Moonlight

Земфира стряхивает пепел в открытое окно, из которого льется серо-синий полуночный свет. Москва наверняка горит всеми огнями, но это где-то там, в центре, а в тихих дворах между сталинок не всегда найдется даже мерцающий фонарь. Светят только лик луны, пробивающийся даже через тучи, и экран ноутбука. Она любит одиночество, но в эту летнюю ночь она чувствует потребность поговорить с кем-то, кто тоже глядит на луну. Это слишком сиюминутное желание, чтобы связываться с близким окружением, да и певица вполне знает им цену. Подушечка указательного пальца двигает колесико мышки вниз, и на дисплее мелькают несколько ссылок. Форумы для женских знакомств, какой стыд. Певица остаётся на первом, что не требует авторизации: не хотелось бы на утро увидеть статьи в желтых СМИ о ее ориентации и подробностях личной жизни. Наверняка, все и так всё прекрасно знали, но лишний раз читать о себе сплетни не хотелось. Она набирает первое имя, которое приходит на ум — расплывчатое "Настя", ставит на аватарку фотографию луны, сделанную еще до того, как ее затянуло тучами. Земфира листает список тех, кто онлайн, не особо всматривается в аватарки. Взгляд цепляет лишь одна, почти такой же лунный пейзаж. "Люсинда," — гласят буквы рядом с фотографией, и женщина усмехается уголками губ. У кого-то с фантазией явно лучше. "Привет," — начинает она диалог. Без точки, восклицательного знака, зато абсолютно искренне. Ответ прилетает быстро и сопровождается противным звуком оповещения. "Привет, как проводишь вечер?" — прекрасно, не придется придумывать вопросы самой. "Да вот, сижу у окна в гордом одиночестве, даже поговорить не с кем," — Земфира думает о том, чтобы поставить смайлик в конце — сдержанную скобочку, но не может решить в какую сторону, а поэтому отправляет так. "И я)," — быстро приходит ответ. Они обе избегают разговоров о быте, семьях, женщинах и работе. Собеседница рассказывает, что ей нравится ночная тишина, что она любит писать стихи, а еще про библиотеку, любимую музыку и фильмы. Все это кажется стереотипно феминным и слащавым, но певице это даже нравится. Она закрывает глаза и представляет юную блондинку по другую сторону экрана, печатающую сообщения тонкими пальцами с короткими ногтями. Нежную и светлую, наверняка студентку какого-нибудь литературного факультета. Женщина позволяет себе погрузиться в фантазии, что бывает крайне не часто. Она прикрывает глаза и представляет себя рядом с той, чьего лица еще не видела. Певица видит их, гуляющих по тихим узким улочкам Москвы, сжимающих холодные от ветра пальцы друг друга, дарящих короткие поцелуи тогда, когда никто не видит. Она представляет девушку за кулисами и в гримерной, на пробу красящей губы ее собственной помадой. А после — в одной из дорогих гостиниц Парижа, в одном номере на двоих. Из фантазий вырывает все тот же противный звук оповещения. Женщины переписываются почти до пяти утра. Когда небо розовеет, а на востоке начинаем ползти вверх красный диск, Земфира все же решается. "Давай встретимся?" — нажать на значок отправки требует от нее особой смелости. Певица выдыхает, прикрывает веки, и, наконец, отправляет. Вот только ответа не приходит ни через минуту, ни через пять, ни через полчаса, ни к утру. Зеленый круг под фотографией луны исчезает, оставляя после себя горечь и пустоту. Женщина так и остается сидеть на подоконнике, бездумно уставившись в экран ноутбука. *** Кормильцев потирает глаза под стеклами очков, наклоняет голову вперед-назад, разминая затекшую шею. Осматриваясь, он понимает, что уснул, сидя за столом перед компьютером. Поэт без всякого удивления обращает внимание на звон посуды на кухне, который, очевидно, и стал причиной его пробуждения. —Славка, еще раз вломишься без приглашения и без стука — отберу ключи и спущу с лестницы, — кричит Илья в сторону кухни, из которой почти сразу же появляется Бутусов с двумя чашками в руках. —Илья Валерьевич, Вы взрослый человек, — начинает Вячеслав, но Кормильцев резко его обрывает. —Не взрослый, а престарелый. И я сам решу, на что мне тратить свое время. —На одиноких престарелых лесбиянок, "Люсинда Скайдаймондс"? — Бутусов садится в кресло напротив, берет в руки одну из чашек и отпивает. —Слав, какой ты нудный, — Кормильцев следует примеру музыканта и тоже пробует на вкус горячий сладкий чай. Спросонья его руки не крепки и тонкая чашка выскальзывает из пальцев, а ее содержимое льется прямо на клавиатуру компьютера. Кормильцев ругается, вскакивая с места, в то время как Вячеслав привычно спокоен. —Вот и накрылись Ваши лесбиянки.. — поймав на себе красноречивый взгляд, Бутусов удаляется на кухню, меньше всего желая быть спущенным с лестницы.