Легион Урфина Джюса (хроники дуболомов)

Топотун мчался таким же бешеным аллюром, как тогда, когда они бежали, спасаясь от погони после разгрома в битве при Изумрудным Городе. Безумная скачка длилась полдня, и к вечеру они были на месте. На скальной гряде сидел десяток воронов во главе с Ароком. В расщелине между камнями торчали три бурых высохших стебля, чьи листья давно оборвал ветер. Урфин внимательно рассматривал находку… Стебли были похожи, но точно утверждать было нельзя — уж больно они были высохшие и скрюченные, к тому же совершенно не сохранилось легкоузнаваемых продолговатых листьев, семена тоже отсутствовали… Оставалось только измельчить стебли, высушить и попробовать использовать. Других вариантов не было… Несмотря на то, что он смертельно устал, Урфин решил возвращаться в пещеру. Все остальные должны были продолжать поиски. Потрясатель Вселенной и Топотун ехали всю ночь и весь день. Когда до пещеры было уже рукой подать, их догнал рейнджер, который принёс ещё один подобный стебель, на котором красовался каким-то чудом сохранившийся сморщенный, но легко узнаваемый листок. Если бы Урфин мог, он бы наверное расплакался. Но он так чертовски устал, что как только добрался до кровати — сразу же вырубился. Ему снились какие-то люди верхом на лошадях. Причём, люди явно военные. А также множество каких-то боевых колесниц. Странно… Верхом воевали только рыцари, а эти люди совсем не были похожи на благородных всадников, к тому же у них совершенно не было никаких доспехов, а в лучшем случае какие-то меховые шапки, наподобие его подшлемника. Люди куда-то скакали и махали саблями. Над ними развевались красные либо чёрные знамёна. Затем было бескрайнее поле до самого горизонта, заполненное ровными рядами дуболомов. Внезапно, деревянных солдат охватило пламя, а за ним стали гоняться железные птицы, плюющиеся огнём. Затем он сам оказался в боевой колеснице, которой управлял Эот Линг. А сам он стрелял из пушки, которая заряжалась какой-то железной змеёй Потом появились какие-то другие всадники в огромных шляпах, которые носили люди далеко к югу от Магиланда. И этих людей клевала огромная двуглавая ворона. Потом словно из ниоткуда, верхом на каком-то лохматом быке прискакал сержант Гитон, почему-то покрытий татуировками якорей и русалок, и ударом сабли развалил страшную птицу на две части, после чего смачно выматерился и пропел: Кто сорвать захочет Знамя цвета ночи, Тот рискует очень Не сберечь башки! Проснувшись, Урфин пожевал копчёную козлятину и отправился колдовать над Водожором. Глядя на высохшие стебли, он подумал, что если их покрошить в таком виде, то скорее всего порошка не получится, так как они слишком твердые. Поэтому он решил замочить их в воде, предварительно обругав себя за то, что не сделал этого с вечера. Чтобы хоть как-то отвлечься от томительного ожидания, он занялся чтением боевых уставов. Странный сон натолкнул его на мысли о кавалерии… Конечно же, времена рыцарей ушли в небытие. Хотя слухи о странствующих рыцарях периодически появлялись, но это, скорее всего, были отголоски старинных легенд. Воевать верхом никто не умел. Да что там воевать — само искусство верховой езды практически было утрачено. На лошадях пахали, их запрягали в телеги и всевозможные повозки, а вот чтобы верхом — это очень и очень редко… Конечно же, с одной стороны, если посадить своих людей на коней, то это значительно увеличивало мобильность войск, а с другой стороны — дуболомы, которые не знали усталости и не требовали фуража, были гораздо мобильнее. Нет, конечно же хорошая скаковая лошадь на короткой дистанции обогнала бы дуболома. Но это на короткой, а на длинной — у лошади шансов