***
Джонхен заметил его сразу же. Яркий неординарный образ выделял Кибома из безликой однообразной толпы, заполонившей торговый центр. Спутать его с кем-либо было попросту невозможно. Солнечные очки опасно сползли на самый кончик чуть вздернутого носа, грозясь вот-вот упасть. Кибом, откровенно игнорируя шаткое положение дорогого аксессуара, что-то сосредоточенно просматривал на экране телефона. Тонкие пальчики с трудом удерживали слишком широкий для узкой ладони айфон, ему бы помочь себе второй рукой, но она была занята стаканом с айс-американо. Джонхен ухмыльнулся. Он знал, что найдет Кибома именно возле этой кофейни именно с этим напитком. Пускай Кибом был переменчив, точно весенний ветер, однако некоторые привычки и пристрастия укоренились в нем намертво. И Джонхен прекрасно знал их все. Расслабленной походкой молодой человек подошел к Кибому, прислонился к стойке и легонько толкнул его бедром, привлекая к себе внимание. - Хей, привет, принцесса. – На смуглом лице расцвела широкая улыбка. До ожидаемой реакции осталось три… два… один… - Я просил не называть меня так. – Проворчал Кибом, ни на секунду не отвлекаясь от своего занятия. Еще какое-то время он набирал сообщение в мессенджере, отправил его и только после этого убрал телефон в карман, попутно поправив очки. Джонхен отметил, что чехол вновь был новым, на этот раз с логотипом «Истории игрушек» – любимого мультфильма Кибома. Он мысленно поставил себе галочку в следующий раз принести какой-нибудь связанный с ним небольшой подарок: фанко поп там или настольную игру. Вроде безделица, и Кибом обязательно возмутится и скажет что-то навроде: «Я же не ребенок!» – но все равно будет ужасно доволен, Джонхен был на сто процентов уверен в этом. - Впрочем, я не удивлен, что ты забыл, – как ни в чем не бывало вернулся к прерванному разговору Кибом, не утрудив себя ответным приветствием. Нет, не подумайте чего плохого, он был вежливым молодым человеком и следовал правилам этикета, когда требовалось, однако в данном конкретном случае можно было расслабиться, никто его ругать за проявленное неуважение к старшему по возрасту не будет. А если будет, то получит по лбу. - Я не забыл. Мне просто нравится так тебя называть, – нисколько не смутился Джонхен. - А меня это бесит. – Пухлые губки на секунду надулись. Кибому втайне нравилось, что рядом с Джонхеном можно не стесняясь немного покапризничать, не вызвав при этом неприязни или непонимания. Впрочем, он доподлинно знал, что эту черту характера в нем Джонхен считает даже очаровательной. - Ладно-ладно, Бомми, не кипятись. – Джонхен выставил ладони в примирительном жесте и мягко рассмеялся. В карих глазах светилось веселье. – Какими судьбами в торговом центре? - У меня ровно тот же вопрос к тебе, прилипала. Вечно как не приду сюда натыкаюсь на твою наглую морду. – Телефон Кибома завибрировал, извещая об ответном сообщении, но он проигнорировал его, продолжая испытующе смотреть в лицо собеседнику. - Тебя искал, – без тени стеснения признался Джонхен, хитро сощурившись. Кибом хмыкнул, не удивившись. Хотя вопрос изначально не имел смысла, он заранее знал на него ответ. На самом деле он и сам ждал Джонхена…***
После очередной особо острой вспышки удовольствия, Кибом зарычал, сжал жесткие пряди в кулаке и, нетерпеливо дернув за них, притянул любовника ближе к себе. Их губы практически соприкоснулись. Жаркие выдохи волной прокатились по чувствительной тонкой коже, оставив после себя легкое покалывающее ощущение. Нестерпимо хотелось сократить это микроскопическое расстояние, разделявшее их. Кибом ощерился, точно дикая кошка. Нет, так просто он не дастся. Его надо завоевать и никак иначе. Джонхен зашипел от тянущей боли в затылке, но вместе с тем расплылся в довольной улыбке. Ему нравилось, когда Кибом проявлял свою собственническую натуру. Нравилось чувство принадлежности этому темпераментному парню, в одно мгновение ластившемуся к нему, а уже в следующее – вонзающему короткие ухоженные ноготки в спину. Их жаркие ночи были неповторимыми. Единственными в своем роде.***
