Радужный змей

В этом мире все пошло прахом. В прямом и переносном смысле: сплошные руины и холод, где негде найти хотя бы пятна теплого участка. Пыль поднималась дымчатым туманом, мешая видеть, но лёгкое движение иногда проскальзывало в местах, незатененных мглой разрушения и запустения. И так неуместно сверкала чешуя: радужная и яркая, будто кусочек волшебства попал сюда извне. Инк тоже это заметил, тоскливо осматривая фронт работ, и это отвлекло его настолько, что монстр напрочь позабыл, для чего сюда явился. Загадочное разноцветное движение стало для него заманчивым, будило природное любопытство и желание хлебнуть соответствующих красок и, желательно, побольше, отчего его костяная рука почти нервно провела по поясу, вызвав звук переливов подобно калимбе. Любопытно, но это привлекло внимание этого живого клочка разноцветности, сменившего направление к шагам Хранителя. Он был удивлен, заинтригован и самую малость опасался, но за оружие хвататься не спешил. Сперва вопросы, потом, если понадобится — оборона. Но не нападение, ни в коем случае! Дымка чуть опустилась, будто пал полупрозрачный полог, открывая для монстра вид на беззащитные изгибы прекрасного существа. Змеи, но не простой, а действительно абсолютно радужной, кроме, разве что, бусинок глаз, тонами уходящих в темный малахит. Змея смотрела пристально, изредка вибрируя языком, но двигалась при этом довольно вяло — холод губил ее энергию и силы, а само существо выглядело измученным. — Ой... Какая красота, звёзды... Я никогда не видел таких змей. Ты из этого мира, интересно? Не сказать, что я вообще видел много змей, но ты необычная, — монстр начал тараторить, постепенно уходя от темы и отвлекаясь настолько, что и на змею уже не смотрел, а рассматривал руины, совершенно не замечая, что та спокойно устремилась к его ногам, заинтересованно начав оплетаться вокруг одной, чем тут же вернула все внимание испугавшегося Художника на себя. Он вздрогнул, потешно расставив руки, но ничего не предпринял, пристально глядя на то, как невозмутимо животное скользило до пояса и выше, явно забираясь на плечи. — Оу, так ты не агрессивная? Хочешь дружить? — Инк улыбнулся во все зубы, пока существо самым наглым образом забралось к шее, под шарф, заставив монстра занервничать, — ооо, ааа, ты куда это?! Но змея выглядела совершенно равнодушной: угнездившись у шейных позвонков под мягкой тканью пергаментного шарфика — в самом теплом месте, как-то доверчиво прижимая прохладные чешуйки к греющим ее позвонкам с росписью угольных узоров, до которых ей не было дела. Монстр в конце концов решил, что это неплохо. Змея была средних размеров, неудобства не приносила, а ее внешний вид и поведение пробудили в нем детский восторг, восхищение и желание иметь такого питомца при себе. И если уж он что-то решил, то его не остановила бы ни одна сила, существующая в природе или чьем-то воображении. Инк одним взмахом огромной кисти покинул этот канувший в лету мир, так и не удосужившись вспомнить по какой причине в него вообще явился. Он тут же оказался дома, растерянно осматриваясь в захламленной гостиной, в попытке принять решение, где устроить змею. Хранитель не имел ни малейшего понятия, как содержать рептилий. Лишь смутные представления о том, что им было важно тепло и изредка — питание. С последним было сложнее, а тепло он уже ей предоставил, грея своим же телом, и на том он решил питомицу не беспокоить. Но в любопытстве все же чуть оттянул краешек шарфа и заглянул внутрь, видя, как свернувшись колечками на нем сладко спала живая радуга, уткнув нос, уходивший тонами в темный гиацинт в самые позвонки. — Как же здорово! — тихонько пискнул скелет, в восторге сжимая в кулаки руки, до скрипа перчаток на них, открывавших все пальцы, кроме мизинцев. Инк был в эйфорическом настроении. Никто и никогда ещё не относился к нему с таким безоговорочным доверием, и теперь, пусть даже это была маленькая змея, нашлось существо, сделавшее это с первых минут встречи. Это заставляло его магию клубиться под ребрами чернильной тьмой горячей радости, заменяя своими флюидами душу, которой тот не имел и в помине. Теперь ему не будет так скучно одному. И