Вы
Конечно, какие вопросы? Я только за
Ваня Отлично Скоро я пришлю тебе место, где будем праздноватьВы
Жду
Кто будет еще?
Ваня Понятия не имею Но там точно будет Дима Я прям тебе отвечаю На этом моменте у Лени, как звали парня у компьютера в темной комнате поздним вечером (или ночью), сердце уходит в пятки. Дима… этот человек был с ним с самого первого класса и дружит с ним и по сей день. Можно сказать, что они были наилучшими друзьями. Да, они в шутку очень часто вздорили и дрались, да, оскорбляли, орали в шутку, ржали над локальными музыкальными мемами, гуляли днями напролет, использовали одну из своих подруг как личный кошелек, ночевали по очереди весь учебный год и лето, играли в приставку, но это еще были цветочки. Самым плодом было то, что они шутили об отношениях друг с другом: шлепали друг друга по заднице, притягивали друг друга за талию для «поцелуя», вставали сзади и двигал бедрами взад-вперед, изображая секс в публичном месте, говорили пошлые фразы в сторону друг друга, играли драму, что они расстаются на ровном месте… и все это было ради шутки, которую они запустили не так давно — пару годиков назад. И все бы ничего, друзья так и дальше бы притворялись, что они геи, что трахают друг друга в сраку, как их учил инструктор из НАТО, что любят безмерно и готовы выставить свои отношения напоказ, если бы это не зашло слишком далеко. Каминг-аут Лени произошел когда притворным отношениям исполнилось примерно шесть месяцев. Сначала он какое-то время, как и ожидается от всех, кто влюблен в кого-то, отрицал все свои чувства и даже придумал весьма хороший аргумент в пользу своей гетеросексуальности — за это время Леня давно привык и даже влился в роль пассивного гея, которым окрестили свидетели подобных сцен, чувствуя при этом «бабочки» в животе и легкое чувство окрыленности при виде Димы и когда он рядом с ним. И он так переигрывал, что все казалось правдой, волнение было от предвкушения этих событий и служило эффективным способом сконцентрироваться на следующий выход, набегающий жар по всему телу — духота, высокая температура в школе и надетая на Лене толстовка. Такие признаки появлялись нечасто, да и никто их не замечал, так что можно было спокойно выдохнуть и не бояться вопросов о его поведении. И эти самые отговорки стали для него решительной точкой не возврата, ведь зимой фраза «тут жарко» уже не работала, а теплота у лица все не сходила и даже наоборот — стала появляться все чаще и чаще. Переигрывание было искренним, натуральным и плохо похожим на очередную тупую шутку. Чувство в животе переросло в нужду быть рядом с ним, обнимать, целовать и также чувствовать его жесткие шлепки на своих ягодицах, но уже на голой коже… Леня это осознал также сидя дома перед компьютером и уставившись в диалог с «кошельком». Прокручивал все моменты в школе, на улице, дома, в гостях, в туалете… ему искренне хотелось продолжать это притворство. Даже нет — правда любить его, медленно и глубоко его целовать в губы, смотреть в такие светлые, голубые глаза напротив с такой нежностью и теплотою, чтобы тот тоже это почувствовал и также смотрел прямо на него, тоже хотел его любить и жить с ним счастливо. Может даже съехаться где-нибудь и жить себе спокойно в своем уютном гнездышке, может даже оставить и дружеские привычки орать друг на друга, оскорблять, ржать над локальными музыкальными мемами, гулять днями напролет, спать в обнимку… жалко, что это может и не сбыться и остаться мутным, расплывчатым пятном в подкорке сознания, фантазии. Из транса его вывел следующее уведомление от Вани. На светлом экране был написан адрес. Видимо место, где хотел встретить днюху Володька. В кавычках было написано с заглавной буквы «Ромашка». В этот момент, проходя поздно вечером (или ночью) мимо советской пятиэтажной панельки, из открытого окна на втором этаже, в котором был слабый синий свет экрана, можно было услышать безудержную истерику, которая потом перерастает в судорожные вдохи, пытаясь успокоиться и набрать как можно больше воздуха в легких, но снова услышать громкий, немного низковатый смех.***
Звонок. Топот по всему коридору. Громкие и не очень разговори, смешавшиеся с другими, образуя кашу из звуков. Никто не был против такого — все давно привыкли к этому и ругани учительницы тоже. Леня стоял у последних парт и переговаривался с парнем пониже с азиатской внешностью, черными глазами и такого же цвета волосы, немного округлыми чертами лица и тощим телосложением. На нем были как всегда красная клетчатая рубашка, светло-серая футболка, черные штаны с подворотами, оголявшими щиколотки и белые кроссовки на шнуровке. Он и Леня стояли и перекидывались фразами, иногда хохоча от них. К ним присоединилась блондинка с приятным и бархатным голосом, что можно было только заслушаться. Ее овальное лицо, округлые, мягкие черты лица, немного опущенные уголки глаз и ямочки создавали внешность довольно милой девушки, а недлинные волосы красиво лежали на её маленьких плечах. Она была в черной юбке полусолнце по колено, белой хлопковой футболке, сером кардигане, бежевых копронках и черных кроссовках на платформе. Она мило улыбалась и смотрела своим оптимистичным взглядом. — Ну, блять, не знаю, — ответила белокурая девушка с брекетами в зубах. — а Володя сильно расстроится, если я не приду? — Если ты не хочешь идти, то можешь остаться дома, какие проблемы?