Недовольство Катрин
Несчастный казначей схватился за голову, полуобнаженная бесконечно соблазнительная Катрин бесстыдно раскинулась на его постели. Ничего не подозревая, после подготовки отчетов и занятий в библиотеке, он спокойно отворил дверь своей спальни и угодил в эдемский сад. Его молодая супруга мало того что надела полупрозрачную камизу, так еще и украсила его холостяцкую опочивальню букетиками цветов, которые воткнула не к месту в драгоценные бронзовые вазы. Он сглотнул, голос плоти молчал, но неумолимый разум рисовал соблазнительные картины. Вот он подходит в ней, сжимает белые плечи по которым рассыпаны золотые волосы, впивается страстным поцелуем в нежные манящие губы и проваливается вместе с ней в пучину наслаждения. И тут, суровая действительность вторглась в мир сладостных грёз, ведь давным-давно его лишили возможности дарить женщине счастье. — Мессир, отчего вы со мной так суровы? — нежным голоском проворковала Катрин, присаживаясь, так чтобы соблазнительная юная грудь оказалась смело обрисованной тонкой материей. — Разве мы не супруги в глазах Господа и людей? Возьмите то, что принадлежит вам по праву. Казначей усмехнулся и где она понабралась этого блеска неопытной блудницы? Наверное, цыганка научила, или может быть это природный талант? Не хотелось об этом думать, но посмотрев в фиалковые призывно блестящие глаза, он принял непростое и суровое решение. Катрин обрадовалась, когда увидела, что супруг принялся расшнуровывать шоссы, немного смущало, что он так и не снял верхнее платье сосредоточившись на нижней части своего костюма. О, да, скоро она одержит верх над этим холодным человеком, покорит его своей воле и заставит позабыть о верности герцогу. Катрин знала какую власть имеет над мужчинами, правда пользоваться ею пока не умела, пока… Супруг между тем уже скидывал брэ, девушка невольно зажмурилась, запоздалый страх объял её. Вот же бедовая её голова, зачем она с такой легкость пришла к нему, замыслив отдать то, что принадлежало прекрасному Арно де Монсальви. Уже полная раскаяния она тем не менее с трепетом ожидала следующего шага своего супруга. — Катрин, — раздался тихий голос Гарена. — Открой глаза, тебе нужно кое-что узнать обо мне. Спустя полчаса рыданий и утешений, казначей поведал ей свою печальную историю: о пленении, о бесчеловечном усекновении важнейшего члена мужского тела и о том, что все её мечты стать женщиной, будут осуществлены не им. — А кем? — всхлипывая спросила Катрин, он сидел рядом держа её за руку, подушкой казначей прикрыл то что ранее продемонстрировал расстроенной супруге. — Мадам, давайте будем откровенны, вы предназначались не мне, а его высочеству герцогу Филиппу, — он похлопал её по руке. — Меня тоже не устраивает предложенная роль, но кто я или кто вы, чтобы противиться воле принца крови? У нас с вами разные задачи, но одна цель: сделать сеньора герцога счастливым. — Это не моя цель! — запальчиво ответила Катрин вырывая свою руку. — Я не собираюсь стать герцогской подстилкой, выбирайте, либо вы как мой законный супруг выполните свой долг, либо я найду другой выход. Гарен вздохнул, есть ли что-нибудь в этой хорошенькой головке? — Я велю не спускать с вас глаз, — сказал он усталым голосом. — Как это по благородному! Вечно вы господа играете в свои игры, вот велел вам сеньор ему жену отдать, а вы и рады! — девушка резко вскочила и в сильном волнении забегала по комнате. — Нет, нет, мы хоть их простых, но топтать себя не позволим! — Позволите и с радостью мадам, — произнес казначей без всякой однако злобы, но достаточно твердо. — Я не в состоянии дать вам ни утешение в объятьях, ни дитя, но наш государь другое дело. Он молод, красив и плодовит, вы будете довольны. Катрин ничего не ответила, лишь сердито накинула на себя простое черное платье-роб и выбежала из его покоев. Сообразив, что он все