Дина здесь нет

Виски обжигало горло, но Корделл упрямо вливал его в себя. Пальцы правой руки привычно сжимали стекло бутылки, пальцы левой привычно крутили фишку от покера, под задницей привычно поскрипывал откинутый задний борт багажника доджа. Он сбежал. Сбежал от Королей Родео, от их духоты и нарочитой веселости. Сбежал на немного, совсем на чуть-чуть, на несколько часов. Корделл просто физически не мог сейчас быть с ними. Не мог заставить себя обнимать Твайлу и отбивать опасные шутки Клинта. Как он устал! Как вымотался душевно и физически! Если б он тогда, десять месяцев назад, знал, как тяжело ему будет работать под прикрытием, день за днем изображать простого, местами туповатого, но очень воодушевленного паренька Дюка, то Корделл… — Что, Корделл? — произнес он вслух. — Что бы ты сделал? Да что угодно, — ответил он сам себе. — Уехал куда угодно, лишь бы больше никогда не навредить Стелле и Августу. В тот раз обошлось. А если б ты заснул за рулем не на ранчо, а на оживленной дороге? И пусть сейчас трудно — не время нюни распускать! Дело надо делать. Голос прозвучал глухо. Все звуки — шум шоссе, до которого было не больше мили, даже скрип багажника — слышались слабо, словно вязли в густом тумане. Только тумана не было. А было ясное ночное небо, усыпанное россыпью звезд и украшенное тонким серпом убывающей луны. Эмили говорила «худеющей», когда объясняла ему, как определить — растущая луна или убывающая. Корделл улыбнулся, вспоминая. Хорошо, что Эмили щадила его, не являлась здесь, как дома, на ранчо. А то б совсем невыносимо было целовать и обнимать чужую женщину, изображать страсть, любовь. Спасибо физиологии, что, несмотря на разорванное в клочья сердце, у него вставал. Но все равно противно. До тошноты. От себя тошнило постоянно, от Твайлы, а особенно от Клинта. Какой же он все-таки отмороженный мерзавец. Мысли опять вернулись к банде. Долбанные Короли Родео! Ему надо быть там, с ними, не упускать из виду ни на минуту. Корделл чувствовал, знал, что еще немного и Клинт объявит дату следующего ограбления. Тогда Корделл с чистой совестью сдаст их всех в руки правосудия. Будет с ними до конца, пойдет грабить банк, а потом сдаст. Этот сладостный миг он не раз прокручивал в голове, и только это помогало не сойти с ума окончательно. И тогда он вернется домой. Он наконец-то вернется домой! Обнимет детей, увидит родителей и, возможно, Эмили! Как же он соскучился по всем им. Но почему так тихо? Не слышно привычного гула машин вдалеке? Корделл покрутил головой — шоссе никуда не делось, переливалось огнями. Он отставил бутылку — она ощутимо звякнула о борт — и ладонями потер уши. Может, заложило? Стало совсем тихо, прямо тугая глухота навалилась, и вдруг сквозь эту глухоту сначала негромко, а затем все сильнее прорезался низкий рокот мотора. Клинт нашел его? Корделл напрягся и на всякий случай сгруппировался. Со стороны казалось, что ничего не изменилось — сидит парень расслабленно, бухает, никому не мешает. Ничего подозрительного Корделл не делает. Если это и вправду Клинт, скажет, что накатило, скучает по погибшей жене. Слева вспыхнули фары приближающейся машины. Корделл прищурился. Не Клинт, у того тачка не такая большая и повыше будет. И тут до Корделла дошло, машина едет ровно, свет фар не скачет вверх-вниз. А дороги там, тем более ровной, точно нет. Склады заброшенные, а дальше поля. Он на своем пикапе еле проехал. Машина остановилась. Корделл лихорадочно соображал, кто это может быть, откуда, да еще на такой раритетной тачке. В темноте он