кошки-мышки

чонвон пропускает руку через свои волосы, кивком показывая хисыну, что он всё ещё внимательно слушает его историю о долгах за прошлый семестр и угрозе отчисления. он достаёт бутылку воды, откручивает крышечку, а дальше всё происходит как при замедленной съёмке. по крайней мере, для чонсона. он глаз не может оторвать от губ чонвона, что обхватили горлышко бутылки, от того, как двигается аккуратный кадык при каждом глотке, как непроизвольно проявляются глубокие ямочки, как они словно тонут в его мягких щеках. ян отрывается от бутылки, капля воды шустро сбегает с нижней губы, чтобы по подбородку спуститься к шее, и— — джей? чонсон словно пробуждается ото сна. рука на его плече — сонхуна — кажется холодной по сравнению с температурой тела самого джея. нужно остыть. — да? — ты подвис, — сонхун садится рядом, его губы окрашивает ухмылка, — задумался о чём-то интересном? чонсон закатывает глаза и сбрасывает чужую руку, кидая мимолётный взгляд на чонвона и сглатывая. их глаза встречаются, и младший улыбается. той самой выразительной в своём противоречии улыбкой, что опасно манит и капризно отталкивает. нельзя сказать, что чонвон не подпускает его к себе — скорее это чонсон не подпускает себя к младшему. — сонхун, — джей оглядывает кампус. дерево, под которым они сидят, мягко шелестит на ветру, — ты видел сону? тот вскидывает брови вверх и кивает в сторону столика, где сону сидит и что-то энергично пишет в тетради, попутно отмахиваясь от зудящего над ухом рики. чонсон встаёт слишком быстро, удивляя сонхуна, и, попросив присмотреть за сумкой, направляется в сторону ничего не подозревающего кима. — рики, отвали, у меня сейчас снова все предлоги из головы вылетят, — сону ноет, водит плечом, пытаясь скинуть с себя руку, и тут же вздрагивает от неожиданности, — джей? — я сделаю твою домашку по английскому позже. пойдём. чонсон мягко берёт сону за запястье, и тот поддаётся без возражений, словно это происходило уже много раз. они уходят от столиков, не замечая пары подозрительных взглядов от своих друзей. на губах сону играет издевательская, смешливая улыбка, когда чонсон закрывает дверь уже знакомой дальней кладовки колледжа и поворачивается к нему. — замолчи. — а я пока ничего и не говорил, — сону тянет его за рубашку на себя, — что чонвон сделал на этот раз, чтобы завести тебя? — я не завёлся. ну, не совсем, — чонсон прижимает сону к стене, тяжело вздыхает, обдавая горячим воздухом его шею, — не знаю, сколько ещё выдержу. — брал бы пример с меня — проблем бы не было. — ты только избегаешь его, это не решение проблемы. сону закатывает глаза, и чонсон тихо посмеивается, спускает ладони с его талии ниже, пока они не оказываются на его заднице. младший вздрагивает, когда джей сжимает его в своих руках. — может, перестанешь себя накручивать, джей? — сону обвивает руками шею старшего, заглядывает в глаза, — ты ему тоже нравишься. — тебе так надоело спать со мной? — нет, — младший вплетает пальцы в его волосы, судорожно выдыхает, когда чонсон засасывает кожу под его челюстью, — ты мой друг. он мой друг. я хочу, чтобы вы были счастливы. джей на это ничего не отвечает, только запускает руки под футболку сону, сжимает его талию и представляет на его месте другого человека. того, кто сейчас сидит и беззаботно общается с их друзьями, не подозревая, какое влияние оказывает на старшего одним своим существованием. не понимая, как сильно чонсон повяз в нём, насколько он зависим от него. каждая частичка чонвона привлекает, завораживает. чонсону было бы достаточно просто обитать в поле зрения младшего, оставаться подле него, как герой небольшого параграфа всей его жизни, но каждый раз джей с ужасом для себя осознаёт, что его сердце требует большего. он хочет чонвона, хочет во всех смыслах, хочет так сильно, что звенит в ушах, и сдерживаться становится всё труднее. джей хочет признаться, сводить его на тысячу свиданий, избаловать, хочет разрушить его и собрать