еще сидит голым задом на постели граф де Бразе поднялся и подошел к брошенному белью. Непростое это дело быть выхолощенным мужем столь пылкой девицы, горький вздох отлетел от его губ. А Катрин вновь рыдала на этот раз её гладила по плечу верная подруга Сара. — Ну, же моя ясная зорька, золотце моё не плачь, — ласково увещевала цыганка. — Он чудовище, даже не мужчина! — злые слезы струились по прелестному лицу. — Бедный мой Арно, если бы он знал, в каком положении находится его бедная Катрин. Сара благоразумно промолчала, насчет того, что прекрасный рыцарь возможно и не помнит про красавицу-простолюдинку. Что толку? Девочка влюблена в него безумно. Одна надежда была на этого Гарена, но и она не оправдалась. Девушка вновь погладила рыдающую подругу по золотым волосам. Что за чудо эта девчоночка! — А почему бы и правда не осчастливить герцога? — задала Сара неосторожный вопрос. Катрин на секунду онемела от возмущения. — Как ты можешь такое говорить?! Он ведь уродлив, жену уморил и говорят, имеет любовниц больше чем у меня пальцев на руках и ногах! Я не желаю становиться одной из многих, понимаешь в каком я ужасном положении?! Ведь даже дитя не смогу получить в утешение, ни объятий! — она невольно повторила слова супруга. — Объятия это не проблема, — засмеялась цыганка. — Как тебе капитан де Руссе, ну, почто красавец! — тут плутовка мечтательно вздохнула. — Вот с кем я была бы не прочь смять простыни. — Прекрати! — но Катрин все равно не смогла сдержать смеха. — А как же Арно? — Он же тебя страшными словами на пустом месте обругал? — в очередной раз изумилась цыганка. — Он не со зла, — девушка вздохнула. Этой ночью несчастному казначею не суждено было выспаться, в час когда весь дом погрузился в глубокий сон, он был разбужен чей-то настырной рукой. — Господин, это я Сара, — тихо произнесла цыганка, затем безо всякого смущения села к нему на кровать и не успел хозяин возмутиться, как девушка уже что-то зашептала ему на ухо. — Ты полагаешь, что это необходимо? — тихо спросил он. — Могу побожиться всем чем скажете, но без этого бедная Катрин зачахнет, — послышался вновь жаркий шепот в самое ухо. От цыганки пахло сандалом и этот восточный аромат воскресил в памяти годы пленения, Гарена прошиб холодный пот. Сглотнув он постарался ответить спокойно. — Слезь с моей кровати. И, да, я поговорю с Его высочеством. Этого оказалось достаточно, цыганка бесшумно как кошка выскользнула из комнаты. Надо бы задать трепку ленивому лакею, что пропустил эту темнолицую варварку. Она ему сразу не понравилась и только сейчас до Гарена дошло, что дело даже не в неясном египетском происхождении, а в горьких воспоминаниях, в которых сандал и смуглокожие женщины навеки слились в болезненный кровавый узел.Во имя любви — требуются жертвы
Приватный разговор с герцогом состоялся в его покоях, Гарен принес образцы искусно обработанных драгоценных каменьев. Герцог любовался игрой света на гранях рубинов, сапфиров и изумрудов. — Я не вижу аметистов, — произнёс Филипп Бургундский с тонкой улыбкой и казначей понял, что речь пойдет о его супруге. — Как поживает графиня? Всем ли она довольна? — Господин вы как всегда проницательны, — со вздохом ответил казначей, убирая футляры с каменьями в специальный сундук. — Что случилось? — герцог ничем не выдал тревоги. — Моя супруга здорова, но чрезвычайно огорчена, она отказывается есть, наряжаться и даже перестала расчёсывать свои дивные волосы, — безрадостно перечислил Гарен. — Неужели? — герцог нахмурился. — Почему вы позволили этому бесценному сокровищу, этому золотому руну, подернуться патиной уныния?! — Есть вещи над которыми я не властен, — мужчина опустил голову. — Она желает осуществить брак. — Это недопустимо! — резко прервал его герцог, затем очевидно вспомнив кто перед ним смягчился. — Глупенькая сама не знает о чем просит. — Я