Они расстались два года назад перед самым рождеством. У Кибома на работе выдался непростой месяц. Подготовка к годовому отчету, закрытие проекта, свалившаяся на голову внеплановая проверка… Он спал не больше трех-четырех часов в сутки, питался кое-как, а по возвращении домой вновь садился за компьютер, если не допоздна засиживался в офисе, решая проблемы, которых, казалось, становилось только больше. Кибом был на пределе. Напоенный коричными ароматами выпечки морозный воздух и веселая музыка на улицах казались ему злой насмешкой. Весь его мир перекрасило черно-белым фильтром, любое отклонение от мрачной цветовой палитры провоцировало неконтролируемые вспышки гнева. Оттого неизменно улыбчивое лицо Джонхена, встречавшего его даже поздней ночью с кружкой чая (в готовке парень был полный ноль, максимум мог заказать доставку на дом или сварить рамен, после которого Кибома мучила изжога), вызывало глухое раздражение. Ну как можно было радоваться жизни, когда кругом столько проблем!? Как можно было оставаться столь беззаботным? Еще эти дурацкие шуточки… В какой-то момент Кибом не выдержал и в сердцах сказал: - Джонг, давай расстанемся. - Ты уверен в этом? Кибом навсегда запомнил впервые омрачившийся взгляд парня, то, как широкие плечи напряглись в ожидании ответа. В груди больно кольнуло. Тень сомнения скользнула по лицу. Кибому на секунду захотелось, чтобы Джонхен сбросил эту серьезную мину и вновь улыбнулся, тепло и уютно, привычно переведя разговор в шутку. Тогда бы Кибом вновь разозлился, и ему бы стало проще, но… этого так и не произошло. - Да. – Глухим голосом отозвался Кибом, отрезая пути к отступлению. Себе и Джонхену. Джонхен медленно кивнул, собрал свои вещи и ушел, не проронив больше ни слова. Оставшись совсем один, Кибом устало сполз на пол и обхватил себя руками, уронив голову на колени. Опустошение. Вот что он чувствовал. Нечто черное, удушливое расползалось в груди, там, где ранее находилось его сердце. Прошло не меньше часа, прежде чем он сумел вновь пошевелиться. Тело слушалось неохотно, точно каменное оно стонало, скрипело и крошилось от малейшего движения. Пришлось применить немало усилий, чтобы хотя бы встать, опираясь нетвердой рукой о стену. Облегчение так и не пришло. Кибом горько усмехнулся. А чего, собственно, он ожидал? Чуда по мановению волшебной палочки? Определенно не в его жизни. Повинуясь некоему порыву, Кибом медленно обошел маленькую квартирку, чтобы убедиться, что его уже бывший парень не оставил ни единой лазейки для своего возвращения. Осиротевшие без вещей Джонхена полки неприятно резали взгляд. Будто на прежде идиллическую картину щедро вылили растворитель, безнадежно ее портя. Поморщившись, Кибом захлопнул шкаф, вымещая на нем свою досаду. Нет, ну не мог он ошибиться! Наверняка просто нужно немного времени, чтобы все встало на свои места. Он привыкнет. Обязательно. Снова сможет дышать полной грудью. И просто жить. Вдруг что-то привлекло внимание парня – едва заметный проблеск под светом лампы. Неопознанное нечто мирно лежало на кухонном столе. Кибом настороженно приблизился, а когда разглядел предмет, то зажал рот руками, но все-таки не сумел сдержать нервного всхлипа. Он примерно догадывался, что скрывала яркая подарочная упаковка с криво прилепленным несуразно-пышным бантиком. Ту ночь Кибом провел в слезах, сжимая дрожащими пальцами маленькую коробочку – рождественский подарок, оставленный Джонхеном на память. А наутро, взяв свои чувства под железный контроль, начал активно пытаться наладить свою жизнь…***
