Люби меня

Мобэй-цзюнь никогда не знал любви. Он никогда не испытывал тёплых чувств ни к подчинённым, ни к родным. Точно так же его подчинённые и родные никогда не оказывали ему внимания, заботы, а он в них и не нуждался. Поэтому сейчас, обсудив с Ло Бинхэ сложившуюся ситуацию и услышав от него «О, да ты, похоже, влюблён. Удачи», обомлел. Расспросив его немного и узнав, что Бинхэ максимально настойчиво добивался внимания учителя, Мобэй-цзюнь решил действовать. Проникнув на пик Андин, прямо в кабинет его главы, он увидел сидящего за столом и на чём-то сильно сосредоточенного Шан Цинхуа, который свёл брови к переносице и тщательно выводил иероглифы на листе бумаги. Демон, ещё немного посмотрев на миловидное лицо своей будущей жертвы, бесшумно подошёл к столу, за которым тот сидел и, резко схватив за плечо и развернув к себе лицом, он прижал его к стене. Шан Цинхуа недоуменно поднял брови. Он уже привык к тому, что его король, сильно разозлившись, мог избить подчинённого, чтобы выпустить пар. Но чтобы он так просто заявился на его пик, прямо в кабинет — это было в новинку. Ничего не оставалось, кроме как покорно опустить голову и ждать очередного удара. Но Мобэй-цзюнь резко схватил его за подбородок и вернул голову в исходное положение. Прежде чем Шан Цинхуа успел осознать, что только что произошло, он почувствовал холод на своих губах. Пару секунд он в шоке смотрел на лицо своего короля, и, опомнившись, положил руки ему на грудь и толкнул со всей силы. Мобэй-цзюнь отшатнулся, раздражённо смотря в лицо своему подчинённому. Тот зло выкрикнул, не задумываясь о последствиях: «Мой король! Я конечно всё понимаю, но нужно же иметь хоть какие-то рамки!» Мобэй-цзюнь, послушав ещё немного тираду главы пика, резко подошёл к нему вплотную и вырубил сильным ударом по голове. Осторожно подняв его на руки, посмотрев на его спокойное лицо и поцеловав в лоб, он понёс его в свой дворец. Там он уложил его в своих покоях и, не теряя времени, приказал одному из подчинённых обустроить комнату, такую, чтобы человек мог спокойно в ней проживать. Тот кивнул, не решаясь ничего говорить, чтобы не навлечь на себя гнев короля, и вышел. Позже он позвал ещё несколько демонов, и они принялись ломать голову над тем, для чего Мобэй-цзюню эта комната понадобилась и как ее соорудить. С горем пополам демоны всё же смогли выполнить приказ, после чего доложили об этом своему господину. Тот отослал их дальше заниматься своими делами и понёс всё ещё спящего Шан Цинхуа в ту комнату. В целом, она действительно подходила для проживания человека: и кровать, и письменный стол, и окно, и даже камин там был. Температура была оптимальной, так что здоровью Цинхуа уж точно ничего не угрожало. Мобэй-цзюнь положил его на кровать и ушёл по своим делам. Спустя час Цинхуа очнулся. Недоумённо оглядевшись по сторонам, он сначала не понял, где находится. Но постепенно ему в голову начали приходить недавние события, и он всё понял. Конечно, этой комнаты он не помнил, но теперь он точно знал, что находится во дворце Мобэй-цзюня. Он медленно присел и начал обдумывать ситуацию. Мысли становились все мрачнее, и Шан Цинхуа понял, что не может больше здесь оставаться. Он решил понадеяться на удачу, что явно было не очень хорошей идеей, но другого выбора не оставалось. Он тихо встал с кровати и, оглядевшись, подошёл к двери. Приоткрыв её и выглянув в коридор, он посмотрел по сторонам. Никого не увидев, он вздохнул с облегчением и вышел. Он шёл по коридору, судорожно обдумывая, что же делать дальше, ведь даже если он сбежит, Мобэй-цзюнь, скорее всего, сможет найти его. Пока он размышлял об этом, внезапно перед ним появилась развилка. Он немного постоял, обдумывая, куда пойти, и выбрал правую сторону. Так, по мере того, как он продвигался вперёд, таких развилок становилось всё больше. Это уже стало похоже на какой-то лабиринт, из которого нет выхода. Цинхуа не помнил, чтобы прописывал такое место во дворце, но, похоже, его плохо прописанный мир сыграл с ним злую