В темноте

      Каждый день

Я лишь тень

В темноте.

— Вот доживёшь до моих лет… Ёнджун философски возвёл указательный палец к потолку, изображая при этом настолько серьёзный вид, что у Субина не осталось иного выбора, кроме как весело захихикать, щуря глаза. Старший всегда был таким — невозможно притягательным в своей напускной несерьёзности, из которой, кажется, состоял больше, чем на половину. Он умудрялся оставаться таким даже сейчас, в один из самых сложных периодов своей жизни, и делал это настолько хорошо, что Субин и представить себе не мог, как тяжело приходилось его другу в последнее время. — Разница в год не существенна, — Чхве-младший махнул рукой и спрятался за кружкой с чаем, намереваясь допить до того, как он неизбежно остынет. Ёнджун отзеркалил его жест и перевёл взгляд на лежащий рядом телефон. Дважды щёлкнув пальцем по экрану, он нахмурился, прикидывая, сколько времени осталось до выхода, кивнул собственным мыслям и сделал ещё один глоток. Опоздать на работу — всё равно что оказаться в открытом поле в грозу, особенно тогда, когда от этого зависит твоё существование. Никаких преувеличений и излишнего драматизма. Ёнджуну действительно была нужна эта работа. Год назад Чхве покинул родной город и переехал в Сеул, полностью проигнорировав возражения родителей. Если они не помогут оплатить образование, которое пришлось парню по душе, то он прекрасно справится с этим самостоятельно — решил амбициозный мальчишка и практически сразу осознал наивность собственных планов, что когда-то казались ему более чем посильными. Работа в кофейне оказалась не такой простой, как он представлял, но из всех возможных вариантов — самой доступной. Выбирать не приходилось, вот только оплата за его труд едва ли окупала ожидания. Аренда жилья даже в спальном районе обходилась почти в половину, питаться святым духом парень тоже не мог, из-за чего деньги на образование копились со скоростью мёртвой черепахи. Ёнджун давно поехал бы крышей, не будь у него Субина — такого же целеустремленного парня, приехавшего в столицу за образованием. Разница была лишь в том, что младший заручился поддержкой семьи, спокойно поступил в Сеульский и получил место в общежитии. Ёнджун иногда завидовал ему, но по-доброму. Они познакомились по переписке ещё до переезда, а теперь часто проводили свободное время вместе, отвлекаясь от рутины. Субин даже оставался ночевать у старшего на выходных, а тот никогда не был против живого общения за пределами работы, которую, в большей степени, приходилось просто терпеть. Допив чай, Ёнджун поставил кружку в раковину и кивнул другу, напоминая о том, что пора собираться. Младший кивнул в ответ, также убрал за собой посуду и ушёл переодеваться. — Ты сегодня в общагу или вернёшься ко мне? — поинтересовался Чхве-старший, останавливаясь напротив зеркала, чтобы привести в порядок ещё непослушные после душа волосы. — Мне завтра к третьей, так что могу вернуться. Ёнджун не стал ничего отвечать, лишь тихо угукнул собственному отражению. Его ванрум не сильно отличался от комнаты Субина в общежитии по квадратам, зато все удобства находились в шаговой доступности и компания близкого человека была приятнее компании многих однокурсников. Иными словами — вместе им было комфортно. Ещё раз глянув на время, Ёнджун поправил воротник рубашки и жестом поторопил младшего. — Всё, на выход. Если меня оштрафуют, будешь скидываться на аренду! *** Несмотря на то, что Чхве успел на работу к положенному времени, день всё равно не задался. Ближе к вечеру в кофейне закончилось молоко. Списавшись с начальником, Ёнджун выяснил, что поставщик приедет только завтра утром, и вообще, по мнению последнего, он сам виноват в случившемся, потому что продукты были рассчитаны на определённый период и подобных проблем ранее не возникало. С чувством полной безысходности парень решил выкрутиться из ситуации единственным доступным ему способом — закрыться на «обед» и самостоятельно купить молоко в продуктовом магазинчике неподалёку. Поступить иначе было нельзя. Вечернее время — своеобразный час-пик для кофейни, а от выручки напрямую зависит его собственная заработная плата. Проблема была решена, но навязчивое ощущение, что никто не возместит ему потраченные деньги, неприятно скреблось под сердцем. К сожалению, это был не худший вариант развития событий. За час до закрытия владелец лично приехал в кофейню, чтобы убедиться в том, что Ёнджун исправно работает, а посетители не испытывают дискомфорт из-за нехватки каких-либо продуктов. Так он и просидел за столиком напротив окна все оставшееся время, что-то печатая в ноутбуке и периодически поглядывая на бариста. Они были знакомы почти год — всё время, что Чхве на него работал, но отношения по неизвестной причине оставались натянутыми. Ёнджун полагал, что причина кроется в характере педантичного и вечно недовольного начальника, который всегда искал повод придраться к своим подчинённым и с не меньшим успехом игнорировал моменты, за которые можно было их похвалить. После закрытия он в привычно недовольной манере сообщил, что не станет оплачивать час внепланового обеда, который Ёнджун устроил по причине технических неполадок, на какое-то время позволив себе закрыть заведение. Парень ничего не сказал в ответ, вежливо согласился и спокойно закрыл смену. На самом же деле ему хотелось разнести все вокруг себя к чертям собачьим, разбить, поломать, а после этого больно ударить своего сменщика в переносицу за очередную подставу перед начальством. Подобное происходило не в первый раз: коллега периодически позволял себе не прибираться на рабочем месте перед выходными или не экономно расходовать продукты. Окажись Ёнджун стукачом, давно бы свесил все обвинения на очевидного виновника своих проблем, да только подобное поведение шло вразрез с его жизненными принципами и воспитанием. А для того, чтобы рассказать о своих переживаниях Субину или попросить помощи у родителей, он был слишком гордым. Хлопнув дверью, Ёнджун вышел на улицу, не потрудившись даже плащ застегнуть. Полы верхней одежды развивались на ветру, а перекинутый через шею шарф и вовсе был под угрозой сорваться в свободный полет. Чхве не поднимал взгляд, разглядывал мокрый асфальт и собственные ботинки, игнорируя других людей, идущих по улице. Из-за этого прохожим приходилось обходить его самостоятельно. Дуракам везёт — думал парень, и раз уж ему не везёт, значит, он не дурак. Но эта мысль не успокаивала Ёнджуна, наоборот злила только больше. Конечно, он не дурак, он — полный идиот, а это уже совсем другой уровень невезения. В груди щемило от несправедливости, но Чхве упорно игнорировал волны негодования, разливающиеся под кожей и поднимающие неприятный осадок накопившихся за всё это время обид и неудач. Ему нельзя расклеиваться, он никогда не простит себе, что так позорно проиграл. Остановившись у своего подъезда, Ёнджун выпрямился и наконец поднял голову к небу, равнодушно замечая, что идёт дождь. Капли неприятно ударяли по лицу, скатывались по щекам к подбородку, оставляя после себя холодные дорожки. В голове промелькнула мысль о том, что хуже всего сейчас было бы заболеть. Чхве запахнул плащ и приобнял себя за плечи. Какое-то время он стоял неподвижно, прищурившись, разглядывал из-под отяжелевших от капель ресниц серое небо, пребывая где-то глубоко внутри себя. Когда звук домофона неприятно резанул по слуху, молодой человек сделал шаг в сторону, пропустил вперёд женщину средних лет и спрятался под карнизом. Мокрыми дрожащими пальцами он достал из кармана телефон, разблокировал его и неуверенно нажал на зелёную иконку. Первым в списке недавних вызовов высветился номер Субина. Поджав губы, Ёнджун проигнорировал навязчивое желание позвонить именно ему, нашёл нужный номер и занёс палец для вызова, так и не решаясь нажать. — Чтоб тебя. Злобно зашипев, парень зажал подушечкой большого пальца боковую кнопку и заблокировал мобильный. Кто бы мог подумать, что однажды ему будет так тяжело элементарно набрать номер родной матери. Поднимаясь в квартиру, Ёнджун написал Субину сообщение, в котором поинтересовался о том, что младший хочет на ужин и как скоро приедет. Так правильно. Делать вид, что всё в порядке. Убеждать себя изо дня в день, что справляешься. Работать в две смены почти без выходных, терпеть пренебрежительное отношение, капризных клиентов, финансовые трудности, почти полное отсутствие мотивации просыпаться по утрам. Так правильно. Ёнджун даже себе самому не мог признаться в том, что совершил ошибку, не имел права. Более того, он был уверен, что не ошибался. Всё это — лишь временные трудности, которые обязательно закончатся и покажутся смешными, когда он наконец доберётся до цели. *** Субин приехал раньше, чем обещал, и застал друга в процессе готовки. Выложив на стол пачку печенья и несколько упаковок рамена, парень приветливо улыбнулся и почти сразу успокоился, получив такую же тёплую улыбку в ответ. Он чувствовал, что с Ёнджуном что-то происходит, но не хотел лезть в его личную жизнь, раз уж старший упорно избегал любых разговоров касающихся его возможных проблем. — Выглядишь уставшим. Тяжёлый день? — Да вроде нет. Такой же, как и всегда. Местами нудно, местами бесит. Соврал. Спрятался за маской отстранённой непринуждённости, в очередной раз избегая откровений. Ёнджун не хотел, чтобы его жалели. — Наверное, тяжело так долго находиться на работе, к которой не лежит душа. — Легко, — старший весело фыркнул, в очередной раз отмахиваясь и, незаметно для Субина, поджимая губы. Спина, к счастью, не выражает никаких эмоций, — когда точно знаешь, что это помогает тебе приблизиться к желаемому результату. Субин прищурился, всмотрелся в фигуру друга с недоверием и обостренной внимательностью: Ёнджун похудел, движения стали резкими, всем своим видом он источал раздражение. Казалось бы, самый удачный момент для того, чтобы задать волнующий вопрос, застать друга врасплох и понять, как можно ему помочь, но Чхве-младший молчал, опасаясь реакции. Ёнджун эмоциональный человек, его поведение нельзя предугадать, как и ход мыслей. Он на всё реагирует ярко, говорит громко и быстро, когда переполняют эмоции, и в такие моменты старшего хочется просто слушать не перебивая — это завораживает. Сам Субин — его полная противоположность. — Приятного аппетита. Ёнджун прервал мыслительные процессы Чхве-младшего, поставив перед ним тарелку с едой. Субин даже вздрогнул от неожиданности, в этот момент осознавая, что залип на одной точке. Неловко улыбнувшись, парень благодарно кивнул и потянулся за палочками. — Спасибо. Ты не будешь? — Я наелся в процессе готовки. Хочу только спать. С этими словами Ёнджун потрепал друга по волосам и удалился к себе. Эта его привычка нравилась Субину, но вслух он не признавался. Не только старшему