Заведению меньше платить потом. — ответил пухлый парень с прической, похожей на максимально плоский полубокс и большими, круглыми, скучающими глазами, Ваня. Сегодня как всегда — синяя желетка, черные брюки, такого же цвета кроссовки и белая рубашка. — Заведение платит? — спросил азиат, смотря на организатора с восторгом — Ну я тогда погнал, пацаны, че такой шанс-то упускать? — О, тогда я тоже с вами! — воскликнула русоволосая и широко улыбнулась, ее веснушки будто начали сиять, отчего стали видней на бледноватом лице. — А че подарите-то ему? Не будет же Володька просто разливать напитки и протирать стаканы одновременно, пока мы пьяные там веселимся. Свое присутствие тут не прокатит, уж извините. — подал свой голос Леня, иногда посматривая на дверь в класс. Математичка опаздывает, можно еще так посидеть и поболтать о подарке и всякой другой херне. Повернувшись лицом к белокурой он спросил — Лиз, что ты подаришь-то? — Жижу новую — еще раз улыбнулась названная Лизой, доставая из молочного шоппера маленькую черную баночку с наклейкой и рисунком, где гласила надпись «Анархия. Вишневая» и красовались две ветки с вишнями. — Латиф.? — А я ваще хуй его знает, может первое попавшееся найду и куплю ему. — нервно хохотнул Латиф. — А я как будто задумывался об этом! — Все дружно посмеялись с ответа. — Так, ребята, здравствуйте, начинаем наш урок! — громко проговорила учительница математики и все судорожно расселись по местам, не давая и шансу как-то упрекнуть кого-нибудь. Пока она рассказывала новую тему, Леня сидел и раздумывал над тем, что принести с собой. Можно было бы купить ему новый альбом новых исполнителей или снарядить его новыми струнами для гитары. А можно дать в руки деньги на лицензию и прогу для битов. Можно ему дать уроки по профессиональному созданию своих треков, чтобы его песни стали намного качественнее. Можно было бы подарить даже самое примитивное — еду и открытки и Володька будет этому только рад. Все же голодный студент как-никак… Можно спросить у самого именинника, что ему подарить или что он предпочитает. Но тогда не будет сюрприза, да и какой это подарок, если человек, которому дарят, знает, что там и сам это попросил? Больше похоже на одолжение, потому что у кого-то не было денег. Но и придумать что-то свое не всегда получается и поэтому Леня часто приходил без подарка, что иногда обижало виновников праздника. Никогда не было исключений. И по отношению к Володе — тоже. Просто тот работал в хорошем баре и выпивка там отменная, так что Леня часто туда захаживал. И за это можно было обменять на небольшую безделушку, которая будет где-нибудь пылиться и ждать своего часа быть сожранным кучей мусора или отданным в другие руки. И вот тут была загвоздка: нужно было подарить то, что было бы полезно и не так затратно. Настольная игра довольно дорогая, а карточные игры уже немного поднадоели. Было сложно… хотя… у Володи был красный пасито 1, у которого было мощности максимум в двадцать пять ват, в то время как у пасито 2 — все восемь десяток, который имел Лёня. И купить ему такую же было бы наиболее рациональным выбором. У Лизы уже была любимая жижка, так что можно было бы сказать «целый набор». Осталось только просить у Димы на счет подарка. Он вообще любитель либо не дарить, либо дарить максимально странные, но полезные вещи. Например, он откуда-то достал резиновый хуй и принес его одной из компании девчонок из параллели. Тогда она очень засмущалась, потом очень сильно посмеялась вместе с остальными и сказала, что он будет очень полезен в хозяйстве и кинула куда-то в угол. Оставалось только гадать: пользуется она таким атрибутом вообще или он так и пылится в гордом одиночестве, постепенно становясь непригодным для пользования. Надо бы, кстати, спросить об этом. Вдруг у него будет более-менее отличная тема для подарка… — Сахутин Леонид! — прикрикнула на него пожилого возраста учительница, смотря на него большими глазами. Её длинный, немного горбатый нос почти упирался ему в висок, а её губы поджались, делаясь тоньше. — Ответь на мой вопрос. — А какой, собственно, был вопрос? — невозмутимо, с толикой дерзости и наглости отвечает вопросом на вопрос Лёня, немного улыбаясь. — Слушать надо было и не отвлекаться! — снова прикрикивает математичка, ещё больше зажав в своих длинных, тонких и жилистых пальцах раскрытый задачник по алгебре. Она разогнулась, показывая свою розовую хлопковую рубашку и розовые хлопковые брюки с белыми башмаками- Два тебе за работу на уроке! — Да за что? Я ни с кем не болтал! — вдруг возмущается Лёня, всплеснув руками. — Ага, зато витаешь в облаках так высоко, что даже кроме слов «Классная работа» и даты ты ничего не написал! — ещё громче кричит математичка и отвернулась, направляясь к доске. Леня досадно вздохнул и посмотрел на своего соседа по парте, что судорожно что-то писала. — Эй! Ира! — обратился Лёня к пухлой девушке с очками. Она плавно повернулась лицом к нему, показывая свою золотую круглую оправу и маленькие круглые глаза, смотрящие на него немного с усталостью и скукой. Тёмные волосы, уложенные в удлинённое каре также плавно метнулись за владельцем. — Че писать надо было? — Номер тридцать шесть двадцать три- ответила невысоким уставшим голосом и указала рукой в темно-сером вязанном кардигане на число «36.23» в задачнике. — Спасибки — поблагодарил Лёня, повернулся к своей тетради, взял ручку и тут же себе дал обещание как-нибудь спросить Диму про подарок, но как-нибудь позже.***