почему ему раньше не пришла идея завести себе питомца? Хотелось кричать об этом на каждом углу, но радость быстро истончилась, подобно тому, как сильное пламя сжигает топливо куда быстрее, чем это делает крохотная искра. Краска выветрилась, и монстр вернулся в ровный эмоциональный фон с перескакивающими мыслями-образами, ни один из которых не интересовал его так сильно, как необходимость поискать для змеи подходящее место обитания в его доме. Обойдя его самым тщательным образом, порой забывая, что именно искал, Инк остановился у комода около своей постели, отмечая, что отсутствие на нем визуального шума его всегда напрягало. Хорошее место для террариума. Обрадованный выбором, он кивнул сам себе и, сняв с пояса карандаш, написал на краешке шарфа своеобразный список, иногда задумчиво покусывая кончик письменной принадлежности, отчего на дереве оставались лунки следов от его зубов. Покончив с планированием, он буквально разбил склянку с краской, стоявшей на столе, о стену, а после, размазав ее огромной кистью, которую взял из-за спины, исчез в получившемся портале, который вел в какой-то крупный зоомагазин определенного мира, куда монстр иногда сбегал, чтобы полюбоваться животными. И именно змеи всегда в нем вызывали неподдельный интерес. Ему иногда казалось, что они бездушны, как и он сам. Смотрят на мир хладнокровно и безразлично, но при том те были ещё и красивы. Сверкали чешуйчатой гладкой шкурой необычных цветов, а само тело было способно впитать и хранить в себе жар солнца. Это будоражило и восхищало в нем что-то, что монстр сам не мог описать каким-то определенным термином. Но теперь, получив возможность завести себе такое чудо дома, его переполнял энтузиазм. Неуёмное желание обустроить идеальное местечко для столь красивого животного, оказавшего ему доверие, которое тот счёл чем-то божественным и очень важным именно для него. Разумеется, он выбрал самый большой террариум с кучей оборудования. Разумеется, он оказался неуклюжим настолько, что столкнул с полки круглый аквариум, разбив его вдребезги. Разумеется, дома, пока он тащил увесистый предмет до комнаты, Инк уничтожил и свалил ещё и порядочное количество своих вещей. Но, в конце концов, дело было сделано, террариум стоял на новом месте, все обустроено согласно инструкции, и теперь монстр был полон стремления пустить в новое обиталище свою радужную спутницу. — Отлично! Мне так нравится! Ох, хоть бы тебе тоже понравилось, — взволнованно, монстр начал заламывать пальцы, ещё раз осмотрев все на предмет безопасности, а затем попытался выудить из под шарфа змею. Она неохотно переползла на его плечо, тихо шипя от недовольства, чем напрягла Инка, невольно решившего, что он сделал что-то не так, или, что ещё хуже, змея его укусит. Он бы счёл это личным проклятием после того, как эта красавица первой пошла с ним на контакт, ведь большинство животных и разумных существ его избегало, за версту чуя его бездушие и эмоциональный фарс. — Ой, извини, я просто хотел... Эм... Я сделал тебе домик? — его фраза прозвучала вопросом, на который к его лицу повернулась заинтересованная змеиная мордочка. Она повибрировала тонким языком, пристально глядя на монстра, словно насмехаясь над его потугами выглядеть солидно. Затем она вновь повернулась к террариуму, будто оценивая труды Хранителя с самым строгим видом. Инк затаил дыхание. Решение змеи сейчас казалось самым важным, и плевать он хотел на то, как по-дурацки это выглядело со стороны. Для монстра это было очень важно. И когда змея удовлетворенно скользнула с его руки в стеклянный куб нового обиталища, он выдохнул с видимым облегчением. Змея тут же устроилась на крупном мангровом корневище, обвившись радужным телом под лучами теплой лампы, и Инк готов был поклясться своей кистью, что существо ему явственно кивнуло... Так и началась их жизнь вместе. Одиночество Инка теперь скрашивала компания радужной рептилии, что каким-то чудом оказывалась чаще вне террариума, нежели в нем, и скелет был вынужден смириться, в тайне радуясь, что змея не была против того, что он таскал ее за собой повсюду, даже частенько уходя с ней в другие миры. Ему в такие моменты особенно