нет никаких. И кстати — вы ещё попробуйте найдите эту самую скаковую лошадь. Урфин опять обматерил себя за то, что снова страдал какой-то хренью, после чего начал штудировать боевое применение манипул, когорт, баталий и терций, а также тактику действий войсковой разведки. Внезапно, он в третий раз обматерил себя и заявил сам себе, что если он не перестанет тупить, то он себя уволит к едреней матери. После этого Урфин извлёк замоченные стебли, мелко их нашинковал своим чудо-ножом, а после этого высыпал нарезанные грани в ведро с водой. Теперь вроде бы появился шанс на то, что из этого что-то получится. До ночи он просидел за всевозможными военными книга, и так и уснул, читая пехотный устав Дина Гиора. Наутро Урфин занялся Водожором. Не сказать, конечно же, чтобы измельчённая им масса действительно набухла от воды, но… Лучше уж вряд-ли будет. Урфин взял большую сковороду, вывалил на неё нарезанную субстанцию и вытащил на солнце. Весь день, чтобы отвлечься, он снова читал умные военные книги. А к вечеру палящее солнце сделало своё дело — бурая масса превратилась в тот же самый порошок, только более густой и вязкий. Теперь оставалось только провести испытания. И тут возник главный вопрос — где взять испытуемого? Урфин задумался… Если предположить, что порошок действует, то того, что есть в наличии, не хватит даже для одного взвода. Погибшие стебли в горах есть — это медицинский факт. Но их очень мало, и это тоже факт. Судя по площади исследованной территории и частоте нахождения на ней стеблей, можно было предположить, что всего в горах можно будет найти материала в лучшем случае на три взвода, а может всего и на два, а может и того меньше… Если не удастся найти живые растения, то тогда он сможет выпускать лишь единичные изделия, а не массовые. Урфин не стал посыпать голову пеплом по этому поводу, тем более, что было неизвестно — работает порошок или нет. Главное, чтобы работал, а раз уж нельзя будет поставить на поток Деревянную Армию, значит он будет делать, хоть и единичные, но очень качественные изделия. А сейчас, если предположить, что порошок действует, то каждая его крупинка была бесценна и тратить его надо было с большим умом. Удобно расположившись с кружкой отвара мяты у горящего очага, он пялился в огонь. Хорошо было думать, глядя на пламя и слушая потрескивание веток. Жалко только, что рядом нет мудрого Гуама — в его башке порой водились очень неглупые мысли… Урфин поднял голову и уставился на жуткое крокодилье чучело, чья тень плясала на камнях. Он вспомнил, как напугала его эта туша, когда её тень слилась с тенью летучей мыши. Внезапно, ему в голову пришла идея! Потрясатель Вселенной вскочил и начал наяривать круги вокруг костра, периодически бросая взгляды на крокодила. Затем Урфин позвал Гитона и приказал привести сюда весь свой взвод. Прибывшие дуболомы с опаской посматривали на пламя очага. «Всё-таки хорошо, что боятся» — подумал Джюс, вспоминая штурм Изумрудного Города, который чуть не оставил его без армии. Урфин приказал дуболомам составить из себя пирамиду и с её помощью поднялся к голове гигантской рептилии. Взяв небольшую щепотку порошка, он попытался посыпать его на черепушку чудовища. Однако, густая масса не желала рассыпаться, и пришлось её намазывать, словно мазь. Поначалу ничего не происходило, а потом, хоть и медленно, но всё-таки начался процесс впитывания, сопровождаемый характерным шипением. Потрясателя Вселенной тут же, как ветром, сдуло вниз. После чего он приказал построить взвод у стены напротив головы крокодила и исполнять их любимую песню. Сам же Урфин во все глаза наблюдал за висящим на цепях чудовищем. Внезапно безжизненные