Встреча

Зоро лежит на спине. Он чувствует странный прилив сил, как после хорошего отдыха, но глаза открываются достаточно тяжело. В них бьётся яркий белый свет. Зоро сразу же вспоминает бесконечные, как тогда казалось, искрящиеся на солнце снежные пустыни острова Драм. Или тот январьский день на заснеженной Курайгане, когда Перона беспардонно пихнула его в сугроб, а Михоуку пришлось вытаскивать ученика из снега. Кстати, где они? Последнее, что Зоро помнил перед тем, как оказаться в этом непонятном месте — На тренировке один из бабуинов ударяет его в грудь мечом. В голове у Зоро все более-менее проясняется и он резко приподнимает левой рукой корпус, поднося к груди правую. Нет ни крови, ни бинтов, ни шелковой рубашки, выданной Михоуком до тех пор, пока Зоро не обзаведётся своей. Вместо этого на нем та же одежда, как и в первые дни знакомства с Луффи — белая рубаха, темные штаны и харамаки — куда же без него. — Вот и ты здесь, — слышится сзади детский голос. Зоро встает и оборачивается. Перед ним стоит Куина, такая же, какой он ее запомнил много лет назад — с немного растрепанными тёмно-синими волосами, в простых шортах и футболке. Она грустно улыбается, по-доброму смотря на своего когда-то соперника и друга. Зоро щипает себя, чтобы убедиться, что это не сон. — Куина… Ты… Я… — Ты умер, Зоро, — говорит она и её улыбка становится ещё печальнее. — Твое сердце насквозь пробил меч. Я наблюдала за тобой. — Наблюдала? — наконец выдавливает из себя глухим голосом Зоро. — Да. Ты так упорно шел к своей… Нашей цели, — она запинается, но тут же поправляется. К Зоро вдруг приходит понимание, что он не сумел сдержать свое обещание. На душе сразу же становится горько и ужасно противно. — Куина… Прости меня, я не смог… — Ладно тебе. Ничего уже не изменишь, — улыбка исчезает с ее лица, но ненадолго. — Я надеялась увидеть тебя здесь как можно позже, но все равно рада тебя видеть. Ты так вырос. Теперь ты точно сильнее меня, как бы я не хотела это признавать, — последние слова звучат уже весело. — Если бы ты была жива, не ясно ещё, кто бы был сильнее — парирует Ророноа, ясно, как вчера, помня ту горечь и обиду, с которой Куина говорила 10 лет назад о том, что ей никогда не стать сильнейшей только из-за того, что она родилась девочкой. Куина хихикает: — Было бы интересно узнать. Она жестом зовет его за собой: — Пойдем. — Куда? — Вопрошает Зоро, только сейчас сумев оторвать взгляд от подруги, и вертит головой во все стороны, видя только белизну, конца края которой не видно. — И вообще, где мы? — В общем-то, нигде. Наверное. Я сама не знаю, — она и сама оглядывается по сторонам, неспешно шагая. — Но, раз уж мы оба мертвы, получается, мы в загробном мире. Или, лучше сказать, на том свете, — она протягивает вперед ладошку и на нее символично падает особо яркий луч света, словно подтверждая догадку Куины. Зоро быстро переваривает полученную невероятную информацию и задает новые вопросы. — А как ты за мной наблюдала? — Это несложно. Тут ничего нет, но я могу смотреть на живых и на тот мир. Только там меня не видят. Она резко останавливается. — Кстати! Хочешь посмотреть, что происходит с тобой? Там, внизу, с твоим телом? Мечник только сейчас вспоминает о том, что он, вернее, его тело, осталось на Курайгане. — Да, давай. Куина делает быстрый и непонятный жест рукой и белизна вокруг исчезает, уступая место расплывчатым темным пейзажам Курайганы, которые вскоре становятся совсем ясными, позволяя двум мечникам рассмотреть мир, который несколько минут назад покинул Ророноа. Судя по всему, происходящее в мире живых можно не только увидеть, но и услышать, потому что первое из происходящего на Курайгане, что донеслось до сознания Зоро — пронзительные крики и рыдания Пероны. Затем он видит свое собственное безжизненное тело на земле и Михоука, склонившегося над ним. Шичибукай мягко закрывает глаза своему бывшему ученику и сопернику, подбирает с земли мечи и сует их в руки Пероне. — Аккуратней, — тихо говорит Михоук, передавая призрачной принцессе белые ножны, а затем подхватывает на руки тело Ророноа. Зоро берет за руку Куину и отворачивается, не желая больше слышать душераздирающий вой Пероны и видеть скорбное выражение лица Михоука. — Пойдём. Я насмотрелся. Куина понимающе взмахивает рукой и мир обратно блекнет до тех пор, пока снова не становится бесцветным. — Ты всегда больше всего ценил Вадо, — она с благодарностью смотрит снизу вверх на Зоро. — Спасибо. Зоро краем губ улыбается и по привычке хочет положить руку на катаны, но промахивается. — Их тут нет. И вряд ли они тут появятся. Только если их кто-нибудь когда-нибудь сломает. — А я могу сделать так, чтоб появились мои сломанные мечи? — Да, конечно. Она показывает жест рукой, который Зоро повторяет, и у него в руке появляются 2 теперь уже целых безымянных меча, сломанных когда-то в Барати, в первую их встречу с Михоуком, и Юбашири, уничтоженный несколько месяцев назад в Эниес Лобби. Зоро цепляет их к поясу — хотя здесь, в вечном покое, им, конечно, применения нет, все же так привычней. У Куины в руке появляется боккэн, который она когда-то использовала в додзё. — Этим боккэном я победила тебя в первый раз, помнишь? — она смеется. — Его случайно сломал какой-то растяпа, стащив его после тренировки. Хотел попрактиковаться, видите ли. Ты был такой же. — Давай посмотрим как там в нашей деревне, — предлагает Зоро. — Давай. Белоснежный мир снова начинает растворяться, а на его месте, как на полотне художника, постепенно вырисовываются знакомые места. То же самое додзё, та же самая сакура, растущая совсем рядом со входом, и Коширо, сидящий под ней. Куина плюхается на траву рядом с отцом и прислоняется к его плечу. Коширо никак на это не реагирует — он не видит ее и не ощущает ее присутствие. Зоро уверен, даже самая сильная Воля Наблюдения не смогла бы обнаружить их присутствие. Зоро так и подмывает спросить, не в обиде ли она на отца с тех пор, как он уверил ее, что ей не стать сильнейшей, но думает, что вопросы в этот хрупкий и нежный момент будут лишними, и просто садится на ступеньки рядом с ними. Голову переполняют самые разные мысли: Что станет с Вадо Ичимонджи? Помнится, несколько раз Ророноа по вечерам, когда все обитатели Курайганы собирались втроем, и Перона пила какао, а Михоук и Зоро — крепкий чай (в виду того, что последнему еще не было позволено пить спиртное), Зоро рассказывал про родную деревню и додзё. Может, Михоук не поленится сплавать в Ист Блю, разыскать деревню Симоцуки и отдать Коширо Вадо, как дань уважения? С него станется. Что сейчас думает Перона? Что думает шичибукай? Перона, наверное, все так же рыдает, солеными слезами поливая плюшевого Кумаши, а Михоук пытается ее успокоить, где-то в глубине души коря себя за то, что не подумал, что хумандрилл нанесет смертельную рану, за то, что не успел защитить своего протеже. И самый главный вопрос: что, если он — единственный, кто не вернется на Сабаоди? Что тогда подумают Нами, Усопп, Чоппер, Робин, Фрэнки, Брук и Санджи? Что подумает Луффи?...