никак не мог определить марку. Не меняя позы, нащупал под сумкой, валявшейся за спиной, пистолет. Машина подъехала совсем близко, остановилась, хлопнула дверь со стороны водителя. Оттуда вышел высокий парень с короткой стрижкой в коричневой куртке, на вид лет тридцати. Правую руку он держал за спиной. — Доброй ночи, сэр, — хрипло поздоровался он, не сводя с Корделла глаз. — У вас все хорошо? «Уже ночь?» — удивился Корделл, с одной стороны расслабляясь, что это не человек Клинта, с другой — крепче перехватывая рукоять пистолета. Его напрягало то, что парень прячет. — Нормально все, не стоит беспокоиться, — ответил он. Смешно, право слово. Техасский рейнджер в Техасе уж как-нибудь сможет за себя постоять. Как только он начал говорить, парень сделал странное. Сначала он вытянул шею, вглядываясь в Корделла, потом в его левой руке будто сам собой появился фонарик, и в лицо Корделла ударил луч света. — Рехнулся! — рявкнул он, выхватывая пистолет и прикрывая глаза ладонью. — Сэм?! — крикнул парень. — Сэм, это ты? И рванул к нему, на бегу отбрасывая в сторону фонарь и похожий на мачете нож. Мачете?! Серьезно?! — Стоять! — заорал Корделл, вскакивая на ноги и беря парня на мушку. Но тот и не думал слушаться. Пер прям на оружие, глаза огромные в пол-лица, в них такой ужас плескался, что Корделл опешил. И только поэтому не выстрелил в парня. Тем более с пустыми руками он был неопасен. — Сэм! — снова крикнул парень. — Не стреляй! Это же я, Дин! И резко махнул ладонью, словно хотел выбить оружие из руки Корделла. Корделл еле успел отвести пистолет, чтобы он от удара не выстрелил в этого идиота, как увидел такое, отчего чуть не выронил пистолет сам. Рука парня — Дина, как он назвался, — прошла сквозь руку Корделла, словно он был из тумана. Или Дин из тумана. — Что за!.. — одновременно вскрикнули они. — Ты призрак?! — крикнул Дин, а в глазах опять ужас и какая-то обреченность. — Ты умер?! — офигел Корделл, в один момент решивший, что теперь способен видеть всех умерших людей на свете вслед за Эмили. — Нет, — ответил Дин, делая шаг назад. — Я-то как раз не умер. — Нет, — ответил Корделл, больно щипая себя за запястье, — я ни разу не призрак. Они помолчали, рассматривая друг друга. — Я вижу сквозь тебя звезды, — тихо проговорил Дин, — и луну. — Худеющую? — спросил Корделл, чувствуя себя полным дураком. — Убывающую, — непонимающе свел брови Дин. — Сэм, ты что несешь? — Я не Сэм. Дюк Калпеппер, — Корделл протянул ладонь для приветствия. — Давай попробуем еще раз, а то меня тоже нервируют звезды, которые просвечивают через тебя. Дин нерешительно подошел и пожал его руку. Вернее, попытался. Их руки встретились и снова прошли одна сквозь другую. Какое-то время они молча развлекались, размахивая руками в воздухе, пытаясь ухватить другого за ладонь. Дин перестал первым. — Ладно, ладно, я понял… Нет, не понял, но я придумаю, как вытащить тебя оттуда, Сэмми. Может, это глюк реальности. — Я не Сэм, — терпеливо повторил Корделл, — я… — Да понял я, понял, какой-то Дюк, ага… — Дин достал из кармана куртки древний кнопочный телефон с откидной крышкой и растерянно посмотрел на экран. — Что-то связи нет. Корделл вытащил смартфон. У него тоже не было связи. Дин с любопытством посмотрел на смартфон, затем на подсвеченное ярким экраном лицо Корделла. — Ты будто постарел, — фыркнул он. — Точно, попал под мощное проклятие. — Постарел? — Несмотря на нелепость ситуации, Корделла задело это замечание. — Я вполне неплохо выгляжу для своих тридцати восьми. — Тридцати восьми? Вчера тебе еще