связь

в какой-то момент прошлое растворяется, прекращая существовать. привязанность к Ноябрю похоронена где-то на самом дне его существа; остальные рабочие «привязанности», условности, необходимости, обязанности – все исчезает, затмевается одной Суо. Июль не задумывается, что он делает, где он; с наслаждением он чувствует тяжесть ошейника на шее, слышит бренчанье цепи в хорошеньких, нежных руках девочки и стремится быть еще ближе. он кукла, чей смысл существования в поисках людей или контракторов, и ему по-настоящему приятно самому быть найденным. Июлю кажется, что именно осознание этого и является переломным моментом для кукол, именно это и сделало Инь такой особенной, именно это родило Изанами – взаимная нужда в ком-то, неземная, сродни нужде богине в боге. Июль с особой внимательностью ловит каждое слово Суо, неосознанно учится слышать больше, чем она говорит. иногда это «больше» его задевает: ему кажется, что десятки тоненьких льдышек впиваются ему в горло, не давая дышать. например, «больше» о Хее. это «больше» очень яркое, пестрое, изобилующее почти осязаемыми эмоциями. Июль не понимает их, но понимает важность Хея для нее; он обескураживающе обижен и не знает, что делать с этим. мысли сказать об этом, сказать хоть что-нибудь вообще нет; Июль молча ходит за Суо или же наблюдает, находясь неподалеку, готовый прийти по любому зову, уверенный, несмотря ни на что, в собственной необходимости. эта уверенность как будто придает осмысленности его существованию. как-то от нечего делать Суо решает получше узнать Июля, но быстро обнаруживает, что это сделать практически невозможно – мало того, что он кукла, так еще и крайне закрытая. это уж не говоря о том, что их диалоги всегда звучат практически как монологи девочки. впрочем, ее это слабо расстраивает, ибо иное и представить трудно. Июль рад ее интересу и вниманию. по крайней мере, насколько у него хватает знаний о «радости» в принципе. ему хочется что-то рассказать или хоть сколько-нибудь поддержать постепенно тухнущий огонек в ее глазах, потому он решает поделиться наблюдениями последних дней, отвечая на вопрос Суо об эмоциях кукол и их эволюции. – рядом с тобой я что-то чувствую, – тихо произносит он, не отводя взгляд. эти слова будоражат Суо так, что огонек на секунду становится почти отчетливо видимым. – да? и что это? ох, надеюсь, это что-то хорошее? – в конце голос звучит немного неуверенно. Июль задумчиво замолкает; выражение лица девочки мрачнеет в неприятной догадке, она начинает торопливо, нервным тоном: – я поняла. ты можешь сказать, все в порядке, я и не обижусь вовсе, если тебе некомфортно. да, тут ведь нет ничего такого, что твои первые осознанные эмоции – негативные и со мной связаны… – нет. еще немного молчания. – я… я не уверен, но, мне кажется, я чувствую счастье, – голос едва слышен, и в этот раз Июль все же отводит взгляд, неосознанно ощущая некоторое волнение; не из-за самой сути своих слов, а из-за фактически признания существования чувств внутри себя и обнажения их другому живому существу. Июль не уверен, что это правильно. Июль сомневается в необходимости этих самых эмоций и тем более в том, чтобы кто-то еще о них знал. разве это нужно? разве ей, Суо, с ее восторженным отношением к Хею, с ее потерянностью истинно человеческой, с ее отчаянием контракторским – разве ей правда нужно знать, что Июль пробудился вслед за древней богиней, что глаза его видят теперь точнее, уши – слышат невысказанное, а сердце бьется иным, живым ритмом? Суо меняется в лице, но Июль не знает, что значат эти перемены. она молчит, и он отрешенно думает, что отвечать на вопрос не следовало; не двигается, смотрит на нее непроницаемым взглядом, на секунду лишь задохнувшись от внезапно ставшей удушающей, невыносимой тяжести ошейника. ждет, не чего-то конкретного, просто ему больше некуда идти, да и незачем. ждет. Суо в нерешительности невесомо дотрагивается до его ладоней, прилежно лежащих на поджатых под себя ногах, и сразу же в приливе уверенности накрывает их своими. – я тоже, – произносит смущенно, совсем не глядя на него. Июль знает, что их «счастье» совсем разное, и все же это его успокаивает. хотя нет, не это; мягкость ее рук, голоса, близость к нему – вот то, что действует умиротворительно. Июль на самом деле не подозревает глубину своих чувств, их количество и все их оттенки, тем более ему неведомо, что находится в ее сердце, и все же некая связь между ними очевидна даже для него. связь, что делает его счастливым – в его несведущем понимании этого слова.