дозволено о чём-то молчать, верно? Упав на кровать, парень снова потянулся к мобильному и открыл телефонную книгу, чтобы продолжить гипнотизировать номер матери. Они редко созванивались после того, как Ёнджун сбежал из дома, желая пойти по другому, собственному пути. Его родители — врачи в третьем поколении и в общем-то хорошие люди. Как и любые родители они хотели сделать для своего ребёнка всё, в том числе дать достойное высшее образование. Медицинское. Вот тут-то и начались их разногласия. Мало того, что Ёнджун хотел поступать не в Сеульский, так ещё и на максимально далёкую от медицины специальность, что родители восприняли как глупость и бесполезную трату времени. Все его попытки доказать обратное сводились лишь к одному вердикту — юношеской глупости. Вдохнув полной грудью, Ёнджун нажал на кнопку вызова и поднёс телефон к уху, с замиранием сердца вслушиваясь в гудки. От волнения и нежелания препираться с матерью в очередной раз у него даже в горле пересохло, из-за чего пришлось сглотнуть. Прикрыв глаза, парень доброжелательно поздоровался, когда гудки прекратились. — Мам? Привет. — Рада тебя слышать, сынок. У тебя всё в порядке? — голос на другом конце был мягким и родным, из-за чего в груди неприятно засаднило то ли от всё ещё живой обиды, то ли от чувства вины. — Пойдёт. Ещё не свихнулся на дурацкой работе. Ёнджун попытался пошутить и даже усмехнулся, хотя фактически его ответ звучал так, будто бы маленький ребёнок хвастается родителям своей первой грамотой за небольшие, но все-таки достижения. — Ты же знаешь, что сам себя наказал, — женщина вздохнула. В её словах не было ни капли желчи, но Чхве моментально испытал отвращение к сказанному, — мог бы уже получать образование, как большинство твоих сверстников, и не тратить время на сомнительную работу. — Мам. — Мы с отцом ждём твоего возвращения домой. Он, конечно, до сих пор злится, но я обещаю, что ругаться не будет, если ты всё-таки надумаешь… — Мам, — уже сквозь зубы процедил парень, начиная раздражаться по-новой. Весь накопившийся за день негатив закипел, забурлил в венах подобно лаве, и Ёнджуну пришлось приложить усилия, чтобы не сорваться прямо сейчас. — Ты хоть раз можешь просто поговорить со мной? Нормально спросить, как у меня дела, без всех этих нотаций и нападок? Разве не понятно, что я не передумал? Чхве практически шипел в трубку, стараясь говорить тише, чтобы не тревожить Субина. — Ёни, как у тебя могут быть дела, если ты живёшь в непонятных условиях, целыми днями работаешь на неблагодарной работе и… — И мне это нравится? Потому что это — моя жизнь? Спасибо. Я тебя услышал. Спокойной ночи. Глупо было рассчитывать на поддержку с самого начала. Ёнджун стиснул зубы, сдерживая болезненный стон полный отчаяния, отбросил телефон в сторону и свернулся в позе эмбриона на краю кровати, стараясь унять внезапный приступ тошноты. Он не справлялся и больше не мог делать вид, что всё в порядке. А что он вообще мог? Вернуться к родителям и стать послушным образцовым ребёнком, который реализовал чужие амбиции, но навсегда остался несчастным? Если это был его единственный путь — он бы предпочёл умереть. Потерев глаза тыльной стороной ладони, чтобы не допустить слёзы, Ёнджун обнял себя за плечи и замер в таком положении, вслушиваясь в удары сошедшего с ритма сердца. Ему всего двадцать, а он уже так устал от этой жизни. И всё-таки лучше поговорить обо всём с Субином. *** Утро встретило Ёнджуна холодными объятиями. Сквозь сон и ненавязчивую головную боль парень вспомнил о том, что забыл укрыться, и зашарил по кровати в поисках одеяла. Догадавшись, что просто напросто лежит на нём, Чхве сел, потянулся и потёр глаза. Но ничего не увидел, когда разомкнул веки. Под кожей неприятно засаднило от тревоги, а руки покрылись мурашками. Поморгав ещё несколько раз Ёнджун понял, что не может разглядеть вообще ничего, даже световые круги, которые обычно появляются, если сильно зажмуриться. Мог ли он вообще видеть? Парня моментально накрыло волной паники. — Субин! — собственный голос неприятно ударил по ушам и Ёнджун поморщился. — Бин-а! Устроившись на коленях на краю кровати и стараясь не двигаться, пока не поймёт, что произошло, Ёнджун приобнял себя за плечи и нервно усмехнулся. Сон. Ну конечно, это лишь страшный сон, вызванный накопившимися переживаниями последних дней. Скоро он проснётся, вспомнит о том, что нужно собираться на работу и пойдёт готовить завтрак, попутно ругая Субина за то, что он соня. Такого ведь не бывает в реальной жизни. И как он только мог всерьёз подумать, что ничего не видит. — Хён, ну ведь будильник ещё не звонил, — Субин сонно заворчал откуда-то снизу и тоже сел, выпрямляясь прямо напротив Ёнджуна. Сколько бы старший не предлагал ему спать на кровати, Чхве уверял его в том, что на полу ему тоже удобно, да и тревожить друга во сне не хочется. Ёнджун протянул руку вперёд и чуть не заехал младшему по виску, но тот, к счастью, успел перехватить чужое запястье, непонимающе хлопая глазами. — Ты в порядке? Старший в ответ лишь нервно засмеялся, ощущая новый приступ тошноты, комом подступающий к горлу. Не спит. Не видит. Ничего не видит. Его губы задрожали. Ёнджун будто бы хотел что-то сказать, но не мог даже рта открыть или забыл, как это делается. В уголках глаз защипало. Чхве прищурился, наклонил голову и почувствовал, как по холодной коже стекают горячие капли слез. Он снова засмеялся, высвободил свою руку из цепких пальцев Субина и спрятал лицо в ладонях, в конце концов не выдерживая и заходясь рыданиями. Он не мог оказаться насколько неудачником. Это было несправедливо. Субин моментально забыл про сон, пересел на кровать рядом с Ёнджуном и повернул его к себе за плечи, пытаясь заключить в объятия, что было несколько проблематично из-за закрытой позы последнего. — Эй, всё в порядке. Я здесь. Что произошло? Чхве-старший резко отстранился, перехватывая друга за руки и больно впиваясь в кожу ногтями. Словно безумец, он принялся трясти его, дрожа всем телом то ли от стресса, то ли от того, что температура неожиданно подскочила. — Ты видишь меня? — Естественно, вижу, — Субин опешил от подобной реакции, посмотрел на Ёнджуна с непониманием и неподдельным беспокойством. Если бы только старший мог это увидеть. — А я тебя — нет! Ни черта. Ни черта не вижу! Плечи Ёнджуна задрожали от нового приступа рыданий, он упал спиной на кровать, вцепился пальцами в волосы на макушке и издал нечленораздельный звук, больше похожий на вой раненого животного. Когда Субин коснулся его плеча, парень дернулся, отстраняясь, сполз с кровати и принялся раскидывать вещи вокруг себя, периодически ударяя кулаками по полу с глухим шипением. Ему казалось, что внутри что-то сломалось, давая волю разрушительным эмоциям, копившимся очень долгое время. На самом же деле парень не чувствовал ничего, кроме иррациональной паники и отчаяния. — Ненавижу, ненавижу всё это! Чхве-младший на мгновение растерялся, но быстро осознал, что в порыве эмоций, да ещё и без возможности видеть, Ёнджун может причинить себе вред. Посему он тоже сполз на пол, опустился на колени перед другом и перехватил его за талию, в этот раз заключая в действительно крепкие объятия. — Джун, успокойся. Если ты просто всё разнесёшь, лучше не станет. Сейчас я позвоню в неотложку и мы сразу поедем в больницу, чтобы не ждать записи. Договорились? — Мне надо на работу. Как ты не понимаешь? — старший несколько раз ударил Субина ладонью по плечу, но немного успокоился от еле ощутимого запаха чужого парфюма, оставшегося с прошлого дня, и принялся бездумно гладить его по спине, лицом уткнувшись в изгиб шеи. Чужой запах будто бы вернул его в реальность, и всё-таки потребовалось некоторое время, чтобы Ёнджун восстановил дыхание и немного пришёл в себя. Субин молча водил ладонями по пояснице друга, стараясь успокоить размеренными и заботливыми движениями. — Если меня уволят, средств на существование просто не останется, придётся брать из того, что отложено на учёбу. И в чём тогда смысл? Я так до тридцати образование не получу. — Джун. Субин сам отстранил друга и поймал его лицо ладонями, чтобы тот не попытался закрыться от него ещё раз. Внимательно посмотрев в неподвижные глаза, парень поджал губы, чувствуя, как нарастает его собственное напряжение, но виду не подал, стараясь звучать позитивно и уверенно. — Ты ведь сам сказал, что ничего не видишь, какая работа? Позвоним начальнику и объясним ситуацию. Не думаю, что он горит желанием разбираться с недовольными клиентами, которых облили кипятком и ванильным топингом для полного счастья. Пока Ёнджун внимательно его слушал, безжалостно кусая нижнюю губу, Чхве-младший попробовал поводить рукой у него перед глазами, даже замахнулся для полной уверенности, но всё тщетно — реакции не последовало. Тяжело вздохнув, Субин пригладил растрепавшиеся волосы друга и немного нервно улыбнулся, мысленно извиняясь перед любимым преподавателем, что не почтит его лекции своим присутствием в этот день. Конечно, учёба беспокоила парня меньше всего. Он никак не мог понять, каким образом совершенно здоровый зрячий человек, а у Ёнджуна было прекрасное зрение, мог лечь спать как ни в чём не бывало, и проснуться уже слепым. В мистику Субин никогда не верил, да и в общем был прав: друга на самом деле никто не проклинал. — Ладно. Хорошо. Убедительно. Старший активно закивал, поджимая искусанные губы: видимо прикусил и ранка теперь доставляет дискомфорт. Спорить в его положении — всё равно, что плевать против ветра. Ничего хорошего не выйдет. К тому же Ёнджун всё ещё не до конца осознал реальность происходящего, из-за чего был более послушным и сговорчивым. Субин нашёл его телефон, разблокировал и набрал номер директора, после чего вручил гаджет Чхве-старшему. Тот, разумеется, ранним звонком остался недоволен, но поблагодарил Ёнджуна за то, что поставил его в известность практически заранее, и даже пожелал скорейшего выздоровления. Пока парень разбирался с рабочими вопросами, Субин успел собраться. Потянув друга за руки, он помог ему встать на ноги и ненавязчиво подтолкнул к кровати. — Я помогу тебе собраться. *** — Психогенная слепота? Субин непонимающе выгнул бровь, чувствуя себя немного глупо. То, что сказал офтальмолог по поводу мистической потери зрения, оказалось реально существующей проблемой, о которой Чхве-младший никогда ранее и знать не знал. С другой стороны, а зачем ему было интересоваться чем-то подобным? — Психогенная или истерическая, называйте, как больше нравится. Нечастое явление, — женщина согласно кивнула и сделала в медицинской карте какую-то пометку, только после этого поднимая взгляд на молодых людей: один был шокирован, а второй похож на вампира — бледный и безразличный. — Психогенная звучит лучше, — буркнул Ёнджун, внешне