Так прошёл день, второй… Лёня так и не спросил Диму об этом — просто забыл. Тем более, он уже решил, что подарит Володе новую парилку, так что необходимости он особо не видел. Хотя ради любопытства можно было бы спросить. Чет не подумал… Так проходит неделя до «Дня Х». Начинаются выходные и многие едут на дачу отдыхать, а некоторые остаются дома по самым любым причинам. У одних незаконченная работа и неподписанные бумажки, у других незаконченное задание, у третьих просто не хватает сил на это, у остальных болезнь или лень. Да, может есть и другие отмазки не ехать на отдых куда-то на природу, оставаясь в своём уютном гнездышке-квартире и занимаясь своими делами, но либо они не учитываются, потому что это очевидно, либо просто настолько мелочные, что не учитываются в перечислении. Лёня даже не отказывался ехать куда-то на природу, потому что дачи у них попросту нет. Да и никто не предлагал. Так что у него было все два дня, чтобы оторваться по полной и ещё успеть протрезветь. А даже если нет — ему будет похуй. Леня обещал прийти где-то к десяти вечера около бара. Он находится на другом берегу реки, то есть города, и до туда ехать минимум час. А если и в центр, где и находилась «Ромашка» (Лёня от названия до сих пор громко смеялся, хоть и по сравнению с первым разом это делал немного тише. Может, через неделю он будет к названию относиться немного спокойней), то все полтора. Потому что пока найдешь — пройдёт вся твоя жизнь, у тебя будет жена, будут кучка спиногрызов, которые вырастут и оставят родительский дом, пока ты будешь стареть, седеть и в конце концов пока не помрешь. В общем — очень долго. Он отпросился у родителей на «ночевку к Диме», чуть ли не слёзно обещая родителям сделать домашку и исправить оценки. Родители всё же его отпустили, очевидно, но без особого доверия. Да, настолько у него мама суровая и строгая. Леня стоял около киоска с мороженым, напротив которого был вход в метро. До встречи оставалось около трёх часов на покупку и поход от его дома до места встречи. А ещё час на прогулку и похавать перед тем, как он нажратся до ватных ног и поплыва сознания. Да, ощущение кайфовое, безусловно. Да, последствия плачевны. Но всё же это того стоит. А пока можно просто съесть мороженое по дороге к следующей станции, потом приехать на конечную, которая как раз таки была на том берегу, и купить себе шавуху. Полезно, кстати. Подходя к станции метро, Лёня выбросил упаковку из-под ванильного мороженого, а стаканчик схомячил в одну харю и направился вниз по лестнице к платформе. Сама станция была в нейтральных серых цветах с разными колоннами от пола до потолка и хоть выглядела особо большой, находилась в полтора раза глубже и имела посреди помещения огромный переход в виде лестницы на другую линию. В дизайне ничего особенного не было, даже как-то скучновато. Лёня остановился как раз под переходом и ждал своего поезда, слушая группу Кино в наушниках. Пока ждал, маленькая мысль о Диме снова скользнула в его сознании и теперь не хотела его отпускать. Если точнее: признание. Признание того, что вся эта показуха, весь этот театр — это всё ему доставляло некое удовольствие, ну, кроме пошлых заигрываний вроде шлепков по заднице или тех движений около его зада, но не важно. Важно то, что это ему искренне нравилось и Лёня бы с удовольствием продолжил такие отношения. Они бы уже без вранья запирались в одной из их комнат, зашторивали окна и ублажали друг друга через ткань или без неё, слушая сбитое дыхание друг друга и приглушённые стоны в подушку или плечо. Лёня ощущал бы то самое блаженство и просил бы ещё, ещё больше, больше прикосновений, поцелуев, страсти, власти… Внезапный звуковой сигнал о приближении поезда. Да, пора бы заканчивать представлять себе секс с Димой, пока не узнаёт - взаимны ли его чувства и влечения или нет. И всё же, надо начать хотя бы с разговора о чувствах, театре, что устраивают всём на показ и дальнейшем. Хотелось бы верить, что всё будет взаимно, что его дерзость отражает не веселье от происходящего, а от удовольствия и желания делать также, но уже наедине и при других обстоятельствах. Лёня зашёл в поезд, садясь на свободное место. Вагон не был сильно наполнен людьми или пустовал. Просто их было человек пять от сил, не более. Можно было поддаться своим мыслям и рассуждениям, уткнувшись в телефон. Да, можно было бы начать с чего-то вроде «Дима, нам надо поговорить. Слушай, я тут понял, что мне нравиться всё, что ты со мной делаешь и что ты мне нравишься. Нет, не из-за влечения, а потому что я хочу только тебя. Мне других не надо, мне нужен ты и точка. Если всё это тебе не знакомо, когда я рядом с тобой, то ладно. Я просто выговорился. Окей?» или «Дима, ты мне нравишься, давай встречаться. Если нет, то похуй». Не сильно отличаются, но хотя бы