Отказать нельзя поддаться

Единственный способ отделаться от искушения — поддаться ему

Нарисованные картинки на экране планшета сменялись одна за другой. Вот Юри Кацуки из знаменитого японского аниме завтракает, а совсем скоро пойдёт на тренировку, пока Женя, глубо вздыхая от скуки, переворачивается с бока на бок на полу. Девушка закрывает глаза и старается сконцентрироваться только на том, что чувствует. Тепло, умиротворение. Спокойствие, от которого уже тошнит. Женя хочет испытать настоящие эмоции, взрыв адреналина, то, что чувствует человек, когда на бешеной скорости катится по открытому полю или прыгает с парашюта, растворяясь в воздухе. Фигуристка уже начинает выть от собственных ощущений. Но Этери ясно дала понять, что не хочет видеть её сегодня. Как и всегда, впрочем. Истинная зануда, думалось Жене изо дня в день. Тутберидзе полноценная дура, раз каждый чёртов раз пытается выставить её из своего сердца, закрыть шторку, как говорится, с глаз долой из сердца вон. Но так же, каждый раз, когда Женя оказывается непозволительно близко, когда не обращая внимания на отказы, лезет к ней под майку, а затем, что ещё наглее, в трусы, Этери оттаивает и даёт ей то, о чем та мечтала весь день. — Вы не сможете устоять, Этери Георгиевна, — к чёрту аниме. У Жени не то настроение, чтобы балдеть по мультикам. Девушка надевает лёгкий спортивный топ, до того тонкий, что грудь бесстыдно просвечивает сквозь ткань, и чёрные джинсы, а поверх пиджак того же цвета, чтобы скрыть по - настоящему божественную женскую прелесть. Закат – настоящее украшение летнего вечера. Долго, неторопливо солнце проделывает свой путь туда, где скрывается от людских глаз на ночь. Закат дарит наблюдателю целую гамму эмоций, таких же разнообразных и ярких, как и цвета, в который окрашивается мир. Не только небо расцвечивается изобилием тонов – от нежно - голубого до пылающего красного. Верхушки деревьев, крыши и оконные стекла домов также покрываются сверкающей позолотой заходящего солнца. Женя могла наблюдать за этим вечно. *** — Я ни за что не пущу тебя. — Это вопрос жизни и смерти, Этери, — спортсменку всегда раздражало наличие глазка на каждой двери. Почему нельзя было избежать этой глупой конструкции? — Мне очень важно с тобой поговорить. Обещаю, приставать не буду, — делает максимально серьёзное и местами испуганное лицо. Знает же, что Этери сейчас за ней пристально наблюдает. Любая усмешка, искривление брови и Женя останется без секса. — Ну что такое, Медведева? Брюнетка проталкивает старшую внутрь и закрывает за собой дверь. Этери снова повелась. Эта девчонка невыносима. — Говорю же, вопрос жизни и смерти, Этери Георгиевна, — приспускает пиджак с мягких плеч. Она уже возбуждена, женщина видит это наглядно – твёрдые, выглядывающие из - под топа соски выдают. — Спаси меня от безделья. — Ну всё, — протягивает, отворачиваясь от будоражащего тела, — давай, кыш отсюда, — слепо проталкивает из своей квартиры. — Ну давай же, я что, так многого прошу? У Жени красивые яркие губы. Какой идиот сможет отказаться, когда они слишком сладко закусываются её хозяйкой и ползают около твоей шеи, не позволяя оттолкнуть от себя? Этери сжала бедра, чувствуя резкое, почти болезненное возбуждение, и едва подавила стон. Женя – наказание за все её грехи. Соблазн, которому нельзя ни поддаться, ни отказать. Можно было бы задаться вопросом, как же такое могло произойти… Но беда в том, что блондинка даже не знает, когда это началось с точностью до минуты. — Ты ещё пожалеешь об этом, — обещает тренер и больно, почти до крови впивается ногтями в девичью талию. Та хнычет, не зная от чего больше – от того, что кожа горит и щипит или от удовольствия, что снова добилась своего. — С радостью. Этери берет лицо ученицы в ладони и поглаживает большими пальцами острые скулы. Обводит рот по контуру, углубляет поцелуй, решительно проникая языком, больше слюнявясь, чем целуя. — Мне больно, — шипит, когда пальцы скрябают её кожу где попало, оставляя за собой кровавые следы, точно от дикой кошки. — Теперь заткнись, — опускает лямки, а затем и совсем стягивает лишний топ, сжимая и разжимая грудь брюнетки. Женя с интересом осознаёт, что её тело отвечает и желает ещё большего взамен на эту грубость. Тощие ягодицы в моих руках лишь раззадоривают. Мой язык исследует шею и ключицы, впитывает вкус твоей кожи. Ты пахнешь как грех, Жень, тёрпко и с ноткой мускуса, наши запахи смешиваются в этой затхлой комнате. Я хотела бы сказать «люблю», но это не имеет смысла. Верно? Никогда не имело. И сейчас не имеет. Шеи фигуристки коснулось что-то холодное, и та невольно вздрогнула, а затем, когда бледную кожу прикусили, и вовсе подскочила на месте, чуть ли не вскрикивая от этого. — Сколько раз я просила не делать тебя так? — проводя пальцем по больному месту, надеется, что никакого следа от игр Этери не останется. — Ты сама умоляла меня об этом, — улыбается, — не дуйся. С этими словами блондинка впивается в шею, но уже не чтобы сделать больно, а чтобы заглушить эти ощущения. Она