Джонхен легонько поглаживал поясницу Кибома, ощущая, как мурашки разбегаются по телу любовника от невесомых прикосновений, как гибкая спина послушно прогибается, подставляясь под ласки. Такой чувствительный… Нежный. И в то же время неистовый. Сгрести бы его в охапку, подмять под себя и любить до одури, до звездочек в глазах, чтобы охрип от собственных громких стонов! Но нет. Нельзя применять грубую силу, когда приручаешь дикую кошку, Джонхен прекрасно знал это. Иначе полоснет когтями и вырвется из ловко расставленных сетей. Хищника надо брать хитростью, проявить терпение. Еще несколько минут назад Джонхен замер и все ждал, когда же Кибом осознает, что сам насаживается на него. О, Кибом прекрасно умел двигаться так, чтобы доставить максимум удовольствия как партнеру, так и себе. Он в совершенстве владел языком тела. Просто потому, что сам был совершенством. Округлые бедра плавно двигались вверх и вниз, аккуратно, на тонкой грани между болью и наслаждением сжимая бархатный горячий ствол, чтобы прочувствовать каждый его сантиметр. Кибом пьянел от ощущения наполненности, а когда задевалась сладкая точка глубоко внутри, то вовсе терял голову, весь поджимаясь и судорожно вздыхая. Кибом то отклонялся назад, красиво изогнув спину, держась буквально самыми кончиками пальцев за крепкое плечо любовника, а второй рукой опираясь на его колено, прожигая томным взглядом из-под влажной челки, то прижимался всем телом, обнимая за шею, заглядывая в осоловелые глаза сверху вниз. Его чарующий танец не прерывался ни на секунду. Он был ненасытен. Низ живота разрывало от ярчайших вспышек удовольствия. Хотелось быстрее, жестче, но Джонхен терпел. Единственное, что он себе позволял – перехватить зубами хрупкие запястья, когда те оказывались в опасной близости от его лица, чтобы оставить жалящие метки на полупрозрачной коже. Кибом строптиво шипел, но вместе с тем дерзко улыбался, ему нравились игривые укусы, привносящие щепотку остроты в неспешные ласки. Он прекрасно понимал, какого зверя намеренно дразнил, и сердце его сладко трепетало в предвкушении. Встрепанные высветленные добела волосы пушистым ореолом обрамляли эльфийское личико, добавляя ему чертовщинки. По соблазнительно приоткрытым розовым губкам порхал юркий язычок. Только от этого зрелища уже можно было сойти с ума. Джонхен все никак не мог налюбоваться Кибомом и медленно умирал от любви, переполнявшей сердце. Его бесценное сокровище. Сколько еще он будет мучить их обоих, прежде чем признает, что они не могут жить друг без друга? Кибом с присущим ему упрямством строил из себя неприступную крепость, однако Джонхен прекрасно видел, что, по крайней мере, страсть к нему он все еще испытывает. Если бы удалось сорвать с него маску… Джонхен был уверен, что под ней пряталось нечто большее. То, что он так отчаянно искал все это время.***
Джонхен не привык жаловаться. Когда возникали проблемы, он замыкался в себе и предпочитал не подавать виду, что с ним не все в порядке, чтобы не беспокоить близких. Переживания оставались глубоко внутри, снаружи Джонхен продолжал улыбаться и шутить. Потому зачастую малознакомые люди называли его беспечным. Ветреным. Что было далеко от истины. Порой он сам себя ненавидел за этот защитный механизм, вводящий в заблуждение окружающих, но ничего не мог с собой поделать. Джонхен видел, как трудно приходилось Кибому, и изо всех сил старался его поддержать. Он думал, что приподнятое настроение и шутки смогут приободрить любимого. Каково же было его удивление, когда Кибом предложил расстаться. Джонхен стоял точно громом пораженный. Его всего потряхивало. Нет. Не может быть. Это не правда! Хотелось закричать, но оковы оцепенения накрепко спеленали его. Земля разверзлась у него под ногами, он ухнул во мрак и падал, падал в пропасть, не имеющую дна. А Кибом смотрел на него, и во взгляде его читалась бесконечная усталость. Что тут сказать… Оставалось только кивнуть, молча собраться и уйти. Чтобы больше не приносить боли любимому, пускай и придется ради этого самому сгореть в агонии. Джонхен тяжело переживал их разрыв. Отдалился от друзей, едва не потерял работу. Он не мог ни на чем сосредоточиться, все буквально валилось из рук. Тупая ноющая боль на постоянной основе поселилась в груди, она сопровождала каждый его вдох и выдох. Можно было сойти с ума от нее, но на удивление именно эта мучительная боль