делаясь ещё мрачнее. Женщина понимающие кивнула. — Люди редко интересуются подобными патологиями, пока не столкнутся с ними лично. Я дам направление к психотерапевту, нужный специалист скажет вам больше дельного. — Но я ведь правда ничего не вижу, — Чхве-старший повернул голову в ту сторону, откуда слышал доктора. Взгляд его остался неподвижным. — Я понимаю, но медицинскую причину выявить не могу, потому что зрительный аппарат в полном порядке. Глаза реагируют на свет, прочих патологий также не наблюдается. Лучше подумайте хорошенько, какие стрессовые или шокирующие ситуации происходили в вашей жизни накануне, пользы будет больше. У Ёнджуна от этих слов по спине пробежали мурашки, неприятно пересчитывая каждый позвонок и оставляя после себя россыпь холодных поцелуев на коже. Парень поёжился, пальцами сминая край своей кофты. Дотерпелся — с укоризной подумал он, испытывая отвращение к собственной персоне. Он не просто не справился с тем, о чём мечтал всю старшую школу, он ещё и лишился возможности видеть на нервной почве. Разве не замечательно? Чхве уже представил себе, как вернётся к родителям, будет просить прощения и помощи в оплате психотерапевта, ведь не может же он на всю жизнь остаться таким. Ещё чего! Он вернёт себе зрение, но и родителям ничего рассказывать не станет, сам справится, иначе для чего он уже прошёл весь этот путь? Из раздумий Ёнджуна выдернул Субин, ласково коснувшийся подушечками пальцев чужого плеча. — Спасибо, доктор Пак. До свидания. — До свидания. Чхве-старший ничего не сказал, просто кивнул в знак признательности, поднялся на ноги и пошёл вслед за другом, придерживая его за рукав. Каждый шаг Ёнджун делал с опаской и предельной осторожностью, по опыту с утренними сборами и дорогой в больницу хорошо уяснив, что теперь он не может быть уверен в пространстве даже по памяти, что вообще говорить о местах, где парень практически не бывает. — Я наберу психотерапевта, когда приедем домой. Хочешь позавтракать в ближайшей кафешке? Субин хорошо держался и продолжал излучать позитив, с одной стороны окружая друга заботой и вниманием, а с другой — стараясь не давить на него слишком сильно, чтобы Ёнджун не чувствовал себя беспомощным калекой. За это старший был крайне ему благодарен, на самом деле прекрасно понимая каждый жест. Даже если он и был полным неудачником, то с лучшим другом ему повезло больше, чем самому фортовому человеку в этом городе, Ёнджун не сомневался. — Говоришь так, будто у нас много денег, а я смогу лицеприятно поесть в людном месте, — старший беззлобно фыркнул, накинул на плечи свой любимый плащ и принялся медленно застёгивать пуговицы, как будто нарочно оставляя Субину больше времени для размышлений. Младший воспользовался этим временем с пользой, почти сразу же выдавая вариант для решения проблемы. — Значит, мы возьмём еду с собой и позавтракаем дома. Но если ты вредный и хочешь сэкономить на здоровье ещё и желудка, я просто заварю тебе рамен. Ёнджун картинно поморщился и выставил ладони перед собой в знак капитуляции. На самом деле он не хотел есть лапшу быстрого приготовления, но не мог не напомнить другу о том, что за полноценный завтрак придётся отдать больше денег. Хоть Субину их и перечисляли родители, злоупотреблять чужой щедростью не хотелось. За год самостоятельной жизни в столице Чхве-старший в полной мере осознал выражение «знать цену деньгам». — Вместо того, чтобы куда-то заезжать, лучше закажи доставку. Пока мы добираемся, еда будет готова. Субин почесал подбородок и активно закивал, мысленно ругая себя за то, что не додумался до этого варианта сам. Зато хотел таскать по общественному транспорту друга, потерявшего зрение из-за стресса и теперь пребывающего в ещё большей растерянности. Гений, ничего не скажешь! Чхве-младший очаровательно улыбнулся, Ёнджуну не нужно было видеть, чтобы представить это и понять, взял друга под руку и повёл на улицу, попутно обсуждая их будущий завтрак. Старший почти не слушал его. Кивал и соглашался с тем, что предлагал парень, мыслями находясь где-то далеко от этого мира. Ледяные когти страха больно скреблись у него под рёбрами, затрудняя дыхание и заставляя сердце тревожно сжиматься. Перед тем, как озвучить диагноз, доктор Пак вручила Ёнджуну таблетку и пообещала, что зрение почти сразу вернётся к нему, если он примет лекарство. Спустя десять минут ничего не изменилось, тогда-то и стало понятно, что обмануть его мозг не получится. Парня это сильно обеспокоило. Он поверил словам офтальмолога, решил, что лекарство действительно поможет, а его проблема — лишь загадочная случайность. Признаться себе в том, что он облажался, а причина его слепоты явно глубже и намного сложнее, было невероятно трудно. — Бин-а, ты останешься у меня ещё на одну ночь? — Мог даже не спрашивать. *** День проходил тяжело. По крайней мере Ёнджуну так казалось. На самом же деле он почти все время пролежал в кровати, не имея ни малейшего желания функционировать в таком состоянии. Субину это тоже не доставляло проблем, если не брать во внимание тот факт, что к трудностям он успел морально подготовиться, а вот к полному безразличию со стороны друга — нет. Ёнджун скрывал от него почти все свои проблемы и даже придумывал весьма правдоподобные легенды о том, почему пребывает в плохом настроении, вот только он слишком эмоциональный, а Субин — эмпат. Старший и не подозревал, что каждый раз проигрывает эту игру, в которой друг просто не хочет спорить и старается относиться к его выбору с пониманием. Хотя, разумеется, младшему иногда становится обидно, и он чувствует себя так, будто ему не доверяют или он создаёт впечатление капризного человека, не способного выслушать другого. Однажды Субин даже спросил у Ёнджуна об этом, на что получил вполне конкретный ответ: «доверяю и делюсь всем, чем могу. Просто бывают вещи о которых трудно поговорить даже с самим собой.» Парень признал это тогда и признавал сейчас. Ему было страшно обличать свои слабые стороны, казалось, что таким образом он подставляется, становится более уязвимым. Но судя по всему стать пуленепробиваемым у него тоже не получилось. Повернувшись к Субину, Ёнджун поджал ноги к груди и вытянул руку вперёд, несколько раз проводя ладонью по одеялу. Младший внимательно проследил за чужой рукой и поймал его указательный палец своим, привлекая в ненавязчивый физический контакт. Сердце Субина пропускало удар снова и снова, стоило только подумать о том, что помочь другу самостоятельно он не может. Ёнджуна хотелось защитить от всего, что причиняло ему боль раньше и причинило неудобства сейчас. Он заслужил это, тут и спорить было нечего. Сам Ёнджун чувствовал себя героем песни Дэвида Боуи «Space Oddity», будто бы он тоже потерял связь с Землёй и теперь парит где-то в бескрайнем космосе, не представляя, что будет дальше. Ему никогда не было интересно, как живут люди с ограниченными способностями, скорее, Ёнджун даже не замечал таких людей, а теперь не заметит при всем желании — просто не увидит. Вопреки всему парню было до тошноты спокойно. Этим чувством можно было подавиться, настолько оно давило изнутри, застревало в горле и заставляло молчать дальше. С Субином ему даже молчать комфортно, но то было лишь затишьем перед бурей, и Чхве-старший это знал. Он чувствовал, как внутри него закипает нечто страшное, готовится к извержению, чтобы снести все на своём пути и навсегда погаснуть. Наверное, это и были все подавленные обиды, о которых никто так и не узнал. — Хён, о чём ты думаешь? Ёнджун приподнял голову, чтобы имитировать нормальный разговор, но «посмотрел» мимо Субина, имея возможность ориентироваться только на голос. — Ни о чём и обо всём одновременно. Как жить дальше, где работать и найти столько денег на комплекс занятий с психотерапевтом, если после первого раза ничего не изменится. Что делать, если это не изменится вообще? Хочу просто проснуться и посмеяться с того, какие нелепые у меня в последнее время кошмары. Субин мягко улыбнулся и сжал его палец сильнее, подушечкой большого проводя по чужим костяшкам. Руки у Ёнджуна были красивыми, но Чхве-младший так и не придумал подходящего повода для того, чтобы об этом сказать. А вот касаться его рук как бы невзначай умел на уровне «легендарный». Повезло, что старший был достаточно тактильным человеком, чтобы не замечать этого. — Всё наладится. Доктор Пак сказала, что люди в твоей ситуации редко лишаются зрения навсегда. Нужно лишь навести порядок в голове. Ёнджун нахмурился, явно недовольный подобными рассуждениями. Комментировать слова друга о том, что в голове у него бардак, парень не стал, прекрасно осознавая, что суждение не далеко от истины и озвучено совершенно справедливо. — Наладится. Я ведь живучий, как собака. — И откуда только взялось это выражение? — Субин весело усмехнулся, чувствуя себя более комфортно после того, как ему удалось нарушить тишину. — Да чёрт его знает. Ёнджун разжал ладонь и поймал друга за пальцы уже всей пятернёй, крепко сжимая чужую руку. Так он ощущал себя в безопасности. Субин рядом, он чувствует его, водит подушечками пальцев по тёплой коже — он не один, а это значит, что связь с Землёй ещё не потеряна окончательно. — Когда врач попросил приехать, в пятницу? — Да. У тебя будут пары, я помню. — Ну и что? — Чхве-младший возмутился и укоризненно посмотрел на Ёнджуна, совсем забыв о том, что взгляд на него никак не подействует. И всё же Ёнджун достаточно хорошо знал своего друга, чтобы моментально представить это выражение лица и сдержанно улыбнуться в ответ. — Как ты собрался добираться, если даже в квартире ещё не ориентируешься на ощупь? В однушке, Джун! Не придумывай. Отработаю позже. Старший услышал возню на противоположной стороне кровати, после чего почувствовал, как одеяло под ним натянулось — Субин тоже лёг. Тихо фыркнув, Ёнджун высвободил свою руку и притянул к груди, окончательно сворачиваясь в калачик. — Я бы на твоём месте переживал о посещаемости, а не обо мне. — А если бы на твоём месте оказался я? Повисло молчание. Ёнджун не мог ничего видеть, но кожей чувствовал, как Субин прожигает его испепеляющим взглядом — он всегда так смотрел, когда злился. Старший знал, что сказал глупость, к тому же обидную, но ничего не мог с собой поделать. Ему постоянно казалось, что он не заслужил этого человека. Ёнджун даже вспомнить не мог, всегда ли он был таким неуверенным в себе? Или внутри у него что-то сломалось? В любом случае, заслужил он или нет, совершенно точно можно было сказать одно — Субин не заслужил его молчание и импульсивные высказывания. — Прости, — тихо ответил Ёнджун и протянул руку обратно, в этот раз предлагая ухватиться мизинчиками, — я бы тоже не оставил тебя одного. Просто переживаю, как бы все эти пропуски плохо не сказались. — Мои отработки — это моя