реплики «Мне нравиться то, в то ты со мной делаешь» нет, что так и будет оставаться маленьким нестандартным кинком. Да. Определённо второй вариант будет наиболее правильным. Очевидно. Леня сходит с вагона, когда объявили конечную. Эта станция кардинально отличалась от той, в которую зашел: вместо серых стен — белые с коричневыми мраморными объемными вставками ближе к рельсам, на потолке что-то вроде «люстры» похожей на ленту, которую согнули несколько раз в шар, делали таких кучу шаров и повесили вдоль всей станции в ряд. лавочек тут было две, окружающий столбы со знаками первого и второго путей. Больше ничем примечательным она не казалась. Можно подумать, что это другая станция на другой ветке — сильно похожи по цветовой гамме и стилю архитектуры. Выйдя со станции, Лёня посмотрел на карту в телефоне. Бар находился в двадцати минутах пешком от метро, а времени у него осталось где-то полтора-два часа. Все же он слишком рано приехал, можно было бы еще поиграть в доту или подобные игры. Но что есть, то есть — уже ничего не поделаешь. Осталось найти где-нибудь хорошую шаурму или хот дог мастер, купить поесть и в ближайшее время съесть. Но об этом можно подумать еще а полчаса-час до встречи, иначе желудок опять будет пустым, а про закуски Володя не удосужился сказать. Хотя тут и так все очевидно: если цены на бухло имеют большую наценку, то что уж говорить о закусках и еде? Выбор все же очевиден. А пока можно просто прогуляться по той части города, где он особо не гулял и где все углы пока не помечены им самим под каких-нибудь Би-2 или КиШ. В принципе, и то и то вполне годно и даже кайфово. Эта сторона города не особо отличался от части побольше. Те же здания, архитектура, грязь, старые панельки вряд, расположение магазинчиков — все было идентично другой — более развитой стороне — города. Единственное, что их отличает, так это то, что здесь воздух был чуть чище и дороги были чуть свободнее, что в принципе очевидно: в центре города было больше мест работы на любой вкус. Ну, почти. Еще — тут почти нет высоток. Есть, конечно, несколько штук, но больше не видно. Только если вы считаете высотками панельные совковые девятиэтажки и выше, то да, их тут полно. А может он просто не так досконально изучил это место и теперь считает, что зданий из двадцати и больше этажей тут почти нет, хер его знает. Хорошо, различия между двумя частями города в виде высоток, воздуха, растительности и пространства, но это сугубо индивидуально: дороги тут выглядят ровней, а зелени встречается немного больше. Может это у него что-то не так со зрением, но похоже именно на это. Никак иначе. В остальном это тот же самый город, только на другом берегу реки. Ничего особенного и примечательного. И это делало довольно хорошую атмосферу. Особенно ночью. Помните те самые фотографии ночных заснеженных советских панелек? Вот тут что-то похожее, только если то было какое-то депрессивное и тусклое, то тут наоборот — светло и даже жизнерадостно. Есть в этих картинках схожесть: доставляют определенное успокоение, воодушевление и… все, наверно. Воодушевление делать подобные вещи, потому что эти фотографии очень красиво выглядят и даже успокаивают от насыщенного дня. Любого. Даже самого лучшего, что есть в вашей жизни. По-другому описать не получиться — слишком мало слов, чтобы описать точнее. Какое-то слишком абстрактное понятие получается, не правда ли? Так прошли эти полтора часа. Начало темнеть. Не удивительно — скоро половина десятого, время его прибытия, о котором он обещал. Лёня по дороге бару зашел в маленькое заведение, где продавали шаверму на разный вкус. Выбрав классическую и забрав заказ, Леня направился к зданию, в котором находился бар. Да, пока было время, он заглянул к месту назначения за углом здания и теперь направлялся туда. Место назначения было что-то вроде подвала-бара. Находился он на углу длинной панельной пятиэтажки. Вывеска на перила наверняка была очень яркой, хоть на ней была всего лишь надпись «Ромашка», где вместо букв «О» была головка ромашки, но также выцвела, как и остальные, отдавая то ли синим, то ли фиолетовым оттенком чернил. Около входа стоял парень лет восемнадцати с почти чёрными прилизанными волосами и мягкой бородой и усиками. У него довольно широкие глаза, их наружные уголки чуть спускались вниз, широкий нос и мелкие губы. Его лицо в целом было округлое и мягкое, но имелись прыщи на щеках и лбу. По телосложения не сказать, что он тоненький, как спичка, но и не сказать, что он качок. Что-то среднее, не меньше и не больше. На нем были красное худи, чёрные потертые джинсы и такого же цвета кроссовки. Он стоял, облокотившись о стену и парил пасито 1, оглядываясь по сторонам. — Здарова, братан. — спокойным и басистым голосом сказал юноша, когда заметил Лёню. Он взял руку в одну и другой чуть похлопал по спине в качестве приветствия. — Здарова, Володя — ответил Лёня и сделал точно также, как и вышеуказанный. — Ты же понимаешь, что если вы пьяные сдохнете где-нибудь в подворотне от местных бомжей, то вся ответственность будет на мне, а не на вас? — сурово спросил парень и посмотрел с какой-то холодностью в глазах, взгляд которых обычно показывают либо спокойствие, либо смешинку. А