глазницы рептилии вспыхнулы злобой, после чего начали двигаться челюсти. — Повелитель, оно оживает, — с волнением в голосе пробасил Топотун. — И это хорошо, — Урфин ощерился, нехорошо улыбаясь. Топотун не разделял оптимизма хозяина на этот счёт, так как считал тварь под потолком очень опасной. Джюс тоже считал эту тварь опасной и поэтому решил оживить лишь голову. Спустя пару минут крокодил начал пялиться на орущих дуболомов и в глазах начало читаться осознание происходящего. Ещё спустя несколько минут гигантская тварь скосила взгляд на самого Потрясателя Вселенной. Так длилось ещё несколько минут, после чего монстр стал двигать челюстями. — Отставить песню! — рявкнув Урфин и дуболомы тут же заткнулись. — Кто ты? — еле слышно донеслось из-под потолка. — Я — Урфин Джюс! Потрясатель Вселенной! — Эти деревянные балбесы поют про тебя? — еле слышно пробормотал крокодил. — Про меня. — Почему они поют про тебя? — Они мои солдаты. — Их сделал ты? — Ага. — А где старуха? — Я за неё. — Понятно… А меня сделал ты? — Нет. Тебя я ещё не сделал. Но сделаю. — А кто я? — Я пока ещё не решил, кто ты. — А зачем я тебе? — Для великой охоты. — Я люблю охотиться… Мы будем охотиться вместе? — Вот именно. А пока виси там. Балдей. А у меня дел полно. — Урфин? — Зови меня «повелитель». Крокодил что-то засопел себе под нос, видимо матерился, а затем вздохнул и произнёс: — Хрен с тобой, повелитель… — Так-то лучше… — Повелитель, у меня просьба. — Какая? — Пусть дураки, пожалуйста, больше не орут, а? А то башка раскалывается… Исполнив просьбу крокодила, Урфин послал ворона за ефрейторами Кривым и Салдой, а на встречу им были отправлены две пары дуболомов, которые должны были донести людей на руках. Тут в голову Джюса пришла мысль о создании деревянных лошадей, как раз на такие случаи, но он быстро отогнал эту мысль — порошок был слишком ценен, чтобы тратить его на всякую ерунду. По случаю грандиозного успеха, Урфин позволил себе засосать кружку сидра. Да и что тут скажешь — действительно заслужил. В эту ночь он спал, как убитый, без всяких сновидений. Наутро он начал думать о том, как лучше использовать тот немногочисленный материал, который у него был. Перво-наперво необходимо было сделать офицера. Настоящего офицера! Без которого нет и не может быть никакой армии. Офицера, которого можно послать куда угодно и который готов выполнить какую угодно задачу! Офицера, способного верно оценивать текущий момент и принимать решения самостоятельно! Кто нужен для этого, друзья мои? Правильно! Для этого нужен толковый майор! Потрясатель Вселенной решил так его и назвать — Толковый Майор Дорн. Осталось только понять — из какого дерева этого самого майора выстругать, и как его сделать толковым… Вообще, Урфин решил не торопиться с этим вопросом, а всё хорошенько обдумать. Ну, а пока не прибыли ефрейторы, весь оставшийся материал, выложенный на сковороде и всевозможной металлической посуде, отправился загорать на солнышке. Топотун в это время тоже не бездельничал, а беседовал с крокодилом, отвечая на его вопросы и внушая рептилии почтение к величайшей в истории Магиланда фигуре Потрясателя Вселенной. На следующий день прилетел Гуамоко и процесс обработки пациента приобрёл тотальный характер. А в это самое время Урфин и ефрейторы Кривой и Салда что-то увлечённо выкраивали из оленьих и козлиных кож и рогов. Тем временем дуболомы 3-го взвода выстраивали строительные леса́ вокруг крокодила. Почему именно взвод Ватиса? Да потому, что они лучше чем кто-либо умел обращаться с деревом — насобачились на заготовке ясеня и строительстве сушилок. Без курьёзов конечно же не обходилось, и то и дело какой-нибудь дендрозольдатен