наглядно объяснил мадам её заблуждение, — казначей поднял голову и предусмотрительно отступил на пару шагов. — Что значит, вы ей объяснили? — ничем не прикрытый гнев прозвучал в голосе. — Я показал, что лишен возможности сделать её своей. Герцог на мгновение лишился дара речи, сразу две возмутительные картины предстали перед его взором: Гарен обнажается и Катрин смотрит на него. — Вам, видимо, наскучила ваша должность и жизнь, — тихим и оттого еще более опасным голосом произнес герцог. — Ваше высочество, как еще было объяснить этой женщине, что все её усилия по моему соблазнению — дело пустое и безнадежное?! И вот теперь она впала в мрачное состояние и я опасаюсь… — он не договорил. — Чего? Чего вы опасаетесь?! — вскричал герцог подступая к нему. — Опасаюсь, что она найдет возможность погасить огонь, охвативший её, в объятиях другого мужчины! — выпал Гарен уже не отступая и глядя в лицо герцогу. — Если положение так опасно, то приведи её ко мне! — Филипп продолжил сверлить взглядом верного слугу. Тот испустил печальный вздох, затем посмотрел на господина единственным глазом, в котором навеки застыла грусть и произнес: — Неужели вы хотели бы воспользоваться девушкой только один раз? — Что ты имеешь в виду? — герцог досадливо поджал губы. — Катрин, девушка пылкая и безрассудная, перед нашей свадьбой она пыталась меня убить с помощью какого-то бродяги. — Да, помню эту историю, — Филипп покачал головой. — Если вы возьмете её против воли, то я страшусь вообразить, каких глупостей наделает эта женщина. К тому же, неопытная возлюбленная способна удручить любого мужчину. Захочется ли вам обучать её премудростям любви, если она не будет выказывать никакого прилежания и рвения? — Гарен посмотрел на господина. Филипп опустился в кресло, оперся лбом о белую руку, украшенную драгоценными перстнями, и вопросительно уставился на казначея. — Я предлагаю следующее. Вы видели эти камни, которые я вам показывал? Их сработал итальянский ювелир Франческо Зотти. Помимо своего основного занятия, в его мастерской есть тайное отделение, где выполняются заказы богатых горожанок и дам. — Что за заказы? — любопытство промелькнуло на узком лице властелина Бургундии. — Очень деликатные, требующие сохранения тайны и осторожности. Среди ваших подданных много воинов, в их отсутствие несчастные жены могут обратиться за утешением к другим кавалерам, или к искусной имитации некой части тела, которую заказывают почтенному Зотти. Герцог разразился смехом, он смеялся долго и со вкусом пока его казначей хранил непроницаемое выражение лица. — Так и знал, что эти итальянцы способны посеять смуту в любом месте где осядут, уже и в альковные дела супругов вмешиваются! — сказал он с затихающим смехом. — Да, господин, вы правы, — Гарен колебался стоит ли перейти ко второй части рассказа. — Продолжай! — милостиво разрешил герцог. — Так вот, что если я закажу себе один из таких… протезов и с его помощью приобщу свою супругу к постельным делам? — Ты в своем уме?! — воскликнул оскорбленный Филипп. — Цветок её невинности должен сорвать я! — Господин, такая ли уж большая ценность — невинность? Девица на ложе будет рыдать, истекать кровью и возможно возненавидит того, кто с ней такое сотворил. Герцогу на ум пришла его покойная супруга кроткая Мишель, конечно ненависти она к нему не испытывала вполне может статься, что даже любила, но вот дела на брачном ложе оставляли желать лучшего. Герцогиня была всегда стеснительно-скованной, не оставляя никакой надежды на отклик. Слова казначея странным образом легли на историю неудачного брака Филиппа. — Продолжай, — велел он Гарену. — Меня нельзя считать мужчиной в полном смысле этого слова, я вряд ли попаду в рай после смерти, и мне всегда тяжело обсуждать данную тему, — произнес глухим голосом де Бразе. — Но ради вас и вашего благополучия я готов пожертвовать