытно, даже жестко, вжался в его губы. Сенгууджи притянул его ближе, так что Гоенджи был вынужден оседлать его сверху, втянувшись в ещё более страстный поцелуй. Дайго быстро, но, тем не менее, аккуратно расстегнул пуговицы на его рубашке, стянув её с Шууи таким образом, что она повисла на его локтях. Сенгууджи стал медленно оглаживать торс Гоенджи, а спустя пару секунд разорвал поцелуй, получив жаркий выдох в губы, и наклонился к его груди, дабы оставить на ней несколько страстных укусов. Шууя простонал что-то невнятное, пока Дайго выводил языком круги на его сосках, и опустил руку на пряжку его ремня, медленно расстёгивая его. Затем он потянул его ширинку и, отстранив от себя Сенгууджи, спустился на пол, устроившись у него между ног и наклонившись к паху, прерывисто дыша. Он ублажал Дайго стараясь заполнить собственную пустоту, но это помогало забыться лишь на время, так что очередная ночь, проведённая с Сенгууджи, была ещё одной таблеткой-пустышкой. Но именно это плацебо и спасало его из раза в раз, поэтому он позволял себе эгоистично пользоваться тем, что Дайго добровольно предлагал ему. Это был взаимовыгодный симбиоз. Они сосуществовали, относясь друг к другу одинаково несерьёзно, но в то же время по-собственнически. Вот и сегодня Гоенджи сумел забыться, стоило им только оказаться в постели после прелюдий. В конечном счёте, он даже смог уснуть, выпав-таки из мучительной реальности.***
Шууя молча наблюдал, как один за другим Эндо медленно оставляет засосы на случайных местах его тела. Неспособный что-либо сделать, что-то сказать, он просто наслаждался аккуратными движениями Мамору, чувствовал, как пот тонкими полосочками стекает по телу. В какой-то момент он до боли зажмурил глаза, а когда раскрыл их, ничего не было. В серую комнату проникала лишь полоса утреннего света, просвечивающая сквозь сдвинутые шторы. С улицы доносилось мелодичное щебетание птиц. А Дайго лежал рядом на боку, придерживая голову стоящей на локте рукой, и загадочно улыбался. Способность двигаться вновь вернулась к Гоенджи. Он проснулся. — Я так послушал… Мамору-то твой — не промах. За пять минут довести до такого состояния… Это даже во сне постараться нужно. В ответ Гоенджи только молча отвернулся. Недолго думая, Сенгууджи придвинулся к нему, размашисто обнимая сзади и продолжая язвить: — Годы идут, а проблемы у тебя всё те же, что и раньше… Может, стоит что-то изменить, а? Дайго наклонился к шее Шууи и мягко укусил её, глубоко вдыхая запах чужого тела. Он было провёл рукой по торсу Гоенджи, но тот неожиданно сбросил с себя его руку, отстранившись. Он встал с дивана и, сохраняя молчание, протянул Сенгууджи его вещи, снятые со спинки кресла. Это был немой намёк на то, что тому лучше уйти, и Дайго сразу понял смысл данного жеста. Он взял одежду и, быстро нацепив её на себя, ушёл. Заговорчески улыбаясь и насвистывая какую-то нелепую мелодию. Когда послышался звук захлопнувшейся входной двери, Шууя подошёл к окну и раздвинул шторы. В глаза ударил слепящий свет только-только поднявшегося солнца. Ещё одно утро. Он смог пережить очередную ночь. Наступил новый день. Такой же, как и те, что были прежде… Гоенджи просто вернулся к постели и рухнул на неё спиной. Он бесцельно смотрел в потолок, и в какой-то момент у него в голове проскользнула одна единственная мысль:«Ничего никогда не изменится».