сейчас они так строго смотрят на парня по-младше, что хотелось спрятаться в сраном уголке вместе с комплексами и больше никогда не смотреть на них. И все же Лёня ответил ему безудержным весельем, как будто этого чувства и вовсе нет. — Да не ссы, мы справимся. Никто не сдохнет и никто не нажрется сильно! — Ну смотри. — пригрозил Володя и повёл его вниз, рассказывая, что у него случилось в колледже особенного. Володю всегда было приятно слушать и смеяться от его шуток всей душой. У него были приятные тембр и звучание голоса, а как рассказывает — вообще шедевр. Нигде такое не найдёшь. Но истории были из разряда «Кароче, в нашем туалете…» или «У нас училка вообще ахуела…», хотя иногда проскальзывали реально интересные рассказы про, например, спизженный знак пешеходного перехода или попытка украсть светофор. Тут было реально не до своих дел. Дойдя до стойки, Лёня встретил Лизу, Ваню, Латифа и ещё несколько знакомых человека из параллели. Они переговаривались обо всем на свете и ни о чем. Как только двое парней подошли ближе, компания обернулась на них и девчонки побежали обнимать Лёню. — Привет, Лёнечка! — радостно поприветствовала самая высокая и самая с пышными формами, каштановыми вьющемися волосами, завязанные в конский хвостик. У неё были округлые, мягкие черты лица, глаза не больше и не меньше по размерам, но очень выразительные, узкий и маленький носик и маленькие губы, на которых была зелёная помада. На её лице можно было увидеть немало косметики, вроде зелёных стрелок с чёрным контуром и зелёные тени поверх тональника, консиллера и пудры, что почти скрывали некоторые проблемные места кожи, но не все. Она была одета в укороченную майку, зелёные обтягивающие штатны, такого же цвета короткий кардиган и чёрные кроссовки на платформе. — Привет, Саш — ответил Лёня без капли выразительности и переобнимал всех остальных. — Привет! — одновременно с широкой улыбкой сказали две девушки: одна поменьше, другая побольше. У одной были крашенные седые волосы по лопатки с чёлкой, чуть опущенные уголки выразительных глаз, большие губы и узкий нос. Она также была накрашена, хоть и не так сильно, как Саша. У этой светловолосой девушки были чёрная свободная кофта, такого же цвета штаны клеш и кроссовки на большой платформе. У её подруги повыше наоборот — узкие глаза, маленькие губы и нос, круглые черты лица, я очки на щеках при улыбке, каштановые длинные волосы, завязанные в низкий хвостик и совсем нет косметики. Она одета была в белую футболку, чёрные кардиган, штаны клеш и кроссовки на подъёме. У обоих было тонкое телосложение — Ты долго чего-то — отозвалась та, что поменьше. — Сонь, я обещал прийти к десяти вечера, а сейчас только без десяти, так что я вовремя. — немного с упреком ответил он. — А мы, вообще-то, с девяти тут находимся! — протараторила самая маленькая девочка с рыжими волосами, у корней которых виделись каштановые, шумно чавкая резиновой жевачкой. У неё были очки в круглой оправе, а сама была миловидной внешности: круглые небольшие глаза, маленький вздернутый нос, маленькие губы и округлое лицо с я очками при улыбке на щеках. Она была одета в укороченную футболку, длинный чёрный кардиган, брюках и кроссовки. По телосложения можно сказать также, как и о Соне и её подруге рядом. — Ну, блин, Маш, клево, что вы тут тусите уже как час и чё теперь? У нас ещё завтра есть! — возмутился Лёня, всплеснув руками. — Кто-то ещё будет, кроме нас? — он обратился уже к стоящему неподалёку Ване. — Еще Дима и можно будет наливать! — прокричал Ваня. — Да блять, ну давайте уже выпьем за нашего любимого Володьку! Я не могу ещё час ждать! — проныла девушка повыше с узкими глазами, всплеснув руками и немного наклонившись вперёд, как бы устав ждать и стоять вот так без пошатывающихся ног и пустой головы. — Абсолютно согласен с Таней! Терпеть больше не могу! — крикнул стоящий сзади Латиф очень тихо подкрался к Лёне и напугал его до шуга в сторону. — Долбаеб, не надо так пугать! Ты, блять, хоть вперед иди, раз так важно ответить! — теперь ещё больше возмущенный и рассержанный Лёня уже жалел о таком выходе куда-то нахер. Настроение сразу спало на нет. — Ладно, ладно! Только не ори на меня! — поднял Латиф руки вверх в знак мира. — Я музыку пытаюсь перекричать! — Всё, ладно! Давайте тогда разольем каждому по стаканчику. — предложила все это время тихо сидевшая Лиза, на что все согласно кивнули и принялись выбирать себе напитки, от которых будут качать под какой-нибудь трек из десятых годов. Володя убрал стакан, который натирал уже какую минуту и достал маленькое на каждого меню на рассмотрение. Так тянулось время, ребята выбирали заказы, уткнувшись с интересом на меню и также задавали имениннику вопросы, желая узнать состав или продукт, что будет в их коктейлей. Никто долго не думал: девчонки набрали себе по коктейль, а юноши кто что угораздил — кто водку, кто скотч, а кто вообще чистый виски. У Лёни был второй напиток из списка, который он хотел бы себе набрать в желудок. Его заказ был сделан быстро: всего напиток и кубики льда. Ничего лишнего. В женской половине придётся подождать. А пока можно поглазеть на них, разговаривающих о какой-то вещи, которые обычные мальчуганы «не поняли бы». Да