было двадцать семь! — Я родился в восемьдесят втором… — Ты родился в восемьдесят третьем, Сэмми. Поверь, кому, как не мне, это знать лучше всех. Постой, подожди. Если ты родился в восемьдесят втором и тебе тридцать восемь, то… Какой, говоришь, сейчас год? — Две тысячи двадцатый. — Чего?! Две тысячи десятый! — Двадцатый! — Десятый! Так, ладно, хватит. Стоп! Ты сказал — Дюк? Давай рассуждать. Итак, Дюк, мы же находимся в Америке? — Ну да. — Корделл зачем-то огляделся. — В Техасе, в Сан-Антон… — В Техасе?! — Голос Дина сорвался на крик. — Вообще-то, я ехал из Сисеро в Индиане к Бобби в Су-Фолс, что в Южной Дакоте, проведать Лизу и Бена. Это как я умудрился в Техасе оказаться? — Знаешь, Дин, — Корделл, которого эта ситуация начала забавлять, снова уселся на откинутом багажнике и даже нашарил недопитую бутылку, — мне кажется, ты находишься там, куда едешь. Все правильно. И место твое, и время. А у нас случился какой-то ну… временной мираж, иллюзия. Вроде я что-то похожее читал или в кино смотрел. — Иллюзия? — горько переспросил Дин. — Это, верно, снова джинны развлекаются. Не добили мы их, что ли? — Джина нет, — откликнулся Корделл и поднял бутылку, в которой плескалось на донышке, — только виски. Или ты не про алкоголь? — Джинны создают иллюзию, — тяжело вздохнул Дин, — помещают в нее жертву и выпивают из нее все соки, как пауки. — Ты бредишь? — участливо поинтересовался Корделл. Дин не казался опасным, он не был человеком Клинта, а Корделл уже забыл, как оно бывает — простая, ни к чему не обязывающая болтовня. Плюс виски. Хотелось бездумно молоть языком, и Дин пришелся весьма кстати. — Слушай, я сейчас Детку подгоню, — Дин оглянулся на оставленную машину, которая так и стояла с горящими фарами. — Виски у меня нет, но пак пива на заднем сидении найдется. И он пошел к машине, по дороге шаря по кустам. Наверняка свой ножичек искал и фонарик. Подогнав машину максимально близко к доджу Корделла, Дин уселся на капоте, к нему лицом, с шипением открыл бутылку пива и отсалютовал ею Корделлу. — Детка? — переспросил Корделл, вглядываясь во внушительного размера корпус, хромированный бампер и решетку радиатора. — Это же шевроле? — Да, шевроле импала шестьдесят седьмого, — Дин с гордостью похлопал ее по крыше. — Моя Детка. — Ты говорил про джиннов… — вернулся к теме разговора Корделл. — Ты кто, Дюк? — задал неожиданный вопрос Дин. Корделл замешкался. Он успел забыть, что представился этим именем. — Я… кхм… я убираю навоз за быками на родео. Кручу коровам хвосты. — И ухмыльнулся, мол, ну давай, и ты скажи, что работа грязная. — Тяжелая работа, — сочувственно поцокал Дин. — А вот мы с братом охотники. Сэм мой брат. Ты мой брат, Сэмми. Слышишь? Можешь сколько угодно твердить, что ты не он, что год другой и прочее, я не поверю. Сделаю вид, что поверил, и даже подыграю, но на самом деле постараюсь вытащить тебя из этого призрачного мира. Я расколдую тебя. Сниму чары, даже если их наложила матерая ведьма. — Господи! — засмеялся Корделл. — Ведьма, джинны… Ты о чем вообще? — А еще оборотни, вампиры, вендиго и еще куча других тварей. Но самые опасные, Сэмми, это ангелы и демоны. — Ты бредишь, — повторил Корделл, откашливаясь. От таких заявлений виски пошло не в то горло. — Какие оборотни? — Мы с тобой охотимся на нечисть, Сэмми, и нам ли не знать правду. Или ты хочешь сказать, что в твоем призрачном мире нет монстров? Корделл задумался. — В кино, пожалуй, есть. Сплошные вампиры, да и оборотней хватает. — Вам просто не говорят, сколько таинственных смертей ежегодно