— Изврат..

      Весело смеясь, Джокер стоял у зеркала, нашептывая себе под нос свои пожелания, перебирая разные костюмы. Хотелось удивить Федора, и заставить его смущаться. Он становится таким милым, забавным и беспомощным, как котенок. Наконец шут придумал себе идеальный костюм для этого, хитро лыбясь и сверкая довольными глазами. — Федя, сладкий! ~ у меня для тебя подарочек) — лояльный и певчий голос предвещал что-то интересное. Но надо помнить о натуре красного. Создатель убрал в сторону свой мобильный, смотря на прикрытую дверь, ведущую в коридор, слушая весёлый смех, который медленно приближался.       Было интересно, какой «подарочек» решил преподнести шут. Это точно что-то смущающее, Федор был уверен на все сто процентов. Даже нет, на двести. Дверь тихо заскрипела, заставляя черного зациклить взгляд на ней и на персоне, которая открывала дверь.       Взору предстал Джокер, одетый в очень интересный костюм.. настолько интересный, что у Создателя чуть ли глаза из орбит не выпали, пока он разглядывал свое творение. Первое, что зацепило взгляд, это открытость костюма. Он почти не прикрывает ничего из пикантных зон. Если только что-то похожее на стринги укрывало от взора достоинство шута. Одежда, что не удивительно, была исполнена в основных двух тонах: зелёный и синий. Разные оттенки этих цветов, где-то были позолоченные небольшие узорчики. Ворот с длинными «крыльями» заканчивался бубенцами на четырех ответвлениях, и при любом движении туловища был слышен тихий звон. На шее, закрепляя весь воротник, был золотого цвета чокер, который переливался в свете солнца из окна. Грудная клетка была оголена, соски иногда скрывались за теми же «крыльями» ворота. Широкие рукава, заканчивающиеся на сгибе локтя, кончались небольшими ответлениями с мастями на них. Левый рукав был салатовый с червой и буби, а правый исполнен в голубом тоне, вместе с пиками и трефами. Корсет, исполненный в более мягких оттенках, красиво подчеркивал талию шута, не скрывая низ живота, а сам он был закреплён золотой пуговкой, не давая костюму стать еще более открытым. Были золотые выемки, которые добавляли в образ чего-то необычного. Вниз от самого корсета шли «крылья» шире, так же заканчиваясь бубенцами, делая вид более комичным, так же не теряя своей истинной цели — смущать. Чулки были закреплены подтяжками. Салатовые и голубые оттенки очень красиво смотрелись на Джокере, а золотые ромбики-звездочки делали образ загадочей. На правом бедре была голубая ленточка, повязанная вокруг, так же как и на левой руке, только та была уже зелёная. Салатово-синие перчатки заканчивались не доходя до локтя. На тыльной стороне ладони красовался золотистый ромбик, и Создатель заметил одну интересную вещь, которую он сразу не подметил. Плётка. Стек, который он крутил в левой руке, весело, но тихо хихикая. Взгляд вновь вернулся на лицо шута, подмечая узор такого же золотистого оттенка в форме ромбиков поперек правого глаза, находясь на уровне с носом и под бровью. Хитрые глаза довольно щурились, а юркий язык красного проходился по его губам. Он продолжал подходить к Федору, медленно и вальяжно, как будто дразня и играя, нагнетая обстановку приятного возбуждения. — Д.джо, а можно не надо? — нервная улыбка появилась на лице, а речь стала более запутанной из-за смешанных эмоций. Ладно, этот подарок довольно красивый и приятный, и последствия тоже будут приятными, художник это знает, но всё равно нервничает из-за всего этого. Мало чего он там ещё «подарить» захотел. — Надо, Федя~ — хихикнув, красный подошёл к кровати и наклонился к черному, облизывая свои губы и игриво виляя тазом, приближаясь к лицу нижнего, — ну как тебе подарочек?) Я долго думал, как бы тебе фантазию раззадорить~ — И у тебя это прекрасно получилось, изврат.. — речь была сказана очень тихо, но похоже её услышали, или как объяснить самодовольную ухмылку на наглом лице Джокера. — А я даже не сомневался~ — шут взял плётку в зубы за палочку так, чтобы она была горизонтально, начиная расстегивать рубашку Федора, хитро щурясь. Даже с предметом во рту было ощущение, что он самодовольно лыбился, как бы сообщая, что все слабости ему известны, и власть сейчас в его руках.       Прохладная ткань перчаток касалась горячей груди, создавая великолепный контраст и условия для томных вздохов и мычания. Черный уже понял, что раз он эту плёточку не убрал, и держит ближе к себе, значит она будет использована. Задница уже ныла от воспоминаний прошлых игр. Ещё не успели зажить одни синяки и садины, и тут же сейчас будут новые. Но никто не жаловался. Ну конечно чисто из желания поязвить, то да, тогда Федор становится жертвой всех грехов, а красный самый главный, на кого жалуются.       Рубашка лежала.. нет, валялась в другом углу, даже не кровати, а комнаты. Штаны были на полу, в сантиметрах от них валялись боксёры. Сладкое мычание раздавалось в комнате, смешиваясь с тихими смешками и томными вздохами. Стек раз за разом проходился по левой ягодице, на которой было больше всего синяков и садин, что так старательно оставлял шут. Руки Создателя были связаны за его спиной, заставляя немного выгибаться в спине и шире раздвигать ноги. Грудью опираясь о матрас, Федор лежал щекой на мягкой подушке, прикрывая глаза и тяжело дыша, иногда довольно мыча. Не поспорить, салатовый в этом деле прекрасен, доставляет много удовольствия, хотя младший зацикливался на боли. Очень приятной боли. Похоже, кто-то стал мазохистом. Интересно, чья же это заслуга?       