и зачем? Это их дело, никто не заставляет девчонок перенаправить разговор на другую тему. Всем было похуц — они на днюхе. Музыка грохотала по всему душному, пропахшему потом, блевотиной и сигаретами помещению, но не мешая разговору течь дальше. Лёня не знал ни текста, ни песни, ни тем более автора. Просто что-то качает. Довольно годно. — Здарова, зайчик! — прикрикнул вдруг какой-то знакомый голос ему в ухо и тут же шепнул по заду. Лёня дёрнулся от звука, потом от шлепка, не поняв такого жеста, и посмотрел в сторону звука и теперь понял. Сзади стоял никто иной, как Дима, что успел где-то то ли упасть, то ли подраться из-за синяка под глазом, что скрывалась солнечными очками. Его острые черты, высокие скулы, чуть квадратное лицо привлекали больше внимания, чем что-то другое. Его похабная улыбка так и светиться азартом при игре в «гейев» и карты заставляла желанию выплысть наружу и обволакивать мозг со всех сторон, не давая и возможности о чем-то другом подумать. Русые, сероватые завитые волосы, укороченные на затылке и висках казались очень мягкими и очень их хотелось потрогать, зарыться пальцами туда и массировать кожу головы до его приглушённых стонов, а потом и своих от ласк широких жилистых ладорей. Одет он был в джинсовую куртку, белую футболку, джинсы, белые кеды и какую-то черно-зелёную кепку. Это все хотелось снять и прикоснуться к такому желанному телу… их лица были так близки хотелось поцеловать эти бледные, как и вся его кожа, узкие губы… — Ты чего так на меня смотришь? А? — спросил своим хрипловатым и не высоким голосом Дима и помахал перед лицом Лёни своей рукой. Последний как-то неестественно дёрнулся из задумчивости и ответил приветствие с грязной улыбкой и грязными мыслями, читавшимися через глаза: — И тебе, папочка. — он выделил последнее слово более пошло и привлекательно. В Диме что-то переменилось, его глаза потемнели и смотрели на него очень пристально… Диму отвлекли друзья, что полезли к нему с обнимашками, рукопожатием, похлопыванию по спине и вопросом что будет пить. — Ленчик, а ты чего себе заказал? — обратился Дима к вышеупомянотому. — Скотч. Можешь брать, очень хороший. — Ага. — только ответил Дима и сказал об этом Володе. Тот не заставил ждать своего друга-клиента и быстренько насыпал туда льда и налил горячительного. Заказчик взял свой графитовый стакан и пошёл к Лёне, чтобы усесться на барный стул рядом с ним, отпил немного и поморьщиться от вдарившего жаром в горло. В этот момент он был наипрекраснейшим человеком, которого он когда либо видел. Его острый кадык при глотании плавно спускался и поднимался обратно, пропуская в себя жидкость и это выглядело просто офигенно. Хотелось на это смотреть бесконечно, целовать эту шею, впиваться зубами, оставляя укусы и зализывать их, хвататься за неё руками как за опору, утыкаться в неё носом, чтобы приглушить собственные стоны от таких умелых рук у себя на теле… Зазвенела ложечкой о бокал с бордовой жидкостью у Саши, прерывая поток желаний и мыслей Лёни. Да, очевидно и самое главное — оставить наконец-то эти чёртовы сексуальные желания на потом, хотя бы до согласия встречаться со стороны Димы. Очень похоже на извращение. Очень. — Минуточку внимания! — еле расслышали голос девочек мужская половина коллектива, поэтому придвинулась ближе. — У нас есть тост специально для нашего большого мальчика Володи! — протараторила начало самая низенькая — Маша. — Мы от всей души поздравляем тебя с днем рождения! — продолжила чуть выше — Соня. — Желаем тебе успехов в училище, много денег и славы в твоём музыкальном творчестве! И пусть твои песни и биты не будут набирать столько популярности, сколько у Кати Адушкиной — не сдавайся, все у тебя впереди! И слава тоже! — это уже говорила Таня. — От всей души мы дарим тебе наш общий подарок! Ещё раз, все вместе! — прокричал напоследок самая высокая, Саша. — С днем рождения! С днем рождения! С днем рождения! Ура-а-а! — прокричали абсолютно все приглашённые, даря ему зелёный переливающийся подарочный пакетик со всеми подарками. За пару дней до этого, Саша предложила сделать общий подарок на день рождения. На вопрос «Зачем?» она ответила что-то вроде «Так убедт интересней. " и все согласились попробовать такой трюк. Какой смысл его делать — не понятно, но на месте бармена, Лёня начал бы угадывать, кто что ему подарил чисто из-за любопытства. Володя заглянул в пакет, рассматривая подаренные ему вещи и тут он просил довольной улыбкой: — Спасибо, ребят! — Давайте все вместе выпьем за нашего замечательного мальчика! — закричала Лиза, поднимая свой бокал. — Троекратное «Ура»! — Ура, Ура, Ура-а-а! — закричала компания, чокаясь и перемешивая свои напитки с чужими. Прозвучал звон стекла о стекло и все тут же закинулись своими не первыми и не последними глотками. Тут у Лёни обрывается память. Все поплыл от алкоголя в голове. Было слишком хорошо. В него такая замечательная компания, замечательные друзья и ему комфортно с ними находиться, выпивать вместе с ними, болтать о всякой чепухе на пьяную голову. Только из этого он ничего не помнит. Лишь обрывки воспоминаний где он вместе с кем-то едет в такси, как он поднимается по лестнице и заваливается на кровать.***