проблема. И она решаема. Чхве-младший тихо вздохнул, принимая извинения, протянул мизинчик в ответ, сам обхватил им чужой палец и сжал так крепко, что Ёнджун ощутил незначительный дискомфорт. — Давай договоримся, что с этого момента будем рассказывать друг другу обо всём, что нас беспокоит. Даже если это глупость или сущая мелочь. — Например? — старший вопросительно выгнул бровь. — Например, если тебе стало грустно из-за того, что ты вспомнил картинку с котёнком. — Ну нет, это уже слишком! — Ёнджун поморщился, представляя, как ему придётся делиться совершенно бесполезными вещами, которые самому иногда кажутся верхом идиотизма. Парень потянул руку обратно, желая разорвать контакт, но друг не позволил, сжимая чужой палец только крепче. — Ай! — Джун, послушай меня. Это правда важно. Я не знаю, как ещё заставить тебя перестать замыкаться в себе. Разве ты не понимаешь, что делаешь только хуже? Ёнджун тяжело вздохнул, чувствуя, что Субин настроен серьёзно. Им двоим действительно пора научиться нормально общаться, когда дело касается серьёзных ситуаций. Теперь ему даже стало стыдно, что первым на этот шаг решился не он. — Обещаю, что буду говорить о том, что меня беспокоит, но без лишней ерунды из разряда: я расстроен, потому что просыпал сахар. Хорошо? Субин согласно кивнул, но пока что не мог с уверенностью утверждать, что друг не обманет его в очередной раз. Так глупо и странно. Два близких человека, которые находятся в доверительных отношениях, постоянно ходят кругами, что-то скрывая из страха испортить драгоценную дружбу. Они оба уязвимы и оба о чём-то молчат: один о том, как сильно устал от такой жизни, второй о том, как сильно влюблён в первого. *** За два дня Ёнджун начал осваиваться. Он хорошо помнил обстановку своей квартиры, старался ориентироваться по памяти, но быстро понял, что руки — отныне самый главный его помощник. Если бы у Субина была возможность вообще не уезжать в университет, вероятно, он продолжил бы лежать, поддаваясь апатичному состоянию, наверняка зная, что в случае чего ему помогут. К сожалению или к счастью такой возможности ни у одного из них не было. Бывали моменты, когда Ёнджун доходил до нужного места по памяти почти не встречая препятствий, но после этого неожиданно терялся в пространстве, не знал, в какую сторону повернуть, чтобы не врезаться в стену или мебель, а в какую сторону нужно пойти, чтобы вернуться к кровати. Его бросало в холодный пот от подобных мыслей, становилось действительно страшно, стоило только представить, что когда-то придётся выбраться за пределы квартиры, и тогда ему уже не помогут никакие интуитивные ориентиры. Пребывать в полной темноте было совершенно невыносимо. Тяжелее всего далось осознание абсолютной бесполезности такого существования. Ёнджун по привычке тянулся к телефону, чтобы проверить соцсети или посмотреть новости, а потом понимал, что и телефон-то найти не сможет, потому что забыл, где его оставил. Всё свободное время, когда парень не изучал квартиру заново и не пытался сделать что-то на ощупь, приходилось сидеть или лежать. Что еще мог сделать человек, оказавшийся в подобном положении? Чтение, телевизор, элементарное наблюдение за людьми из окна — всё это стало для него недоступным. Он не мог даже музыку включить без сторонней помощи. С другой стороны, Чхве открыл для себя удивительный мир прикосновений. Кто бы мог подумать, что тактильные ощущения окажутся настолько разными и странными: каждый предмет был индивидуальным, даже покрытие стен. Днём Ёнджун изучал окружающую его обстановку, а по вечерам — Субина. Поначалу это казалось абсурдным, постоянно прикасаться к кому-то, чтобы ощутить эмоциональный контакт, но быстро превратилось в предмет интереса, схожего с детским любопытством. Так он нашел маленький шрамик у младшего на запястье, а ещё выяснил, что у него проколото ухо. Благодаря этим маленьким находкам Чхве узнал много новых историй из жизни Субина, о которых тот элементарно не помнил, чтобы рассказать. Услышав, как хлопнула входная дверь, Ёнджун поднялся с кровати и, проводя по стене подушечками пальцев в качестве ориентира, вышел в коридор, намереваясь встретить друга после учёбы. Он улыбнулся и помахал Субину, представляя, что выглядит со стороны героем дешевого ужастика — живой и радостный человек с пустым взглядом. — Привет. Вытянув руку вперёд, Ёнджун сделал шаг, дотянулся до чужого плеча и ухватился за ткань пальто, чтобы подойти ближе. Его пальцы быстро заскользили по ткани. Добравшись до шарфа, парень потянул его вниз, обхватил ладонью и сразу почувствовал влагу, оставшуюся на коже неприятным холодком. — Дождь идёт? — Привет. Да. Когда я выходил из вуза, моросило, а сейчас уже вовсю льёт, — Субин улыбнулся, отрываясь от созерцания всё ещё непривычной ему картины, окончательно снял с себя шарф и вручил его другу. Сделав шаг назад, Чхве-младший снял верхнюю одежду и прошёл в квартиру, продолжая неосознанно наблюдать за Ёнджуном. Тот достаточно ловко повесил шарф на крайний крючок, чтобы не замочить остальную одежду, повернулся к другу, нашарил его руку и потянул за собой на кухню. Теперь уже Субин старался координировать их движения, ненавязчиво направляя старшего в нужную сторону. — Я сделал бутерброды. Пальцы на месте, — Ёнджун выставил перед собой свободную ладонь, демонстрируя её сохранность, и горделиво задрал подбородок, словно хвастался настоящим достижением. На данный момент это можно было принять за правду. — Здорово, что ты чувствуешь себя лучше, но давай обойдёмся без колющих и режущих предметов. Субин поджал губы. По какой-то причине ему стало не по себе, словно во всём этом было что-то дурное, неестественное. Завтра они поедут на консультацию к психотерапевту, но если ещё вчера утром Ёнджун был похож на человека, нуждающегося в помощи специалиста, то теперь он выглядел абсолютно нормально за исключением одной очень важной детали — зрение к нему так и не вернулось. Заняв свое место за столом, Субин оценивающе посмотрел на то, что старший назвал бутербродами, и тепло улыбнулся. По крайней мере Ёнджун действительно старался, а самое главное — не пострадал. — Раз уж сегодня ты меня кормишь, то я заварю тебе чай. Садись давай. Субин откусил от бутерброда и встал из-за стола, чтобы долить в чайник воду и поставить его на огонь. Электрические чайники казались парню более удобными, но его друг по неизвестной причине не питал к ним тёплых чувств. — Да уж, вступать в схватку с кипятком я не рискнул, — Чхве-старший тихо фыркнул, коснулся ладонью поверхности стола и дошёл до своего места, удобно устраиваясь у стены. — И правильно. Никаких изменений? — Нет. До сих пор ничего не вижу, будто ночные шторы задёрнули. Субин кивнул чему-то своему и задумался: нормально ли это? Несколько дней без работы пошли на пользу эмоциональному состоянию друга, Ёнджун заметно отдохнул и повеселел, но если причина его слепоты — избыточный стресс, не должно ли это иметь взаимосвязь? Судя по тому, что сказал офтальмолог, очень даже должно. — Бин-а, я хочу, чтобы ты меня покрасил. — Что? — парень обернулся через плечо и недоумевающе посмотрел на довольного Ёнджуна, расплывшегося в улыбке. — Волосы мне покрась, говорю. Пожалуйста. — А… а в какой? — В розовый, — улыбка стала ещё шире. Красить волосы Субин не умел по причине полного отсутствия подобного опыта, а посему опасался возможного результата. Почесав затылок, парень неуверенно протянул: — Не боишься, что я сожгу тебе волосы? Перед покраской их придётся осветлять. — Даже если и так, я всё равно этого не увижу, — легко отмахнулся Ёнджун и весело захихикал. Субину этот ответ не понравился. Старший говорил так, будто принял свою слепоту как факт и собирается жить с ней дальше. Его друг, конечно, бывал импульсивным, но не настолько в конце концов. — Ну хорошо, я покрашу, раз сильно хочется. Когда чайник засвистел, напоминая о себе, Субин вернулся к нему и завозился с заваркой, переваривая услышанное. Ёнджун в это время занял руки первым попавшимся предметом, который нашёл на столе — салфеткой. Сложив из неё сердечко, парень приложил оригами к своей груди и принял максимально несчастный вид, даже не представляя, насколько комично это выглядит со стороны. — Бин-а, ты такой заботливый и замечательный друг, в знак признательности я хочу подарить тебе своё сердце! С этими словами старший протянул руку вперёд, как бы отрывая бумажное сердце от груди. Субин захихикал, поставил на стол две кружки с чаем и принял драгоценный подарок, с не меньшим драматизмом прижимая его к груди. На самом же деле он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. — Обещаю сохранить его целым и невредимым. — Я в этом не сомневаюсь. Ёнджун лучезарно улыбнулся и спрятался за кружкой с чаем, будто бы смог оценить реакцию друга на его безобидную сценку и остался ей доволен. После ужина Субин спустился в ближайший магазин, чтобы купить краску и осветлитель. Не то чтобы это было срочно или Ёнджун настаивал, но раз уж у них было свободное время и не так много вариантов совместного досуга, парень решил, что идея неплохая. Выбирать оттенок пришлось на своё усмотрение по понятным причинам, но Субин всё равно сомневался и надеялся, что Ёнджун не убьёт его, когда зрение к нему вернётся. А это непременно произойдёт, вместе с психотерапевтом они найдут выход из ситуации — в очередной раз думал Субин, тяжело вздыхая. Прочитав несколько статей в интернете, Чхве выяснил, что психогенная слепота может длиться от нескольких часов до нескольких месяцев, в редких случаях ещё дольше. Такие перспективы не на шутку пугали его. Младший даже представить себе не мог, как они будут жить, если зрение Ёнджуна не вернётся через неделю, месяц или даже два. Он не мог этого допустить, но и предотвратить тоже не мог, потому что понятия не имел, в чем кроется настоящая причина. Вернувшись домой, а квартиру друга Субин действительно считал родным местом, Чхве-младший вручил Ёнджуну шоколадку и пакет с краской. Тот всё потрогал, поводил подушечками пальцев по выпуклым надписям на коробке с осветлителем, пытаясь понять таким образом, что там написано. — Дождь уже закончился? — Да, только с крыш капает. Хочу ещё раз напомнить, что я никогда раньше этого не делал! — Да не переживай ты так, ничего сложного, — Ёнджун хотел пихнуть друга локтем в бок, но ударился об его локоть, страдальчески сжимаясь в комочек и потирая пострадавшее место. — Айщ, это все потому, что ты вредный, Бин-а! Субин тихо засмеялся, тоже потёр свой локоть и обнял старшего в качестве извинений за то, в чём по сути дела не был виноват. — Хён, если кто-то из нас и отличается вредностью, то это ты. По инструкции замешав осветлитель, Субин беспомощно посмотрел сначала на свои руки в перчатках, затем на чужую макушку, и шумно втянул носом