Первый снег

Он уснул едва не полчаса назад, уставший и измученный прошедшим днём, так почему он не может сейчас просто спокойно уснуть до завтра, а не просыпаться от толчков в бок, тормошения за плечо и чужого шёпота, что так отчаянно пытается «докричаться» до него? — Федя, Фе-е-едя-я, — Гоголь не унимается. Он сидит на их кровати, трясёт бедного парня за плечо и едва может усидеть на месте. Ну как он может спать, когда за окном такое. — встава-а-ай! Ну, Федя, проснись. — Гоголь, отстань от меня. — бубнит Достоевский, уходя от чужих касаний и отворачиваясь на другой бок. Он натягивает одеяло по самые уши, слушая довольный, но тихий хохот. — Не-е-е-ет. Феденька-а-а. — Коля видит, что его игнорируют и со смехом валится на бедного Фёдора, слыша недовольное мычание. Не очень приятно ощущать то, как тебя буквально давят, пока единственное, о чём ты мечтаешь, так это сон. — Коль, слезь с меня, тяжело! — шипит Достоевский, выдыхая и стараясь вылезти из-под навалившегося и хохочущего тела. А Гоголю весело, он смеётся, толкается, ëрзает, слушая недовольное пыхтение и мычание снизу. — Коля-я-я, слезь… — недовольно отзывается Фëдор, тяжело вздыхая, чувствуя давление на рëбра. Неприятно, но Гоголя так просто не сгонишь. — Федь, пожалуйста, на одну минутку, потом мы ляжем. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — клянчит Гоголь, поворачиваясь и наваливаясь на Фëдора спиной, раскидывая руки в стороны, слушая мычание Достоевского, которое было больше похоже на скулëж. — Ладно, только слезь с меня, раздавишь. — Фëдор сдаëтся. Он слишком устал за день, чтобы более сопротивляться. Совсем не хочется сейчас что-то делать, но если отказать Николаю, то тот обидится и будет дуться ещё целый день. Гоголь, слыша согласие слишком резво подрывается, срывается с кровати, ступая босыми ногами на пол, топчась на месте, уже в предвкушении смотря на Достоевского, что жмурится, садясь на кровати. Он укутывается в одеяло и подползает к краю постели, аккуратно слезая, вздрагивая от холода, что прошëлся по ногам. Фëдор смотрит на эти лучезарные глаза напротив, счастливую улыбку и тяжело выдыхает, прикрывая глаза. — Иди сюда, давай, — весело щебечет Николай, обнимая бедного Достоевского за плечи одной рукой, ведя того к окну, шлëпая ногами по полу, пока Фëдор едва ли их переставляет, мечтая лишь о том, как рухнет обратно в кровать. — смотри! Достоевский приоткрывает смотреть глаза, поднимая те на окно. Взгляд становится более чëткий, а сердце буквально замирает. Первый снег. Метель, что кружит на улице, красиво переливаясь в свете уличных фонарей. Взгляд бегает по домам, деревьям и этим снежным вихрям, что переносят белые пушистые хлопья. — Первый снег… — Да, Федь, первый снег… — чуть тише и спокойнее говорит Гоголь, обходя парня рядом. Он обнимает Фëдора со спины, мягко сжимая в своих объятиях, укладывая подбородок на чужое плечо, прикрытое пуховым одеялом. Улыбка мирная, счастливая, а взгляд бегает по виду в окне. — Ладно, оно того стоило. — тихо выдыхает Достоевский, прижимаясь своим виском к светлой макушке, едва улыбаясь. Фëдор несказанно любит зиму, любит наблюдать за снегопадом и прогуливаться по заснеженной улице, слушая хруст сугробов под ногами. Парень даже не жалеет, что Коля поднял его в такой поздний час, чтобы показать своему, горячо любимому человеку, красоту первого выпавшего снега. — А теперь мы можем лечь? — тихо спрашивает Фëдор, прикрывая свои глаза, чувствуя всю тяжесть век. — Конечно, душа моя. — довольно отзывается Гоголь. Он чрезмерно рад, что Фëдор увидел первый снег, ведь знает, как тот его ждал, тоскливо глядя на грязные, мокрые улицы и голые ветки деревьев и кустов. «Теперь Федя будет радоваться, когда будет смотреть в окно!» — Гоголь, как самый счастливый человек на свете, крепко сжимает Фëдора в своих объятиях перед тем, как отстраниться и направиться к кровати, запрыгивая туда и дожидаясь Достоевского с их одеялом, что лениво плетëтся к постели, аккуратно заползает на кровать и плюхается лицом в подушку, блаженно выдыхая, чувствуя приятную тяжесть в мышцах и лëгкие точки в бок. — Федь, одеялом делись. — слабо толкает Достоевского в бок Гоголь, укладываясь рядом, уже придумывая хитрый и коварный план по захвату части одеяла себе. — Обойдëшься. Мучайся теперь. — отворачиваясь бубнит Достоевский, крепче держа края одеяла, кутаясь сильнее. Гоголь смеëтся, продолжая тыкать пальцем в чужой бок, толкать и раскачивать Фëдора, что с тихим «подавись» швыряет край одеяла Николаю. Всë, лишь бы тот отстал. Гоголь, довольный своей маленькой победой, ложиться рядом, укрываясь и прижимаясь ближе к Фëдору. Тот лишь недовольно и громко выдыхает, чувствуя Николая, что прижался к его спине, мягко приобнимая. И только сейчас Фëдор может расслабиться и прижаться в ответ на чужие касания, чувствуя, как его легко и быстро целуют в макушку, почти что убаюкивая. — Сладких снов, Федь. — шепчет Николай, утыкаясь носом в чужие волосы, слышал в ответ тихое «угу», после которого квартира погружается в полную тишину, пока его не прерывает тихое, почти неслышное: — Спасибо…