помогала понимать Джонхену, что он все еще жив. Постепенно ему удалось немного отрешиться от чувств и включить голову. Он прокручивал воспоминания, анализировал свои поступки в попытках понять, что же он сделал не так? Возможно, если он изменится, Кибом примет его? Возможно, Кибому просто нужно побыть в одиночестве и немного отдохнуть? С его вечно ищущей натурой вполне неудивительно, что ему приелся совместный быт. Немного ободренный этой мыслью, Джонхен с двойным рвением взялся за самосовершенствование, дав им обоим полгода. Полгода на то, чтобы все хорошенько обдумать и взвесить. Он не собирался отступаться и отпускать Кибома. Все, что Джонхен мог дать ему – это маленькую передышку. Он позволил себе единственную слабость: он тайно наблюдал за Кибомом издалека. Видел неловкие попытки сблизиться с другими людьми. Некоторых наиболее перспективных претендентов «на руку и сердце» отгонял, точно сталкер выслеживая после, опасаясь, как бы они не увели Кибома, его бесценное чудо, без которого Джонхен буквально не мог дышать. Однако он не выдержал поставленный собою же срок. В тот день, когда погода потеплела настолько, что стало комфортным гулять без перчаток, он сорвался. Легкий металлический отблеск на солнце подарил Джонхену ярчайшую надежду. - Ты все-таки его носишь… – Тихо проговорил он, цепляя узкую ладонь, на безымянном пальце которой красовалось колечко. Колечко, которое он так и не успел лично подарить. На рождество под омелой. Ему казалось, так вышло бы романтично… Истерику Кибома наверняка слышал весь парк. Естественно он кричал. Он был ужасно напуган внезапной встречей, а когда понял, что встреча вовсе не случайная, и что все это время он находился под бдительным наблюдением бывшего парня, возмущению его не было предела. А Джонхен продолжал улыбаться как дурак под градом чувствительных ударов, прилетавших по груди и плечам, даже не пытаясь перехватить родные руки. Простое осознание вспышкой безотчетного счастья горело у него в голове: если бы он был безразличен Кибому, тот не вел бы себя так, не носил бы его кольцо… Та первая ночь после разрыва была поистине жаркой. Дикой. Они настолько истосковались, что не могли оторваться друг от друга до самого утра. Ощущение эйфории захватило Джонхена, однако… едва первые солнечные лучи прокрались в спальню, Кибом попросил его уйти. Снова. - Это ничего не значит. – Таковы были его жестокие слова. Но больше Джонхен ему не поверил.***
- Поцелуй меня, – на выдохе попросил Джонхен, заглядывая в пьяные кошачьи глаза. - Мы с тобой больше не встречаемся, забыл? – Резко ответил Кибом, хлестнув словами не хуже, чем пощечиной. Джонхен мог бы с этим поспорить. Они встречались стабильно раз в месяц. Существовало несколько негласных «точек общего сбора», от Джонхена требовалось разгадать намеки в сообщениях и опубликованных фото в соцсетях, чтобы узнать, где на этот раз он поймает Кибома, а после применить определенные уловки, чтобы затащить его сладкую задницу в свою постель. Увлекательная затяжная игра в Шерлока с рядом правил и условностей. Конечно, их встречи отличались от общепринятых свиданий между официальными парочками, но все же… Он считал, что у него есть неплохие шансы убедить Кибома вновь начать встречаться с ним. Хотя бы потому, что они оба нуждались в этом. Джонхен подцепил пальцами острый подбородок, тем самым лишив Кибома возможности увернуться. - Тебе жалко что ли? – В соблазнительном тембре прозвучали мурлычущие нотки. Одним своим голосом Джонхен очаровывал, заставляя забывать обо всем. Кибом гневно сверкнул глазами, из последних сил борясь с наваждением, и открыл было рот, чтобы ответить, но ему не дали. Джонхен, не дожидаясь очередной ядовитой колкости, подался вперед и прижался к его губам сам. Если Вселенная имела вкус, то определенно ароматной спелой клубники с пряной островатой ноткой розмарина. Именно таким на вкус был поцелуй с Кибомом. Стремительно теряя остатки самообладания, Джонхен с гортанным стоном обхватил белоснежную