с возгласом «пня-бля» срывался и с грохотом падал вниз. По завершении строительных работ деревянные солдаты принялись выносить всё ценное наружу — впереди предстоял переезд на новую базу. Вестей никаких не было. Ни плохих, ни хороших. Поисковые группы пока больше ничего не нашли. А противник был усиленно занят сбором урожая. Из-за реки пока тоже новостей не было. Через два дня дуболомы приволокли к лесам какие-то огромные конструкции из толстой кожи и каркасом из рогов. — Эй ты, как дела? — поинтересовался Урфин у крокодила. — Хреново. — Что так? — Скучно… — Может позвать дуболомов? Они споют… — Ну я даже не знаю… Оно конечно, хоть какое-то развлечение… Но всё равно — та ещё перспективка… Поинтереснее ничего нет, а? — Может тебе на стене, что-нибудь нарисовать? Будешь себе любоваться… Ты что любишь? — Иди в жопу, а?! Итак всё остохерело дальше некуда — ещё ты тут скалишься… — Ладно, я пойду. Давай, не кашляй, — Урфин сделал вид, что собирается уходить. — Ну, повелитель, ну чё ты, как гад, а? Ну может меня на улицу вытащить, а? Ну тошнит уже в этой заднице, аж до рыготы. Ну ты же всё можешь, а? Ну, повелитель? — Оно конечно же можно… Почему бы — нет... Я действительно всё могу… Вопрос — хочу ли я… — А ты захоти, а? Ну, повелитель? А уж я отслужу! Ей-ей отслужу! — Да как же ты отслужишь, болезный, ты же нихренашечки не можешь. — Эх… Действительно, нихренашечки не могу… , — крокодил тяжело вздохнул и из его левого глаза потекла самая настоящая слеза. — А может просто стоит слово сказать? — Какое? — Волшебное… — Пожалуйста? — с надеждой в голосе проскрипел крокодил. — Угу… — Пожалуйста! Повелитель, ну пожалуйста, а? — Ну посмотрим, посмотрим… Сам понимаешь, такие вопросы с кондачка не решается… — Эх… , — тяжко вздохнула рептилия, — я понимаю… — А с другой стороны — жалко тебя… Намаялся поди? — Да уж как намаялся, повелитель. Уж как намаялся, отец родной. Кто бы знал… Извёлся весь… Да разве ж это жизнь, а? Уж лучше добей, повелитель. — Ну ладно ты там не раскисай. Что-нибудь придумаем… А я, кстати, тебе имя придумал. — Какое? — сразу же оживился крокодил. — Крокодрон. — Ух-ты! Шик! — Нравится? — Ага! Внушает… Внушает… Крокодрон… — Значит, говоришь, на солнышко тебя вытащить… — На солнышко, отец родной! На солнышко, кормилец! — А сам хочешь на солнышко выйти? — Как это «сам»? Я же сам не могу? — А если я сделаю, что сможешь? Я ведь могу… — Да ладно?! Забожись? — Зуб даю… — Ишь ты! Так это, повелитель, ты уж сделай, а? Ну коли можешь… А уж я — верой и правдой! Верой и правдой, отец родной! Падла буду! Я же за тебя всех порву! Мне тут парни за тебя расказали. Ты реально — Потрясатель Вселенной! Мы с тобой таких делов наворотим — ого-го! Это я тебе говорю — Крокодрон! Да я за тебя, да за нашу НАУД родную — всех этих страшил-мудил на шнурки покрошу! Мы им всем, тварям, козью морду состроим! Я-не-я! — А летать хочешь? — Летать?! Это, как филин, что-ли? — Ну. — А хрен его знает… Ну это, отец родной, если надо летать — буду летать! Как скажешь! Ты это, батяня, не сомневайся — Крокодрон не подведёт! А если вдруг летать не смогу — ты не расстраивайся — я и так всех порву за тебя! И за медведя — он парень правильный! Не шибко умный — но правильный! И за филина — он тоже правильный, да и вообще — голова! И за дураков твоих деревянных! Они тоже ребята душевные! Поют правда… Эх… Лучше б не пели конечно же… Хотя, с другой стороны — если им песню хорошую разучить, то может и ничего… — Это какую ещё? — Ну там — «по улице ходила большая крокодила»… Ты это, бать, ты не сомневайся! Крокодрон не предаст и не бросит! Крокодрон добро помнит! Да и компания у нас уж шибко душевная подобралась, ну