воздух, набираясь храбрости. Сначала он пытался наносить голубоватую массу кисточкой, но быстро понял, что такой вариант ему не подходит, зачерпнул осветлитель пальцами и продолжил распределять его по волосам уже рукой. — Неприятно пахнет, — поделился наблюдениями Ёнджун и поморщился в подтверждение своих слов. — Согласен. И как только парикмахеры сохраняют здравый рассудок, если постоянно дышат этой химией? Субин потянулся за пластмассовым гребешком, чтобы прочесать слипшиеся волосы и равномерно распределить по ним осветлитель от корней до кончиков. В этот же момент он поймал себя на мысли, как, должно быть, неудобно красить волосы девушкам, если даже с короткой стрижкой Ёнджуна пришлось повозиться. С другой стороны, это был лишь вопрос практики. После того, как осветлитель был выдержан и смыт, настало время краски. Субин с любопытством разглядывал обесцвеченные волосы друга, про себя отмечая, что получилось достаточно хорошо, даже не осталось плохо осветленных участков. Почувствовав себя более уверенно, младший развёл краску, тщательно перемешал всё в пластиковой чашке и приступил к самому главному этапу их вечера красоты. — Как думаешь, мне пойдёт этот цвет? — Подлецу всё к лицу. Но если серьёзно, совсем скоро я смогу оценить это на практике. Пока Субин наносил краску на волосы, Ёнджун напевал какую-то английскую песню, тихо, но очень приятно. Чхве-младший всегда считал, что его друг удивительно талантливый человек, ему бы стать айдолом, а не в кофейне работать. Сам Ёнджун каждый раз смущался в ответ на такие заявления, отмахивался и никак не комментировал свой странный выбор. Все, что Субин знал, ограничивалось историей о том, как родители надеялись на продолжение семейного дела, а Чхве-старший решил пойти собственным путём. Ёнджун не любил говорить о семье. — Ну всё, сиди теперь. Младший аккуратно снял перчатки и отправил их в мусорку вместе с тем, что осталось от упаковки. Недолго думая, он снова поставил чайник кипятиться и сел напротив друга, внимательно изучая его внешний вид. Почему он захотел покраситься и выбрал такой цвет, учитывая сложившиеся обстоятельства, Субин так и не понял. Ёнджуна в принципе бывало трудно понимать, казалось даже, что и сам он чего-то о себе не понимает. — Блин, я залез краской тебе на висок. Она же отмоется? — парень виновато посмотрел на друга. — Отмоется, — в голосе старшего не было и капли сомнения. На этот счёт Ёнджун оказался прав. Конечно, Субину пришлось постараться, чтобы оттереть с кожи розовое пятно, но в конечном итоге он добился желаемого результата. Высушив волосы друга, Чхве-младший заботливо расчесал его, перебирая мягкие пряди пальцами и с любопытством разглядывая непривычный цвет. — Вот ведь и правда подлец. Выглядит очень круто. Ёнджун остался доволен комплиментом. Покраситься в какой-нибудь яркий и неестественный цвет парень придумал давно, но никак не решался, переживая из-за того, как это будет выглядеть по итогу. Он не хотел разочароваться и перекрывать неугодный цвет чёрным. — Не врёшь? — Да с чего бы. Ёнджун улыбнулся и протянул руки вперёд, с целью нащупать друга рядом с собой. Субин сжал его ладони в своих и погладил подушечками больших пальцев с тыльной стороны, задумчиво разглядывая тонкую фенечку на запястье. — Расскажи психотерапевту всё, что тебя беспокоит. Всё — значит всё, Джун. Специалист всё равно никому не расскажет, а вот помочь тебе сможет только в том случае, если будет хорошо понимать ситуацию. — Я же не пятилетний ребёнок, сам знаю. Не переживай за меня так сильно. Ёнджун и не собирался что-то скрывать от доктора, не для этого он согласился отдать так много денег за консультацию. Проблема заключалась в другом: готов ли он узнать о себе то, что прятал в глубине души столько времени? Скрывал не от Субина или кого-то ещё, а от себя самого. *** — Чхве Субин? Парень тут же поднялся на ноги, когда к нему обратились. Прошло чуть больше, чем полтора часа с тех пор, как он отпустил Ёнджуна на консультацию, а сам остался ждать в коридоре. За это время парень успел подремать, поиграть в какую-то игру на телефоне, поговорить с мамой, но так и не встал с места, пока дверь кабинета психотерапевта не распахнулась. Доктор Ли был приятным мужчиной средних лет, хорошо одевался и создавал впечатление компетентного человека. Субин проникся к нему симпатией и доверием почти сразу, но получилось ли у Ёнджуна ему открыться, он знать не мог, хоть и надеялся на положительный результат. — Да, что-то случилось? — Я хотел бы поговорить с вами наедине. Субин кивнул и зашёл в кабинет вслед за доктором, меняясь с Ёнджуном местами. Когда старший проходил мимо, парень незаметно дотянулся своим мизинцем до чужого и несильно сжал, напоминая другу о том, что он рядом. Ёнджун передал Субину импульс, после чего сразу же отпустил, наощупь находя сначала стену перед собой, а затем уже и скамейку. Обстановка кабинета оказалась непривычно светлой: белые шторы, белая плитка на полу, такая же белая грунтовка стен. Из-за этого помещение визуально казалось больше того, каким было на самом деле. Сев на низкий бежевый диванчик из эко-кожи, Субин неловко закинул ногу на ногу, с недовольством замечая, что об удобствах для высоких людей как всегда забывают. — Так в чём дело? — первым не выдержал парень. Доктор Ли отложил в сторону свой блокнот для записей, сцепил пальцы в замок и пожевал нижнюю губу, будто бы не решаясь озвучить плохую новость. У Субина от таких предположений по спине пробежали мурашки. — Только не говорите, что процесс необратимый. — Конечно, я этого не скажу, — психотерапевт мягко улыбнулся, наконец готовый к диалогу, — в психологии нет необратимых процессов, если речь идёт не о серьёзных расстройствах личности. Всё зависит от того, как мыслит сам пациент и достаточно ли у него мотивации для того, чтобы работать над своей проблемой. — Что вы имеете ввиду? — Ёнджун потерял зрение из-за стрессовой ситуации, а если точнее — из-за крайне запущенного эмоционального состояния. Но начать видеть снова ему мешает не это. Субин напрягся, совершенно не готовый услышать что угодно, будь то плохие новости или хорошие. Его дурное предчувствие не ошиблось, но смириться с этой мыслью за последние несколько дней он не успел, даже не собирался. Тяжело вздохнув, он кивнул доктору, давая понять, что принял информацию и настроен слушать его дальше. — Он просто этого не хочет. В висках запульсировало. Теперь холодок прокатился не по линии позвоночника, а где-то глубоко внутри, по венам, вместе с кровью добираясь до самого сердца и заставляя его замереть на мгновение. Губы Субина дрогнули, он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог собраться с мыслями, вместо этого лишь качая головой. Нервно улыбнувшись, парень в упор посмотрел на доктора с недоверием. — Что значит, он не хочет? Он ослеп. Не видит. Ничего. Вообще. Он работу из-за этого потерял. И теперь вообще её не найдёт. Абсурд! — Это тяжело, без всяких сомнений, но факт остаётся фактом. Ваш друг устал и очень напуган. Работа отнимала у него силы и мотивацию, со временем он стал терять связь со своей первоначальной целью и запутался в себе. Ёнджуну проще не видеть, чем вернуться к жизни, в которой он потерял смысл, понимаете? — Вы хотите сказать, что он сам этого не понимает? — зрачки Субина сузились от осознания того, как много он упустил в жизни своего самого близкого человека. Ядовитые когти вины больно царапали ему горло, парень хотел сказать что-то ещё, но не мог разомкнуть пересохшие губы. Он так долго шёл у Ёнджуна на поводу, позволял уходить от разговоров, оставаться наедине с собой, когда все внутри кричало о том, что нельзя этого допускать, а все для чего? Чтобы сделать ему только хуже своим безучастием? Позволить разочароваться в жизни и чувствовать себя одиноко? Субин ненавидел свою нерешительность со страхом показаться навязчивым в придачу. — Да, всё так. Он страдает от того, что не может видеть, но психологически ему комфортно в этой ситуации. Слепота для него как защитная скорлупа, чтобы спрятаться от реальности. — И что теперь с этим делать? — А это уже вам лучше знать, как близкому человеку. Необходимо найти травмирующий фактор и заставить Ёнджуна столкнуться с ним лицом к лицу. Если получится, могут произойти положительные изменения. — Могут? — Субин начал злиться, — и что, всё? Никаких гарантий, что зрение восстановится? Устроить ему ещё одну стрессовую ситуацию просто в надежде на то, что изменения всё-таки будут? Ещё и не факт, что положительные? Доктор Ли пожал плечами и откинулся на спинку своего стула. Щёлкнув ручкой, мужчина перевёл взгляд на часы, отсчитал время перед следующим клиентом и серьёзно посмотрел на Субина. — Я уже говорил вам, что всё будет зависеть от мотивации Ёнджуна. Как я могу дать вам какие-то гарантии, не имея возможности узнать это наверняка? Чхве медленно кивнул, опуская взгляд на фактурную плитку, который был отделан пол. Он не знал, как ему поступить и что сказать Ёнджуну. Хотелось сделать правильный выбор, но уверенности не было ни в одном из вариантов, что выдавал ему воспаленный мозг. — Хорошо, я вас понял. — Понаблюдайте за ним, Чхве Субин, это может помочь вашему другу. И ещё, я буду благодарен, если вы поставите в известность его родителей. Обсудить ситуацию с ними мне также хотелось бы. А теперь, прошу меня извинить. — Да, конечно. До свидания. — Увидимся в понедельник. Никакие понедельники в планы Ёнджуна не входили. Во-первых, у него не было столько денег, чтобы позволить себе целый курс консультаций, во-вторых, просить помощи у родителей он всё ещё не собирался, как и ставить их в известность о своей неприятности. Как теперь придётся зарабатывать на жизнь он тоже ещё не придумал. Думать вообще не хотелось. Ёнджун поддался своей пустоте, когда весь мир погрузился во тьму, сдался и перестал думать о будущем, просто не видел в этом смысла, как бы иронично оно не звучало. Крепко сжимая ладонь Субина, Чхве-старший медленно шёл с ним по улице, стараясь прижиматься ближе во избежание столкновений с другими людьми. Весь путь от клиники до остановки они молчали, переживая в глубине души собственную трагедию, как глупые дети, так и не придумавшие компромисс. В автобусе Ёнджун уронил голову на плечо друга и приобнял его за руку, совершенно не задумываясь о том, как это будет выглядеть со стороны. Он все равно не увидит косые взгляды, а значит, его это не касается. — Ты останешься сегодня? — Я не планировал возвращаться в общежитие, пока тебе не станет лучше. — От меня неудобно добираться по утрам. — Всё равно. Ёнджун улыбнулся уголками губ и погладил подушечками пальцев ткань чужого пальто, немного успокаиваясь из-за того, что в ближайшее время друг от него не уедет. Раньше Субин оставался только на