В тихом омуте

Квартира Александра Акимова и Леонида Топтунова. — Толя! — Анатолий Степанович глянул на Ситникова, который держал голову Лёни на своих коленях — скорую вызвать надо. Повреждения серьезные. — Вызвал уже — доложил Толя. Лёня дрожал, тяжело дыша. Анатолий Степанович, аккуратно поднял его на руки. — Тише, успокойся, все позади, всё закончилось. — Он прошел с ним в спальню и уложил на кровать. — Побудьте с ним, — попросил Дятлов Легасова, который тоже вошёл в спальню. — Я пойду, хоть перевязку Акимову сделаю. Валерий Алексеевич кивнул. В комнате отведенной под зал был разгром. Юра сидел связанный на стуле, Саша на диване, а Щербина стоял склонившись над Юрой. — За что, ты его, сука? — прорычал сквозь зубы полковник. — Да пошёл ты, мусор — нагло оскалабился Станчук. — Ты лучше меня не выводи. — Усмехнулся Щербина — Тебя быстро обломают в СИЗО. А будешь так себя вести, до суда не доживешь. Хочешь, организую тебе приём, похлеще чем у Топтунова? — А ты меня не пугай, Борис Евдокимович. — Засмеялся Юра. — Мне уже абсолютно все равно. Главное, я этому козлу отомстил — он кивнул в сторону Саши. — Топтунов твой навсегда таким останется — его голос звучал мерзко и противно — и проживет с этим не долго. А самое главное, в этом виноват будешь ты. Из-за тебя он стал таким… Акимов слушать это не мог, вскочил с дивана, бросился на Юру. — Тихо — остановил его Щербина. Саша пошатнулся. Борис Евдокимович, усадил его обратно. Тут как раз и Дятлов подоспел. Подошёл и Ситников. — Слушай, в СИЗО тебя даже слушать не будут. — Снова обратился к нему Борис Евдокимович — Я знаю, ты нападал на всех наших соседей. Ты убил Фомина. Даже если это доказать не удастся, тебе светит пожизненное, за то, что ты сотворил с Димкой, Игорем и Лёней. У тебя есть шанс, объяснить свой поступок. Пока наряд не прибыл. — Даже если всё это сделал я, то что? — усмехнулся Юра. — Зачем? — терпеливо спросил Щербина. — Просто так. — он перевел взгляд на Сашу. — Я тебе хотел отомстить. Из-за тебя мой брат погиб. Из-за тебя. Ты жил, радовался, спал спокойно, таскался со своим Топтуновым, пока он в сырой земле лежал… — Юра, это был несчастный случай — тихо произнес Саша. — Я никогда не забывал об этом… — Молчи, — прошипел сквозь зубы Станчук. — Я мечтал, с самого первого дня мечтал тебе отомстить. И наконец моя мечта начала сбываться. — Именно поэтому ты искалечил Топтунова, оставив его в живых? — Бросился к нему Ситников. — Калечил осознано, когда тот был в сознании, доставлял немыслимые мучения! Да тебя за это расстрелять мало. — Остальных, ты за что? — свирепо смотрел на него Щербина. — Пашка и Дядя Бачо были случайными жертвами — весело засмеялся Юра. — Я хотел, чтобы все думали, что эти два нападения связаны. Чтобы вину переложили на Топтунова. А Топтунов твой украл для меня раствор у Легасова. Я сначала думал Акимов тебя отравить. Но потом я придумал идею интереснее, отравить близкого друга Лени, Игоря. Ведь согласись, Игорь его понимал, в отличии от тебя. Ты не видел, что происходит с твоим Леней. Не знал, что он изменяет тебе со мной. Ох и горячий он был в постели. Ох и трахал я его в удовольствие… Этого Саша стерпеть не мог. Вскочил резко, чуть не сбивая с ног Степаныча и набросился на Юру. Насилу его оторвали от него и усадили обратно. — Он трахался со мной в тайне от тебя, получал удовольствие. А на тебя ему было плевать. Ты для него был никем… — Не слушай его — попросил Щербина. — В тетрадке в шкафу всё написано. Он Лёню шантажировал. И яд Лёня украл поэтому. — Как ты мог? — обхватил голову руками Акимов. — Я хотел тебя лишить всего. Работы, друзей, уважения соседей, хотел чтобы твой любимый человек страдал так же как страдал я. Жаль только, что я не успел расправиться с