Градус твоих чувств

Для молодой истребительницы так и осталось загадкой, где ее напарник отыскал бутылочку сакэ. Однако же, удобно устроившись на татами, эти двое распивали уже третью чашечку с обжигающей жидкостью. Они не перекидывались словами, каждый думал о своем. Просто им это было необходимо. Тяжесть от ноющих мышц после очередного задания, страх перед грядущим — все это напрягало. В тишине сквозило тоской и усталостью. Парень потянулся опустошить токкури с уже остывшим напитком. — Зеницу, — испугавшись от неожиданного обращения, юноша взметнул вытянутую руку к волосам и смешно пригладил их. Взглянув на девушку, что неотрывно наблюдала за ним, он в ту же секунду отвел глаза, и на щеках заалел румянец. — Я… Не знаю, сколько еще дней у меня в запасе, пока демон не расправится со мной. Но… Черт, так сложно… От выпитого Зеницу не мог нормально сконцентрироваться на словах напарницы и не до конца понимал, к чему она ведет, а поэтому несвойственно себе молчал, чем усиливал напряженную обстановку между ними. — Ты для меня очень важен. И мне кажется, что я бы провела с тобой всю жизнь… Я бы хотела стать твоей женой, — она немного нервно посмеялась, боясь услышать не ту реакцию, которую ожидала. — Если ты еще не отказался от своих слов. Агацума сперва опешил. Сейчас смысл сказанного, на удивление, дошел до него быстро. Он никогда не мог представить, что эта девушка так серьезно признается ему в чувствах. Конечно же, парень каждый день изводил ее своими попытками флирта и желанием сделать своей невестой, но все это, казалось, было безответно. — Что-о-о? Иошико, ты должно быть шутишь? Признайся, вы с Иноске это все вместе придумали, чтобы посмеяться над бедным мно-о-ой, — в своей привычной манере, растягивая последние гласные, Зеницу начал поднывать, отчего у него же запульсировало в висках, но останавливаться он не собирался. — Я не верю тебе! Ни капельки, угу. Да! Так и знай. И передай этому кабану… Резкий шорох не дал разрастись истерике мечника. Секунда — и он оказался прижатым между теплым полом и напарницей. Сложно сказать, чем было обусловлено такое поведение Иошико: циркулирующим в крови алкоголем или же тем, что каждый раз, когда Агацума голосил, у мечницы начинал дергаться глаз. Но чем бы то не являлось, оно определено подействовало, ведь теперь парень молча таращился на нее, вдыхая воздух немного тяжелее обычного. Золотисто-карие глаза наблюдали за несколько расслабленным выражение лица Иошико, но заметный даже в приглушенном свете комнаты, румянец выдавал и ее смущение. И, понимая, что долго находиться в таком положении без попытки что-либо предпринять или оправдаться было бы неловко, за мгновение она решилась на отчаянный шаг, потому что… Почему вообще нет? Аккуратное прикосновение губ к уголку рта, — и из груди Зеницу вырвался удивленный вздох. На его лице промелькнуло столь искреннее удивление, что Иошико стало даже совсем капельку стыдно. — Зеницу, ты мне, действительно, нравишься, — почти шепотом, приблизившись к самому уху, медленно, слишком тягуче произнесла она. Голос, словно мед, тяжелое дыхание, что часто вздымало грудную клетку, раскрасневшееся личико — все это туманило разум мечника хлеще выпитого сакэ. Подобные вещи он мог вообразить только в своих мечтах, но наяву это выглядело еще лучше. Чересчур красиво, чересчур соблазнительно. Зеницу бережно коснулся собранных волос Иошико и легким движением потянул ленту, что удерживала локоны в небрежной прическе. Распущенные пряди ручьем заструились по спине, плечам, некоторые скользнули по лицу Зеницу, вызывая у того улыбку, — насколько они с напарницей были близки сейчас. Сколько он грезил, как трескается ледяная невозмутимость Иошико, как она становится с ним теплой, чуткой, мягкой. Зеницу не хотел умирать с мыслью, что был влюблен в настолько отстраненного человека. И пускай, даже