Отогреваясь в подъезде

Отогреваясь в подъезде от «приятной вечерней прохлады», как описывал этот лютый, пробирающий до дрожи холод точный путеводитель по городу, Венти думал, что иногда, всё-таки, стоит быть ответственее. Потому что когда от ледяного ветра не спасают даже стены, а руки уже не знают как ещё глубже им залезть в карманы, мозг начинает работать. Было бы славно, сделай он это чуть раньше, когда парень, по обыкновению без единого гроша в кармане, без постоянного места жительства, без хоть кого-нибудь знакомого в этом не маленьком, но пока чужом городе, приехал сюда автостопом совершенно довольный, весёлый, а главное тёпленький.       Днём не было так холодно! В чём проблема этого места?! И как на зло он гулял по элитным районам, где на каждой двери домофон и посторонних явно не пустят даже во двор. Ночевать на улице — отморозить себе всё что можно, а может и вообще попасть в «обезьянник», хотя это, наверное, лучше холодной смерти. Забежал незаметно за каким-то человеком в этот подъезд, дождался пока тот уйдёт и поднялся на самый верхний этаж, чтоб в случае если прописанный житель войдёт, не смог его увидеть и выбросить за шкирку. Сделает вид, что пришёл к кому-то в гости. Да и время позднее. Все уж, наверное, дома сидят. Венти стоял ужасно сонный и только холод, тяжёлый рюкзак, гитара, да голод не давали упасть здесь и сомкнуть глаз. Плохо… Неожиданно он пугается щелчка лифта. Кто-то приехал сюда?!        И вправду из лифтовой кабины вышла высокая женщина, держа в руке пакеты с едой и сумку, тепло одетая в шубу и занятая своими мыслями, явно изначально не заметила Венти, но потом вздрогнула от неожиданности. — Ох, госпади… Что ты тут делаешь?! Наркоман? — Она шагнула к двери, брезгливо оглядывая его утомлённое лицо и дрожащие руки. Сил оправдываться и уверять её, что он пришёл к другу в гости не было. — Нет… Я Венти. Пустите меня к себе переночевать, пожалуйста… — Жалостливо протянул он, робко смотря на её статную фигуру. Просьба, конечно, была не из обычных… Пустить незнакомого парня, стоящего в подранной, лёгкой курточке, уже почти валяющегося на ковре перед её дверью? Ну и бред. Но мир ведь не без добрых людей? — Совсем что-ли? Проваливай отсюда. Нашёл забаву! — Пожалуйста… Я… — Пока я не позвонила в полицию. — Её голос так строг и груб, точно Венти не просто грелся на её этаже, а уже в кровати. Кажется, совсем равнодушно прослушав как он жалобно простонал, поправляя тяжёлый рюкзак, женщина громко хлопнула дверью. Мало ли что у него в голове? Может насильник какой… Но уже поворачивая ключ, она задумалась. Будет ли её совесть спокойна, если она оставит замерзать под дверью несчастного мальчика, с виду такого уставшего и измученного… Может у него случилось что? Да и чисто физически, с тонкими, дрожащими ногами и своим ростом, он не выглядел сильнее неё или хотя бы приблизительно… Взвесив все «за» и «против», обратно открывает дверь. — Ладно… Заходи. А он уж сползал по стене на пол, не в силах больше стоять тут. Это вообще последнее, чего можно бояться. — Правда?! — Голос его резко оживился. В глазах блеснула радость. — Быстрее, пока я не передумала. — Спасибо вам! Большое спасибо! А то я думал коньки откину там, хаха! — Она ещё не знала, что он любитель поболтать. Буквально залетая внутрь и любуясь красотой помещения, потому как «дорого-богато», Венти облегчёно выдохнул, почувствовал тепло. — Спать будешь на диване. Ко мне в комнату заходить даже не вздумай. Завтра я встаю в семь и ты уже должен собраться. — Понял. А вы одна живёте? — Наконец быстро снимая куртку и кроссовки, спросил Венти. Вопрос не нуждался в ответе. В квартире и так было слишком тихо и, несмотря на всю заполненность и достаток, пусто, одиноко. — Да. — А вас как зовут? — Розалина. — Прикольно. Что «прикольного» в её имени? Бредовый мальчишка… *** С разрешением поставив телефон на зарядку, Венти как можно скромнее старался сидеть на диване. На «контакт» девушка не шла, почти не отвечая на его вопросы, а потом и вовсе