регистрирует полиция. Обычно их списывают на нападения животных — уж очень необычные раны, разорванные тела, вырванные сердца. — Знаю, — решился Корделл, — их нет. Или бесконечно мало. — Откуда? Ты же крутишь коровам хвосты. Корделл опрокинул бутылку, выцеживая на язык последние капли, и с силой швырнул ее в Дина. Тот машинально пригнулся, бутылка пролетела сквозь капот импалы и покатилась по траве. Корделл прекрасно это видел — и машина, и Дин не перестали быть слегка прозрачными. — Ты чего? — удивился Дин, стряхивая с груди пену от пролитого от резкого движения пива. Задравшаяся пола куртки обнажила рукоятку кольта, заткнутого за пояс джинсов. Ну и пусть. В любом случае он не от Клинта. — Чтобы не забыть, что ты мне мерещишься. Я под прикрытием, — помолчав, продолжил Корделл. — А так я техасский рейнджер, поэтому неплохо осведомлен, сколько смертей приписывают животным. — Теперь ты рейнджер? У тебя раздвоение личности, Дюк? — Да говорю же — я на задании. Корделл Уокер, — он поднял сжатую в кулаке руку в приветствии. Дин покачал головой. — Единственного техасского рейнджера Уокера, которого я знаю, зовут Чак Норрис. Он снимался в сериале «Крутой Уокер». «Правосудие по-техасски», «Смертельное примирение» — там много сезонов было. Да что говорить, Сэмми, ты все детство пялился на него в телевизоре. — Что? — Корделл ничего не понял. — При чем тут сериал? Не знаю никакого Норриса, и сериал не знаю. Нет у нас такого, я бы не пропустил. — Чака Норриса, значит, у вас нет. И магии нет? Проклятий, вызовов демонов или ангелов? — Ангелы, Дин, это мифология. Или религия, как тебе больше нравится. Их никак не может здесь быть. — Но Библия же тут есть? В твоем мире? — Конечно. — Ты верующий человек? Ходишь в церковь? — Ну-у… Мать перед едой заставляет всех читать молитву. Мне этого хватает. А что? — Просто я заметил у тебя крест на груди. Он выскользнул, когда ты нагнулся. — Я же говорю — на задании. Это часть образа. В чем проблема? — Ни в чем, Сэмми, ни в чем. Наверно, этот твой мир и не заметил, как мы с тобой остановили Апокалипсис? Корделл в очередной раз собрался заявить, что Дин бредит, но закрыл рот. — Всадники, Сэм… Война, Чума, Голод, Смерть. Мы всех победили. Я не сказал «да» Михаилу, ты сказал «да» Люциферу, но потом ты все-таки победил тоже, Сэмми. Корделл потер ладонями лицо. Все-таки бред. — Я так рад, что ты вернулся, Сэмми, — произнес Дин таким голосом, что у Корделла оборвалось сердце. Если бы Эмили вдруг непостижимым образом оказалась жива и он ее увидел, то, наверно, тоже именно так и сказал бы. — И я до сих пор не могу простить тебе, что ты не сказал мне об этом. Тогда, год назад. Сэм! — Корделл вздрогнул. — Я понимаю, что ты был в Аду, в Клетке с Люцифером. Это страшно, невообразимо. Но пойми, и я был в Аду! Ты думал, что я буду жить нормальной жизнью с Лизой и мне это понравится, но я не жил. Не просто не жил нормальной жизнью, а вообще не жил. Я подыхал каждый день от безысходности, что тебя нет, и не знал, как тебя вернуть. Нет, я искал, конечно же, искал, но не получалось. Не понимаю, как Лиза не вышвырнула меня вон. Как со мной общались люди, Сид например, сосед? Как меня взяли на работу и я даже умудрялся что-то на ней делать? А самое ненавистное — барбекю по выходным. Когда надо улыбаться и стараться быть безмятежным. А как можно быть безмятежным, Сэмми, когда внутри все горит и сердце рвется от боли? И нельзя начать пить с самого утра, надо терпеть до вечера, когда типа можно. Как я не спился? А ты был рядом, оказывается, и