нравилось, как оживлялась питомица, начиная с любопытством вертеть головой и трепетать в воздухе тонкой ниточкой языка, расположив кольца туловища у его шеи, под шарфом. Инк не мог нарадоваться такому интересу существа, а потому стал брать её с собой каждый день. Ещё одним открытием стал рацион змеи: живых мышек, как на то указывала инструкция, та не ела принципиально, зато хот-дог поглотила с небывалым энтузиазмом, а потом ещё и носом ткнулась прямо в кляксу на его щеке, вызвав минутное замешательство и рвоту чернилами от переизбытка чувств. Змея вообще вела себя совсем неподобающим рептилиям образом. Частенько притаскивала ему что-то, что монстр не мог отыскать дома: будь то краска, карандаш или даже одежда. Всегда пряталась, когда монстр пытался взять ее с собой в душ. И спать приползала к нему в постель, завивая хвост вокруг его поясницы и спя рядом с ним кольчатым комочком тепла. На его реплики она могла кивнуть или осуждающе покачать головой, но Инку даже в голову не пришло, что это странно для простой змеи. Но вот менять он ничего не хотел: монстр прикипел к существу, не видя себя без ее неустанного присутствия. Будто маленький, смышлёный фамильяр, который помогал ему и в жизни, и в работе. Одиноким он себя не ощущал вовсе, а ещё... Ему очень нравилось, что при своей питомице он мог творить любую ерунду совершенно искренне, не боясь получить осуждающего взгляда. Совсем нет... Напротив, змея будто стремилась поучаствовать в любой его авантюре. И чем страннее та была, тем более заинтересованной выглядела змейка. Особенно это стало касаться розыгрышей. О, Инк любил подшутить над приятелями, и в этот раз его маленькая, чешуйчатая подруга оказала ему прямое содействие, когда он пришел в гости к Дриму, незаметно выпустив змею в его доме. И он играл свою роль вполне неплохо, отчасти из-за плохой памяти, поскольку вообще забыл, что брал с собой питомицу, которой почему-то так и не смог придумать имени. То не запоминал то, что сам выдумывал, то змея категорически мотала головой на его предложения. В итоге он звал ее любыми ласковыми прозвищами, какие приходили на ум, и существу это более чем нравилось, поскольку на это змея начинала в прямом смысле ластиться, тыкаясь мордочкой в лицо Художнику, пока тот смущённо хихикал и гладил пальцами ее гладкую, радужную спинку. Змея активно искала в доме приятеля своего хозяина определенную вещь, которая живо нашлась в чужой спальне. В отличие от дома Инка, в этом был порядок, и отыскать лук труда не составило. На счастье он оказался очень лёгким, и радужная проказница утащила его в другую комнату, надёжно спрятав под диваном, но оставив торчать плечо оружия, чтобы Дрим имел хотя бы шанс отыскать свою вещь, которой пользовался в основном с целью развлечения и стрельбы по мишеням ввиду перемирия между всеми участниками частых свар всевозможных хранителей баланса многочисленных миров, где каждый нес свою миссию: от эмоционального равновесия, до уничтожения откровенного брака. С чувством исполненного долга, радужная змея скользнула к своему владельцу, хитро мазнув языком по щеке монстра, вызывая щекотку, от которой он довольно хихикнул, вспомнив о задумке и привлекая внимание Дрима к своей спутнице. — Это что, твоя змея? — полюбопытствовал солнечный хранитель позитива, прищуриваясь с подозрением, когда в него вперились темно-зеленые бусины змеиных глаз. — Ага, нашел ее в... Не помню, честно говоря, где, но в общем, теперь она мой друг, верно говорю, малышка? — он подмигнул чешуйчатой приятельнице, и она, на полное изумление Дрима, согласно кивнула, потираясь мордочкой о подставленную ладонь Инка, переползая на нее через всю руку, которую оплетало переливчатое и гибкое туловище. — Эм... Инк, ты в курсе, что это... Ну... Не совсем змея? — он скептически смотрел на змейку, протянув к ней палец, на что существо недовольно зашипело, прижимаясь поближе к Инку, и тот даже отпрянул, оберегая ее, будто хрупкую драгоценность. — В смысле "не змея"? А кто по твоему? Это мой питомец и друг, —Художник обиженно состроил мордочку, отчаянно не желая принимать правду, будто ребенок, твердо верящий в одному ему известную непреложную