как таких бросишь… Так что, бать, не ссы! Крокодрон теперь навсегда с тобой! Куда ты — туда и я! Я-не-я! — Значит — Слово! — Слово! Слово, батя! При всех говорю — Слово! — Ну тогда приступим… — Это, бать, а что это за мешки какие-то? — Это твои крылья. — Шик! — Всё, Крокодрон, хватит болтать! Нам пора делом заняться. — Всё, бать, всё! Нем, как могила! Только это, батяня, можно последний вопрос? — Можно — телегу с разбегу! А у нас в армии — «разрешите»! Всосал? Ты теперь в армии, сынок. — Всосал, батя, всосал! Я вот что хотел спросить — а ты здесь мне хочешь крылья пришпандорить? — Угу. — Я это… При всём уважении… Бать, ты конечно главный, Потрясатель Вселенной и всё такое… Да и вообще — ты всему голова! Но я вот что подумал — а может лучше ты сначала сделаешь, чтобы я выйти мог отсюда? А там на улице и крылья будет сподручнее присобачить, а? — Там сподручнее, это ты верно подметил. Вот только вся беда в том, что тебя надо оживлять всего и сразу, а иначе крылья могут не прижиться. Либо приживутся, но будут вести себя самостоятельно. А нам с тобой это надо? — Не, бать, нам такие перспективы вообще не улыбаются. Такие перспективы, батяня, полное говнище. — Вот и я о том же. Всё, умолкни! Не мешай работать. Урфин и ефрейторы при помощи дуболомов начали монтировать крылья. Потрясатель Вселенной толстым плотницким карандашом намечал места́, куда именно надо крепить плоскостя́. После чего Салда и Кривой, ловко наяривали чудо-шилами (второе пришлось позаимствовать у Эота Линга) крокодилью кожу, крылья они отлюверсовали заранее, дабы не корячиться на лесах. Ну а после начали стягивать скрепляемые поверхности просмоленным жгутом. Когда монтаж плоскостей был закончен, за дело взялся Потрясатель Вселенной. Прежде всего, он тщательно обмазал швы на местах крепления крыльев и туловища, дабы срастить их в единое целое. Затем пошла обработка самих плоскостей, затем пришла очередь туловища, даже лапам и челюстям досталось по чуть-чуть. После чего Урфин покинул леса крокодроностроительной верфи. Сверху, звеня цепями, шевелил лапами и крыльями Крокодрон, которого переполняли бурные эмоции: — Батяня, обосраться, батаня! Угу-гу, угу-гу, откушу себе ногу́! Батя, ну ты вааще! Ну ты крут, батя! — Ну как, сынок? Нравится? — Шик! Батяня, реально шик! Слышь, батя, а это, как его, а как мне слезть? — Ну ты уж прояви солдатскую смекалку… — Так это, батяня, я боюсь, что поломаю тут все… — Круши, Крокодронушка. Круши, родной. Нам тут больше ничего не нужно, — затем Урфин скомандовал остальным, — все на выход! Топотун, люди, филины и дуболомы отправились по указанному направлению, а Потрясатель Вселенной остался в проёме наблюдать за своим питомцем. Тем временем, гигантский семиметровый Крокодрон яростно извивался и вращал своим могучим хвостом. Цепи со скрипом раскачивались и вскоре тяжёлый хвост вывернулся из железной петли и утянул за собой всю тушу. Круша строительную конструкцию, Крокодрон с жутким грохотом шарахнулся об каменный пол. — Шик! — Доволен? — Вааще! — Ну айда наружу. Урфин гордо двинулся вперёд, однако сзади донеслось: — Батяня, крылья не пролезают! Пришлось Потрясателю Вселенной возвращаеться назад и помогать Крокодрону складывать его крылья, которыми он ещё не умел толком пользоваться. С горем пополам, обдирая последние остатки всяких гингемовских причиндалов, Крокодрон выбрался наружу и радостно взревел: — Красотища! Красотища! Шик! Эй, Шпингалет, сыграй на барабане — душа просит! Эот Линг вопросительно взглянул на Урфина, который в ответ утвердительно кивнул. Первый Барабанщик начал ловко отбивать ритм. — Батяня, шик! Эх, хорошо-то как, а! Не, бать, наша НАУД — круть! Я-не-я!