ушла в ванную, пугая его тем, что если с её приходом парень будет в другом месте, вылетит на улицу. Жестоко… Бьющая по ушам, пустая тишина комнаты лишь добавляла неловкости. Глаза, стараясь спастись от этого стрёмного чувства и ухватиться хоть за что-то, то и дело кидали скучные взгляды на стены. Живот его в этой тишине неоднократно бурчал и болел от голода. Зал был уже давно осмотрен и ничего не привлекало особого внимания. За открытой в комнату, должно быть спальню, дверью виднелись только полки и часть шкафа. На полке книги, цветы, фоторамки… Наглое желание нарушить «запрет» и пойти посмотреть на хоть что-то новое становилось всё сильнее. Да что может случиться? Он ведь ничего не будет брать… Просто глянет. Может возьмёт книгу почитать. Вдруг у них окажутся схожие интересы в литературе. Вот тебе и тема для разговора. Логика его была сногсшибательна, а потому, посмотрев в коридор, на дверь ванной, чтобы удостовериться о том, что Розалина не вышла, юркнул в комнату. Книги оказались сложной, классической прозой и длинными романтическими поэмами, наполненными метафорами и философией тех веков. Венти больше предпочитал лёгкую поэзию и красочные обложки. В любом случае, он мог заполнить полупустые страницы таких книг своими стихами. О, тут есть эротика! И такие книги он тоже не особо любил. Хотя бы потому, что плохо мог представить картинку, описанную в тексте и часто сбивался с сути. Ему больше нравилось смотреть или вообще самому заниматься такими вещами. Лёгкими листьями цветов в маленьких горшках прикрывались фоторамки. Фото яркие, тёплые, летние, но видно, что делали их давно. Розалина, наверное, чуть моложе чем сейчас, и с ней какой-то мужчина. Они так улыбаются. Лепота… В старых фотографиях всегда много особого, драматического местами, смысла. Для него это просто запечатлённый на бумаге момент из жизни человека, а для Розалины, возможно, невероятное чудо. — Что ты делаешь? Резкий, строгий голос обрывает его мысль, заставляя Венти чуть ли не подскочить на месте от неожиданности и испуга. — Ой! Извините! Я просто смотрел! Ничего не брал, клянусь! — Краснея и неловко жмурясь, Венти сжимает в руках фоторамку. Женщина грубо смотрит на него. Придерживая одной рукой полотенце, чтобы оно не спало с неё, другой забирает фото у парня. — Я…А — Скромно улыбаясь, Венти старается что-то сказать в своё оправдание. — Иди мойся. От тебя воняет дешёвыми чебуречными. *** Уже надевая футболку, чуть больше его размера, Венти обиженно фыркнул. И вовсе от него не воняло! Однако, потом он подумал, что ему и так много позволили, просто впустив в свой дом, так ещё и разрешили воспользоваться ванной и выдали новую, сухую одежду, что обижаться как на грубую, высокомерную хозяйку так и на её неразговорчивость, было как минимум неуважительно и слишком уж нагло с его стороны. Так что, вытирая голову, он чистенький, пахнущий розовым мылом, вышел из ванны. — Розалина?.. Я всё. — Заглядывая в проход между коридором и кухней, Венти заметил её за столом. Запах вкусной, горячей еды… Живот вновь скрутило. — Садись ешь. — Не отрываясь от ленты новостей в телефоне, она показала ему на стул. — Оааа! Спасибо вам! Наконец-то еда. Быстро он юркнул на стул, тут же осматривая стол. — А вы вкусно… — Я не готовлю. — Ну ладно… Всё равно вкусно! Приятного аппетита! Смотря на то, как быстро он ест, женщина понимала, что у кого-то здесь дела идут не очень. Была только одна мысль. — Ты сбежал от родителей? — Делая вид что совсем незаинтересована в его судьбе, она выпила немного сока, постукивая ногтями во стакану. — Ких раидлей? (Каких родителей) Кхе. — С набитым ртом, он постарался проглотить всё сразу, чтобы быстрее ей ответить. — Мне уж за двадцать. Имею право погулять немного, хехе. — Серьёзно?.. Тебе максимум шестнадцать! Не ври. — Розалина усмехнулась, скрывая своё удивление. — Хаха! Все так говорят. Я люблю путешествовать, а денег нет, поэтому оказался в такой ситуации. У меня нет ни родины, ни дома, но я вполне счастлив. Может быть и не такая она неразговорчивая, просто ему не доверяет. — Всё равно ты когда-нибудь остепенишься. Влюбишься, заведёшь семью… — Она мягко улыбнулась ему и это не могло не радовать.       — Возможно. Но сейчас мне и так хорошо. А вы? Тот мужчина на фото ваш муж? Будет неловко если он придёт, а я здесь. Ещё и после душа, хаха. Запивая всё соком, Венти не сразу заметил как атмосфера, которая вот-вот начинала налаживаться, поменялась в противоположную сторону. Её выражение лица вновь стало серьёзным, задумчивым. — Не бойся… Он не придёт — Она встала из-за стола, положила тарелки в раковину. — Он умер почти пять лет назад. Простите! — Венти, кажется, побледнел, прикрывая рот рукой. Ну вот почему он не может вовремя заткнуться? Грубо получилось. — Я не знал… Сочувствую вам. Всё… — Всё хорошо. — Спокойно говорит она, выходя из кухни. — Я постелила тебе на диване.       Но он видит, что не всё хорошо… ***       В доме темно и тихо. Лёжа на спине и смотря в потолок на частые, мелькающие белым светом отблески от фар машин, проезжающих мимо, Венти много думал. Сначала о конкретно случившимся за ужином, а потом и вовсе о всякой ерунде, абсолютно сторонней. Но всё-таки, что-то общее у них было. Розалина.       Тяжело потерять любимого человека, Венти знал это сам, полностью разделял её чувства. На душе становится хорошо тогда, когда уже полностью примирился с утратой. Только тогда ты продолжаешь жить дальше. Это долгий, травмирующий, сложный процесс. Но есть люди, такие как он сам в этот момент, которые обязательно, случайно, без злых намерений или наоборот — чтобы задеть, напомнят о вчерашнем горе. И ведь не будешь ты вспоминать только представленный перед глазами факт смерти. Нет. Обязательно вспомнишь все ваши самые счастливые моменты, все эмоции, которые теперь не такие яркие, фильмы, которые смотрели вместе, места где бывали, вспомнишь и про обещания, и придёт вновь в голову осознание, что всего этого уже нет и не будет никогда больше, что не споёте вместе, не испечёте яблочный пирог и не побегаете по заброшкам. Венти не хотел напоминать этого ни Розалине, ни себе самому.       Дверь в её комнату была прямо напротив глаз. Жестоко закрытая, нелюдимая, отстранённая. В доме тепло, красиво, но так плохо… Тянет вниз это чувство внушённого одиночества. Венти старается об этом не думать и, наконец, он вспоминает хоть что-то сторонее. Тихо встаёт с дивана и так же поворачивает ручку. Забыл, наверное, что к дамам в покои вообще-то стучаться принято. — Розалина?.. — Чуть заглядывая в приоткрытую дверь, он робко моргает, наконец, замечая в темноте её силуэт. — Что тебе нужно?! Я же сказала…не заходить… ко мне. — Я просто забыл сказать «спокойной ночи» и… — Свет от фонарей и бледной луны падает на её волосы и мокрые, блестящие от слёз глаза, тонко переливается всеми видами снежного серебра, повреждённой печалью роскошью. — Вы плачете? Сердце его щемит и сжимается от вида слёз на красивом лице. — Нет! Уходи! — Женщина отворачивается, вытирает щёки. Старается накричать на него, но не может от усталости и подавленных эмоций. — Пожалуйста… Я могу помочь? — Никто здесь уже не поможет! Она облокачивается на стену, поджимая голову к коленям. Длинные, белые волосы растекаются по плечам, прилипают к мокрым, солёным щекам. Завывание ветра за окном лишь красит всю трагичную картину. Венти всегда было больно смотреть на плачущих людей. Утирая ладонями слёзы, что не особо их останавливало, женщина отвернулась от Венти, всеми силами прятала лицо. Тихо вздохнув, он робко присел на край кровати, аккуратно, грустно посматривая на неё. И в этом тихом вздохе, и во взгляде, наполненном почти детской печалью, умещалось сожеление, сочувствие, доля вины — в общем всё то трепетное и сокровенное, троготельное, что проявишь только к несчастному человеку. И уже не важно — он твой давний друг, близкий родственник или просто женщина, с которой ты и дня не знаком. — Я рядом… Её дыхание замирает на секунду. Спускается по лесенке вниз. Тяжело дышать, тяжело