собой! Вы ведь знаете, что я был в турецком плену, некоторое время я даже провел в гареме, где подсмотрел много любопытного. Если моя супруга желает лишиться невинности со мной, чему свидетельство её многократные попытки соблазнения, то я могу принести себя в жертву и с помощью протеза обучить её всему что знаю, дабы она смогла доставить вам как можно больше радости. — Хм, хорошо, — после некоторой паузы, глубокомысленно изрёк герцог, как бы ни был фантастичен план он стал казаться вполне разумным. — Но есть одно условие. — Да, мой господин? — Гарен склонился, чтобы лучше слышать задумчивого герцога. — Протез должен быть точной копией моего органа, — произнес Филипп с тонкой усмешкой. Казначей глубоко поклонился господину, и бережно забрав сундук, вышел из его покоев.Ювелирная работа
Ювелир Зотти был взволнован, его сын Гвидо и дочь Паола должны были помочь его высочеству герцогу Бургундскому в деле выполнения ценного заказа. Гарен и герцог прибыли в мастерскую ювелира под покровом темноты, их уже ожидали. Верные охранники остались снаружи. Ювелир рассыпаясь в любезностях проводил высокого гостя в мастерскую где для него была подготовлена широкая лавка обитая мягким бархатом. Паола помогла герцогу извлечь драгоценный орган и парой точных движений привела его в состояние боевой готовности. Тогда как Гвидо устроился рядом с веревкой для измерений, после внесения данных объема и длины, юноша принялся копировать на бумагу очертания царственного члена. Паола держала руку герцога на своей пышной груди, чтобы продлить состояние мучительного возбуждения. Пока герцог страдал во имя любви, Гарен и ювелир по-итальянски обсуждали в соседней комнате материалы из которых предстояло изготовить будущий протез. Сошлись на красном дереве, с покрытием коралловым лаком, в центр фаллоса нужно было залить чистое золото для баланса и для подчеркивания высокого статуса представителя. Зотти все заносил в отдельный список. Когда сеанс позирования был закончен, Паола помогла герцогу рукой получить заслуженную разрядку. Филипп Добрый щедро заплатил девушке и поинтересовался не желает ли она продолжить знакомство в другом месте, но Паола с очаровательной улыбкой произнесла, что хранит невинность для будущего супруга, тут даже герцог не нашелся что ответить. Через неделю заказ был готов и когда гордый Зотти продемонстрировал Гарену лежащий на бархатной подушечке искусно обработанный кусок дерева, казначей только покачал головой. — Нужно сделать другой, — сказал он отворачиваясь от подушечки с мирно спящим протезом. — Но мой господин? — изумился ювелир. — Могу вас уверить все очень точно и Паола подержав в руке подтвердила это. — Не сомневаюсь и вы получите сполна за эту чудесную работу, которую я заберу с собой, — поспешил успокоить встревоженного ювелира Гарен. — Но ваш заказчик не простой горожанин, а сам герцог. Вам должно быть известно, что если смотреть на вещи сверху вниз, то из-за искаженной перспективы они кажутся больше. — Нет, — но догадливый ювелир тут же сообразил что к чему. — Точно, это наша недоработка! Конечно же, мы с готовностью все переделаем, дайте нам еще три дня. — Да, мэтр Зотти, у вас будет время. Катрин продолжала томиться в своем большом доме, не подозревая в какие хлопоты вошел её супруг ради неё. Она часто плакала, жаловалась Саре на жестокую судьбу и не переставала вздыхать о прекрасном Арно. Но молодость брала своё и вот уже девушка вновь стала украшать себя и даже бывала с мужем при дворе где неизменно ловила на себе влюбленные взгляды герцога и его окружения. Но все было не то, девушка с грустью думала о том, что её как агнца готовы принести в жертву, оставалось только дождаться, когда муж отвезет супругу на растерзание хитрому лису. И она дождалась приглашения, правда не в покои герцога, а в спальню Гарена. Не зная чего ожидать Катрин