Проснулся Лёня от того, что в горле творил я какой-то пиздец — был просто сушняк, будто там поселилась пустыня. В глаза насыпали песка, по крайней мере было такое ощущение. Но самый гвоздь программы — похмелье. Головная боль, мутит, тошнота, которая может перерасти в рвоту на ровном месте, звон в ушах… целый букет проблем, которые настигли его в позднее утро в чьей-то кровати. В чьей-то кровати… И тут он осознал, что находится не у себя дома, а в чужом. Волна мурашек и холода прошлась вверх по позвоночнику, руки успели в потеть вмиг, тело напряглось, а мутить стало ещё сильней. Страх, паника, ужас — все было в его голове. Куда бежать — не понятно. Он в неизвестном месте с неизвестным человеком, который его сюда затащил и уложил в кровать. Может затем, чтобы потом съесть, а может вытрахать его маленькую узкую задница прямо около унитаза, пока рвущему задницы будет блевать даже во время секса, а через некоторое время его привяжут к этому дому и сделают из него домработницу или чего хуже — секс раба. Нужно было срочно сваливать из этого чертового проклятого места, но тело все онемело и не слушалось, лишь уши работали для осознания объекта. Все мышцы разом напряглись, не хотели расслабляться и помогать двигаться от угрозы подальше домой. Он не понимает единственную вещь: как Володя мог отпустить с незнакомым для Лёни человеком самого Лёню и даже бровью не повел, хотя он даже не помнит, что произошло после троекратного «Ура!» и выпитого стакана скотча. Вообще. Кроме как шёл домой вместе с кем-то плечом к плечу. Как они заходили в подъезд, поднимались и он завалился на кровать, а вместе с ним ещё человек… У Лёни все свело, когда он вспомнил, что на кровати спит тот самый человек. Мирно сопит и даже не предполагает, что его захваченная жертва сейчас убежит и будет наяривать в полицию. И будет похуй, что восемнадцать ему исполниться только через несколько месяцев — его поймали, уложили спать и сейчас, видимо, собираются что-то делать с его телом. Спит и даже не чувствует, как тело молодого парня все затряслось от страха, подкатывающей тошноты и тревожности. Тошнота все подкатывала и подкатывала. Лёня понял, что надо срочно найти туалет или хотя бы мусорное ведро, иначе блеванет на пол. Не думаю, что он будет рад такому сюрпризу с самого пробуждения. Лёня все же осилил себя и встал с кровати, тяжело стоя на ногах. Он вышел из комнаты своего похитителя и еле переступая с ноги на ногу, держась рукой за потяжелевшую голову, прошёлся по коридору ища спасительную ёмкость или белого коня, к которым можно было прижаться, обнять и смачно выплеснуть все, что накопилось за вчерашнюю ночь. Добравшись до двери слева по коридору, Лёня на автомате включил свет, поднял стульчак, грузно и с громким глухим стуком туши человека о кафель опустился, охватил руками ободок унитаза и в этот момент его прорвало с громким звуком прочищения желудка. Ему казалось, что он как акула — выплюнет свой желудок, чтобы в точности все вылилось и ничего не осталось. На какой-то из моментов он даже подумал, что щас сдохнет от того насколько ему плохо. Всё прекратилось, когда живот сократился в десятый раз. Ровно. Без плюсов и минусов, Лёня считал и это очень плохой результат. Он надеялся, что максимум будет три-четыре раза и то при условии, что он будет хорошо держаться и отказывать поливать себе ещё и ещё. Видимо все-таки он не держал себя в руках и напился до потери сознания. Праздник же, в конце-то концов. — Тебе помочь? — услышал он до боли знакомый голос, вздрогнул от испуга и вяло, со страхом, повернулся на звук. Лёня тяжело выдохнул с облегчением. Это просто Дима. Видимо голова немного туго соображает, раз он не узнал квартиру своего друга. Лёня слабо кивнул. Дима вышел из дверного проёма, видимо, за аптечкой и стаканом воды. На кухне зашуршали. Пока Дима занят поисками таблеток, Лёня тяжело встал и смыл за собой все, что изверг, оставляя лишь запах желчи. Выйдя из ванной и включив вытяжку, он направился на кухню, где его уже ждал Дима с водой и белесыми кругляшками на столе. Дима сидел и смотрел прямо на Лёню, не отводя взгляда, который говорил о… нежности? Заботе? Просто что-то, что он не может описать? Но ведь чувствовалось, что Дима на него странно смотрит, не так, как на всех, а с чем-то ещё. Чем-то, чем не награждал ещё ни одного человека. Чем-то, что вызвало у Лёни «бабочки в животе» и трепет в душе. И все-таки, надо выпить таблетку, а заодно ещё и этот самый стакан воды, пока не сделалось хуже. Лёня взял стакан и кругляшки с вырезом в ослабевшие, неконтролируемые руки. Медленно поднося их ко рту, он закинул парочку таких кругляшек и не сразу попав по губам, запил и выпил воду. От неё стало легче, а вместе с таблетками станет вообще как воздух и он придёт домой, как будто ничего не бывало. Разве что его одежда пропахнет спиртным напитками, сигаретным дымом и потом, но это дело поправимо. У Димы остались некоторые вещи, чтобы не таскать за собой огромный сундук вещей на одну ночь. Определённо мама не спалит, уж точно. — Как себя чувствуешь? — вдруг подал голос Дима. Он был с хрипом после сна и басистым, так что его слушать было в кайф. — Водичка помогла хоть? — Да, вполне. Спасибо. — рассеянно и также с хрипом