тобой. — Но почему ты не расправился со мной сразу? — недоумевал Акимов. — Эти люди ничего плохого тебе не сделали. — Так было бы не интересно. И ты будешь страдать, как я страдаю. Ты благородный. Чувство вины не позволит тебе спать спокойно… — Ты нам тормоза в машине подрезал просто потому, что тебе захотелось так? — Зло воскликнул Ситников. — Ты нас тоже хотел убить. Просто так. И всех остальных: Димку Перевозченко, а Николая Максимовича так и вовсе убил. — Я это сделал чтоб следы запутать. Чтоб Акимов окончательно потерял смысл во всей этой истории. — А Димку зачем порезал? — прорычал Дятлов — он же пацан совсем. — Он мог стать моему плану угрозой. Как и Пашка, пришедший в себя раньше времени. — Ну ты и мразь…- Акимов покачал головой. — Ты специально наговорил на Лёню, знал, что я поверю тебе. Всё подгадал. А я, дурак, не поверил ему, что он тебя на пустыре видел… — Топтунов твой сам виноват, слишком любопытным был… — Зачем ты убил Николая Максимовича? — поинтересовался Щербина. — Он сам виноват — усмехнулся Юра. — Он видел как я на Пашку нападал. И как тормоза подрезал в машине у Ситникова. Посмел меня шантажировать, сволочь. — А часы ты специально подбросил, да? — ужаснулся Саша. — Чтоб на Лёню подумали. Всё же сходилось… — Лёня случайно оказался на месте убийства. Он вышел из-за угла, с бутылкой пива. Ты ж ему в тот вечер по морде дал, вот он и запивал горе в баре видимо. Ну и на защиту старика встал. Да только силенок у твоего Топтунова не хватило. Он часы когда об асфальт разбил, совсем бешеный стал. А мог бы понять, что со мной борьба бесполезная. Пришлось по башке бутылкой ему стукнуть. А потом, у меня родилась идея повесить всё на него. Часы то приметные. И ты верно отметил, что сходилось всё. — Тогда зачем ты его искалечил? — ужаснулся Саша. — Все улики были против его, его бы посадили… — Я его притащил в старую котельную. Пытался с ним нормально договориться, чтоб он на себя всю вину взял. Не скрою угрожал ему, но этот щенок слишком много знал. Он сказал мне, что ты в курсе о том, что я жёг костры на пустыре, и что он обязательно об этом расскажет. И всё остальное расскажет. И я не мог рисковать. Твой Топтунов как был дураком, так и сдохнет. — Ты чудовище — схватил его за грудки рубашки Щербина — Ты издевался над ним, когда он был в сознании. — Я получил от этого удовольствие. — с диким наслаждением усмехнулся Юра. — Видел бы ты Акимов, как он мучился. Сначала я сломал ему челюсть, чтоб он не орал- с каким-то восторгом произнёс Станчук. — Выбил зубы, переломал пальцы, а потом взял топор… — Сволочь — бросился к нему Саша снова, но Щербина и Дятлов его удержали. — А я наслаждался — смеялся Станчук. — Не давал ему терять сознание, чтобы он всё чувствовал… — Заткнись, — заорал Саша. На его глазах заблестели слезы. — Я не хотел его убивать, но и отпускать не планировал. Не знаю, каким чудом он сбежал… — Ты будешь гнить в тюрьме, гнида — с отвращением произнёс Щербина. — Я клянусь, что сядешь ты у меня по полной. Приехала «скорая», Лёню забрали в больницу. Саша хотел поехать с ним, но нужно было дожидаться наряд полиции. С Леней поехал Дятлов. Ситников, на своей машине поехал следом. — Повезло тебе, Акимов — на последок произнёс Станчук, и его увели. Саша прошел в спальню. Открыл шкаф. Достал злосчастную коробку. Чем больше он читал, тем сильнее ненавидел себя. Ненавидел до такой степени, что ему хотелось застрелиться. Хорошо, что табельного оружия в тот момент дома не было. Двор казалось вымер. Это даже казалось удивительным. Не было привычной толпы, криков и разговоров. И Саше казалось, будто он умер сам. Он перебирал свою память, и всё началось складываться. Он вспомнил, как впервые увидел у Лёни синяки, вспомнил, как Топтунов пытался