выходные, как правило на одну ночь с субботы на воскресенье, в редких случаях до понедельника. Прожив вместе с ним почти всю неделю, Ёнджун стал задумываться о том, что привык к постоянному обществу младшего, и без него в квартире снова станет невыносимо печально. — Розовый подходит твоему прикиду, — Субин улыбнулся, помогая старшему выйти из автобуса. Ёнджун машинально поправил плащ и потуже затянул съехавший ремешок. — Наверное, я выгляжу, как какой-нибудь эмо: бледный и черно-розовый. — Эмо грустные, а ты своей улыбкой можешь осветить всю улицу. Оба засмеялись. Из-за пасмурной погоды светлее на улице, конечно, не стало, но в сердце Субина потеплело и распустились цветы. Парень постепенно пришёл в себя после разговора с доктором, успокоился и постарался обдумать ситуацию рационально. Осознание того, что Ёнджуну хотя бы не стало хуже, приносило облегчение. Субин твёрдо для себя решил — вместе они обязательно справятся. Открытым оставался только один вопрос: как уговорить Ёнджуна рассказать обо всём родителям? В его ситуации избежать этого было нельзя не просто из личных соображений, но и потому, что возраст был не подходящим. Друг, кажется, совершенно об этом не задумывался. Добравшись до квартиры, парни по традиции устроились на кухне за чаем. Ёнджун рассказывал что-то о том, как изменилось его восприятие звуков, и как шумно стало находиться в любых местах за пределами квартиры и даже в её стенах. Субин молчал, внимательно слушал друга, помешивая ложкой нетронутый чай, успевший остыть за это время. В этот раз он не позволит старшему избежать разговора. — Хён, ты так и не рассказал маме? Ёнджун замолчал, моментально изменяясь в лице. В груди неприятно защемило от одной только мысли об этом, но отступать было некуда. При таких обстоятельствах сложно придумать правдоподобное оправдание своему поведению. — Не хочу говорить об этом с родителями. Это пройдёт. Я восстановлюсь и вернусь к привычному темпу жизни. — Ты же понимаешь, что так продолжаться не может? — в конце концов Субин отодвинул от себя кружку. — Как минимум, это несправедливо по отношению к ним, как максимум — ты до сих пор зависишь от родителей. Нет, дослушай до конца. Я говорю не о моральной зависимости, а о той, что приписывается законом. Разобраться с серьёзной проблемой без их вмешательства может быть просто невозможно. К тому же ты не работаешь, откуда брать деньги на встречи с психотерапевтом и покупку лекарств? Джун, ты же мечтал поступить в университет, а теперь что? Готов поставить крест на образовании? Внутри у Субина всё сжалось, будто бы невидимая сила завязала в узел его пищевод. Ему было страшно за друга, за то, что сейчас они могут поссориться, даже за то, что он останется виноватым, хоть и в последнюю очередь. Благими намерениями, как известно… Ёнджун молчал. Он ждал, наконец-то предоставляя другу возможность высказаться, но внешне стал похож на побитую собаку: поджал губы, ссутулился, визуально делаясь меньше. На самом же деле это значило, что старший готовится атаковать — Субин знал его слишком хорошо для того, чтобы обманываться. — Ты лучше меня должен понимать, что такое самостоятельная жизнь. Ничего не решится по щелчку пальцев. Через месяц у меня начнётся сессия. Как бы я ни хотел, постоянно быть рядом не получится, меня перспектива остаться без образования тоже не устраивает. Оплатить за тебя аренду я тоже не смогу, целиком — точно нет. Или мне сказать своим родителям, что отныне я нуждаюсь в удвоенной сумме карманных? При условии того, что они оплачивают образование? — Они не станут мне помогать, — отрезал Ёнджун, не выдержав поток осуждения в свой адрес. Конечно, он понимал, что Субин говорит так не со зла, до конца не понимает его мотивов и элементарно переживает из-за всего этого, но накопившаяся злость снежным комом подступила к горлу. — Они приедут и заберут меня обратно. Вложатся в лечение, обязательно сделают всё, что в их силах, и тогда я уже никогда не поступлю туда, куда захотел сам. Буду больше десяти лет получать образование, которое мне не интересно, терпеть профессию, к которой никогда не смогу адаптироваться, и по итогу вскроюсь скальпелем прямо на работе, чтобы наконец-то от меня отвязались. Я ненавижу больницы. Я не хочу быть врачом. Я не хочу в Сеульский. Что ещё не понятно? Для отца нет ничего важнее семейного дела и собственной гордости. Знаешь, что он сказал мне перед тем, как я уехал? Не возвращаться, если выбрал путь позора. Ёнджун не понял, как перешёл на повышенные тона. Кричать на Субина ему не хотелось, но справиться с эмоциями не получилось. В груди будто бы начался пожар, даже кожа горела так, словно у него подскочила температура, а из-за того, что он ничего не видел, становилось ещё хуже. Моргнув, парень почувствовал, как щеки обожгло, а пальцы задрожали. Он быстро провел тыльной стороной ладони по глазам, не позволяя слезам подмачивать его собственную гордость. Ёнджун не видел, как Субин встаёт из-за стола, из-за бешеного стука сердца не слышал, как он подходит к нему и присаживается на корточки напротив, но, подобно электрическому разряду, он почувствовал, как чужие холодные пальцы касаются его горячих рук, остужая пыл. Младший спрятал ладони друга в своих, ласково погладил запястья подушечками больших пальцев, напоминая, что он всё ещё рядом и проживает этот момент вместе с ним. «Почему ты не сказал мне раньше?» — вопрос так и рвался наружу, но Субин знал, что задавать его сейчас неуместно. — Родители часто обижают нас потому, что уверены в том, что лучше знают, при каких обстоятельствах мы будем счастливы. Они любят тебя, и всего-то стремятся дать хорошее образование с профессией, которая принесёт статус и доход, исходя из собственных представлений. Неужели ты думаешь, что узнав, к чему привело их упрямство, они не пойдут на компромисс? Ёнджун шмыгул носом и закрыл глаза — всё равно от них никакого толку, а так хотя бы можно сдержать слезы. Он крепко сжал ладони Субина и покачал головой, чувствуя отвращение к себе. Из-за того, что снова плачет при друге. Из-за того, что так и не смог договориться с родителями хоть о чём-то. — Пожалуйста, не заставляй меня. Не сейчас. Я не могу ей сказать. Я не… — Ты ведь и ей про свои проблемы не говорил? Старший отрицательно покачал головой, неожиданно понимая, что так ни разу и не поделился с мамой своими самыми сильными переживаниями из-за работы, постоянно переключаясь на конфликты. Разве он может свалить это на неё теперь, когда она уверена в том, что его жизнь относительно устаканилась, а её ребёнок движется к своей цели? Он проиграл по всем фронтам. Субин выпрямился, потянул Ёнджуна за собой, заставляя встать со стула, и заключил в крепкие объятия. Он никогда не видел друга таким уязвимым, но это не вызывало жалости, которой так боялся старший, наоборот в сердце Субина расцветали самые нежные чувства, сопровождаемые единственным желанием — защитить. От всего мира и себя самого. Ёнджун устроил ладони поверх его лопаток и спрятал лицо на плече. Стук их сердец слился в одну мелодию, а от близкого физического контакта стало одинаково жарко. В этот момент Субину больше всего хотелось поверить в магические свойства фразы «любовь нас спасёт», но он никогда не верил в мистику, и точно знал, что одна лишь его любовь ничего не изменит, и когда Ёнджун отстранится и откроет глаза — не увидит его. *** На следующее утро Ёнджун проснулся из-за того, что стало душно. Двинув рукой, парень сразу понял, что послужило причиной раннего пробуждения. Субин-таки перебрался с пола на его кровать, и теперь крепко обнимал друга во сне — это и причинило Ёнджуну непривычный дискомфорт. Чхве-старший всегда спал один, потому что был единственным ребёнком в семье и не имел длительных отношений. Не то, чтобы сейчас он был против или возмущён, просто к таким переменам будет нужно привыкнуть. Повернувшись спиной к Субину для того, чтобы вдохнуть холодный воздух комнаты, Ёнджун устроил ладонь поверх ладони друга и задумчиво пожевал нижнюю губу. Спать больше не хотелось, да и выспаться за последнее время он тоже успел, посему парню не оставалось ничего, кроме как погрузиться в тяжёлые размышления. Нерешённых вопросов было много. Ёнджун даже мог сказать, что нерешённым осталось всё, что он старательно стремился урегулировать в течение года. Работа: провал. Накопления: провал. Отношения с родителями: полный провал. Ёнджун чувствовал себя так, словно его обокрали, лишили элементарной возможности видеть окружающий мир, и вместо того, чтобы стать для дорого человека поддержкой, он стал для него обузой. Субин, естественно, сказал бы ему, что всё это глупости, неправда, но парень просто не мог чувствовать себя иначе. Слепой человек — инвалид. — Хён, ты опять не спишь? — голос Субина звучал хрипло из-за того, что он ещё не проснулся, и Ёнджун почему-то улыбнулся. — Не хотел отпускать тебя на пары и решил встать пораньше. Как тебе такое, а? Младший зевнул в чужое плечо, обнимая Ёнджуна чуть крепче. Более-менее осознав происходящее, Субин отстранился и посмотрел на парня недовольно. — Вот как? Ты просто решил отнять у меня драгоценные минуты сна, нехороший человек? — Не говори, что сильно расстроился. Ёнджун повернулся к нему полубоком и очень аккуратно, чтобы не попасть в глаз, ткнул указательным пальцем в кончик носа. Старший злился на то, что не может просто встретиться с Субином взглядом, но ещё больше он злился на то, что не может выполнить обещание, которое дал ему перед сном. Взвесив все «за» и «против», Чхве так и не решился рассказать родителям. Он знал, чем это закончится, и не собирался так просто сдаваться в плен, всё ещё питая надежды на то, что однажды утром откроет глаза и снова сможет видеть. Субин зевнул ещё раз, прикрыв рот ладонью, и повторил этот милый жест, касаясь подушечкой пальца кончика чужого носа. Сонно улыбнувшись, парень перелег на спину и потянулся, издавая при этом характерные звуки. — Я вообще не расстроился. Но встать с кровати до будильника ты меня не заставишь. Тут Ёнджун и не думал возражать. Он сам любил валяться в кровати по утрам, и даже мог назвать этот маленький бонус плюсом своего нынешнего положения. Казалось, ничто не способно испортить это утро, но у вселенной были другие планы. Со стороны тумбочки раздалась вибрация, после чего тихо заиграла музыка. Ёнджун почти никогда не выключал звук, но делал его таким тихим, что без вибрации пропускал бы больше половины звонков. Дотянувшись до телефона, Чхве-старший показал Субину экран блокировки, чтобы тот прочитал, кто звонит. — Мама. Конечно, он ведь не позвонил ей прошлым вечером. Тяжело вздохнув, Ёнджун решил, что не отвечать на звонок лучше, чем говорить в присутствии друга о том, что всё в порядке. Забрав телефон, парень спрятал его под подушку и с