Zygote

Когда он в первый раз приходит к ней, уже поздно: субботняя ночь, или, скорее, даже субботнее утро. Она давно отложила книгу и легла спать, потому что ей нечем больше заняться в такой час. Ее сон оставался поверхностным: нелегко привыкнуть к шуму комплекса, не после глубокой тишины Центральной Догмы. И поэтому время от времени разные вещи будили ее: пьяные выкрики, эхом отражавшиеся от стен и сопровождаемые звоном бокалов. Долгий, пронзительный крик ребёнка, ищущего мать. Десять минут шума из соседней комнаты, где пара занималась тем, чем люди обычно занимаются, лёжа в одной постели. Она не могла заснуть, окруженная всем этим; стены были слишком тонкими, чтобы заглушить гортанные стоны и стук изголовья кровати о голую штукатурку. Рэй была в шаге от того, чтобы снова впасть в дрему, когда стук в дверь заставил каждый ее нерв накалиться. Она все еще оставалась лежать, ведомая инстинктом жертвы, засатавляющим ее пытаться казаться маленькой и тихой в надежде что то, что таится за дверью, сдастся и уйдёт. Еще один стук и последовавший за ним знакомый голос: — Рэй. Ты встала? Она немедленно спустила ноги на пол, проходя к двери и открывая ее. Коммандующий в ожидании стоял в коридоре. Он не появлялся здесь с того раза, когда впервые привел ее сюда («Видишь, Рэй? Ты будешь жить здесь, пока ходишь в школу, как обычная девочка.»), и она не была уверена в том, как реагировать. Что делать в ситуации, когда Командующий стоит на твоем пороге ранним утром? — Могу я войти? — спросил он после долгой тишины. Его спина прямая, как и всегда, лицо строгое, но она уже давно научилась замечать лёгкие знаки его настроения: тёмные круги под глазами, тень щетины на щеках, чуть сжатые губы, кажущиеся еще одним замком на его сердце. — Да, сэр, — бормочет она и отходит в сторону. Он снимает обувь и ступает на пол в носках, казалось бы, не замечая того беспорядка, который копился неделями. — Как дела в школе? — спрашивает Командующий, оглядывая голые стены. — В школе все хорошо, — отвечает она, закрывая за ним дверь и на секунду зацепляясь взглядом за мужчину в чёрном костюме и очках дальше по коридору. Конечно; Командующий не может находиться здесь без охраны. — Ты со всеми ладишь? — его голос был нежным — как и всегда, когда он обращался напрямую к ней — но она все еще может слышать нем отголоски жесткости. — Что это значит? Края его губ немного дёргаются. — Это значит «кто-нибудь беспокоит тебя?». Я могу присесть? Сегодня был длинный день. — Да, сэр, — повторяет она, но в комнате нет места, куда можно было опуститься, кроме как на ее расправленную кровать. Простыни, где она лежала минуту назад, все еще хранят тепло ее тела. Он садится на них, кладя ладони на колени. — Никто не беспокоит меня. — Ты… — начинает он и, кажется, только сейчас замечает, что она стоит перед ним лишь в широкой футболке и белье. Это не имеет значения. Он видел ее и полностью обнажённой. — Ты завела друзей? Она задумывается. Староста добра к ней, но большинство других учеников стороняться ее. Может быть, они чувствуют: сверхъестественный, едва заметный запах нечеловеческого. Но она никогда не использовала это против них. Как она может с ними сблизиться? Как она может хотя бы попытаться? — Рэй, — голос Командующего вырывает ее из мыслей. — Иди, сядь. Ты выглядишь уставшей, — она не устала, но все равно тут же подчиняется, опускаясь рядом с ним. Чужие штаны немного покалывают ее голую левую ногу. Ладонь Командующего сжимается в кулак. — Все еще никаких друзей? — Нет, сэр. — Ладно, — произносит он. — Думаю, это в порядке вещей. У меня тоже не было много друзей, когда я был ребенком, — она пытается представить его в детстве. Никакой бороды, никаких очков. Меньше и мягче и с круглым лицом. Сложно вообразить это, сложно думать о том, что Командующий не пришёл в этот мир таким, какой он сейчас. — У меня есть вы, — говорит она ему, и это правда. Когда у неё не было его? («Здравствуй, Рэй, » — говорит он мягким голосом, она открывает глаза и видит лицо, склоненное к ней. Он — первое, что она чувствует, кроме LCL.) Края его губ дёргаются снова. — Да, конечно. Отдалённо слышатся сирены, но это не связано с NERV. Просто обычная машина Скорой спешит помочь кому-то. — Все скоро изменится, — говорит он ей, смотря прямо перед собой, и его поза жесткая. Она может чувствовать напряжение тела рядом, пока плечом прижимается к его руке. — Скоро ты будешь выполнять на практике то, что тренировала. Твой модуль почти закончен. Ты готова к этому? — Да, сэр. — Если ты боишься, то можешь сказать мне об этом, Рэй. — Вы боитесь, сэр? Он издаёт звук, который почти можно назвать смехом. — Я думаю, тот, кто совершенно не волнуется об этом, сумасшедший. — Вы никогда не выглядите напуганным. — Да. Как и ты. В её комнате жарко: незаканчивающееся лето в самом разгаре, а вместо кондиционера только жалкий вентилятор. Он снимает свой пиджак, кладя его в сторону, и она может видеть едва заметные круги пота под мышками на его водолазке. Вне холодной штаб-квартиры и всепроникающей вони LCL он пахнет более по-земному. По-человечески. — Я не боюсь, — говорит Рэй, и это так. Как она может бояться