с ним поговорить о чем-то важном, выпивший бутылку коньяка, а Саша всё списал на его состояние. Спешил на дежурство. Не замечал, не видел, не хотел вникать. Вспомнил, как случайно нашел у Топтунова в рюкзаке кучу разных таблеток и препаратов. И даже тогда не спросил, не предал значение. Даже не подумал, что тот хочет покончить жизнь самоубийством. Он читал письма, и ненавидел себя. Впервые в жизни он не знал что ему делать и как жить дальше. Поздно ночью приехал Ситников. Лёне зашили раны, перевязали, и отпустили домой. Толя, привел его в квартиру. — В больнице он не захотел оставаться — произнёс шепотом мужчина, когда Лёня скрылся в спальне. — У него серьезные травмы, он от прошлых ещё не отошёл, а теперь…- он вздохнул. — Смотри, чтоб он с собой не покончил. — Буду смотреть. Хотя… — Саша усмехнулся — Самому жить не хочется. Ей богу, если бы не Лёнька застрелился бы. — Прости Саш, но ты правда мудак. Чтобы Юра не говорил, но твоя вина во всём этом есть. — Знаю. Поэтому не представляю, как буду в глаза Лёне смотреть. — может остаться? — поинтересовался Ситников. — Нет, иди. Справимся. Когда за Толей закрылась дверь, Саша вошёл в спальню. Лёня сидел на кровати и таращился на коробку. По лице скатилась слеза. Саша подошёл к нему, сел напротив. Взял его руки в свои, но Топтунов их отдёрнул. — Лёня, я знаю что ты меня никогда не простишь — ком застрял в горле. — Знаю как сильно я перед тобой виноват. — Но пожалуйста, живи. Слышишь? Без тебя я уже не смогу да и не хочу жить после всего этого. Лёня молча глотал слезы. Ему 20. Ещё пару дней назад он был лучшим студентом курса. Ещё недавно у него была мечта. Было всё: мечты, любовь, друзья… Ещё совсем недавно он весело смеялся, рисовал, работал, жил, стараясь запомнить каждый счастливый момент. Теперь у него ничего не было. Жизнь закончилась там, в котельной, когда над его лицом занесли топор. Закончилось любовь, мечты, улыбка. Он стал чудовищем в 20 лет! И всё это из-за чего? Из-за равнодушия Акимова? Из-за его слепоты, из-за глупого доверия? Лёня вспомнил Игоря. Он его убил. Пусть не сам, но благодаря ему. Вспомнил Фомина. Как не смог помочь, спасти. Вспомнил разбитые дедушкины часы и упал куда-то в бездну. Даже самое ценное у него отняли. Святое. Парень проглотил ком, и взглянул в глаза напротив. В них действительно отражалась самая сильная боль и раскаяние, которое он только мог видеть. Но толка в этом не было. Он точно знал, что жить со всем этим он не станет. Жизнь закончилась, осталось только оторвать в ней последние нити. — Лёня, не плачь, пожалуйста — просит Саша всхлипывая. А Лёня уже не может успокоиться, кидаясь в истерику, чем несказанно пугает Сашу. Акимов подходит к нему, прижимает к себе, успокаивающими движениями поглаживая. Лёня всхлипывает. Долго. А потом затихает, уснувший от собственных слез, от собственного бессилия. И Саша понимает, Лёня никогда его не простит. *** Во дворе. Утром на площадке было многолюдно. Все хотели знать подробности вчерашнего инцидента. — Саша — окликнул Акимова Борис, когда тот вышел из подъезда. — Что у вас вчера вечером случилось? — Нашли маньяка. — сквозь зубы процедил Акимов, оглядывая своих соседей. Здесь были многие: и Анатолии, и Перевозченко, и даже Щербина. — Вчера в полицию забрали. Сидеть ему теперь долго. — И кто это был? — тут же первым не выдержал Перевозченко. Саша усмехнулся, не в силах признаться в том, что за всем этим стоял человек, которого много лет он считал своим близким другом. — За всем этим стоял наш сосед Станчук. — Щербина, видя состояние Акимова, тут же решил ответить сам.