если завтра будет как прежде, сегодняшняя искренность отпечатается в памяти, согревая парня, как маленький огонек с горящими угольками. Иошико выпрямилась, отбрасывая мешающие волосы назад. Сразу же очень быстро приподнялся и Зеницу так, что напарница оказалась сидящей на нем. Повинуясь трепетному волнению, оба не могли отвести взгляд друг от друга. В полумраке золотистые глаза сияли, сродни тому, как бушуют молнии в грозовой день. И как же доверчиво смотрела на него в ответ девушка. То, что происходило между ними было таким правильным и нужным. Просто два человека с распахнутыми сердцами: одно, что так долго ждало этого, второе — готовое жить во имя. Наконец Зеницу позволил себе взять ее руку и поднести к своим губам. Мгновение превратилось в целую жизнь, наполненную нежностью прикосновения и нескончаемым влечением. Незаметно прильнув ближе, он стал касаться еще неизученных зон. Смущенная от непривычных в свою сторону действий, Иошико смогла лишь вздрогнуть, когда пальцы, все в царапинах, загрубевшие от постоянного ношения клинка, прошлись по щеке и спустились на шею. Она прикрыла глаза и покорно наклонила голову, больше подставляясь под ласку. В этот момент все перестало иметь смысл, кроме этой ночи: страхи, что так терзали юных истребителей, не давая сомкнуть глаз по ночам; боль утраты, ненавистная и особенно невыносимая из-за осознания своего бессилия спасти товарищей. До обкусанных губ и разодранного горла тяжесть сожалений сжигала изнутри, подобно языкам пламени. И когда Зеницу медленно наклонился к Иошико, не переставая смотреть ей в глаза, а его рука потянулась к талии, обвиваясь вокруг нее, мечница позволила себе отпустить все прочие мысли. —Ты сводишь меня с ума. — хрипло выдохнул Агацума и впился в ее губы торопливым поцелуем. Неуверенность исчезала капля за каплей, но дыхания все же не хватало, а сердце колотилось нетерпеливыми стуками. Зеницу крепче сжал талию Иошико, отчего та выгнулась и прижалась к нему ближе. Через слои одежд ощущалось разгоряченное тело парня, что неистово тянулось к ней, стремясь восполнить упущенное в прежние годы. Раньше, не упуская ни одной милой девушки, он мог часами упрашивать любую быть с ним, слезно моля стать его женой. Банальное человеческое желание не оставаться одному, боязнь умереть никому не нужным, так и не познав настоящей любви. И, возможно, все началось с момента, когда рядом с напарницей Зеницу перестал чувствовать свою покинутость от мира. Как изнемогающий путник, отчаянно нуждавшийся в воде, нашел спасительный оазис. Иногда он отрывался от поцелуя, чтобы вновь взглянуть в глаза, смахнуть прилипшие прядки волос, но в очередной раз припадал к приоткрытым обкусанным губам. Движения его казались нетерпеливыми и жадными. Нарастающее беспокойство цеплялось когтями за юношу. Может ли вся ночь раствориться в пьянящей дымке, не оставив после себя и следа?  — Постой… — Иошико отстранилась от него, и оба ощутили пробежавшийся по коже холодок. — Я хочу, что бы ты понял, что я никуда не уйду от тебя. Волнение передалось и ей. На самом деле, она не знала, что могло бы точно его успокоить сейчас. Но, кажется, ее слова вполне подействовали. Зеницу так и не сказал, что его пугает нереальность происходящего, просто уткнулся лицом в ее хаори, тихо посапывая куда-то в острую ключицу. Мечница же ничего больше не говорила, только аккуратно гладила и перебирала жестковатые блондинистые волосы. Попутно нежно проходилась и по спине, постепенно снимая напряжение. Иошико может и не понимала его до конца, но глаза ее, вглядывающиеся в его открывшуюся душу, были полны робких надежд. Она так долго сомневалась, но наконец почувствовала потребность в нем, стремление познать полноту любящего сердца. Где-то за стенами раскатисто ударил гром, и ночь, будто демоническое создание, вновь объяла землю, даруя странное успокоение.