шейку ладонями и углубил поцелуй, настойчиво разводя сладкие губы горячим языком. Острые зубки строптиво укусили за кончик, но тут же отпустили. Кибом поддался и позволил втянуть себя в огненный танец губ, от которого горела каждая клеточка тела. Они целовались все так же неспешно, наслаждаясь каждым мгновением. Распаляя друг друга все больше. Впереди их ждала целая ночь. И никакая сила не могла сейчас оторвать их друг от друга. Перед глазами поплыло. Едва слышно хныкнув на выдохе, Кибом судорожно вцепился в широкие плечи, оставив глубокие розовые отметины на смуглой коже. Он держался за Джонхена точно утопающий, боясь, что если отпустит, то упадет в бездну, из которой уже не сможет выбраться. Джонхен в свою очередь крепче сжал узкую талию не иначе как в порыве слиться с Кибомом в единое существо. Жжение от оцарапанной неосторожным движением поясницы отрезвила Кибома. Он сердито зарычал и укусил Джонхена за нижнюю губу, вырвав из того удивленный вздох, после чего резко отстранился, тяжело загнанно дыша. - Я же сказал нет! Кибом попытался придать своему взгляду строгости и недовольства, однако ему не удалась его маленькая ложь. Слишком много огня горело на дне расширенных зрачков. Маска треснула, обнажив страждущую истосковавшуюся душу. Джонхен слизнул проступившую капельку крови, внимательно вглядываясь в раскрасневшееся лицо напротив. То, что он увидел, ему понравилось. Смятение, жажда, мольба о большем. Укус был лишь слабой попыткой отстоять свою независимость, однако крепости на этот раз оставалось стоять совсем недолго. Решимость Кибома и дальше держаться на расстоянии вытянутой руки неумолимо таяла. Кибом точно загипнотизированный проследил за кончиком языка, смочившим нежную болезненно покрасневшую кожу. Ему стало стыдно за свою выходку. Совсем чуть-чуть. - Секс по дружбе, а поцелуи только с чувствами, так? – Насмешливо протянул Джонхен, припоминая их разговор, произошедший примерно три месяца назад. - Именно. – Огрызнулся Кибом, впрочем, продолжая пожирать взглядом манящие губы, сложенные в хитрую обольстительную усмешку.***
За окном накрапывал то ли дождь, то ли град. Зима выдалась на удивление холодной и даже снежной. Правда, белый покров надолго не задерживался на земле, быстро сменяясь неприглядной грязью. Свинцовые тучи низко нависли над городом, застряв толстыми брюхами меж верхушек высотных домов. Асфальт влажно блестел, то и дело ослепительно вспыхивая под огнями фар и многочисленных рекламных вывесок. Они сидели в европейском ресторанчике, в котором частенько бывали вместе, так как именно в нем подавали любимый Кибомом салат с рукколой и прочей травой, которую Джонхен так и не сумел запомнить. Кибом грел озябшие пальцы о чашку с горячим шоколадом, Джонхен неторопливо поедал стейк, рассеянно размышляя о том, что ему ужасно не хватает кимчи и тарелки риса. - Так почему ты считаешь, что целоваться можно только по любви? – Джонхен закинул кусочек мяса в рот и вопросительно приподнял брови. - Это же элементарно. – Кибом аккуратно отставил чашку с шоколадом и снисходительно посмотрел на собеседника. – Поцелуй – это само продолжение любви. Тонкая душевная материя. Без чувств он не имеет смысла. - А секс, значит, имеет? - Конечно. Секс – это физиологическая потребность тела. Ты же не задумываешься о любви, когда смотришь порно и дрочишь? - Нет. - Вот видишь! – Кибом с видом победителя сложил руки на груди. - Ну, не скажи. Существуют критерии выбора. Фетиши, внешность… Они тоже вызывают определенные чувства, иначе бы просто не встал. – Джонхен криво ухмыльнулся, с вызовом глядя в кошачьи глаза напротив. Щеки Кибома прелестно заалели. Джонхен прекрасно знал, сколь щепетильно тот относился к просмотру порно. - Это совсем не одно и то же, что любовь! Или тебе хотелось поцеловать порноактрису? – С издевкой протянул Кибом, тщательно скрывая свое смущение за непроницаемой маской. - Нет, не хотелось, – с досадой признал Джонхен, но так просто сдаваться он не собирался. – Значит, следуя