Бабочка в синюю полоску.

      По округе Флотзамского леса разливалась, словно ручей мелодия, хранящая память о минувших днях, раскрывая все чувства и мысли исполнителя, коим являлся Иорвет, выродок, лис, кому как удобно, ничего особо это не меняет. Природа затихла, внимая каждому звуку, позволяя всему живому насладиться им сполна, пропустить через себя, погрузиться.       Эльф сидел, практически не шевелясь, отвлекаясь только на короткие вздохи, бережно лелея своей колыбельной воспоминания и зарождающееся чувства тоски, одиночества, потерянной детали его жизненного пути, предназначения.       Мелодия затихала, знаменуя конец. Командир скоя’таэлей бережно прижал к себе инструмент, откинулся на крепкий ствол дерева, на ветви которого восседал, и заглянул в небесную гладь, необычно чистую для этой поры, слишком. счастливую, наверное? Как будто она издевалась над и без того тоскующим сердцем.       — Все же, я пережил тебя, Роше. — прерывая умиротворяющее спокойствие бескрайней чащи, Иорвет бросил уставший взгляд на камень, расположившийся напротив и горько усмехнувшись, чуть сильнее сжал в руках флейту.       При взгляде на неровный камень, с неаккуратно высеченными буквами, кои прочитать казалось почти невозможным, прожитые недавно мгновения нахлынули словно буря в ясный день, такая же неожиданная и нежеланная, создавая ворох мыслей в уставшем за сотни лет разуме.       Врихедд, годы погони, Флотзам… Все смешалось в единый силуэт, такой знакомый, родной.       — Который я больше никогда не увижу… — Стараясь отогнать картины прошлого, Иорвет зажмурил глаза и снова поднес инструмент к губам, но сил играть уже не было.       — Что ты делаешь со мной, bloede dh'oine. — Прикрывая рукой лицо от слепящего солнца прошептал лис. — Как я мог полюбить тебя?       Действительно, и как же судьбе пришло в голову так подшутить над гордым aen seidhe? Отдать сердце бедного скоя’таэля и еще кому, самому Вернону Роше, командиру специального отряда Темерии «Синие Полоски», самому главному эльфоненавистнику и просто сукиному сыну. Отличная шутка. Просто замечательная.       Безмозглые кметы и пропившие все что можно стражники говорили, что на похороны полоски никто не придет. Видать, люд простой ошибся, ведь Геральт, как только узнал о смерти Роше, тут же связался с Иорветом и прискакал во Флотзам.       Эльф задумчиво потёр переносицу, стараясь отбросить все мысли в темнейшие закоулки своего сознания. Заслышав легкие шаги, хозяин которых едва задевал опавшие листья, но не издавал почти ни малейшего звука, полностью сливаясь с природой, скоя’таэль потянулся к своему луку, ни разу не подводившему одноглазого. Все чувства мгновенно обострились, дыхание стало прерывистым и редким, чтобы ни малейший шорох не ускользнул от острых ушей. Не унимая нараставшего напряжения и сосредоточенности, эльф потянулся к пёстрому колчану, закреплённому на поясе.       Завидев белую макушку, Иорвет облёгченно выдохнул и спрыгнул с широкой ветви исполинского древа, древнего, как и весь океан зелени рядом с факторией. Убрав лук в сайдак, он скривил губы в недо-улыбке, приветствуя Геральта.       — Как он умер? — не размениваясь на любезности уточнил нарушитель покоя. Тон ведьмака выдавал эмоций чуть больше, чем цветы на коврах в борделях, хотя даже они способны что-то да показать своими причудливыми узорами и до безобразия яркой расцветкой, в отличие от вечно безразличного лица мужчины.       — Решил проведать старого знакомого, разобраться с делами во Флотзаме… — начал издалека Лис, задумчиво разглядывая траву под своими ногами, — я уже обрадовался встрече, готовил ловушки, точил клинки… И вдруг замечаю дым со стороны фактории. — раздраженно дернув ухом, словно котенок отгоняя мошкару, эльф продолжил вещать историю, — Решил подойти поближе, посмотреть что там да как, Vatt’ghern, залез на дерево в пару метрах от города и просто любовался, как горят тела dh'oine, сопровождая этот процесс криками агонии. — не без удовольствия произнеся последнюю фразу, aen seidhe перевел взгляд зеленого, словно молодая листва, глаза на ведьмака и затих.       