невозмутимым видом лёг на неё, окончательно заглушая звук. — Позже поговорим. — Ты вообще собираешься с ней говорить? — Субин тяжело вздохнул. Даже если он и мог понять нежелание друга делиться с родителями, то точно не в данной ситуации. Чтобы не спорить с самого утра, Чхве-младший не стал комментировать действия Ёнджуна, вопреки собственным словам встал с кровати и ещё раз потянулся. — Ладно, заварю чай. Всё равно доспать уже не получится. Ёнджун почувствовал укол вины, но последовал чужому примеру и не стал ничего отвечать. В воздухе снова повисло угнетающее напряжение. Вот только если Чхве-старший считал, что поступает правильно, Субин не был уверен, что на этот раз стоит придерживаться тактики смиренного ожидания. Ещё в кабинете психотерапевта парень пообещал себе, что больше не допустит халатной невнимательности по отношению к другу, а значит, выход остаётся только один. Даже если Ёнджун этого не поймёт, даже если будет злиться и считать его предателем. Субин был уверен, что натянутые отношения с родителями, которые ранят старшего намного больше проблем с работой, и были основным источником всех бед. Приготовив завтрак, парень позвал Ёнджуна к столу, а сам ненадолго вернулся к кровати под предлогом того, что забыл телефон. Про свой мобильный старший забывал по причине ненадобности, поэтому Субин обнаружил его на том же месте под подушкой. Щёлкнув пальцем по экрану, Чхве набрал пароль и открыл телефонную книгу, намереваясь переписать номер мамы друга, но вместо этого бездумно уставился в экран, нервно кусая нижнюю губу. Просто позвонить и рассказать обо всём было бы слишком подло с его стороны и могло ещё больше ранить как Ёнджуна, так и его родителей. Субин тяжело вздохнул, набираясь храбрости, закрыл список контактов и зашёл в мессенджер, чтобы написать сообщение. «Мне нужна помощь. Не могу сейчас сказать, что случилось. Приезжай. Чем быстрее, тем лучше». Внутри всё похолодело, от волнения Чхве даже показалось, что желудок прилип к позвоночнику, но отступать было нельзя. Вторым сообщением он отправил адрес и выключил звук на телефоне, возвращая его на место. Ёнджун непременно свернёт ему шею и возненавидит, когда узнает, но если есть шанс, что от этого изменится хоть что-то, Субин к этому готов. Можно сказать, что в этот момент Чхве-младший наконец-то понял, что имел ввиду доктор Ли, предлагая неоправданные риски ради призрачного результата. Это лучше, чем день за днём наблюдать за тем, как любимый человек собственными руками ломает свою жизнь. *** Субину повезло не застать семейное воссоединение. С того момента, как он написал сообщение, прошло два дня. За это время ничего не изменилось, кроме мучительного ожидания, одолевающего парня каждый раз, стоило только остаться наедине с собой. Утром пятницы младший спокойно собрался, поцеловал Ёнджуна в щеку на прощание и уехал на пары, даже не подозревая, что самый большой стресс ему придётся пережить именно в этот день. У Ёнджуна дурного предчувствия тоже не было. Проводив Субина на учёбу, он без угрызений совести вернулся в постель, намереваясь доспать хотя бы час. Стук в дверь застал его в тот момент, когда сон наконец начал проникать в сознание. Недовольно поморщившись, Чхве сел на кровати и задумчиво потёр переносицу. Решив, что это Субин забыл что-то положить перед уходом, Ёнджун даже не поинтересовался из-за стены, кому потребовалось тревожить его в такую рань, и открыл дверь. К огромному удивлению парня, его сразу же заключили в объятия, оттесняя с порога вглубь квартиры. — Ёни, ты в порядке? Ты покрасился? Мама была ниже Ёнджуна почти на две головы: ухоженная женщина средних лет с добрыми глазами. Закрыв за собой дверь, она взяла сына за руки и заглянула ему в глаза, рассчитывая на зрительный контакт, но парень сразу же сомкнул веки, немного нервно улыбаясь. Ему казалось, что сердце вырвется из груди, если не упадёт в желудок ещё раньше. Ладони моментально вспотели, сделались холоднее обычного, а Ёнджун лихорадочно пытался понять, за что его так наказала карма и как теперь поступить. — Ты же видишь, что покрасился, так что можешь отчитать меня без прелюдий. Как бы Чхве не старался переключить внимание, его мама была достаточно проницательным человеком, чтобы почувствовать неладное. В конце концов она врач, повидала много разных людей с самыми разными проблемами, а уж если дело касалось её единственного ребёнка, женщина становилась настоящим детективом. Ёнджуна всегда пугали подобные ситуации, если вспомнить ещё и о том, что врать у него получалось плохо. — Посмотри на меня. В попытке спасти положение, парень наклонил голову и открыл глаза, надеясь, что получится почти естественно. Женщина заключила лицо ребёнка в ладони и внимательно всмотрелась в его черты, отмечая всё, что могло показаться подозрительным или тревожным. Простояв так какое-то время, она отстранилась и выставила перед собой указательный палец, чтобы поводить им из стороны в сторону и проследить за реакцией Ёнджуна. Предположив нечто подобное заранее, Чхве повернулся к ней спиной и пошёл на кухню, жестом предлагая идти за ним. — Я сделаю тебе чай. На улице сейчас холодно. К превеликому счастью Ёнджуна, за прошедшие две недели он научился ориентироваться в своей квартире без зрения, и сейчас даже не казался подозрительным. С тем, чтобы самостоятельно заваривать себе чай и готовить что-то простое он тоже разобрался, поэтому питал надежды о том, что сможет перехитрить маму. Если бы Чхве знал, что женщина изначально ехала с тревожными мыслями и собиралась докопаться до правды во что бы то ни стало, даже не стал бы пытаться разыграть этот спектакль. По пути к кухонной зоне ванрума, в котором обосновался Ёнджун, женщина внимательно разглядывала интерьер, про себя прикидывая, достаточно ли комфортно живётся её ребёнку. Заняв место Субина за столом, женщина посмотрела на пустой пакетик от сахара, который младший забыл выкинуть после завтрака, и поинтересовалась: — Ты стал пить чай с сахаром или живёшь не один? На эту мысль её подтолкнуло и наличие второй кружки в раковине. Впрочем, тут Ёнджуну нечего было скрывать. — С другом. Он уехал на учёбу час назад. — А ты почему не на работе? — без тени укоризны прозвучал логичный вопрос. — У меня сегодня выходной. Ёнджун закусил губу, постарался успокоиться и выровнять дыхание, после чего повернулся к столу и аккуратно поставил на него кружку, сразу отодвигая её дальше от края. Чтобы не садиться напротив и не ставить себя в уязвимое положение, парень снова отвернулся, решив заварить чай для себя. — Ты так нормально и не объяснил мне, как живёшь, где работаешь и с кем дружишь. Что у тебя происходит? Женщина внимательно проследила за сыном, замечая и анализируя каждый его жест и взгляд. Последнее напрягло её больше всего. То, что Ёнджун избегал зрительных контактов, было на него не похоже. Ещё в подростковом возрасте её ребёнок научился выдерживать самые суровые взгляды отца, и при каждом споре сам вовлекал родителей в игру "кто кого пересмотрит", демонстрируя свое несогласие с теми или иными вещами. Сейчас же личное общение с Ёнджуном ощущалось так, словно между ними возвели бетонную стену. — В кофейне два через два и в цветочном магазине на полставки по выходным. Во втором месте я долго проходил стажировку, но собирать букеты достаточно интересно, творческий процесс. Хотя, если так подумать, доля творчества есть и в приготовлении кофе. Тяжело, но посильно, — Ёнджун усмехнулся, озвучив такую неоднозначную фразу. Он рассказал бы обо всём намного раньше, будь у него такая возможность, а точнее, будь у его матери желание выслушать без постоянных упрёков и осуждения. — Но если это так, выходит, что у тебя не бывает полноценных выходных! — справедливо возмутилась мадам Чхве, недовольно сводя брови на переносице. — Получается, что так, — Ёнджун пожал плечами и медленно налил кипяток в свою кружку, интуитивно понимая, когда будет достаточно. За неимением других дел, парень всё-таки сел за стол, осторожно опуская уже свою кружку на край стола и также отодвигая её подальше от края. Его сильно беспокоила мысль о том, что мама смогла выяснить адрес, по которому он проживает, учитывая то, что квартира съёмная. Неприятное ощущение муравьями заскользило под кожей, но Ёнджун отбросил лишние мысли, мешающие держать ситуацию под контролем. — Ты похудел. Как ты вообще питаешься? Поди, ничего полезного. Давай сходим в кафе и позавтракаем нормально. Нет. Этого нельзя было допустить, что бы ни случилось, Ёнджун не должен покидать квартиру в её компании, иначе всё сразу встанет на свои места. Парень покачал головой. — Я нормально ем, не волнуйся об этом. Что отец? Всё ещё не хочет со мной разговаривать? — в голосе прозвучала обида, замаскированная под пассивную агрессию. Женщина протянула руку вперёд, надеясь, что сын повторит её жест, но этого не случилось. Нахмурившись, мадам Чхве с укоризной посмотрела на парня и несколько раз сжала ладонь в кулак, настаивая на физическом контакте. — Ёни, мне не нравится твой настрой. Ты не хочешь подать мне руку? По спине пробежали мурашки. Ёнджун сглотнул, понимая, что прокололся, но всё-таки решил протянуть руку наугад. Заподозрив неладное, женщина отвела свою ладонь в сторону и взволнованно поджала губы. Их руки так и не встретились. Парень догадался в чем дело, тихо фыркнул и повернулся к столу боком, чтобы облокотиться на стену. — Как ты меня нашла? — Ты не видишь? — с ужасом пролепетала мама, но Ёнджун потерял интерес к напускным любезностям. Делать вид, что всё хорошо, с этого момента было бессмысленно. Он повторил вопрос. — Как ты меня нашла? — Ты ведь сам попросил меня приехать, написал адрес. В этот момент сердце Ёнджуна окончательно остановилось, а всё тело сковало оцепенение. Разумеется, он ничего не писал ей, просто не мог, даже если бы захотел. Но и поверить в то, что это сделал Субин, казалось нереальным, абсурдным. Они ведь договорились, Субин не мог так поступить, особенно теперь, зная, как это важно и тяжело для старшего. С другой стороны, Ёнджун прекрасно понимал, что других объяснений нет и быть не может. Обида сомкнулась на его горле, дышать стало тяжело, а внутри всё перевернулось, будто органы решили выйти наружу. Больно закусив нижнюю губу Чхве засмеялся, обнимая себя за плечи и так сильно впиваясь пальцами в кожу, что костяшки побелели. Женщина встала из-за стола, подошла к сыну и успокаивающе погладила его по волосам, после чего поймала за подбородок и приподняла голову. Ёнджун испытал чувство дежавю, но в этот раз ему не хотелось, чтобы его обняли и успокоили. Слишком больно. — Сынок, открой глаза. — Истерическая слепота, — зло выдохнул парень, нарочно использовав другой вариант названия своего недуга. Сейчас ему казалось, что это определение