медленно посасывает помеченное место, проводя языком по эрогенным зонам, переходя на мочку уха и прямо к губам. Когда языки снова, встретившись друг с другом, сплелись в жарком и несколько неуклюжем танце, из горла темноволосой вырвался тихий стон. Она, выгибая спину от мелких, но приятных мурашек, старалась прильнуть к телу ещё сильнее, обхватывая Этери ногами и обвивая руки вокруг её шеи. Женя толком не могла сглотнуть: она дышала тяжело, не закрывая рта, чуть склонившись и исподлобья глядя на тренера, также пытающуюся уровнять своё состояние. Белая рубашка старшей упала на пыльный пол, прямиком под их ноги. Этери очертила тонкими, белыми как мел, пальцами грудь и пресс своей подопечной, на пару мгновений замедлив на той взгляд, а затем, приблизившись, вновь припала губами к шее. Тормоша языком старые раны, но не причиняя боли, что была до этого: скорее, в этот раз она была несколько тянущей и даже приятной, от чего Женя, прикрыв глаза, склонила голову набок, полностью отдаваясь чужим рукам. Закусив костяшки пальцев зубами, она старалась унять стоны, что норовили вырваться из горла, но это плохо получалось: тихие и хриплые, они заставляли дыхание сбиваться и заливаться диким румянцем лишь от одного осознания того, как это звучит со стороны. — Трахни уже меня, — изнеможенно просит Женя. Прижав чемпионку к себе ближе, Этери ухватила ту за талию и, отступая от стены, медленно побрела в сторону кровати. Женщина, пыталась удержаться на весу и не упасть, понимая, что хоть Женя и была ниже её, вес у них был одинаковым. К великому счастью, до пункта назначения они добрались без каких-либо происшествий. Чуть ли не скинув брюнетку на постель, Этери села на неё верхом, теперь уже сверху-вниз глядя на одиночницу, и, ухватившись за края джинс, одним движением стянула их с себя, откидывая куда-то в сторону. Этери больше не церемонится и дает волю своему внутреннему зверю, трахая быстро и даже грубо. Женя довольно мурлыкает ей в ухо. Сейчас старшая похожа на наездника, который шлепает свою лошадь за непослушание и скверный характер. Этери наказывала жестоко, порой даже слишком — до сотрясения в голове, до судорог, до дрожи в руках. Она сумасшедшая. И я её люблю и не могу быть равнодушной в этой борьбе с Этери. Она потрясающая на столько, на сколько скверная и нечестная. Но даже такой я готова любить её. Лишь бы она раз в полгода выглядывала из скорлупы и давала нежно обнять себя. Этери бы сказала, что любит. И я бы ответила взаимностью. Только при таком условии я готова любить её. Хотя бы раз в полгода.. Женя чувствовала, что ей тяжело с блондинкой. Она это знала точно. А между тем, по - видимому, жить не могла без неё ни минуты. Особенно в такие часы. Секунды — скорее. Когда каждое мгновение их соприкосновения отдаёт сладкой болью в теле, когда их губы в тысячный раз закусывают шеи друг друга, оставляя за собой засосы, а главное — когда обе готовы отказаться от всех и вся, лишь бы это никогда не заканчивалось. У Этери в голове абсолютно пусто; её оглушает стонами брюнетки, которые раздаются на всю комнату, когда она вколачивается в Женю крепкими бёдрами, и ослепляет не то эмоциями, которые описать словами невозможно, не то закатом, который проливает красочный свет через оконное стекло на лицо. Чёрт бы её побрал, эту Женю. И как ей только удаётся сделать Этери настолько чувствительной? У женщины заканчивается терпение и всякое желание мучить едва соображающую Женю. Её рывки становятся резкими, совершенно неконтролируемыми, дыхание фигуристки – громким, напрочь сбитым таким ритмом. Этери без понятия, как устоять и не поцеловать её, ведь им в такой позе это будет неудобно, но тренер хочет её губы, хочет их прямо сейчас, и плевать она хотела на то, что у них обеих заноет шея, что им будет нечем дышать. И что опять будет больно, потому что в беспамятстве кое - кто точно не сдержится и зажмёт зубами чужую нижнюю губу. Эта кое - кто, конечно же, Женя. И действительно, когда Этери сначала мягко дотрагивается до её губ, впечатываясь, казалось, всем своим нутром, девушка, которую только довели до разрядки, кусается. Но блондинке не жалко. Ведь Женя каждый раз ухитряется обратить их поцелуй в искусство. — Обними меня, — заносит влажные волосы темноволосой за ухо. — Слабачка, — произносит на выдохе. — Что? — Слабачка, говорю, — справившись с дыханием, с оргазмом, который накрыл с головой, утверждает Женя с улыбкой. — У тебя было ещё два месяца, Этери, чтобы строить из себя ледяную глыбу. Полгода с твоей последней слабости ко мне ещё не прошло. Могла ещё два месяца выёбываться. — Это ты пришла ко мне. Не я. — Ну всё, кончай. Женя притягивает к себе свою "глыбу" и наслаждается. Ведь получила ощущения человека, который на бешеной скорости катится по открытому полю или прыгает с парашюта, растворяясь в воздухе. Это ей могла дать только Этери. Она была личным адом Жени, до мозга костей любимой, желанной, огненной, и в то же время раем, до щадящих мыслей о следующей встречи, до фантазий только о ней.