заново, но продолжает давать заднюю, направляя всю свою сексуальную энергию на лучшего друга. глупо. глупо и то, что это повторяется из раза в раз. чонсон усмехается, грустно наблюдая за тем, как сону избегает сонхуна, как только тот оказывается рядом. вечеринка небольшая, но в комнате душно, и музыка настолько сильно бьёт по ушам, что он уже даже не пытается разобрать, о чём так активно вещает им рики. чонсон хочет найти глазами хисына, чтобы взять его с собой и вместе напиться, но тот слишком увлечён языком джеюна со второго курса в дальнем углу комнаты. джей тяжело вздыхает от своей нелёгкой судьбы, уже собирается встать и сходить за напитком в жалком одиночестве, как на его колени приземляется чужое тело. — ой! и это «ой» чонсон распознал бы даже во сне. чонвон неловко ёрзает, видимо, пытаясь встать, но ему это не удаётся, и он, оставив попытки, поворачивается хотя бы проверить, на кого он упал. — джей! джей должен скинуть его, убежать в ближайшую ванную, прогнать какую-нибудь бесстыдную парочку и утопиться в холодной воде, но от вида чонвона, расплывшегося в сладкой, немного пьяной улыбке, всё его тело превращается в желе. он тает, когда младший поворачивается к нему уже всем корпусом и держится за его плечи. — хорошо, что это ты, джей. было бы неловко, упади я на рандомного чела. чонвон говорит это на самое ухо, чтобы старший точно услышал, и джей дрожит от его смеха, от дыхания, от холодных ладоней. он хочет. хочет так много всего, что мысли путаются между собой, и хорошо разогнаться и влететь в стену головой — единственный способ их заглушить. его ладони ложатся на талию чонвона даже как-то неосознанно. он сам удивляется этому, но чонвон и ухом не ведёт, продолжая улыбаться и поглаживая чужие плечи. — да. хорошо, — выдавливает из себя чонсон и мягко улыбается. руки чонвона спускаются вниз по его груди, на лице уже нет и следа от прежней улыбки, лишь любопытство. — почему ты один? где остальные? — насколько я знаю, сонхун бегает за сону, сону убегает от него, а хисын наверняка уже ломает кровать с парнем из студсовета. и рики, — чонсон оборачивается на место рядом с собой, но младшего там уже нет. и как это он не заметил его отсутствия, — где-то был. — почему сону продолжает бегать от сонхуна? разве они не друзья? чонвон дует губы, неодобрительно качает головой и играет с цепочкой на шее чонсона, иногда задевая горячую кожу кончиками пальцев, что по ощущениям напоминает ожоги при соприкосновении с сухим льдом. джей отвечает не сразу, слишком увлечённый видом перед собой, и младшему приходится поднять взгляд, чтобы вывести его из транса. — а. сону...он, — джей прикрывает глаза, пытается успокоиться, — он боится, что сонхун не сможет быть его другом, если узнает, что нравится ему. — как глупо. чонвон становится слишком близко. его голос теперь ниже на октаву, а взгляд томный. он точно пьян, пьян настолько, чтобы быть в состоянии формировать предложения, но не в состоянии подняться с чужих коленей, и джей проклинает всё на свете, думает о не возбуждающих вещах, только бы у него не встал под бедром младшего. это точно войдёт в список его провалов, прекрасно поместившись между днём, когда он нетрезвым поцеловал такого же нетрезвого хисына, и тем случаем в старбаксе, когда бариста спутал букву «j» с буквой «g» в его имени. — у меня в горле пересохло, — джей впивается руками в чужую талию, но чонвон, словно почувствовав, что тот хочет снять его с себя, усиливает хватку, — отпустишь? — нет. — нет? чонсон вскидывает брови вверх, а чонвон смотрит с вызовом. — не уходи, — он становится ближе, утыкается носом в его шею. — чонвон, ты пьян. всё его тело напрягается, когда младший высовывает язык и проводит им по солёной горячей коже на шее, засасывает её в рот. джея охватывает паника, мысли путаются. за головой чонвона он видит сону, что открывает себе пиво, используя субина в качестве стены для пряток от сонхуна. — чонвон, — пробует чонсон снова, — ты