Искушение

Просто хочется думать о желанном, чего не испытать. О том, кого никогда не познаешь. Признайся, в сердце каждого порой закрадывается вожделение, ты и сам это знаешь... Да, и я ничем не отличаюсь от других. Она всегда рядом. В смысле, в период съемок, а хотелось бы, что бы всегда. Их могут гримировать в одном помещении, и тогда сложно устоять от того, чтобы не выловить в отражении ряда зеркал, стоявших друг напротив друга, ее. Лицо Эмили – по нему легко угадать, что сейчас она занимается повторением диалогов из сценария. Сосредоточенная лишь на этом, она не обращает внимания на то, что окружает, смотрит куда-то вглубь отражающей поверхности и мысленно проговаривает свои реплики. Она одна из немногих, кто не зачитывает все вслух и даже не шепчет тихо. Губы остаются неподвижными, слегка расслабленными, немного приоткрытыми, и взгляд от них оторвать очень тяжело. И не отрываться хочется не только взглядом. На съемочной площадке они не часто пересекаются. В разных эпизодах, на разных локациях – далеко друг от друга, а хотелось бы, что бы ближе. Сцены, в которых они снимаются вместе, редки, но всегда приносят должное удовлетворение. В процессе Эмили не выходит из своей роли, что не может не радовать. И всё благодаря задумке создателей сериала насчет чистых своей непорочностью чувств ее героини к его герою, потерявшему вместе с остатками разума способность чувствовать. Ведь теперь Эмили и Эндрю контактируют чаще. Пускай между ними и возникает постоянно эта искусственная копия его сериального ребенка, зато именно благодаря этой кукле их персонажи связаны так крепко. И потому у Эндрю хотя бы есть время быть ближе к ней во время съемок. Только удачные дубли получаются слишком быстро, а касаться ее хочется не только в эти минуты. Ему стоит немалых усилий не засиживаться в ее трейлере допоздна. Время за чашечкой кофе и беседами с Эмили – он уже забыл, когда чье-то общество ему было настолько приятным. Приятно близким. Слишком. И чтобы не прерывать его, Эндрю готов просить у нее новую порцию любимого обжигающего напитка, до которого ему в этот момент абсолютно нет дела. Он даже растягивает слова, кажется, от этих нехитрых манипуляций длительность их общения в этой до одури жаркой комнатке увеличится в разы. Эмили смеется над его типичными шуточками в стиле английских Сэров, раскачивая в руке чашку, и если ее кофе прольется ему на брюки, то ему не избежать натурального ожога. Эндрю улыбается, представляя ее панику и бег по комнате в поисках необходимых средств оказания первой помощи, и невольно закусывает губу, представляя сам процесс оказания помощи самой Эмили. Впрочем, ему и так хватает проблем, ведь когда она оголенной ножкой случайно касается его опущенной под стол руки, у него тихим гулом приливает кровь, и не только к вискам. Когда любовь остывает, а внезапная страсть обжигает мне лицо, могу ли я удержаться? Эндрю может одним лишь движением изменить это размеренное течение времени. Протянуть руку к ней и притянуть ее к себе. К груди. Близко к сердцу. Эмили почувствует его ритм, быстрый, мощный, наверное, она даже услышит его. А еще она услышит тихий шепот, когда он, погружаясь лицом в пряди ее волос, выдохнет ее имя. Ее руки сами потянутся к нему, цепляясь пальцами за воротник, скользя по ткани, подбираясь к телу Линкольна. Он последует ее примеру, отвечая взаимностью, проникая широкими ладонями к скрывающейся под ее одеждой разгоряченной коже, двигаясь по спине вверх и обратно вниз, сжимая изящное тело Эмили уже через грубую ткань ее джинсов. В этот день в это время так жарко, и не только из-за небывало теплого лета. Найти ее губы легко, только стремясь к ним, Эндрю не раз заденет ее кожу своей острой щетиной. Эмили зашипит с придыханием, прикрывая глаза и притягивая голову мужчины к себе, запутываясь пальцами в его слегка влажных волосах. Она же мечтала о его губах и раньше и не захотела бы продолжать оттягивать момент исполнения своего тайного желания. Немного огрубевшие, будто слегка обветренные, как Эмили и думала. И такие чувственные, что от их касания у нее точно бы подогнулись колени, если бы она не сидела на нем, сжимаемая такой нежной хваткой сильных рук Эндрю. Эта комнатка комфортна и достаточно удобна, и не только для распития кофе и ведения задушевных бесед. Эмили позволит ему медленно освобождать себя от того, что прикрывает ее тело ставшими такими ненужными кусками ткани. Своими же пальцами проберется к его ремню, щелкнув с добрый десяток раз звонкой пряжкой, нервными движениями ощупывая неподатливую молнию брюк. Она справится сама, а Эндрю поможет ей избавиться от остального, что не подпускает еще ближе. Рывками стянет все, что осталось на ее теле, когда она, наконец, освободит его от лишнего. Она его желает, он ее хочет. Им ничего не препятствует. Здесь они могут быть вместе, но не только их желания командуют их разумом. Я не хочу сбиться с истинного пути, я одолею искушение, И сейчас прошу лишь об одном – воззвать меня к верности. Поддаться запретным чувствам, дать волю тайным желаниям… Эндрю мог бы сделать это, но не станет. А Эмили могла бы поддаться, но не сможет. Искушение можно испытать верностью, у них это получается. Вот только ограждая тело от искушения, вряд ли можно воспрепятствовать разуму.