истину. — В прямом, друг, я ее эмоции ощущаю, как и любого разумного существа. Она, скорее всего, прячет за этим обликом настоящий, а быть может не имеет сил перевоплотиться обратно, — взгляд монстра сменился на сочувственный, а в глазах Инка вспыхнула неподдельная тревога в виде восклицательных знаков. — О, звёзды! Тебе нужна помощь? Кивни, если ты в беде! — Художник бесцеремонно поднес к глазам змею, неудачно взяв ее за шею, отчего та извернулась и ощутимо куснула его за пальцы, вызвав испуганный вздох нерадивого заводчика питомцев, — так, ладно, я пошел. Дрим... Мы там это... Что-то сделали, но я не знаю что, потом объясню, — и не слушая недоуменных и сердитых реплик друга, пытавшегося узнать, где они напакостили в этот раз, скелет был таков, буквально убежав в портал домой. Там он отпустил радужную ношу на кровать, а сам заметался по комнатам, пытаясь найти что-то, что могло помочь разобраться, потом забывал, что именно искал, возвращался в спальню и, встречая малахитовый взгляд змейки, снова начинал метаться, пока в один из моментов, он вновь не оказался в комнате с самым растерянным видом. Инк сел на матрас и печально вздохнул, прикрывая глаза ладонью, словно всю энергию измотал подчистую. — Какой из меня друг, я даже не знаю, чем помочь тебе, — грустно сказал он, запивая смутный зачаток эмоции голубой краской из флакончика с пояса, словно это могло помочь ему заниматься самобичеванием намного эффективнее. Это пробуждало его совесть и давало желание хлебнуть ещё и стыда. — Ты самый лучший друг, какой у меня был, — ласково ответил тихий, мелодичный голос, от звука которого монстр свалился с кровати, во все глаза уставившись туда, откуда он донёсся. Змеи там больше не было, а вместо нее сидела худенькая девушка с волосами всех цветов радуги, спадающих до самых колен, такими густыми и пышными прядями, что скрывали сперва неочевидную наготу. — Аа... Ээ... Ты кто? Откуда? — Инк растерялся и с трудом успел перевернуться, хватаясь за ребра от того, как его выворачивало наизнанку чернилами от сильного волнения. Магия билась внутри, словно перепуганная рыбка, и девушка виновато улыбнулась, заворачиваясь в тёмно-серое покрывало с кровати, чтобы не смущать друга ещё больше. — Наконец, я могу тебе представиться. Меня зовут Маджеста. Но ты можешь звать меня Маджа. Ну или так же, как и раньше, знаешь... Мне нравилось, — она тепло улыбнулась, рассматривая, как причудливо таяли голубые пятна грусти в его глазах, занятно перекручиваясь шафрановыми звёздами радости. — Так это ты? Ты моя... змейка? — скелет встал на колени и с интересом подполз ближе, всматриваясь в темную хвою ее внимательных глаз, действительно узнавая в них свою питомицу, — ооо, так вот какая ты на самом деле... — Извини, что раньше не обратилась. Подумала, что ты меня выгонишь, а мне с тобой интересно, — в ее взгляде заплясали бесенята, — особенно твои шутки над Дримом и Блу. Помнишь, как мы утащили у Голубики его шарф, и я устроила его в ветвях яблони? Ха~, как он потом очаровательно сердился, а после даже смеяться начал. — Выгоню? Ты хочешь со мной жить? — Инка волновал этот вопрос, и он затмевал собой все остальное, делая жгучее чувство грядущего одиночества почти болезненным, если бы у него была душа. А вместо этого появлялось лишь чувство сосущей где-то за грудиной пустоты, и это ему не нравилось. Это было слишком похоже на страх. — Было бы мило. Если хочешь, могу снова стать змеёй, у меня на это теперь достаточно сил, главное, чтобы было тепло, — Маджа пожала хрупкими плечами, чуть склонив набок голову, и Инк не сдержал улыбки, борясь с желанием дотронуться до ее восхитительных волос. — Нет, останься такой... Можно? — он протянул к ней руку, готовый принять отказ, но в глазах буквально фонтанировал гейзер желания поступить немного невежливо, но любопытство ломало его и без того чудной характер. За это Мадже он и нравился, и девушка спокойно кивнула. Инк тут же запустил пальцы в атласный шелк ее переливчатых волос, чуть почесывая ее затылок фалангами, отчего загадочная гостья лишь сожмурилась в удовольствии. Так они познакомились второй раз. Инк почти не изменил к ней своего бережливого