Разочарование

- Кажется, эта служанка, Хуа Цюн, вам очень дорога, - замечает князь Ань, поднося к губам чашу. – Я бы не стал давать какой-то там служанке свой платок, чтобы перевязать рану. Будь на ее месте Фэн Чживэй, вы поступили бы так же? Нин И не меняется в лице, но внутри у него все холодеет. Глупо было надеяться, что он не заметит. Можно рассчитать все до мелочей, усмехнуться смерти в лицо, даже в минуту отчаяния не перепутать имена – но сердце не обманешь. Оно прекрасно знает, к кому влечет Нин И и за кого он боится. И если только он позволит ему управлять собой, то потеряет все. Включая ее. - Фэн Чживэй теперь замужем за другим, - он поднимает свою чашу, повторяя движение князя Ань. – Мне не стоит приближаться к ней, если я не хочу раздразнить царя Цзиньши. А Хуа Цюн… признаю, она скрасила мне несколько одиноких ночей. Почему бы и не вознаградить ее за это? – Он улыбается: - Вы же знаете, как это бывает. Князь Ань улыбается в ответ, но глаза его продолжают пристально следить за каждым движением Нин И. - Нет, - говорит он спокойно, - не знаю. Стоит признать: князя Ань не назовешь негостеприимным хозяином. Нин И позволяется свободно гулять по Пуяню, к его услугам угодливые виночерпии, хорошенькие танцовщицы и лютнистки. Для него на кухне готовят тяньшэнские блюда. Он ни в чем не знает отказа. Единственное, о чем ему не позволяется даже думать – это о том, чтобы уйти отсюда. Он смотрит на неприступные стены Пуяня, цитадели и убежища опального князя Ань, где тот укрылся от гнева отца и происков брата-наследника. Нин И не привыкать быть запертым в четырех стенах: в темнице Цзунчжэн действительно было куда спокойнее, чем на воле, а к одиночеству он успел привыкнуть и даже почти приучил себя любить его. В Пуяне безопасно – князь Ань об этом позаботился; и здесь у него есть по крайней мере один достойный собеседник. Но он уже не тот Нин И, что просыпался от кошмаров в своей одинокой камере. Теперь его враги реальны, и теперь он отвечает не только за себя. Ему удается встретиться наедине с Фэн Чживэй, которая по-прежнему притворяется простодушной служанкой Хуа Цюн, и объяснить ей свой план. Но представление, которое он разыграл, когда их чуть не застали, привлекло слишком много внимания. - Исчезни, - бросает князь Ань Фэн Чживэй, которая покорно кланяется и поспешно скрывается за углом. Нин И усилием воли заставляет себя не смотреть ей вслед. - Вас отвергла служанка? – на лице князя Ань странное выражение: то ли жалость, то ли насмешка. – Разве это повод ронять свое достоинство, князь Чу? Вы меня разочаровываете. Нин И горестно вздыхает: - Даже великие поэты прошлого не могли устоять перед парой прекрасных глаз. Мне так неловко, князь Ань. Разрешите мне удалиться к себе и остаток дня провести в благочестивых размышлениях – лучшего лекарства от неутоленных желаний я не знаю. Он вежливо наклоняет голову, но князь Ань не отвечает на его поклон. - Как вы наивны, князь Чу, - он криво усмехается. – Тоску не унять благочестивыми размышлениями. Идемте, будем пить и любоваться на прекрасных танцовщиц. Если пожелаете, я подарю одну вам, чтобы вы смогли убедиться, что Даюэ ничем не уступает Тяньшэн. Он не двигается с места, и Нин И никак его не обойти. Его глаза странно блестят. Прежде Нин И не замечал за ним такой любви к вину и танцовщицам. Но он достаточно изучил князя Ань, чтобы понимать: тот не отступит. Похоже, он что-то задумал. И раз так, лучше поддержать игру. Он качает головой, будто посмеиваясь над самим собой. - Будь по-вашему, князь. Хэлянь Ле только подтверждает то, что он и так подозревал: служаночка Хуа Цюн и есть Фэн Чживэй, царица Цзиньши и несчастная любовь князя Чу. Поэтому именно на ней он решает опробовать туманящий ум порошок азалии. Именно он оказывается с ней рядом, когда она перестает сознавать, кто она и где находится. И именно он ласково протягивает ей руку и тихо говорит: - Ты – моя жена. Она вскидывает на него глаза, смотрит недоверчиво, будто знает, что это неправда. Но не отталкивает его, не кричит: «Уходи!» В том, как она нерешительно опускает взгляд, как теребит край одежды, есть что-то беззащитное, почти трогательное. Она не верит ему – пока. - Расскажи… как мы познакомились. Но очень хочет поверить. Ночью она просыпается с криком, хватает его за руку и тащит куда-то в угол, твердя, что ему грозит опасность. И пока он успокаивает ее, уверяя, что сумеет защитить и ее, и себя, ее блестящие в темноте глаза тревожно шарят по его лицу. В них – все тот же вопрос. - Ты действительно женился на мне? – спрашивает она, и он, слегка растерявшись – что это на нее нашло? – тем не менее уверенно отвечает: - Да. И только когда она, уткнувшись в его грудь, шепчет: «Тебя убьют… Ведь ты убил наследника», - он понимает, с кем она разговаривает. Она ощупывает его лицо в темноте, как слепая, будто не может поверить, что это и вправду он – а он крепко сжимает губы, стараясь сдержать горький, злой смех, рвущийся наружу. Даже забыв самое себя, она помнит Нин И. Даже глядя на другого, она видит его. О, конечно, такая любовь рождается раз в столетие. И именно поэтому он просто обязан ее растоптать. На пиру князь Чу пьет, как безумный, осушая чашу за чашей, и он жестом велит подливать ему, пока не упьется. Он не рискнул добавить в вино порошок азалии, но и обычного дурмана будет вполне достаточно. Князь Чу не должен забыть все, что он натворил. Пусть помнит. Пусть хорошенько знает: в том, что ждет его возлюбленную, виноват только он один и больше никто. - Я уважал вас, - горечь все-таки прорывается. Он глядит сверху вниз на растоптанного, обезумевшего Нин И – и не может поверить, что когда-то этот человек улыбался ему через стол заговорщицкой, понимающей улыбкой и предлагал план, который должен был встряхнуть Поднебесную, поставить его, князя Ань, жизнь под угрозу – и дать ему желанный шанс отомстить. Что он должен был делать? Использовать этого наглеца и отдать его отцу на расправу, как только он перестанет быть полезным? Вместе с этим нежданным собратом по несчастью показать их отцам, как опасно недооценивать опальных принцев? Приручить этого диковинного и прекрасного зверя и запереться с ним здесь, в неприступном Пуяне, позабыв о собственных амбициях, о гневе отца, обо всем на свете? - Но теперь я вижу – вы не способны на великие деяния. Поставить под угрозу все из-за женщины! Так смотри же, как она станет моей – раз ты не сумел сделать ее своей, раз я не сумел сделать своим тебя. Она погибнет, и мой брат погибнет, и весь Пуянь сгинет в огне – а ты… если и выживешь, это ненадолго – не мой, так твой отец с тобой расправится. - Прощайте, князь Чу. Когда Цзинь Сыюй уходит, Нин И приподнимается с пола и смотрит ему вслед совершенно нормальными, ясными глазами. - Месть вас не излечит, князь Ань, - тихо говорит он. – Уж поверьте моему опыту. Я и сам этого не понимал, пока не встретил ее. И поэтому она не умрет.