пьян. — это неважно. — нет, важно. джей обнимает чонвона, заставляя его опешить, затем поднимает и ставит на ноги, а сам уносится в направлении сону, так и не заметив провожающего его озадаченного взгляда. — джей, не сейчас. сонхун меня заметит, — сону хмурится, делает глоток пива и чуть ли не прижимается к спине субина, который оказывается не против побыть чужим щитом на вечер. — я сейчас взорвусь, сону. сону взглядом оценивает состояние своего друга. он бы списал покрытые румянцем щёки и шею на духоту в комнате, но красноречиво выпирающую ширинку объяснить он не может ничем, кроме— — чонвон? снова? что он сделал? чонсон цокает языком, берёт сону за руку и ведёт коридорами, а затем и вверх по лестнице. он стучится в первую попавшуюся дверь, надеясь, что комната не занята, но ему отвечают по ту сторону. — пошли нахрен, занято! — хисын? — сону нервно смеётся. — это было слишком грубо. за дверью раздаётся второй голос, уже не их друга, и если джей ни капли не удивлён, то сону делает себе пометку на будущее: обязательно подколоть старшего после вечеринки. — прости, — уже приглушённо говорит хисын, только совсем не джею с сону, — нужно было их прогнать. двое всё стоят перед комнатой и корчат лица в отвращении, словно дверь почувствует это и исчезнет от стыда. — сам пошёл нахрен! — с небольшим опозданием кричит чонсон, но ему не отвечают. сону закатывает глаза на столь душераздирающую сцену, сам берёт его за руку и ведёт в дальнюю комнату, которая оказывается ванной. он не успевает запереть дверь, как джей хватает его и сажает на стиральную машинку. — джей, — сону опускает ладони на щёки друга, смотрит ему в глаза, — тебе не надоело бегать от него? — кто бы говорил, — чонсон дует губы, забирается руками под блузку сону, подтягивает его к себе за бёдра, — ты весь вечер избегал сонхуна. — наши ситуации разные, — сону качает головой, почёсывает чонсону голову, портя идеальную укладку, — ты нравишься чонвону. джей хмурится, нервно расстёгивая пуговички на блузке сону. он психует, бросая это дело, и младший притягивает его к себе, обнимая и поглаживая. чонсон вдыхает запах его кожи, водит носом по шее и обнимает в ответ. сону всегда был хорошим другом, всегда понимал его с полуслова и поддерживал. секс без романтических чувств и обязательств не испортил их дружбу. кажется, даже наоборот. сону стал нежнее к нему, но всё ещё как друг. — откуда ты знаешь, что не нравишься сонхуну? — вдруг тихо говорит джей, проводя ладонью по гладкой спине сону, забираясь пальцами под края его джинсов. сону усмехается. — он же гетеро. — нихрена он не гетеро, — чонсон лениво ведёт губами по чужой ключице, сжимает руками талию, — я видел, как он пялился на задницу джейка. сону вдруг застывает, мягко отталкивает джея от себя и держит за плечо на расстоянии вытянутой руки. чонсон смотрит на него с вопросом. — ты уверен, что он не натурал? он встречался с девушкой в прошлом году. — все натуралы обычно передёргивают на твои фотки, пока соседей нет в комнате? — сонхун мастурбировал на мои фотографии? — голос сону вдруг становится выше, он трясёт друга за плечи, и взгляд его теперь немного сумасшедший. — у меня отменили пару, и я вернулся в общагу раньше, вошёл в нашу комнату, а там сонхун смотрит на твои фотографии и активно двигает рукой под одеялом. не думаю, что он там котиков гладил. — почему ты мне раньше не сказал! — сону шлёпает его по груди, вырывая обиженное «ай», — что ты за друг такой! — охрененный я друг, — джей выпячивает губу, хмурится и потирает место, по которому пришёлся удар сону, даже если это не принесло никакой физической боли, — он умолял тебе не говорить. я дал обещание. сону злобно пыхтит, притягивает его к себе и кусает за шею, пока чонсон с воплем пытается вырваться. — тебе вообще я ближе или сонхун? мы с тобой трахались! — это не шкала измерения дружбы! да хватит меня бить! сону складывает руки на груди и обиженно отводит взгляд. джей усмехается, пытается