доверилась верной Саре и на всякий случай надела ту самую полупрозрачную сорочку, а поверх неё зеленое платье, которое ей особенно шло. Цыганка распустила золотистые волосы своей госпожи и, всплеснув от восхищения руками, не удержалась от поцелуя красавицы в гладкий лоб. Гарен её встретил в халате на запахе, первым делом он поцеловал руку девушки, затем принялся нежно освобождать её от одежды. Катрин задрожала, каждое осторожное прикосновение будило в ней невиданные чувства, проходило трепетом по всему телу. — Я долго думал над вашими словами моя дорогая, и счел, что ваши требования справедливы, — сказал он с нежностью проводя по золотым волосам и гладким плечам. — Да? — неуверенно спросила Катрин. — Да. Он подвел её к кровати на которой девушка обнаружила любопытное устройство, представляющее собой объединение кожаных ремней и мирно-блестящего темно красным лаком фаллоса. Она тихо воскликнула, но не отвела любопытных фиалковых глаз, Гарен начал терпеливо объяснять, что это и зачем. Свет не видывал более внимательного слушателя чем Катрин Легуа. Закончив с объяснением её муж снял халат и надел на себя хитрое приспособление, призванное способствовать установлению мира и любви между супругами. Катрин с жадностью смотрела как он затягивает ремни, а затем, капнув на застывшую в дереве вздыбленную плоть миндальное масло равномерно распределяет его. Дальше наступил черед основного действа. Гарен уложил красавицу на спину и принялся старательно ласкать её. Недоверчивая девичья кожа, дрожащая от первых прикосновений, постепенно успокоилась, девушка закрыла дивные аметистовые глаза и отдалась новым ощущениям. Само первое проникновение было хоть и болезненным, но по-своему волнующим. Не будучи скованным требованиями собственного тела, Гарен действовал осторожно, к тому же после первого натиска, когда она смогла принять длину наполовину, он вынул орудие, а сам сосредоточился на ласках своей юной супруги. Природное дарование и талант Катрин обернулись тем, что спустя некоторое время нежных поглаживаний и поцелуев, она потребовала, чтобы он возобновил штурм взятой крепости. Самому казначею во всем этом было не так уж много радости, но он честно старался во благо своего господина. Страстные крики Катрин подтверждали, что Гарен на верном пути. Единственно в чем казначей обманул своего господина был протез, которым он помог Катрин раскрыть весь потенциал её богатой, страстной натуры. Незадолго до долгожданной со стороны Катрин дефлорации, Гарен навестил Филиппа Доброго. Оказавшись наедине с герцогом в его покоях, казначей открыл перед своим государем черный бархатный футляр. Филипп не смог сдержать одобрительного возгласа, он любовался на самую дорогую часть своего тела мастерски скопированную так что на гладкой деревянной поверхности даже вился узор из вен. Изящные изгибы, выпуклости и внушительный размер уверяли герцога, что все дамы, которых он когда-либо привечал, были редкостными счастливицами. Весьма гордый собой он благословил своего двойника на подвиги одной сакраментальной фразой. — Не поведи меня, как не подводит твой собрат из плоти. Гарен закрыл крышку и с низким поклоном удалился. Чего не знал Филипп, так это того, что помимо двух версий его герцогских жезлов, казначей велел изготовить еще один. В тот день, когда ювелир Зотти понял, что от него требуется польстить достоинству монарха, казначей огорошил его еще одной просьбой. Гарен передал ювелиру лист бумаги на котором были представлены размеры и подробный рисунок. — Что это мессир? — спросил изумленным шепотом ювелир. — Еще один заказ, теперь от меня, — Гарен вздохнул. — Я заплачу за него не меньше чем за герцогские заказы. Не надо делать его слишком роскошным, достаточно точной и добросовестной работы, в сердцевину можете залить свинец, лак выберите прочный, но потемней. — Х-хорошо, — ювелир