Вороны, пролетавшие над их голова загалдели, принося с собой легкий, освежающий ветерок.       — И из-за ворот вышел Роше. Его мундир был весь в крови, а на животе красовалась рана, — сухо произнёс Скоя’таэль, сжал кулаки и закусил губу, сдерживая зарождающуюся злобу.       Вмиг вспыхнуло разбуженное воспоминание, словно только и ждавшее, пока его начнут вещать беловолосому. И Иорвет поддался. Пускай. Пускай снова эта бессильная злоба его накроет. Пускай снова улыбающийся человек будет идти к нему, не ожидая какой-либо помощи, просто так, попрощаться. Ему уже было все равно что и кто скажет на такое проявление эмоций, по отношению к его, до недавнего времени, злейшему врагу.       — И он пришел сюда, черт возьми, нашел меня, стал кричать «доволен, выродок? Можешь полюбоваться моей смертью, позволяю. И лилию для коллекции захвати.» — голос эльфа срывался на крик, сопровождаемый невнятными ругательствами на старшей речи хаотичными движениями рук, в попытке передать свои эмоции жестами, что было вовсе не в его характере, — Я смотрел, паниковал, а он лишь смеялся, так искренне улыбался… глядел, чёрт бы его подрал, на меня, словно всю жизнь мы были друзьями. — предательские слезы было сдерживать все сложнее и сложнее, в горле стоял ком, заставляющий переходить на обессиленный шёпот, — «Я умираю на руках врага, к которому сам и притащился, чтоб меня… Хватит пыхтеть надо мной, Иорвет, черт тебя дери, я хочу в тишине умереть.»       Ведьмак молчал, ожидая конец исповеди отчаявшегося эльфа. В такой ситуации это было единственное, что он мог сделать.       — А ведь я и правда думал, что есть шанс его спасти, Gwynbleidd, но мне оставалось только следить за тем, как угасает жизнь в его глазах. Все это время я держал его руку, а он не сопротивлялся, Геральт, я… я пытался успокоить… А знаешь, какими были его последние слова? — практически беззвучно произнёс эльф, усмехнувшись и устало опускаясь рядом с недавно выкопанной могилой, — «Ты себя успокаиваешь или меня?» И рассмеялся, захрипел и… замолк. — Из единственно глаза полились дорожки слез, оставляя за собой мокрый след.       Иорвет судорожно схватился за голову, стараясь сдерживать истерический смех, вместе с не на шутку разыгравшимися воображением, без остановки показывающим смерть Роше: как его протыкали вилами, стреляли из арбалета, даже как сжигали заживо, словно чародейку. С каждыми новыми проекциями, становившимися всё более нереальными, голова эльфа трещала, словно её разрывали на части, разбрасывая окровавленные ошмётки по всему лесу. Иорвет с удвоенной силой начал втягивать в себя воздух, которого катастрофически не хватало в саднящихся лёгких.       Видя, насколько плачевна ситуация, ведьмак стал чертить знак аксий. Над белкой озарилось голубоватое сияние, успокаивая, давая минуту долгожданного покоя и отсутствия каких-либо мыслей.       Убедившись, что Иорвет не наделает глупостей и его состояние вполне стабильное, Геральт зашагал в сторону фактории, оставляя друга один на один со своими тараканами, которые, чтоб их черти подрали, слишком активно нашёптывали свои «изумительные» идеи. В оные входило всё: от предложений разрезать на кусочки каждого в этом клятом месте, до похода к Ворожею, дабы он призвал в этот гребаный мир не менее гребаного человека. Да, эмоции явно были не лучшими советчиками.       Остроухий облокотился о край могильного камня, лично им притащенного и установленного там же, где и прошли последние минуты жизни Вернона. От подобных мыслей снова накатила волна воспоминаний, но благодаря ведьмачьему знаку, отогнать её было легче.       Иорвет, разнежившись под солнышком, благодаря совершенной пустоте в собственной голове, задремал. Прошло не больше и четверти часа, как что-то невесомо коснулось его уха. Распахнув глаза, в надежде, что обречь на все возможные муки того, кто потревожил тишину леса, окажется простым и сладостно долгим занятием, Лис застыл.       Над ним пролетела белая бабочка в синюю полоску.