и басом ответил Лёня, грузно садясь на стул напротив Димы. Первый уставился куда-то в пол и вспоминал происходящих вечер. — Слушай, а мы случайно не того самое? — вдруг спросил Дима, чуть смутившись. Такое очень редко где встретишь, так что и вопрос, и интонация удивила его. — Что, «того самое»? — недопонял он, смотря непонимающим взглядом. Что они могли сделать такого, когда они столько выпили и даже еле сидели? — Ну… — мялся тот и махнкв на это рукой напрямую спросил, — мы не трахались случайно? Точно ебанулся. Как они должны были это делать? Тут вообще непонятно. — С чего ты это взял? А если бы мы реально решили это сделать, то как должны были? Мы набухались в стельку, я ничего не помню кроме того, что я шёл с тобой по улице, поднимался по лестнице вверх к квартире и завалился на кровать дрыхнуть. Как ты думаешь, я бы в таком состоянии смог, например, отсосать? — объяснил Диме Лёня, размахивая руками и немного разъярённый тупостью своего друга. Наступила напряжённая тишина. Каждый смотрел друг на друга. Каждый думал что-то о своём. Хотя нет. Дима что-то задумывал, а Лёня пытался отгадать, что. Дима смотрел на него с нечитаемым взглядом, зрачки расширились. Было что-то ещё, но рассмотреть так и не получилось. Просто сравнить не с чем. Не видел такого. Но кажется, что дыхание стало глубже и слышнее. Глаза были полуприкрыты то ли из-за недосыпа, то ли из-за удовольствия, которое ему доставал этот разговор. Или нет. Не было понятно, что Диме нравилось больше — что он не против трахнуть жопу Лëни или этот смущающий разговор, который потом поставит в неловкое положение, поржет и похлопает бедолагу по плечу, говоря что-то вроде «Не тушись, дружище! Давай, посиди тут, а я пока приставку включу.» и уйдёт в зал, оставляя своего друга со своими мыслями, которые будут разъедать изнутри его душу. И эти мысли, как черви, будут впиваться в плоть своего хозяина, есть его, напиваться его кровью, пока Лёня не умрет морально и не решиться умереть уже физически. Внезапно Дима резко встал и в два шага навис над сидящим Лëней, одной рукой опираясь на стол, а другой взял его за подбородок настолько нежно, но крепко и властно, что можно было бы разорваться от этих на мелкие кусочки. Взгляд оставался таким же нечитаемым, как и пару секунда назад, которым теперь обводил удивлённое и, наверно, красное лицо от смущения из-за прилива жары. Лëня приоткрыл рот, чтобы возмутиться на такое действие, но не смог и даже не стал пытаться: он слишком давно об этом грезил, столько на это дрочил, что не мог заставить себя оттолкнуть его и накричать что-то про извращение, а потом собрать манатки и убежать домой настолько быстро, насколько могли его ноги и силы. И похуй на мать, которая выставит его за дверь из-за запаха алкоголя и перегара на одежде, главное сбежать от этого психованого. — Даже если это так, — приглушенно томно начал Дима, переводя руку с подбородка на щеку, большим пальцем гладя акула Лëни. — то я всё равно не был бы против твоего горячего, мокрого рта на своём члене. — и резко впился в него поцелуем, гладя уже двумя руками его живот через ткань одежды. Лёня опешил, тело не слушалось и не подчинялось приказам. Он просто сидел с огромными глазами в ступоре. И ничего. Лëня просто ощущал, как его целуют, облизывают губы, прикусывают и водят руками по всему телу. Хотелось большего, хотелось прикоснуться к нему, обвить шею руками и, в конце-то концов, ответить на поцелуй и проникнуть языком в рот. Хотелось просто отдаться, дать понять, что он тоже хочет этого, что Дима может делать всё, что угодно, лишь бы не оставлял его одного с той фразой. Дима вдруг остановился, руки теперь покоились на его плечах. Он уже начал отстраняться, Лëня чувствовал холод с мокрых губ и тактильное ощущение постепенно стало исчезать. Тут он спохватился, осознав, что если он ничего не предпримет, то больше никогда не почувствует, насколько они мягкие, чуть потрескавшиеся и сладкие. Он взметнулся одну руку вверх к его затылку, другой обвил его шею и притянул к себе, вовлекая в новый, длинный и влажный поцелуй. Дима снова взял инициативу в свои руки, ввёл свой язык меж губ и взял под задницу на руки, не разрывая его. Они так долго стояли, целовались активно и с огромным желанием и возбуждением. Когда воздух в лёгких закончился, Лëня отстранился и, переводя дыхание, положил голову на плечо м прошептал вроде «Пошли в кровать». Дима так и сделал — понёс своего, теперь уже, возлюбленного в постель, чтобы показать, как он хотел этого, как хотел своего друга, как он его сильно любил, как хотел просто прикасаться к нему, пока они одни, целовать, гладить, возбуждать и доминировать над ним. Хотел всего его, хотел эти прекрасные глаза и целовать прекрасные губы, шею и руки. Лëне в это не верилось. Их шутка зашла за грань и воплотилась в реальность. Это свершилось. Она стала правдой и теперь не надо притворяться, что они друг от друга возбуждаются, шлепать по заду или притягивать к себе «для поцелуя». Не надо было всего этого спектакля. Шутка, сошедшая с вагона правды, постепенно превратилась в ничто. Только маленький кусочек того самого вагона, заложенный в эту тушу, разрастающийся с каждой минутой все больше и больше.