несколько раз моргнул, затем сообразив какие это несёт выгоды одарил казначея лучезарной улыбкой. Так и получилось, что Гарен де Бразе оказался счастливым обладателем небольшой коллекции лакированных протезов. Два герцогских он спрятал от греха подальше в своей сокровищнице, третий, тот что был сделан по подобию собственного утраченного органа он решил испытать. Для этого пришлось пригласить Сару, цыганка быстро сообразила что от неё требуется. Катрин любила поспать, как человек, который против своей воли был принужден просыпаться спозаранку, она теперь не упускала возможности подольше понежиться в кровати. Поэтому Сара, покидала свою голубку на рассвете и быстрой тенью проникала в спальню Гарена. Здесь она помогала ему проводить испытания, руководила ритмом и прикосновениями. За этот сугубо деловой подход девушка получила щедрое вознаграждение и что самое главное уверенность, что казначей все сделает как надо.Фаворитка
Катрин настолько увлеклась альковными делами, что её бедный супруг не знал куда ему исчезнуть, чтобы получить хотя бы минуту покоя. Он конечно обучал её как ласкать мужчину, как следить за тем, когда возлюбленный будет готов излиться. — Это не сложно, обычно мужчина увеличивает ритм и начинает по-особому дышать, — он постарался изобразить сопение, чем вызвал только приступ смеха. Но училась она быстро, не забывая задавать интересующие вопросы. — С настоящей жилой, — так супруг деликатно обозначал то, чего был лишен. — Ощущения тоже будут иные, вероятно более приятные, потому, что ты будешь иметь дело с плотью, теплой и бархатистой на ощупь. Только будь готова, что когда мужчина изливается, то заполняет женское лоно семенем, которое приводит к зачатию. — А если не желаешь зачинать? — поинтересовалась Катрин. — Ты ведь сама говорила, что мечтаешь о ребенке? — не понял её Гарен. — Но если ты хочешь предотвратить, то тебе лучше выяснить это у Сары. — Хорошо, а теперь, — она призывно улыбнулась, он молча потянулся к пузырьку с миндальным маслом. Любопытство Катрин возросло многократно, она уже сама посматривала в сторону герцога и находила, что он пожалуй не так уродлив как ей казалось раньше. Филипп заметил это и при встрече поблагодарил верного казначея, благодарность подкрепилась хорошим денежным вознаграждением и парой каменьев из мастерской ювелира Зотти. Но Гарену почему-то стало грустно, не то чтобы он проникся любовью к своей супруге, просто сама унизительность положения больно ранила самолюбие. Он подготовил Катрин как сноровистую кобылку к турниру, герцог будет доволен, да и девушка кажется тоже. Ему же предстоит растить бастардов Филиппа и держать лицо во время ехидных перешептываний за спиной. Вскоре весь двор отправился в Аррас где был объявлен турнир. Гарен вез герцогскую казну, он намеренно не взял с собой ночные приспособления и почти неделю отбивался от атак ласкающейся Катрин. Тем лучше, сохранит свой пыл для герцогского ложа мрачно подумал Гарен. В первый же день в Аррасе Катрин получила приглашение явиться на ужин с Филиппом. Прекрасно понимая, что это значит побледневший Гарен закрылся в своем кабинете. Сара выкупала красавицу, расчесала её волосы до медового блеска и помогла ей выбрать подходящий наряд. Катрин недоумевала, разве не этого желал её супруг, чтобы она поскорее стала любовницей его господина, почему же сейчас он ведет себя так неразумно? В назначенный час за мадам де Бразе явилась закрытая карета, Сара поцеловала и перекрестила её, господин казначей так и не спустился вниз. Когда в городе погасили огни, цыганка пробралась на второй этаж и тихо поскреблась в дверь. — Заходи, — послышался невеселый голос. Он сидел одетый за столом, перед ним лежал гарнитур: колье и серьги из серебра с крупными аметистами. Сара приблизилась к столу и полюбовалась украшениями. — Красиво, — сказала цыганка. — Иди, сюда, — он