того, ради чего была рождена? — Это делает меня сумасшедшей? Снова почти что смех. — Рэй, всегда такая честная. Где бы я был…? Его голая правая ладонь ложится на её ногу чуть выше колена, и он замирает. Опоминается. Отдергивает руку, будто её плоть обожгла его. Он снова отворачивается в сторону. — Кажется, я разбудил тебя. — Да, сэр, — говорит она, глядя на его ладонь. Она больше, гораздо больше, чем её, и когда пальцы прикоснулись к её коже, она почувствовала годы работы, отпечатавшиеся в мозолях. — Я должен позволить тебе снова заснуть. — Я не устала. Он не слушает. — Я просто хотел увидеть…что все в порядке. И услышать, как ты говоришь. — О чем мне говорить? — О чем угодно. Твои дни в школе. Что вы изучаете. Какие книги ты читаешь. Она рассказывает ему: каждую скучную деталь её тихой жизни, каждый момент её дней, похожих один на другой, потому что когда она делает это, то может заметить, что его напряженные плечи расслабляются, и это так по-людски, она может видеть, как жёсткость в его сжатой челюсти уходит. Его ладони все ещё сжимаются и разжимаются на коленях, и он время от времени сминает между пальцах ткань брюк, словно пытаясь бороться с чем-то. Когда она начинает говорить о вещах, которые выучила на биолигии — митохондрии, нуклеины —, он прерывает её странным голосом: — Рэй. Закрой глаза. Она в удивлении поднимает на него взгляд; она рассматривала его руки. — Сэр? — Закрой глаза, Рэй. И продолжай говорить. Что-то срочное в его голосе заставляет её сердце заколотиться. Она закрывает глаза и продолжает, думая о диаграммах, которые были вывешенны на доске в пятничное утро. — А затем миссис Юзуки сказала нам, что зигота получает свои митохондрии из яйцеклетки. Слышится звук расстегиваемой молнии, и кровать едва скрипит, когда Командующий слегка меняет своё положение. Его дыхание сбивается, а затем ускоряется, но он сказал ей говорить, поэтому это она и делает. — Затем зигота делится благодаря митозу и становится бластуーнет, сначала она превращается в морулу. Потом в бластулу. Он издаёт странные звуки, и она пытается охарактеризовать их. Это…хлопки? Нет, это что-то другое. Мягкое и хлюпающее и быстрое. А затем его правая рука сжимает её голую ногу снова, и она точно знает, что это не могут быть хлопки. — Коммандー, — начинает она, но останавливается, когда его рука перемещается с ноги вверх, к её волосам. Он сжимает их в кулаке и тянет её ближе, так, что своими губами прижимается ко лбу, а нос выдыхает теплый воздух ей в макушку. В то же время незнакомые звуки прекращаются, когда вторая его ладонь находит её руку и устраивает между своих ног. Он оборачивает её пальцы вокруг чего-то твёрдого и мягкого одновременно и ужасно горячего, и накрывает ладонь своей. — Командующий-, — пытается она снова, но её вопрос тонет в громком гортанном стоне, опаляющем кожу, и что-то мокрое, тёплое и липкое пачкает пальцы. Его человеческий запах обволакивает её, и где-то в нем она чувствует соль моря. Только тогда она осмеливается открыть глаза, но все, что видит это глубокая краснота его водолазки, к которой прижато лицо. Он все ещё не отпустил ее волосы и руки, но то, что он заставил её держать, стало мягче в ладони. Его дыхание замедляется, щекоча кожу и зарываясь в волосы, словно летний ветер. — — Глаза закрыты, Рэй, — напоминает он через секунду. Она закрывает глаза снова, хоть и не могла видеть ничего, кроме его одежды. Он отпускает ее, и она чувствует, как странная вещь выпадает из ее ладони, оставляя после себя лишь прохладное ощущение. Тело рядом исчезает, и шаги слышатся по направлению к ванной, после чего снова возвращаются к ней, и она слышит шорох одежды, снова сопровождающийся звуком застежки-молнии. — Вот, — бормочет Командующий нежно, и вытирает ее ладонь одним из полотенец. — Теперь ты можешь открыть глаза, Рэй. Она делает это и на долю секунды замечает на его лице выражение, которое не узнает. Может быть, стыд. Он когда-либо выглядел пристыженным раньше? Что послужило причиной? Он ведь Командующий. — Ты должна никому не говорить об этом, — произносит он, продолжая вытирать ее руку, хотя она уже чувствуется чистой. — Поняла меня? Никому. Особенно доктору Акаги. — Да, сэр, — соглашается она, хотя задаётся вопросом почему. Из-за чего он стыдиться? Должна ли она испытывать то же? Возможно, он замечает проблеск сомнения в ее глазах, потому что внезапно заключает ее в свои руки, прижимая ближе, вдыхая запах. — Спасибо тебе, Рэй. Теперь можешь ложиться спать. Увидимся в понедельник, — он выдыхает ей в волосы снова, и это заставляет ее сердце странным образом сжаться. — Да, сэр, — она не отодвигается от него, и он ждёт пару бесконечных секунд перед тем, как отстраняет ее сам. Затем он надевает пиджак и направляется к двери, его спина прямая, а шаг целеустремлённый. — Спокойной ночи, Рэй, — говорит он и надевает обувь, не оборачиваясь на неё. — Спокойной ночи, Командующий Икари, — и он уходит. Она подносит пальцы к лицу, чтобы вдохнуть человеческий запах, оставшийся на них, и даже после того, как возвращается в кровать, продолжает чувствовать его. Когда она просыпается следующим утром, то все ещё не испытывает стыда.