Внезапно по правой ягодице прошелся сильный удар, и уже не плёткой, а худой и сильной ладонью, заставляя вскрикнуть от неожиданной боли, переходя в стон, и после, в мычание. — Ладно, признаю, бить твою задницу руками намного лучше, чем какой-то слабой плёточкой) — затем было ещё несколько ударов, вынуждая пару слезинок пропустить из глаз, после скатиться на щёки, впитываясь в подушку. Боли было больше, как и насаждения, заставляя поддаваться назад, дабы шут продолжил свои действия. Чертов изврат, заставляет чувствовать себя очень неловко, но зато доставляет столько удовольствия, что это ему даже можно простить.       Бубенцы на костюме красного весело гремели от любых действий, которые заключались в звонких шлепках и подрагиваний тела самого Джокера от смеха и мычания, которое он издавал при ощущение чужого удовольствия и боли. Кажется, костюм свой он снимать не планирует. Только нижнее бельё ему всё же помешало, и краем глаза Фёдор увидел, как оно полетело к его одежде, заставляя подготовиться ко всему. Но на удивление, всё прекратилось. Ни шлепков, ни звонка бубенчиков, ни смеха. Кажется даже кровать опустела, заставляя черного напрячься. — Д.джо..? Ты… — договорить возможности не было, ведь после попытки сказать хоть ещё одно слово, он почувствовал довольно сильную боль, смешанную с удовольствием. Громкий жалобный крик вырвался из уст Создателя, и за спиной послышался тихий смешок вперемешку с довольным мычанием. Ну конечно, можно было догадаться, что этот чёрт вновь захочет сделать свой член таким.. странным? Постоянно, почти всегда этот извращенец делает его с разными выпираниями, делает его неровным, и часто меняет длину от десяти сантиметров до двадцати пяти. Лишь бы поиздеваться, и делать он это может и во время процесса. — Ну как тебе? ~ двадцать сантиметров в длину и в ширину шесть) как раз и извилин много) — весело смеясь, шут ещё раз толкнулся в чёрного, проникая уже на половину, давая тому время привыкнуть, слыша стоны и вскрики, переходящие в мычание и всхлипы. — Б.бля.я.. Ах..! ~ — ругательство перебил очередной шлепок по ягодице и один небольшой толчок, заставивший вновь вскрикнуть и плавно перейти на стон. — Ай-йа-яй, сладкий) ну сколько раз я тебе про речь говорил?) — ещё один удар пришелся по заднице художника, вызывая очередной стон. Руки легли на ягодицы, поглаживая их, и шут вновь продолжил толкаться в тело парня, вызывая стоны и вскрики от расширения в себе, прикусывая губу и утыкаясь в подушку. Веревка натирала руки, заставляя немного ерзаться, дабы принять удобное положение, но сильные ладони держали его на месте, в итоге одна из них надавила на руки, заставляя сильнее прогнуться и простонал из-за очередного толчка. — Джоо..! ~ Мм! ~ — три длинных пальца проникли в рот Создателя, прерывая его речь и приглушая громкий стон из-за попадания по заветной чувствительной точке. Бубенцы на костюме красного громко звенели, но всё же не перебивая сладкие звуки наслаждения. Свободной рука переминала ягодицу Федора, иногда по ней ударяя, ощущая, как его пальцы кусали, вызывая лишь ухмылку. Быстрые толчки доставляли уйму удовольствия обоим джокерам, всегда проходясь по нужной точке Создателя, не давая возможности думать о другом. Но очередные пошлые фразочки всё же заставляли в мыслях промелькнуть лишь одно слово. «Изврат».        Рука салатового легла на член художника, стараясь водить по нему в темп толчкам, дабы доставить больше удовольствия, продолжая нашептывать парню все признания в любви и говорить ему на сколько тот великолепен, жмуря глаза и прикусывая губу, продолжая быстро и глубоко толкаться в мужчину. Его тело было таким горячим, таким прекрасным, что от него открываться совершенно не хотелось, что, конечно, было возможно, да только не всегда всё шло спокойно. По крайней мере, один изврат не даст Фёдору спокойно лежать.       Делая последний толчок, тринадцатый излился в Создателя, довольно простанывая и сжимая чужой член у себя в руке, слыша довольно громкий стон и убирая пальцы из рта парня, желая слышать этот чудесный звук, ухмыляясь и расслабляясь, ощущая, как тело под ним дрожит и устало шевелится, стараясь спихнуть с себя тяжёлого шута, вызывая улыбку и смех в того. — Сладкий, я тебя обожаю~ — художник ощутил, что член Джокера стал обычным, не имея никаких либо неровностей, но всё такого же размера, вынуждая того ерзать до момента, пока из него не вышли, расслабленно вздыхая. — Чертов изврат.. — веревка испарилась, руки стали свободны, а сам кареглазый оказался на спине вместе с шутом на груди, что так и не снял свой костюм. Руки парня не удержались и начали поглаживать клона по волосам, пальцами второй ощупывая мягкую ткань и трогая бубенцы, хмыкая и устало улыбаясь, смотря за довольной ухмылкой красного. — Конечно, ещё какой) изврат извратом, для тебя, солнце~