Провал

«Мы уходим прочь из клуба рано утром на заре Это всё, конечно, глупо, этот дым от сигарет» Клубом это назвать сложно. Из прокуренного подвала они вываливаются рано утром, когда заря только-только трогает горизонт. Сколько они там торчали, помнит разве что Саня. Яша точно не считал. Ему не до этого. «Если бы ты только знала, как дрожит моя рука. Это сердце ждёт сигнала, но сигнала нет пока.» У Розы невероятно блестят глаза. Он снимает очки, чтобы вдоволь насладиться окружающими пейзажами (хочется верить, что и Шершанским тоже), он смеётся и болтает без умолку. Шершня колбасит. Колбасит дико и не по-детски. Розы так много, но ему всё равно не хватает. Хочется взять и не отдавать никому. Присвоить. Впитать в себя, как любую из тех температурных дичей, которые он обычно впитывает. Только вот Шершняга прекрасно знает, что любая дичь рано или поздно выветрится. Розу хочется сохранить навсегда. Роза — неугомонный волчок, который крутится и норовит укусить за бок. У Розы имя говорящее: он снаружи весь в колючках, резкий, колющий, опасный. Внутри он нежный и благоухающий, открытый, до безумия настоящий. Без лишнего пафоса, но только когда ты «свой». Знал бы Роза, что он настолько чудесный, что и кичиться ничем не нужно. Яше кажется, что у него вместо зрачков сердечки, а вид такой глупый, что и без слов всё понятно. Влюбился, как дурак. Без шансов и без вариантов. Втрескался. Вляпался. «Мелкой дрожью бьют колени, а в глазах одни белки. Мы умрём с тобой от лени с сердцем наперегонки.» Вернее, умрёт Яша. Он всю жизнь бы ничего не делал. Валяться бы на кровати, развлекаться и, пожалуй, писать музыку. Только чтобы с Розой. Робот не такой. Он самый настоящий трудоголик. Работа не волк, волк — это гулять, и Роза разницу видит. А раз видишь сам, то обязательно с близким поделись. Только вот его близкий не то, чтобы очень толковый. Ему сколько ни объясняй, результат будет такой же. Нулевой. «Ты совсем не виновата, ну конечно, так нельзя. Сердце камень, а не вата. Ну какие мы друзья?» Они идут по ночным улицам, рассветное солнце легко трогает Розины светлые волосы, и они слегка отливают розовым. Символично. Шершанский залипает, безбожно залипает на такое произведение красоты. Он живой, как бьющий источник, как только распустившийся цветок. Роза дышит жизнью. Рядом с ним Яше тоже хочется жить. Он не достоин быть Розкиным другом. Шершняга слишком безвольный, вялый и спокойный. В нём слишком мало инициативы и фантазии, слишком много желания жить хорошо, но также мало желания что-то делать для этого. «Я сегодня самый пьяный, ты сегодня лучше всех Завтра стану обезьяной, а ты снова лучше всех.» Он слаб. Он пьёт, курит, колется, пропадает не пойми где целыми днями, иногда даже неделями, а потом возвращается и падает в ноги, чтобы заслужить прощение. Стойко сносит все обвинения, жмётся щекой к чужому телу и шепчет невнятные «Р-роз, прости, блин». А сам в голове держит то, что признаться не может. Что он недостоин такого светлого и прекрасного человечка. А Роза на вершине. Роза продуктивный и живой до жути. Его любить должны все, но почему-то любит только Яша. К Шершанскому клеятся все, липнут, как мухи, шепчут всякое ласково. А к Розе никто. Его не любят, его не ценят, и только Яша видит, какой он на самом деле. «С глаз долой, из сердца вон У тебя подбитый глаз» Что он делает, Яша и сам не понимает. Не знает, зачем идёт на квартирник, зачем цепляет там малышку, зачем проводит с ней ночь. Утром просыпается с диким похмельем, а пухлая подруга кокетливо спрашивает, откуда он знает её имя. То же Роза. Вот это ирония судьбы. У этой Розы взгляд тяжёлый, тучный, вечно пьяный с какой-то поволокой, будто от сигарет. У его Розы глаза изумрудного цвета, которые всегда блестят энтузиазмом и любовью, а ещё пушистые ресницы и очаровательные морщинки на улыбке. Сразу очевидно, кого он любит больше, но почему-то решения от этого правильнее не становятся. Он уходит. Уходит из Фантомаса и из жизни Розы. Его Розы. Жить с малышкой нихрена не весело. Вообще нихрена. Такое ощущение, будто бы из сердца вырвали очень важный кусочек чего-то такого, без чего жить не получается. Он часто плачет по ночам, и его пассии надоедает. Яша перекочёвывает на кухню, на поводок, чтобы не сбежал как-нибудь ночью. Он превращается в раба, грушу для битья, в существо, которое даже хуже чем собака. Хочется домой. К Розе, к его милому и живому цветочку, который всё простит, обнимет ласково и нежно и уже никуда не отпустит. Даже пить не хочется. И колоться тоже. Ломка без Розы гораздо сложнее. «И обнявшись всё стояли, отпустить всё не могли, И отпустит нас едва ли где-то на краю земли» После спасения они заваливаются в квартиру молча. Роза на кухне что-то соображает, а Яша первым делом в ванную забивается, под горячие струи и с чистенькой одеждой. Трёт себя со всей силы мочалкой, пытается смыть следы предательства и стыда, но не выходит. Зато через пятнадцать минут он уже сидит в зале, скукожившись в комочек и ждет. Роза ещё никогда не был таким молчаливым, и от этого страшно. Но вопреки ожиданиям его не винят, не осуждают. Перед ним ставят тарелку горячего наваристого борща и просто молча обнимают. «Просыпался всё куда-то, всё кого-то засыпал. Хочешь сердце будет вата, всё равно нас ждёт провал.» В этот момент Яша обещает ему (да и себе тоже), что проваливаться отныне будет только в свою любовь к Розе и, пожалуй, в музыку. И всё будет хорошо. Они по капле восстановят свой хрустальный замок, только теперь он будет из алмаза и точно не рухнет. И в этом им не помешают ни президенты, ни Кобрюхи, ни какие-то «другие Розы». Они дома, а дом там, где они рядом.