загладить вину, целует его в плечо, притягивает в свои объятия. — не сердись. зато ты теперь знаешь, что сонхун хочет тебе засадить. — небольшое утешение. — ты наверняка ему нравишься. — ты — последний, кому я могу доверять в этом вопросе. — ну сону. сону наконец переводит на него взгляд, проводит рукой по его щеке и дьявольски улыбается. чонсон бы испугался этой улыбки, если бы не был всё ещё так чертовски возбуждён. он проводит рукой по бедру младшего, сжимает мягкую ляжку и разводит его колени, но сону останавливает его. — подожди. презервативы остались в сумке, — сону отодвигает его, спрыгивает с машинки и отцепляет от себя руки, когда старший пытается удержать его, — жди здесь, я быстро. джей тяжело вздыхает и остаётся покорно ждать. он опирается руками о раковину, поправляет взъерошенные волосы и смотрит на своё отражение. и дурак заметит, что сейчас он думает не головой, а головкой, и всё из-за чонвона. на теле чонсона тяжелым следом остался призрак его тела, его прикосновений, горячего дыхания. когда джей закрывает глаза, всё, что он видит — улыбка и ямочки чонвона. он так грезит укусить мягкую щёчку, хотя бы просто попробовать, действительно ли чонвон настолько сладкий, насколько выглядит. воспоминания о чонвоне снова пробуждают в джее мысли, которые он так долго пытался затолкнуть подальше, убрать в ящик дальнего стола, запереть его на ключ и скормить этот ключ рики. все его старания, как всегда, оказываются напрасны, стоит младшему лишь посмотреть в его сторону дольше приличного или дотронуться его колена, нагло забираясь пальцами в дырку на джинсах. чонсон двинутый, просто безумный, и если он продолжит в том же духе, то сону ему уже ничем не сможет помочь. дверь открывается, и джей отрывается от своего отражения, чтобы схватить лучшего друга и привычно прижать к любой вертикальной поверхности, но раздаётся щелчок замка, а перед ним совсем не сону. — чонвон, — джей сам не узнаёт свой голос, прочищает горло и пробует снова, уже, как ему кажется, спокойнее, — чонвон? — сону сказал мне, что ты здесь, — чонвон улыбается, проводит рукой по раковине, медленно приближаясь к старшему, пока тот пятится назад, — и ждёшь меня. — я— джей натыкается спиной на стену и нервно смеётся, но стоит чонвону оказаться ближе, становится уже не до смеха. хочется плакать. — джей, хватит. — хватит что? — чонсон ещё пытается сохранить хотя бы остатки своего рассудка и расслабленного образа, но ему это удаётся точно так же, как хисыну притворяться гетеросексуалом. к слову, про маленький секрет хисына из австралии знали все кому не лень. чонвон вздыхает, берёт его за запястье и опускает чужую ладонь на свою щёку. джей смотрит, как заворожённый, в его глаза, на его губы, блестящие в холодном свете ванной. кожа под его пальцами мягкая и гладкая, и он забывается, словно околдованный чарами младшего, проводит большим пальцем по его скуле. чонвон улыбается шире, и джей не удерживается — ведёт пальцем ниже, пока он не проваливается в ямочку на щеке. — хватит шарахаться от меня, как от прокажённого, джей, — чонвон на этих словах немного грустнеет, опускает взгляд. его ресницы отбрасывают тени на щёки, и джей пытается проглотить весь тот комок эмоций, что застрял в его горле, — ты убегаешь от меня к сону. думаешь, я не замечаю? чонвон ниже. чонвон меньше. но чонсон всё равно чувствует себя загнанным в угол зверем, когда тот прижимает его своим телом к стене. — прости, я не хотел тебя обидеть, чонвон, я просто— — я знаю, — улыбка возвращается на губы младшего, — сону рассказал мне. и я сам не глупый. и, знаешь, джей, — он устало вздыхает, обвивает шею джея руками, заглядывая в его глаза, — мне надоело наблюдать за этим цирком. пора действовать. сделай что-нибудь. у чонсона перехватывает дыхание. ему кажется, что он спит, но разве сны бывают настолько чудесными? чонвон в его руках, он так близко и смотрит выжидающе. секунды в тишине тянутся подобно часам, а джей