взял её за руки и посадил себе на колени, затем поднял колье и надел на смуглую шею. Украшение приятно холодило кожу, но весомо оттягивало шею. Девушка погладила мужчину по волосам, он ей улыбнулся. — Ты любишь её? — спросил Гарен проводя пальцем по смуглой щеке. — Да, господин, больше жизни, — сказала она очень серьезно. — Поцелуй меня, — попросил он её. Позже он раздел девушку оставив на ней только колье из аметистов, они ласкали друг друга долго и нежно, успокоившись лишь на рассвете. Лежа в кольце его рук Сара подождала пока дыхание господина казначея станет спокойнее и зашептала что-то на цыганском языке. В это время у рыцаря с гордым соколом на щите, который подъезжал к городским воротам Арраса понесла лошадь. Рыцарь отчаянно чертыхался, он и так отстал от французской делегации и даже послал своего единственного оруженосца вперед найти им двоим ночлег. Как ни пытался красавец остановить взбесившееся животное оно только все дальше уносило его от стен города. Наконец, когда ему удалось до предела натянуть поводья лошадь сделала высокий прыжок и рыцарь в сияющих доспехах полетел на землю, ударился о камень головой, так, что даже шлем не помог. Лошадь скрылась из вида, бездыханное тело к вечеру нашла дочь пастуха, несколько дней они с отцом выхаживали красавца, когда он открыл черные глаза, то посмотрел на них взглядом ласковым и бессмысленным. Лишь месяц спустя Арно де Монсальви вернул память, к тому времени он обвенчался с Катрин — дочерью пастуха и раздобыв себе лошадь вернулся вместе с молодой женой к себе в Овернь. Катрин де Бразе легко освоилась с ролью главной фаворитки, герцог был чрезвычайно доволен её постельным образованием и телесным совершенством. Сама же графиня оказалась немного разочарована, плотская любовь о которой она успела себе намечтать так много на деле давала чрезвычайно мало. Герцог был не плохим любовником, но все равно и близко не так хорош, как её законный супруг со своим оборудованием. Поэтому по возвращении в Дижон она поспешила утвердить свое право жены в спальне мужа. Но к великому разочарованию лиловоглазой прелестницы Гарен ей твердо отказал, пояснив, что её обучение окончено и теперь она должна верой и правдой служить господину герцогу. Да и раскрывшееся предательство верной Сары, вначале больно ранило Катрин. Но поразмыслив, что чем терять обоих ей легче сохранить нейтралитет девушка милостиво разрешила связь цыганки и своего супруга. Всех детей которые рождались у Катрин Гарен спокойно признавал своими, он не испытывал к ним особой враждебности, но и теплых чувств не выказывал. Единственно за чем он как отец следил строго — это за получением пристойного образования. Граф и графиня де Бразе разделили сферы своего существования, она царила при дворе герцога, он с Сарой мирно жил в их общем доме. Гарен без устали наполнял его всякими редкостями будь то книги в драгоценных переплетах, или произведения искусства. Цыганка научилась играть в шахматы и делал это настолько хорошо, но постепенно вытеснила из его жизни других партнеров по игре. По ночам он любил вдыхать сандаловый аромат её волос и целовать смуглую кожу. Появление этой женщины примирило его с прошлым, изгнав горькие воспоминания. Между собой они никогда не говорили слов любви и он продолжал ей выплачивать щедрое жалование, вплоть до своей смерти в возрасте шестидесяти лет. Катрин и дети горько плакали на похоронах казначея, а Сара собрав в узелок свои пожитки, оставив деньги и даже аметистовое колье, ушла в монастырь святой Марии Магдалины, где прожила еще долгую жизнь затворницей и молчальницей. Перед тем как уйти в монастырь верная Сара сожгла все три набора протезов, которые принадлежали покойному господину. На память о нём она оставила только белого шахматного коня из слоновой кости, с ним же её и похоронили почти двадцать лет спустя.