твоей логике, тебе все равно с кем ложиться в постель? – Обычно добродушные «щенячьи» глаза подозрительно сощурились, в них промелькнуло что-то опасное. Волчье. Кибом поджал губы, ощутив себя пойманным в ловушку. Он не порицал свободные отношения и не видел ничего зазорного в том, что человек мог иметь множество партнеров. Каждый жил так, как ему удобно. Но при этом сам он так не мог. За те два года, что они официально расстались с Джонхеном, он осознал, что является однолюбом. Сколько бы он ни пытался завести новые отношения или хотя бы короткие интрижки на одну-две ночи чисто для того, чтобы сбросить накопившееся сексуальное напряжение, ничего не выходило. Он хотел Джонхена и только его. Даже от мысли, чтобы переспать с кем-нибудь другим, Кибома воротило. Алкоголь нисколько не помогал расслабиться и перестать думать о знакомых до последней крохотной родинки руках. Мастурбация помогала лишь до определенного предела, но и только. Она не могла заменить полноценный секс, который Кибом так любил. Пару раз, конечно, он оказывался в чужой постели, но дальше поцелуев дело не заходило. Под ругань и даже крики оскорбленного отказом случайного любовника Кибом спешно собирал свои вещи и уезжал домой, следующий час проводя в душе в попытках смыть противное липкое ощущение чужих прикосновений, глотая злые слезы. В эти моменты он ненавидел Джонхена. За то, что завладел всеми его мыслями. За то, что был не с ним. За то, что не наплевал на слова Кибома и ушел по первому его требованию, не попытавшись бороться за их любовь. На самом деле Кибом ужасно радовался их несуразным встречам, заканчивавшимся сексом «по дружбе». Он до сих пор с ума сходил по Джонхену, но дурацкая никому не нужная гордость и упрямство не позволяли вернуться к нему. Из этой единственной в месяце ночи он выжимал все. Неважно были ли проблемы в жизни или с работой, неважно насколько он был измотан, Кибом отодвигал их на второй план, позволял соблазнить себя и увести за собой. Иначе рехнулся бы. На эту единственную ночь он забывал обо всем. Обо всех «но», которые сам расставил между ними, точно бетонные стены, закрываясь от человека, к которому все еще испытывал сильные, пускай и противоречивые чувства. Он хотел быть с Джонхеном. Однако вслух не признавался в этом, а Джонхен деликатно молчал, не желая тыкать Кибома носом в очевидное, считая, что хрупкий мираж кратковременного счастья в руках все же лучше, чем совсем ничего.***
- Тогда тем более нет никаких проблем. Я испытываю чувства к тебе. Ты испытываешь чувства ко мне. Как удачно сложилось, не считаешь? - Что… - Только посмей сказать, что секс между нами исключительно по дружбе. – Джонхен совсем по-звериному зарычал. – Я больше не поверю в эту ложь. И тебе пора бы перестать в нее верить. – Взгляд его неожиданно смягчился, став просящим и ласковым. – Ну же, Бомми. Ты же этого хочешь не меньше, чем я. Признайся уже, наконец… И пока Кибом не опомнился, Джонхен потянул его за собой, рухнул спиной на кровать и втянул в очередной головокружительный поцелуй. Кибом завозился, возмущенно мыча, кусаясь и царапаясь, однако Джонхен не обращал внимания на слабые попытки любовника вырваться. Он чувствовал, что подходящий момент настал. Если он его упустит, то неизвестно когда снова сумеет так глубоко пробраться под треснувшую маску к обнажившейся трепещущей душе. Руки скользили по напряженной спине, щипали и сминали ее, заставляя каждый раз вздрагивать, неумолимо спускаясь к упругим полукружиям ягодиц. Пальцы жадно стиснули их и с силой надавили, заставляя таз опуститься ниже. Практически выскользнувший из тесного нутра член вновь вошел на всю длину, вырвав из моментально притихшего любовника шумный судорожный вздох. Найдя опору, Джонхен уперся пятками в матрас и совершил сильный толчок бедрами, ловя губами звонкий протяжный стон. Кибом задрожал в его руках и в следующий раз уже сам подался бедрами навстречу, закончив единение звучным влажным шлепком. - Ненавижу тебя, – прохрипел