больше подходит его персоне. — И как давно ты потерял зрение? — в голосе мамы Ёнджун уловил облегчение и сам неосознанно расслабился, отчего-то успокоенный этим фактом. Он хотел извиниться. Обнять её, сказать, что был неправ, хотел позвонить сразу, как только перестал видеть, но боялся, что его снова не услышат. Он много чего хотел сказать ей: о том, как соскучился за год, и как ему до сих пор обидно из-за позиции отца. Но слова застряли в горле, и Ёнджун едва ли нашёл в себе силы ответить на вопрос. — В прошлый вторник. — Ты не должен был ждать так долго, чтобы сказать мне об этом. Такое явление хоть и кажется безобидным, может привести к серьёзным последствиям. Ты же хорошо знаешь, что наше психическое состояние напрямую связано с физическим, — несмотря на слабое сопротивление, женщина обняла Ёнджуна и бережно поцеловала в лоб, чувствуя себя виноватой даже больше, чем он сам. Жаль, что Чхве не научился читать мысли за это время и не знал, как сильно его мама переживала их конфликт и переживает до сих пор. — Не хочу ничего слышать про медицину. — Хорошо. Я не буду ничего говорить, но тебе, молодой человек, придётся всё рассказать. С самого начала. *** Субин вернулся после четырёх и по привычке громко поздоровался с Ёнджуном с порога, удивившись тому, что друг не вышел его встречать. Не сильно расстроившись по этому поводу, парень стянул ботинки и прошёл в квартиру, обнаруживая друга за столом. Он монотонно размешивал сахар в стоящей перед ним кружке, иногда звонко ударяя ложкой по керамическим стенкам. — Я сделал тебе чай. От одного только взгляда на эту картину Субину стало не по себе, а слова Ёнджуна и вовсе отозвались неприятным холодком во всем теле. Он чувствовал себя Титаником, который неизбежно приближается к столкновению с айсбергом. Как бы то ни было, младший прошёл вперёд и остановился напротив стола, пока не решаясь сесть. — У тебя все хорошо? Ёнджун усмехнулся и откинулся на спинку стула, безразлично роняя ложку на стол. Если бы он мог видеть, а его глаза всё ещё выражали эмоции, Субину было бы достаточно одного взгляда, чтобы умереть. — Теперь, видимо, да. Ты ведь сам всё решил, разве нет? Парень сразу же понял в чем дело. Мама Ёнджуна приехала — хорошая новость. Будут ли ещё хорошие новости — вопрос, скорее риторический. Виновато опустив взгляд, Субин собрался с мыслями и коротко кивнул, поздно вспоминая, что друг этого не увидит. — Иначе ты не пройдёшь лечение, а это значит, что зрение может не восстановиться. Я… — Кто просил тебя решать что-то за меня? Ещё и в отношении родителей! — Ёнджун ударил ладонью по столу, из-за чего Субин вздрогнул, не ожидав настолько агрессивной реакции. — Я обещал, что помогу тебе. Это было необходимо, готов ты это понять или нет. — Ты подумал только о себе и собственной совести, Чхве Субин. Неприятно. Неприятно слышать подобное обращение из уст любимого человека, но парень обещал себе вытерпеть все трудности, с которыми придётся столкнуться после того, как он сделает то, что счёл единственным правильным вариантом. Под кожей закололо, и Субин ощутил нешуточный прилив обиды. Ёнджун не инвалид, он полностью вменяем и не нуждается в особом обращении, а это значит, что у Чхве-младшего тоже есть право высказаться. — Я подумал о себе? Хорошо, пусть так, но не тебе меня упрекать за это. Ты же сам не лучше. Хочешь сказать, что думал о ком-то, кроме себя? Когда сбегал из дома? Когда работал до полусмерти, игнорируя мои просьбы выделить себе выходной? Когда решил, что сам сможешь справиться с потерей зрения, абсолютно забив на то, что у меня тоже могут быть проблемы, а ты своим поведением создаёшь нам обоим ещё больше препятствий? Я ребёнок. Ты ребёнок. Признай уже это и перестань прятать голову в песок, делая вид, что контролируешь свою жизнь! Ёнджун плотно стиснул зубы, из-за чего выражение его лица исказилось. Медленно поднявшись на ноги, он направился к Субину, подушечками пальцев скользя по краю столешницы, и остановился в опасной близости от парня. Воздух между ними только не вибрировал от напряжения. Его настиг неожиданный приступ головной боли, но Ёнджун проигнорировал неприятные ощущения, даже не подав виду. Подавить рвущиеся наружу эмоции было сложнее, чем перетерпеть мигрень или привыкнуть к полной темноте вокруг себя, но Чхве-старший не хотел ругаться и причинять боль этому человеку. Как бы сильно Субин ни обидел его своим поступком, Ёнджун понимал, что он хотел как лучше, и его собственные нежные чувства к другу не позволяли наговорить лишнего, остужая пыл. Протянув руку вперёд, старший упёрся ей в грудь Субина, ещё немного сократил расстояние и поцеловал его в уголок губ, чувствуя, как по венам моментально растекается тепло. Захотелось крепко обнять его, извиниться, пообещать, что он, Ёнджун, исправится, научится любить себя и думать о последствиях своих импульсивных действий, но старший отстранился, виновато опуская голову. — Пей чай, пока не остыл, и собирай вещи. Завтра утром мне нужно сдать квартиру. Я уезжаю домой. Субин не мог поверить своим ушам. Когда Ёнджун наконец посвящал его в тонкости отношений с родителями, он, конечно, предупредил, что при любой удобной возможности те заберут его в родной город и жизнь старшего пойдёт по совершенно иному сценарию, но пережить это наяву Субин не был готов даже мысленно. Растерянно захлопав глазами, Чхве-младший сжал ладони Ёнджуна, лихорадочно взывая к высшим силам о том, чтобы это был не последний раз, когда у него есть возможность к нему прикоснуться. — Уезжаешь? — Ты ожидал чего-то другого, когда писал моей матери? — старший горько усмехнулся, всё-таки сдаваясь в объятия невыносимой головной боли. Он крепко сжал чужие ладони, прильнул к Субину и замер, на какое-то время переставая даже дышать. — Сказала, что знает хорошего психотерапевта. Обещала поговорить с отцом на тему образования. Не знаю, не могу быть уверен в том, что она не передумает, когда всё вернётся в норму. Ясное дело, сейчас ей страшно, что угодно скажет, лишь бы я её послушал. Чхве-младший обнял Ёнджуна, бережно накрыл его спину руками, словно в попытке спрятать от всего мира, и зажмурился так сильно, что глазам стало больно. Сейчас нельзя было позволять себе лишние эмоции, потому что Ёнджуну и без того тяжело, и Субин знал, что приложил к этому руку. Он не представлял себе, как это, потерять его, лишиться возможности видеться, гулять по набережной и просто болтать ни о чём, вот так, близко и по-настоящему. Он не представлял себе, как они смогут поддерживать общение в ближайшее время, если переписываться Ёнджун не может. Только звонки. Ничтожно мало, недостаточно, но хотя бы возможно. Хотя бы так. Субин не жалел о том, что написал мадам Чхве. Пойти на поводу у собственных чувств и эгоистичных желаний он не мог. Лучше уж их разделят километры, чем зрение старшего никогда не восстановится. — Я люблю тебя, лисёнок. Сердце сжимается и замирает. — Я тоже тебя люблю. Сердце разрывается на части и заливает грудную клетку жидким огнём. Вот так просто, словно они всегда об этом знали, по какой-то причине избегая признаний вслух. Теперь слова будут единственной связующей нитью для этих мальчиков, которые по собственной глупости потеряли так много времени и не смогли вовремя разглядеть очевидное. В этот день мир ещё одного человека погрузился во тьму, но Субин знал, что у него есть маяк в этом бескрайнем море отчаяния и безысходности — улыбка Ёнджуна, которую он обязательно увидит ещё не один раз. *** — Бин-а! — Ёнджун недовольно фыркнул в трубку и крепче сжал ручку своего чемодана, чтобы подкатить его ближе к себе. — Ты прекрасно знаешь, какие в Сеуле пробки в это время, что мешало тебе выехать заранее? Мне не прельщает перспектива проторчать на вокзале ещё полчаса. — Я буду через пять минут, не ругайся, — голос на другом конце звучал бодро, по весёлым интонациям Ёнджун понял, что парень улыбнулся, и сам невольно приподнял уголки губ. Они не виделись полгода, а по ощущениям прошла целая вечность. Реабилитация после слепоты заняла некоторое время, затем попытки заново построить отношения с семьёй, которые, между прочим, увенчались успехом, а затем уже ожидание конца учебного года и начала вступительных. Субин был вынужден тысячу раз выслушать историю о том, как отец все-таки дал Ёнджуну согласие на поступление в другой университет и пообещал выделить деньги на то образование, которое нравится сыну. Он был очень рад за друга, но слушать одну и ту же новость на репите не мог уже чисто физически, хоть и понимал причину. Чхве-старший наконец-то получил то, чего добивался титаническими усилиями не один год. И нет, сейчас речь идёт не об университете, а о взаимопонимании в семье, которого Ёнджуну всегда так не хватало. Разглядев Субина в толпе, парень еле сдержался, чтобы не побежать к нему навстречу и не запрыгнуть сверху, нагло объявляя, что теперь придётся нести его на руках. Довольно улыбнувшись, он опустил взгляд, делая вид, что его очень заинтересовала торчащая из чемодана ниточка, и кроме этого он больше ничего не заметил. Когда Субин подошёл к нему и заключил в крепкие объятия, Ёнджун всё-таки обратил на него внимание и повис на шее друга, радостно хихикая. — Мне кажется, или ты стал ещё выше? — Да вроде нет, — неловко ответил Субин, пожимая плечами. Он поймал Ёнджуна за руку и переплел их пальцы, наконец дождавшись этого момента. Под рёбрами снова распустились цветы, заполняя собой пустоту, с которой Субин был вынужден жить всё это время. Ёнджун выглядел совсем иначе, если сравнивать с их последней личной встречей. Он подкрасил волосы, из-за чего сейчас сильно выделялся своей ярко-розовой макушкой, явно восстановил режим сна и только не светился от переполняющих его энергии и энтузиазма. Субин ещё по телефонным разговорам понял, что моральное состояние парня восстанавливается после каждого нового сеанса у психотерапевта, но лучше всего было увидеть его таким — жизнерадостным и оживлённым. Чхве-старший заметил, что парень ушёл в себя и ненавязчиво подтолкнул его вперёд, намереваясь покинуть вокзал и переместиться в менее людное место. — Веди меня, а то потеряюсь или собью кого, — пошутил Ёнджун, крепче сжимая чужую ладонь и чувствуя себя как никогда счастливым. — Ой, только не начинай вот это вот всё, — Субин пригрозил старшему пальцем и ласково улыбнулся, заглядывая в прекрасные карие глаза напротив. Зрячие. Он мог поклясться, что ни у одного другого человека в этом огромном городе не было таких же красивых глаз, как у Ёнджуна. — А давай наоборот. Я закрою глаза, а ты веди меня вперёд, чтобы не потерялся и никого не сбил. — Хочешь узнать, каково мне было всё это время? — Не вижу в этом ничего криминального. Ну что, будешь моими глазами? Ёнджун тепло улыбнулся и потянул Субина вперед. — Буду.