ничегошеньки не сказал. Берег. — У Корделла зачесались кулаки надавать этому неизвестному Сэму по морде за то, что так мучил брата. — Господи, я как представлю, что ты никогда бы не объявился!.. Вообще никогда! Я бы сдох, наверно. Корделл не сводил с Дина глаз, боясь даже пошевелиться. Тот сидел, двумя руками вцепившись в пустую бутылку, и смотрел вверх, в небо. На щеках блестели дорожки от слез. Корделл разрывался от желания подойти и обнять Дина, но при всем желании это было невыполнимо. А обнимать пустоту… Корделл и сам знал, как это больно. И он начал говорить. Ему ведь тоже некуда и некому было выплеснуть свою боль. Как в единый миг рухнула его жизнь и навсегда разбилось сердце. А потом он уехал на задание, подальше от семьи. И тут уж тем более ни с кем не поговоришь, притворяешься только сутками. Так что он, сначала стараясь сдерживаться, а после захлебываясь слезами и сдавленными рыданиями, поведал Дину про убийство Эмили. Дин, слезы которого уже высохли, слушал внимательно. А когда Корделл закончил и рукавом джинсовки вытер лицо, Дин спрыгнул с капота импалы и, ничего не говоря, подошел вплотную и обнял Корделла. — Не плачь, Сэмми. Боль скоро отступит. Все будет хорошо. И пусть его руки прошли сквозь Корделла и ладони не согрели спину, ему стало так тепло и легко, словно он в один миг вернулся домой, где его по-прежнему ждут и любят. Он тоже аккуратно обхватил руками нематериальное тело Дина и изо всех сил постарался почувствовать его тепло. В этот момент телефон в кармане Дина зазвонил. Он шарахнулся в сторону и вытащил свою древнюю раскладушку. — Сэм? — крикнул он. — Это ты? Связи не было, заехал хрен знает куда. Что? Да, конечно. Скоро буду. Пока. Он обернулся к Корделлу с сияющим лицом. — Брат звонил. Он здесь, со мной. Никаких проклятий и призрачного мира! Спасибо, — сказал Дин непонятно кому, на секунду прикрыв глаза. — Ну, значит, точно какой-то временной мираж. Ты так вроде сказал, Корделл, или как тебя? Я расскажу Сэму про нашу встречу, он умный, любит такое переплетение. Ну раз Чака Норриса у вас нет, ангелов тоже, то, пожалуй, не стану выспрашивать, что за десять лет произошло и какой сейчас президент. Ведь миры у нас все-таки разные и ход истории разный. Корделлу почему-то совершенно не хотелось, чтобы Дин уезжал. Он даже немного разозлился, что Сэм объявился. — Слушай, — спросил он, — а вот этот нож, что ты держал за спиной, это… — Ага, мачете, — Дин легко засмеялся. — Ну представь, еду я ночью по пустой дороге, никого, по обочинам в обе стороны лес, да еще так подозрительно тихо вдруг стало. И вижу, мужик сидит так беспечно, в темноте, в глухом месте. Точно монстр. У Детки в багажнике, знаешь, какой арсенал припрятан? Никакая тварь не избежит наказания. Так что, если у тебя есть проблемы со сверхъестественным, обращайся. Корделл помотал головой. — Иногда я вижу умершую жену… — А, так это призрак, — оживился Дин и затараторил: — Пока он не превратился в злобного, тебе надо раскопать могилу и сжечь кости. А если тело было кремировано, найти любимый предмет жены, в который могла вселиться ее душа, и тоже сжечь. — И Дин уставился на покерную фишку, которую Корделл так и крутил между пальцами весь их разговор. — …но меня это нисколько не напрягает, — закончил фразу Корделл, засовывая фишку в карман, — а наоборот, устраивает. — Хорошо, как скажешь, — Дин выставил ладони вперед. Корделл спрыгнул с багажника. Пора прощаться. Дин шагнул к нему, прижался почти вплотную. — Ты такой взрослый, — выдохнул он, и Корделл готов был покляться, что