- Он признался во всех нападениях. — Да брось ты! — тут же загудел народ. — Быть того не может! — Он же порядочный парень. Может быть его заставили взять вину на себя? — Ульяна Юрьевна, я своими собственными глазами вчера видел, как он издевается над Топтуновым. Если бы мы с Анатолием Андреевичем опоздали на пару минут, он его убил бы. Соседи пребывали в состоянии шока и каком-то замешательстве. — А зачем тогда Лёня на Димку напал? — ужаснулся Валерий Иванович. — Да не нападал он на Димку — вздохнул Щербина. — Димку твоего Валерий Иванович, по хорошему на учёт в детскую комнату милиции поставить надо. — Это ж он проник в чужую квартиру, нанёс телесные повреждения Топтунову, а потом уже на настоящего маньяка наткнулся. Он его и запугал. Валерий Иванович не доверительно вскинул брови. — Это правда — подтвердил Дятлов. — Он мне сам об этом признался. Ты ж ему внушил, что Лёня стоит за всем этим, вот он и признался тебе в том, чего ты хотел. — он достал сигарету, помял её в пальцах — А у парня вся жизнь сломана. — Я не знал — виновато покачал головой Перевозченко и посмотрел на Акимова. — Чего уж теперь — выдохнул Саша. — Главное виновный найден. — А зачем он это делал? — неожиданно громко спросил Столярчук. Его голос звучал сурово и рассерженно. — Что ему сделал Пашка, дворник, Игорь в конце концов, что ему сделал? Акимов взглянул на Щербину, тот промолвил: — Паша и дворник были случайными жертвами. Просто потому что ему так хотелось. А Игорь просто стал жертвой мщения. Точно как и Лёня. — Игорь никому ничего плохого не сделал — разошелся Борис. — Зачем его травить как вредителя? — Всё очень сложно, Боря. — Саша подошёл и похлопал его по плечу. — Поверь, он ответит за всё что сделал. — Как же, ответит — скинул его руку со своего плеча Столярчук. — Знаю, как у нас отвечают. Он же дружок твой закадычный… — Перестань! — сурово глянул на него Акимов. — Если ты думаешь, что я ему буду помогать, то ты глубоко ошибаешься. — Ты не беспокойся — подошёл к Борису ближе Щербина. — Я лично прослежу за тем, чтоб влетело ему по полной. Я обещаю тебе. Столярчук ничего не ответил, достал пачку сигарет и хмуро закурил. *** Следствие шло, несмотря на признание Станчука. Дело в суд не передавали по нескольким причинам. Дворник до сих пор находился на грани жизни и смерти, и от этого многое зависело. Юра сидел в СИЗО. Саша однажды навестил его. Он действительно не хотел понимать того, что его лучший друг оказался безжалостным убийцей. Но от этого ему сделалось ещё хуже. На работе дела шли лучше. За поимку опасного преступника его обещали повысить в звании, но Саша не радовался этому. Какой ценой? Ценой дружбы со Станчуком, или может быть ценой боли и страданиями Лёни? Приходя вечером домой, он видел одну и тут же картину — Лёню, который уже никогда не станет прежним. Парень угасал на глазах, не шел на контакт. Он ничего не ел, не пил, подолгу уставившись в одну точку. Саше буквально силой приходилось впихивать в него еду. И с каждым днём, Акимов чувствовал, что ему всё труднее справляться со всем этим. Хотелось от отчаяния уйти в запой, но страх за Лёню не давал этого сделать. Как бы то ни было, он любил его. Пусть даже Леня больше не мог его любить. Но и мучить парня не хотелось. Саша осознавал в полной мере свою вину, своё наплевательское отношение. Перечитывал в десятый раз письма, он понимал — Лёня в каждом слове был прав. Почему он раньше не обратил внимание на то, что Лёня в нем нуждался? Почему не увидел истинного лица Юры, который его прятал за маской? Ответить Саша не мог. Он не знал что делать. Не знал как помочь Лёне. Не знал как простить себя. А самое отвратительное, что он осознавал: их отношения обречены. Заставлять Лёню жить с ним, значит обрекать на муки не только его, но и себя. А отпустить не было сил. Оттягивать неизбежное было бессмысленно и он чувствовал, что совсем скоро это неизбежное настанет.