Кибом, кусая любовника за подбородок. - Нет. Любишь, – проурчал Джонхен и снова вскинул бедра. Кибом подавился вдохом и прогнулся ласковой кошечкой, послушно подставляясь под ускоряющиеся с каждой секундой толчки. – Любишь без памяти. Как и я тебя. - Черт, заткнись! – Скуляще зарычал Кибом, вонзая ногти в грудь любовника и мстительно сжимая член в себе. – Лучше займись делом! Нет. Не по дружбе. Все гораздо серьезнее. Он знал это. Знал, но не признавался ни себе, ни Джонхену. Потому что стыдился. Ведь тогда придется признать и то, что из-за его ошибки они расстались. Из-за его взбалмошной переменчивой натуры они больше не вместе, когда до ломоты хотелось обратного. Да, после той случайной ночи они постепенно возобновили общение, сначала как хорошие знакомые, потом как друзья. Они исключительно переписывались, но уже и это было огромным шагом навстречу. А потом началась их игра в догонялки, когда Кибом подавал знаки, а Джонхен расшифровывал их и дарил то, в чем они нуждались – ощущения телесной и душевной близости. Но это было совсем не то же самое, что жить под одной крышей. Не то же самое, что принадлежать друг другу от и до. Просыпаться в объятиях, подолгу нежиться в постели и лениво целоваться. Спорить по всякой ерунде, ругаться вдрызг, а потом шумно страстно мириться, смущая соседей несдержанными стонами и криками. Кибому остро не хватало Джонхена не только в постели, но и в повседневной жизни: его молчаливой поддержки, теплых улыбок, неумело сваренного кофе, божественного рамена. Пускай живот после выворачивало наизнанку, все равно было ужасно вкусно. Даже по его тупым шуточкам Кибом скучал, хоть зачастую они были совсем не смешными, но они являлись его неотъемлемой частью, а Кибом любил Джонхена всего. Со всеми его достоинствами и недостатками. Только лишившись его, он понял, какой драгоценностью на самом деле был для него Джонхен. Кибом едва не взвыл. Злясь на самого себя, он впился в губы Джонхена до боли, вливая в поцелуй всю свою любовь, сомнения и отчаяние. И Джонхен понял его непостижимым образом. Так, как умел только он один. Перекатился по постели, подмял Кибома под себя и с жаром ответил. Они слишком торопились бессловесно выразить все то, что в них накопилось. Губы соскальзывали, зубы неосторожно царапали подбородки. Они тихонько смеялись над своей неловкостью и снова сливались в бесчисленных поцелуях, от которых горели легкие. Кибом обвил талию Джонхена ногами и нетерпеливо вскинул бедра, хныча в губы, намекая, что больше не может терпеть. И Джонхен снова с легкостью прочел продолжение его мыслей. Он практически лег на любовника, придавив его своим весом – именно так Кибому нравилось больше всего – уткнулся лбом во влажный от пота висок, руками пробрался под спину и подхватил за ягодицы, теснее вжимаясь пахом. А затем начал двигаться. Быстро. Жестко. С жаром нерастраченных чувств. - Я люблю тебя, Бомми. Люблю. Люблю. Люблю, – сбивчиво шептал Джонхен сквозь резкие свистящие выдохи. А Кибом, больше не сдерживаясь, стонал под ним, подмахивая бедрами навстречу. Выгибался и подставлял шею под жалящие поцелуи. Ну и пусть наутро на ней живого места не останется, так густо она будет усыпана багровыми цветами страсти. Зато все будут знать, что у него вновь есть любимый человек, его ласковый и вместе с тем дикий зверь. Дрожащие руки цеплялись за широкие плечи, царапали спину, оставляя глубокие собственнические отметины. Кибом наслаждался силой и животной грацией перекатывавшихся под чуткими пальцами мускулов. Яркие тянущие вспышки удовольствия лишали его рассудка. Хотелось вечность провести вот так под сильным телом Джонхена, сгорая в необузданном пламени его любви. - И я тебя, Джонг… Прости меня. – Кибом всхлипнул и, обхватив вытянувшееся от удивления и неверия в услышанное лицо любовника ладонями, повернул его к себе и отчаянно поцеловал. – Прости за все. Я не… А-ах, я не нарочно. Я такой дурак. В кошачьих глазах проступили слезы. Кибом попытался улыбнуться, но