слышит, как шумно бьётся его собственное сердце, чувствует, как пульсирует вена на напряжённой шее, и один взгляд на чонвона становится той последней роковой песчинкой, которая переполняет чашу его терпения. он отрывается от стены, прижимая чонвона к столешнице раковины и выбивая из него удивлённый выдох. запах сону, что окружал его ещё минутами ранее, сменился на запах чонвона, и джей вдыхает полной грудью, неторопливо ведёт носом по коже, пока его руки судорожно выправляют чужую кофту из брюк. — джей, — чонвон смеётся так сладко, что у старшего кружится голова, — тише, я никуда не ухожу. чонвон обхватывает его запястья и заводит под свою одежду медленнее, встречаясь своими глазами с глазами старшего. невидимая стена, которую джей возвёл когда-то, чтобы оградить себя от чонвона и соблазна быть ближе к нему, вся рухнула вниз в этот самый момент. джей медленно ведёт ладони вниз, очерчивая пальцами рёбра, изгиб талии, косточки, что скрыты тканью джинсов. и чонсон позволяет себе шагнуть в пустоту, чтобы оказаться в свободном падении. он расстёгивает чужую ширинку, только чтобы открыть больше доступа к нежной коже. кончики пальцев скользят по бархатистой текстуре, а взгляд чонвона темнеет. руки младшего находят приют в волосах джея, слабо сжимают тёмные пряди, а мышцы на животе каменеют, стоит чонсону случайно царапнуть ногтем над самой кромкой белья. джей следит за тем, как чужие пальцы проворно снимают пуговички с петель на его рубашке, как чонвон обнажает его грудь, а вместе с ней и сердце. — какой ты жестокий, чонсон, — младший хмурится, слегка толкает его в плечо и бесстыдно разглядывает не скрытое теперь рубашкой полотно кожи, — так долго держался на расстоянии, скрывался от меня. — это всего лишь моё тело, — джей усмехается, снова становится ближе. чонвон обвивает руку вокруг его шеи, расстояние между их лицами — каких-то несколько сантиметров, но каждый миллиметр ощущается как сотня световых лет. джей чувствует горячее дыхание на своих губах и готов сорваться с цепи, как пёс, которого долго морили голодом, а сейчас дразнят огромным куском мяса. но сам чонсон не согласился бы с подобным сравнением, поскольку чонвон для него не кусок мяса, а божество. — а моё тело тоже «всего лишь»? — нет, — чонсон сам сокращает расстояние между ними, — твоё тело — храм. я боялся прикоснуться к тебе. — я не святой. ты можешь прикоснуться. нет, — чонвон мотает головой, — я хочу, чтобы ты прикоснулся. цепной пёс оказывается спущен, но вместо того, чтобы впасть в бешенство, он припадает к ногам своего хозяина, с обожанием трётся о него носом, лижет руки. а джей вряд ли когда-нибудь сможет насытиться этими поцелуями. не будь его сердце сдержано рёбрами, уже давно вырвалось бы из груди, чтобы упасть в руки чонвона в самом дорогом подарке, который джей может ему сделать. и чонвон коварно улыбается в поцелуй, оставляя за собой победу, ощущая её торжественный вкус на чужом языке. в это время сону прогуливается вдоль коридора, подпевая знакомой песне, что приглушенно доносится с первого этажа. на его губах играет довольная улыбка, пока он смотрит в телефон и отпускает ехидный комментарий в сторону хисына в общем чате. сону планирует ещё немного выпить, поймать рики за шкирку и уехать в общагу, слёзно умоляя коменданта пропустить их, но в его планы нагло вмешиваются. — поймал. сону блокирует телефон, спешно убирает в карман и готовится стартовать с места, пускаясь в побег до лестницы или хотя бы комнаты, которую оккупировал хисын, но его обхватывают за пояс и держат так, словно от этого зависит вся жизнь. непонятно только чья. — отпусти. — ты снова убежишь. — да, такой был план. сону не видит чужого лица, по большей части от того, что старший прижимает его к своей груди, но он и не хочет заглядывать в эти глаза. случись это — он точно сдастся, пропадёт с концами. прямо сейчас ему кажется, что в одной спальне с хисыном и джейком было бы намного спокойнее. — сону, мы играем