видеть, слышать, принимать поддержку. Венти двигается ближе, тоже облокачиваясь на стену плечом, поворачивая к ней лицо. — Прошу, посмотрите на меня. — Его голос так спокоен, нежен, аккуратен, был совсем не такой как когда парень весёлый и шумный вбежал в её квартиру. Это успокаивало, расслабляло, располагало повернуться. — Ну воот… Какая вы красавица… Сейчас я вот так уберу… — Спокойно улыбаясь, он прячет прядь её белых волос за ухо, не давая им больше прилипнуть к лицу. Слёзы крупными каплями, подобно граду, падали на простыни, светлую кожу и кружева халата. — Прошу, расскажите мне обо всём. Я выслушаю… Станет легче. — Я смирилась с этим… Столько лет прошло, но… — Но я напомнил? — Наверное… — Чем-нибудь внешне? Или поведением? Мы похожи? — Ни капли. — Она громко всхлипывает, утирая нос. — Значит, я просто не держу язык за зубами. Я идиот. Простите. Слышать её молчание сквозь слёзы больно. Собираясь с силами и зажмурив глаза, Венти обнимает её. Ему нравятся тактильные люди, он сам такой. От объятий станет легче. Розалина плачет громче, крепко вжимаясь ему в спину руками. — Тебе не нужно извиняться… Всё хорошо, но… У меня есть друзья, семья… Но мне так одиноко без него. Я хотела, чтобы наше счастье длилось хотя бы дольше этих десяти лет. Как это мало! Это несправедливо мало! — Согласен… Любовь огромна. Но время разлучает порой. Это всё равно не конец! — Считаешь, что всё когда-нибудь станет прежним?.. Ничего не вернёшь. Это наивно. Ты совсем ещё мальчик… — Конечно не вернёшь… Но это совсем не наивно. Тот, кто терял будет крепче любить. Вы ведь ещё можете дышать. Люби́те. — Думаешь, Руся был бы рад этому?.. — Конечно! Он был бы счастлив. Мой друг… Мы вместе с ним путешествовали. Он был самым родным, кто у меня есть… Но он умер от болезни. Она всегда была с ним, но он подбадривал меня, улыбался, вдохновлял до последней секунды жизни… Тогда я пообещал, что обязательно побываю во всех местах мира, думая, что он хотел бы этого. Я боялся прекращать странствовать даже тогда, когда мне этого не хотелось… Были места, где я желал остаться бы подольше. Я уходил, думая, что выполняю какую-то «сверхмиссию», исполняя его желание. Но недавно я понял, что всё чего бы он хотел — это то, чтоб я был счастлив, чтоб я жил и пел. И теперь я счастлив и свободен… Мне больше не страшно. Важно отпустить. Венти чувствует как её руки обнимают его за спину. Розалина всё ещё вздрагивает всем телом от горестных всхлипов, но уже более облегчённо, намного легче. — Иногда мне просто странно думать, что мы могли бы просыпаться вместе и водить ребёнка в садик… Нам бы было так хорошо… Мы так любили бы… — Роза, вы можете любить и сейчас… Вы прекрасны! Всё впереди. — Да… Да, ты прав. — Неловко усмехаясь через грустную улыбку, она пальцами касается его плеч. Его футболка мокрая из-за её слёз. — Нельзя зацикливаться на том, кого уже нет… — Угу… Но мне кажется вам трудно плакать. Нельзя стесняться своих чувств! Поплачьте, прошу вас… Все эмоции надо показывать. Плакать — не стыдно. И она заплакала снова. *** Они проснулись в одной постели, почти в сидячем положении, за что, кстати, Венти не мало так отругали, мол «мог вообще-то уйти на диван! Не полагается порядочным женщинам засыпать с незнакомыми мужчинами, а последним не следует заходить в дамские покои без стука, особенно если она в таком халате, и вообще надо было пораньше встать!» На прощание, когда уже выходили из подъезда, Синьора лишь кивнула ему, тихо прошептав «спасибо». На этом пути их разошлись. Венти — уезжает дальше слоняться по городам, а Розолина — работать. *** Вечером, таким же холодным и суровым как вчера, она опять возвращается домой. — Ох, Госпади!.. И опять пугается от неожиданности. А Венти, отогреваясь в подъезде и лишь неловко, но весело, хитро улыбаясь, придерживает покрасневшими от холода руками свою гитару, обмёрзшие три цветка красных роз и коробку конфет. Кажется, он останется тут надолго. Розалина недовольно закатывает глаза, цокает. «Тоже мне… Ухажёр нашёлся…»