шутку. Думая, что стоило всё же написать тот рассказ о собаке, а не вот это всё, он внезапно врезался во что-то. Вернее, в кого-то. Он не мог поднять взгляд, так и замерев в страхе. Прямо над его ухом послышался знакомый, до боли знакомый голос: «Цинхуа, что ты здесь делаешь?» Пересилив себя и всё же подняв голову, он вздрогнул и понял, что лучше бы он остался в той комнате. На лице Мобэй-цзюня он увидел такое страшное выражение, что ему и в самых страшных кошмарах не снилось. Тот смотрел на него в упор, будто действительно ожидал ответа на казавшийся риторическим вопрос. Он снова заговорил и, пусть в его глазах всё ещё плескался жуткий холод, голос был мягким: «Цинхуа, милый, тебе не стоит ходить по дворцу без моего разрешения». Сразу после этого послышался громкий хруст, а сам Цинхуа оказался на руках у Мобэй-цзюня. Прошло пару секунд, прежде чем Шан Цинхуа успел осознать, что произошло. Боль резко ударила в то, что осталось от его ноги. Он в ужасе распахнул глаза, его била дрожь, из глаз текли слёзы. Мобэй-цзюнь поцеловал его в лоб и спокойно произнёс: «Если бы ты не вышел из своей комнаты, мне бы не пришлось применять такие методы. Больше так не делай, хорошо?». То, с какой спокойной улыбкой, с какой нежностью он это говорил, напугало ещё больше, и Шан Цинхуа закрыл лицо руками, желая абстрагироваться от всей этой ситуации. Мобэй-цзюнь внезапно двинулся с места, но глава пика Андин был слишком напуган, чтобы посмотреть на него или в сторону, куда он направляется. В итоге они снова оказались перед той самой дверью. Мобэй-цзюнь вошёл в комнату, после чего положил Шан Цинхуа на кровать и полез в шкафчик за медицинскими принадлежностями. Белая простынь вместе с одеждами заклинателя постепенно пропитывалась кровью, которая так и не перестала течь из раны. Наконец Мобэй-цзюнь нашёл то, что искал и принялся за изувеченное колено. Он нанёс на пальцы какую-то травяную мазь, после чего намазал её на рану. Шан Цинхуа зажмурился и тихо зашипел от боли. Мобэй-цзюнь погладил его по бедру, с любовью сказав: " Потерпи, скоро будет уже не так больно». От этих слов Цинхуа стало ещё хуже. Мобэй-цзюнь в это время уже закончил с мазью и принялся заматывать конечность бинтами. Намотав несколько слоёв и крепко закрепив, он поднял взгляд на любимого и улыбнулся ему. Шан Цинхуа застыл в страхе, не смея пошевелиться. Мобэй-цзюнь подошёл к двери и, обернувшись на человека, произнёс: «Я надеюсь, ты больше не будешь делать таких глупостей». Пусть в этот момент выражение его лица было непривычно мягким, глаза блестели всё той же холодной синевой, так что Цинхуа понял: одной оторванной ногой он в следующий раз не обойдётся. От этой мысли ему стало страшно, ведь он не знал, что в следующий раз может учудить его король. И тут в его голове всплыли слова Шень Цинцю: «Когда-нибудь то, что ты своими персонажами толком не интересовался, выйдет тебе боком». И ведь это действительно так, сейчас, когда они оба заменили двоих персонажей, мир начал меняться, а шаблоны трескаться. Все персонажи, чьи характеры были картонными, постепенно приобрели настоящую личность, по тем или иным причинам. И Мобэй-цзюнь в том числе. Вспомнив братца Огурца, Шан Цинхуа очень захотел сейчас оказаться в его компании. Каким бы невыносимым он ни был, всё же это было ничто по сравнению с нынешней ситуацией. В раздумьях он не заметил, как Мобэй-цзюнь ушёл. Тогда Шан Цинхуа начал думать о том, что же ему делать дальше. В конце концов, если он снова попытается сбежать, может и всех конечностей лишиться. «В принципе, если подумать… Может, всё не так плохо? Если подчиняться, мой Король не сделает мне больно, у меня всегда будет его защита…» — рассуждал про себя Шан Цинхуа. Но тут же ударил себя по щеке, с ужасом произнеся, настолько тихо, что с трудом можно было услышать даже стоя рядом: «О чём я только думаю? Если останусь здесь, могу забыть о свободе. Тем более, один вид Мобэй-цзюня меня пугает, как я смогу так часто находиться рядом с ним?» Шан Цинхуа