дрожащие губы его не слушались. Он так боялся получить отказ. Так боялся, что со своим признанием пришел слишком поздно. Что все ранее сказанные этой ночью слова всего лишь ложь, дабы поддразнить и унизить его. Хоть и знал, что Джонхен не способен на подобную подлость, ведь он слишком добрый, слишком честный. Но все же… даже он мог потерять надежду и отвернуться. - Ты сможешь простить меня? – Едва слышно прошептал Кибом, с робкой надеждой заглядывая в родные глаза. - Повтори. Джонхен остановился и, упершись руками в постель, навис над съежившимся Кибомом. Он казался таким огромным сейчас… Таким непривычно серьезным. Его черные дурные глаза, казалось, прожигали насквозь. Кибом скользил взглядом по острым чертам лица, по проступившим желвакам на стиснутых челюстях, и отчаянно трусил. Сердце пичугой забилось где-то в глотке. Сглотнув сухой ком, Кибом постарался вернуть себе голос. - Я… Джонг, я… люблю тебя. И все это время лю-… - Прощаю, – выдохнул Джонхен, и лицо его озарила такая солнечная улыбка, что закончить свою мысль Кибом просто не сумел. Из уголков глаз все-таки покатились крупные слезы. Кибом закусил губу, тщетно пытаясь сдержать рыдания, а Джонхен ворковал над ним, бережно стирая соленые дорожки большими пальцами. И целовал его сладко-сладко. Счастье – огромное, необъятное – распирало изнутри. Стало так легко и тепло. И вот Кибом сквозь слезы и нервный смех облегчения уже сам целовал лицо Джонхена, который никак не мог унять пьяную улыбку. Немного успокоившись, Кибом качнул бедрами, намекая, что все еще хочет продолжения горячей ночи. Зажатый между животами член болезненно пульсировал, требуя разрядки, и чем скорее, тем лучше. Джонхен без слов понял намек и хищно улыбнулся. Он и сам был не прочь продолжить с того места, на котором они остановились…***
Лучи весеннего солнца робко заглянули в спальню сквозь широкую щель в небрежно задернутых шторах, коснулись лодыжек и медленно поползли вверх по переплетенным ногам, приятно согревая теплом. Разморенные любовники лежали лицами друг к другу и лениво жмурились. Они настолько вымотались за эту ночь, что сил не осталось даже на то, чтобы встать и поправить смятую простынь, да хотя бы просто сбросить ее на пол, чтобы она – сбитая в комья – перестала больно впиваться в кожу. Кибом испытывал умиротворение. Широкая ладонь, покоящаяся на его талии, внушала чувство надежности. Приятно было осознавать, что больше не нужно никого выгонять или бежать куда-то в попытке отстоять свою притворную независимость. Вместо этого можно было, наконец, расслабиться и глядеть в любимые «щенячьи» глаза. Кибом не удержался и легонько коснулся носа Джонхена. Подушечка пальца медленно заскользила вдоль спинки носа, ненадолго замерла на его кончике и опустилась ниже на искусанные припухшие от бесчисленных поцелуев губы. Джонхен чуть прикрыл веки. Нежное касание посылало по телу щекочущие искры тихого счастья. Размеренное дыхание опалило ладонь Кибома, а затем пришли губы, прижавшиеся в невесомом поцелуе в местечке прямо под колечком на безымянном пальце. - Я тоже так могу, – едва слышно прошептал Джонхен и повторил движение любимого, ровно так же проведя по его очаровательному носику подушечкой пальца. Он едва сдерживал слезы от осознания того, что мог это сделать. Теперь мог. Кибом тихонько замурлыкал от удовольствия. Он таял от ласки, вновь и вновь удивляясь той нежности, на которую Джонхен был способен после продолжительного марафона страстного секса. Нет. Занятия любовью. Его многогранность завораживала. Джонхен мог быть для него любым. Кибом просто забыл об этом. Но теперь вспомнил. И больше не повторит глупую ошибку, не отпустит его. Никогда. - Кибом, ответь мне да. - Что да? – Кибом встрепенулся, вынырнув из сладких мыслей, и вопросительно посмотрел на Джонхена. - Ты знаешь что… – Джонхен в волнении закусил губу, положил теплую ладонь на щеку и погладил ее, проникновенно заглядывая в кошачьи поддернутые дымкой удовольствия глаза. – Будь моим. Снова.