ощутил его дыхание на своей шее. Даже горечь пива почувствовал. — Значит, вот так будет выглядеть Сэм через десять лет. Если будет жив, конечно. У нас работа такая, — остановил он хотевшего было возмутиться Корделла. — Волосы обрезал, ничего так. Худой, красивый. Как всегда. Дин поднял руку и провел ладонью вдоль его щеки. Корделл закрыл глаза. Что он делает? Он же не настолько пьян, чтобы подставляться под ласку чужого мужика. Да еще призрачного. — Ну, давай прощаться, — прошептал Дин, и Корделл открыл глаза. Свет от шоссе пропал, выцвел, вокруг была сплошная ночь, но то ли звезды вдруг стали сиять ярче, то ли луна превратилась из убывающей в полную, но Корделл видел Дина ясно. И постарался запомнить его – взволнованный парень с тревожными глазами, в которых отражались звезды. — Береги себя, мой взрослый Сэмми. Пусть твой здешний призрачный Дин заботится о тебе, как бы его тут не звали. Ведь не может быть на свете такого мира, где есть только один брат. Нас всегда двое. Надеюсь, твой Дин готов на все для тебя. Знаешь, когда Сэма убили, я вызвал демона перекрестка и продал свою душу, чтобы его вернуть. Потому что был виноват. Защищать его — была моя работа, а я не справился. Он все, ради чего я живу. Мы вместе, мы семья. А если не вместе, но зачем все тогда? Чтобы Сэм жил, я спустился в Ад и ни минуты об этом не жалею. Если понадобится снова сделать это — пусть Адские Псы приходят за мной. Зато, — Дин заулыбался, — у нас с Сэмом один Рай на двоих. Да, мы там были. А вот у вас ни Рая, ни Ада, ни демонов перекрестка. Так что берегите с братом друг друга. Потому что вы вдвоем против всего мира. Прощай! Дин отвернулся и быстро пошел к машине. Взревел мотор, вспыхнули фары. Корделл, вытянув руку, прикрыл ладонью яркий свет. Импала мигнула фарами, отъехала. И только когда она скрылась в темноте, там, где нет дороги, а только склады и поля, тогда Корделл крикнул в ночь: — У меня нет никакого Дина, слышишь? У меня есть младший брат, Лиам. И он живет в Нью-Йорке со своим женихом. Не знаю, о каком Рае ты говорил, но у меня сплошной Ад. Мою жену убили, и это в тысячу раз хуже твоих Адских Псов. И я бы, не размышляя ни секунды, продал бы за нее свою душу, но, как ты справедливо заметил, демонов перекрестка у нас тоже нет! Корделл всхлипнул и, постояв еще немного в тишине, полез в кабину. Откинул сидение и, поджав ноги, завозился, устраиваясь. Он тут переночует, Клинт переживет. Не стоит сейчас ехать такому пьяному. Корделл еще поворочался, но усталость и алкоголь быстро взяли свое.

***

Солнце било в лобовое стекло, шум машин взрезал мозг, как консервный нож. Не сразу сумев открыть глаза, щурясь от яркого света, Корделл проснулся. От него несло потом и перегаром. Срочно надо в душ, желательно ледяной. Рука привычно обхватила рычаг коробки передач, ноги легли на педали. Выруливая к шоссе, Корделл уже вживался в образ воодушевленного и местами туповатого паренька Дюка, думал, что сказать, как себя повести, чтобы операция как можно быстрее закончилась. Трясясь на ухабах, он возвращался к привычной жизни. Ночной морок почти выветрился из памяти. Наверно, паленый алкоголь попался. Но в душе, глубоко-глубоко, шевелились и обида, и сожаление. Обида на то, что где-то живет похожий на него Сэм, за которого его брат запросто шагнет в Ад. А сожаление… У Корделла нет и никогда не будет старшего брата, который защитит, укроет, а когда станет совсем плохо, скажет: «Не плачь. Все будет хорошо. Мы же вместе». Корделл один против всего мира, и в этом мире нет его Дина.