твёрдо решил, что сбежит, как только появится возможность. А появилась она не так скоро, спустя около месяца. Всё это время Цинхуа покорно сидел в своей комнате и не выходил без разрешения, даже пытаясь изображать любовь к Мобэй-цзюню. И будь это обычный человек, притворство тут же вскрылось бы, уж слишком плохо у Шан Цинхуа получалось сдерживать страх. Но у Мобэй-цзюня представления о любви были весьма извращёнными, поэтому он с лёгкостью поверил. Итак, однажды Шан Цинхуа как обычно сидел в своей комнате. Рядом с его дверью проходило несколько демонов, бурно что-то обсуждая. Из их разговора мужчина понял, что Мобэй-цзюня не будет некоторое время, у него была назначена важная встреча. Шан Цинхуа не стал слушать дальше, самое важное он услышал. Теперь он был намерен сбежать как можно быстрее. Весь этот месяц он думал над тем, какой лучше использовать путь и пришёл к выводу, что те бесконечные коридоры — единственный выход. Так как Мобэй-цзюнь должен был отсутствовать довольно долго, у Шан Цинхуа был шанс, петляя по этим проходам, добраться до выхода, пусть это должно занять много времени. Ещё немного подождав и успокоившись, Шан Цинхуа подошёл к двери, тихо приоткрыл её и, убедившись, что за ней никого нет, вышел. Всё это время он опирался о стены, такими темпами из своеобразного лабиринта он выйдет нескоро, но другого выхода нет, ведь отрастить новую ногу он не сможет, как бы не хотел этого. Оглядевшись ещё раз, он медленно, чтобы не издавать лишних звуков, пошёл вперёд. Развилка, поворот, ещё один, снова развилка — это действительно было похоже на лабиринт, который, скорее всего, был сделан специально, чтобы пленник не сбежал. Продвигаясь всё дальше, он внезапно услышал незнакомые голоса. В ужасе замерев, он встал как вкопанный, и, как бы сознание не вопило «беги», не мог сдвинуться с места. А даже если бы смог, далеко бы не ушёл: всё же, отсутствующая конечность была огромной проблемой. Из-за угла медленно, о чём-то увлечённо беседуя, вышло двое подчинённых Мобэй-цзюня. Заметив нарушителя, один из них нахмурился. Второй повернулся к нему и спокойно сказал: «Ты же помнишь, что в случае чего мы должны доложить королю, а не заниматься самодеятельностью?» Первый демон закатил глаза и пренебрежительно ответил: «Знаю-знаю. Но человек же всё равно потом будет наказан, так почему бы нам не избавить короля от лишних хлопот?» На его лице появился хищный оскал, в глазах заплясали яркие огоньки. Прежде, чем Цинхуа успел что-либо сказать, тот демон взмахнул кистью, на которой красовались длинные, острые когти, и резко провёл ей по лицу мужчины. Всё тут же погрузилось во тьму. Послышался довольный смешок. Щёки залило чём-то тёплым, звук капающей на пол жидкости эхом отскакивал от стен. Цинхуа приложил руки к глазам, размазывая по лицу кровь — ему было невыносимо больно, но крик так и застрял где-то в горле. Он упал на пол и потерял сознание. Очнувшись уже в своей комнате, он не спешил открыть глаза. Ему было страшно. Больше всего он сейчас боялся увидеть даже не Мобэй-цзюня, он боялся ничего не увидеть. Его опасения подтвердились, когда он медленно приоткрыл глаза и перед ним предстала лишь тьма. Проведя рукой по щеке, он почувствовал засохшую кровь. Ему хотелось, чтобы это всё наконец закончилось. Сейчас он бы отдал всё, лишь бы не слышать голос Мобэй-цзюня. Лишь бы не чувствовать его «заботу». Лишь бы не ощущать его «любовь». За дверью он услышал знакомые голоса. Первый демон довольно рассказывал второму, что они наверняка получат похвалу от короля за избавление от лишней работы. «Похоже, он совсем недалёкий» — эта мимолётная мысль посетила Шан Цинхуа. Не успел он задуматься, как снова услышал звуки за дверью. На этот раз это были шаги. Когда пришедший наконец подошёл к двери, по тому, как начал хвалиться первый демон, Цинхуа понял, что это был Мобэй-цзюнь. Когда тот подчинённый закончил свою речь, тут же послышался звук ломающихся костей, удар об стену, отчаянные крики. Когда всё стихло, Шан Цинхуа