в кошки-мышки? — скорее в пятницу тринадцатое. — ты только что сравнил меня с джейсоном? — нет, джейсон горячее. сонхун тихо смеётся, но хватки не ослабляет. — мне на колени встать? — сонхун, мы не в шекспировской трагедии. — но мне грустно, когда ты убегаешь. сону вздыхает, поворачивает голову и впервые за вечер по-настоящему встречается с чужими глазами. сонхун. его ахиллесова пята. его уязвимое место. свет очей его. чонвон его джея. — привет. — привет. теперь отпустишь? сонхун мотает головой. — я не убегу. честно. сонхун смотрит с недоверием, мешкается, и сону его не торопит. или пытается, потому что не может сдержать раздражённого вздоха. пак опускает руки, ожидает, что в эту же секунду младший сорвётся с места, оставив после себя лишь сладкий шлейф духов, но тот притягивает его за рубашку и становится так близко, что сонхун почти теряет равновесие от неожиданности, опираясь рукой о стену позади чужой головы. — всё, сдаюсь. поцелуй меня. потом поговорим. и эта фраза, как ни странно, становится тем знаком, тем толчком, которого так долго ждал сонхун. сону прямо перед ним, не предпринимает попыток убежать и выглядит невероятным, почти сказочным. старший становится ближе, касается губами щеки, скользит ладонью вдоль рёбер, пока она не ложится на точёную талию. сону сглатывает, вся его уверенность потихоньку покидает его от такой близости с человеком, которого он так долго избегал в страхе, что его чувства раскроют. сонхун наконец касается его губ в поцелуе, прижимает к себе за талию, и сону не может сдержать судорожного выдоха. этот момент он представлял множество раз в разных его вариациях и на разных уровнях приличия, но ничто не сравнится с реальностью, с тем, как сонхун держит его в своих руках, как он углубляет поцелуй, как от его тела исходит обжигающий жар, а под ладонью младшего бешено отстукивает сердце. неужели он правда нравится сонхуну? или пак просто хочет с ним переспать? в любом случае, сону не упустит этот шанс. он понимает, что сонхун нуждается в нём прямо сейчас, когда тот спускается поцелуями на шею, вдыхает запах духов, смешанный с натуральным запахом сону, и забирается рукой под одежду, забывая, где они находятся. — сонхун, — сону, ещё сохраняя крохи разума, приподнимает его лицо за подбородок и заставляет посмотреть на себя, — я, конечно, никого не стесняюсь, но мы в коридоре. не думаешь, что это слишком смело для нашего первого секса? сонхун улыбается, прижимается лбом к его плечу и глубоко вдыхает, пока сону играет с его волосами. старший задерживается в этом положении на мгновение, оставляет поцелуй на шее и выпрямляется. — кто сказал, что у нас будет секс сегодня? — пак улыбается с издёвкой, упиваясь чужим недоумением. он поправляет одежду сону, разглаживает все складочки на его блузке и делает то же со своей джинсовской, — мы идём на свидание. — сейчас? в час ночи? — в общагу нас всё равно не впустят. максимум получим клюшкой по голове, — он улыбается, берёт руку сону, прижимается губами к запястью, — я хочу всё сделать правильно. ты мне нравишься. — ты не шутишь? клянусь, пак сонхун, если это очередной прикол— сону замолкает, стоит сонхуну вновь притянуть его к себе и глубоко поцеловать, вкладывая в этот поцелуй что-то большее, чем просто похоть. что-то, что сону чувствует сам. дверь комнаты рядом с ними распахивается и являет хисына, лениво застёгивающего свою рубашку, но он тут же застывает на месте, заставляя джейка, что шёл позади, врезаться в свою спину. — ты чего? хисын вдруг берёт джейка за руку и спешит в сторону лестницы в попытке избежать чужих острот и подколов при своём горячем австралийском секрете. джеюн недоумённо оглядывается назад, но не сопротивляется, позволяя волочить себя, как пятилетку по пешеходному переходу.

***

соник изменил название беседы на «хисын str8 era is over» сонwhoн: прощай стрейт хисын мы не будем скучать воннипух: + никивайлд: + джейсон_пакхэм: + вотвамихихихаха: да пошли вы