отношения, но и странностей меньше не стало. Правда, сама парочка отчего-то в своем поведении едва ли видела что-то необычное. Маджеста привыкла жить с ним, но вела себя так же тактильно, как и в былом облике радужной змеи. Даже спать ложилась с монстром, привычно обнимая, чем сперва вызывала у Инка неподдельные трудности сдерживаемого волнения. Но Художник вскоре позабыл об этом, всецело, в силу его творческой натуры, отдаваясь воле наслаждения моментом прекрасного. Ему очень нравилось то, какой контактной была его подопечная. Питомицей ее назвать больше не поворачивался язык. Она всюду хвостиком следовала за монстром, с любопытством суя носик во все дела своего друга, и Инк, когда она так же с любопытством смотрела на холст с его картиной, мягко мазнул кисточкой с краской по ее маленькому, ровному носу. Наивное удивление и скошенные на его кончик глаза вызвали у монстра прилив умиления, которое сдерживать не получалось; хотелось его только провоцировать ещё больше, отпив соответствующей краски в довесок к озорству, клокотавшему в его костях щекотливым чувством. — Маджа, ты милая, — весело сказал он, снова отвлекаясь на картину, пока девушка, носившая теперь причудливую рубашку с жилетом, всматривалась в палитру с красками. Пальцем она бесцеремонно мазнула по розовой и спокойно обвела им черную кляксу на щеке монстра, отчего тот замер, кося на нее заинтересованный, чудаковатый взгляд. — Ты тоже, Инк, — ответила она, неторопливо перечеркнув обсидиановую темноту его пятна на щеке. И монстр впервые смутился, ощутив на скулах разлившийся туман жаркого чувства, отводя взгляд от пронзительной хвои ее внимания. — Бездушные милыми не бывают, — грустно вздохнул скелет, поправляя ворот испачканного в краске шарфа. — Ну, ты же назвал меня милой. Или ты соврал? — мурлыкнула та, заставив монстра вздрогнуть и выронить кисточку на пол, чье древко отпрыгнуло от пола с характерным звуком и укатилось куда-то под стол. — Ч... что? — он был так шокирован, что его руки как-то сами собой нашли ее, сцепляясь с девичьими пальцами дрожащим от волнения теплом, которое она сжала ответно и улыбнулась затем с озорством и любопытством, какое бывало только в ней одной. — Я чувствую эмоции того, кто мне нравится, как свои. Без души жить скучно, но у меня есть ты — самый озорной монстр, от чьих эмоций меня и саму тянет на проказы, — просто объяснила она, — а ещё... Меня тянет к тебе. Ты одинокий... Такой, какой была я, до встречи с тобой, — добавила она грустно, и Инк не мог поверить, что она практически видела мир так же, как и он сам. Оценивала его с той же точки зрения и... Тосковала и боялась остаться в этой бездушной вечности одной. Он ничего не ответил, но отпустил ее, хлопая по поясу в поисках карандаша, чтобы быстро что-то написать на шарфике, но Маджа не успела рассмотреть, что конкретно, потому как Инк тут же сгреб ее в объятия, такие крепкие, что перехватывало дыхание не то от их силы, не то от переизбытка чувств у обоих. Словно рождаясь в одном, они, отражаясь многократно в пустоте бездушия, усиливались в десятки раз, расходясь все более широкой волной интерференции. В этом было рождено преимущество их бездушия. Чувства не имели границы души, распространяясь по всем уголкам тела, множась и отражаясь изнутри в попытке отыскать эти грани, а оттого становясь сильнейшим тайфуном, от которого бурлила магическая кровь. — А что ты написал на шарфе, Инк? Ты словно радужный змей что-то хитро прячешь? — спросила Маджа, когда Инк отпустил ее, пытаясь найти взглядом интересующие ее каракули. Но монстр этого сделать не дал, подавшись навстречу, почти ткнувшись носом в тепло её щеки, на которую опустилась мягкая радужная прядь ее волос. — Я записал, чтобы не забыть тебя поцеловать, когда освобожусь, Маджеста, — коварно протянул Инк, в глазах которого кувыркнулись пурпурные сердечки. И впервые увидев смущение на ее щеках, заигравшее тонами облачной иризации, они задержались в его глазницах куда дольше обыкновенного, притягивая к себе ее смущенный, но явно заинтересованный малахитовый взгляд. Взгляд, в котором родилось игривое обещание напомнить об этом, если он вдруг забудет.