подумал: «Видимо, оба уже мертвы. Этого следовало ожидать». Дверь в комнату тихо открылась и, когда мужчина понял, что войти сейчас было некому, кроме Мобэй-цзюня, внутри него всё сжалось, а сердце, казалось, вот-вот остановится. Демон медленно подошёл к нему и погладил по щеке. С болью в голосе он произнёс: «Твои глаза были такими красивыми… Теперь я буду рядом всегда, чтобы убедиться, что ты не пострадаешь». С этими словами он отошёл от Шан Цинхуа и вернулся спустя пару минут. Он приложил к щекам человека мокрую ткань, принявшись аккуратно стирать кровь. Когда он закончил, на плотно сомкнутые веки Шан Цинхуа легла повязка. В его голове сейчас были лишь мысли о том, что ему больше никуда не деться. Ждать помощи извне бесполезно, ведь прошёл уже месяц, и никто так и не объявился, а даже если объявится, Мобэй-цзюнь наверняка об этом позаботится. На себя надеяться тоже нельзя, ведь теперь у него не было не только ноги, но и зрения. Тем более, Мобэй-цзюнь пообещал лично за ним присматривать, так что шансов не оставалось. Вместе со зрением исчезла и последняя надежда на свободу. Прошла ещё неделя. Шан Цинхуа за всё это время не предпринимал попыток сбежать. Почти. Один раз, кое-как встав — хотя более уместно будет слово «упав» — с кровати, он пополз по полу в поисках чего-нибудь, что могло облегчить его страдания. Открывая ящики, шкафчики, ощупывая все поверхности, он наконец нашёл что-то, что могло ему помочь: ваза. Наощупь, похоже, стеклянная, но, может, он ошибается. Неважно. Предмет тут же полетел на пол, осколки разлетелись в разные стороны. Шан Цинхуа, поводив руками по полу, нашёл довольно острый осколок и с размаху воткнул себе в шею, оставив глубокую рану. Это был последний, отчаянный шаг, единственное, что пришло ему в голову, что он мог сделать, чтобы наконец избавиться от страданий. Мобэй-цзюнь с недавних пор начал жить с ним в одной комнате, почти её не покидая, так что, как только представился шанс, Цинхуа тут же им воспользовался. Последние крупицы сознания постепенно уходили, и Шан Цинхуа подумал напоследок: «Наконец-то…» Немного поёжившись, мужчина медленно открыл глаза и спустя пару секунд понял, что это действие не имеет смысла, ведь он всё равно ничего не увидит. «Похоже, всё-таки не получилось» — с досадой подумал Шан Цинхуа, приподнимаясь. Он услышал голос Мобэй-цзюня совсем рядом: «Ты действительно настолько не переносишь меня?» Цинхуа молчал. Он понимал: что бы он сейчас не ответил, скорее всего, это не изменит мнение Мобэй-цзюня. Внезапно запястья человека коснулось что-то холодное. Его губы также накрыло холодом. Мобэй-цзюнь взял его за руку и поцеловал: казалось бы, такие простые действия, но Шан Цинхуа стало невыносимо мерзко. Отстранившись, Мобэй-цзюнь произнёс: «Я заставлю тебя полюбить меня». В его голосе не слышалось ставшей за последнее время привычной мягкости, это была целая смесь эмоций: злость, досада, боль. «Прекрати» — дрожащим голосом ответил на его действия Цинхуа. Он прекрасно понимал, что сейчас должно произойти. И он боялся этого. «Я не сделаю тебе больно» — мягкость вернулась, но в голосе всё ещё слышалась горечь. Мобэй-цзюнь начал целовать его шею, развязывая пояс одеяния. «Помогите. Кто-нибудь, пожалуйста. Кто угодно. Я не хочу. Не хочу этого» — одна мысль за другой мелькали в голове мужчины. Он не мог поверить в то, что сейчас происходит. Не понимал, что такого сделал, чтобы заслужить подобное. Кровь потекла по щекам, и постепенно повязка также пропиталась ей. Мобэй-цзюнь не останавливался, продолжая целовать оголённое тело. Постепенно он заходил всё дальше, пока дело не дошло до самого процесса. Он грубо толкался внутрь Шан Цинхуа, впившись когтями в его плечи и оставляя царапины, из которых тут же начинала течь кровь. Разум Шан Цинхуа окончательно затуманился, у него не оставалось сил даже на то, чтобы мысленно кричать. В голове осталась лишь пустота, он окончательно смирился с ситуацией. Единственное, о чём он теперь думал: «Плевать. Будь что будет…»