Сердцу не прикажешь

Сердцу не прикажешь. Ни словом, ни волей, ни разумом. Не прикажешь, даже если оно желает запретного. Не прикажешь, если оно наотрез отказывается замечать многообещающие улыбки Дейрана и слышать грустные вздохи Зосиэля. Не прикажешь, даже если очень и очень нужно для своего же блага. Вопреки всему и вся, сердце продолжает смотреть только на… Карон тяжело вздохнул и тряхнул головой, заставляя себя вернуться к заваленным бумагами штабному столу. Командор не может позволить себе такую роскошь, как несбыточные мечты, даже если наступило временное затишье в ожидании королевы Голфри. Дела разной степени важности и срочности находятся всегда, да и разве бывает иначе на войне? Но, боги, как же невыносимо хочется забыть обо всём хотя бы ненадолго и с головой погрузиться в жаркое марево мечтаний… Да и что ещё остаётся, если сердце выбрало того, кто никогда не ответит взаимностью? Только тайком любоваться блеском его глаз и вспоминать шёлковую гладкость волнистых волос, которых коснулся, конечно же, совершенно случайно. Воскрешать в памяти стройное гибкое тело и длинные ловкие пальцы, легко расправляющиеся даже с самым сложным замком. Представлять, «что ещё можно делать этим хвостом» и одёргивать разошедшееся воображение, пока его последствия не стали всеобщим достоянием. Приказывать себе устраиваться подальше на привалах и всякий раз обнаруживать, что он непростительно близко. На расстоянии вытянутой руки, которую так сложно держать при себе, особенно когда он вздрагивает во сне и что-то неразборчиво шепчет. Невыносимо хочется отогнать его кошмар осторожным и нежным объятием, но делать этого ни в коем случае нельзя. Никто не должен знать, что Вольжиф Джефто похитил не только Луну Бездны, но и сердце командора, которого злые языки уже записали не только в аскеты, но и в скопцы! Ну а чем ещё пояснить упорное нежелание сближаться с кем-либо из соратников, ведь стоит только захотеть и… Дейран, Зосиэль, Арушалай, Камелия — выбирай, не хочу. Не хочу. В том-то всё и дело. Нельзя заставить себя полюбить и разлюбить, даже если это делает тебя несчастным. И даже мифические силы тут не помогут, равно как и магия. Та самая, что и привела Карона в Кенабрес, в библиотеке которого он хотел отыскать редчайший фолиант, но… не успел. Вляпался по самое не хочу в крестовый поход и безответную, нерациональную и глупую любовь, настигшую командора в импровизированной тюрьме «Сердца Защитника» и уже не отпустившую. Он до сих пор помнил полное тревоги предупреждение стражника: — Да он вас без штанов оставит! В ответ на которое чуть не ляпнул, что совсем не против стать жертвой столь вопиющего преступления, скорее — наоборот. Хотел бы ощутить, как ловкие руки Вольжифа мгновенно расправляются с завязками его штанов и касаются… К счастью, тогда Карон вовремя прикусил язык, вспомнив, что читал и слышал о тифлингах, и решив, что, если даже половина этого — правда, кудрявый красавчик скоро окажется в его постели. Он ошибся. То ли книги и знатоки безбожно врали, приписывая тифлингам повышенную сексуальность, то ли ему «повезло» встретить настолько нетипичного представителя расы? Ответа на этот вопрос у командора по-прежнему не было, а проведённое вместе с Вольжифом время хоть и сблизило их, но вовсе не в том смысле, которого отчаянно хотелось. Хотелось, вопреки архиразумной и правильной мысли, что потомку небожителей негоже желать юного тифлинга, в жилах которого течёт кровь Бездны. Это недостойно хорошо воспитанного и образованного мага, выросшего в респектабельной и обеспеченной семье диобельцев, истово верующих в Саренрэй. Они считали истинным благословением богини рождение сына — пламенеющего аазимара, приложили массу сил, чтобы вырастить его подобием себя, и перестарались. Гипертрофированная доброта матери вызывала у Карона сначала недоумение, а потом и вовсе стала раздражать, равно как и отцовская щедрость, выходящая за рамки разумного. Неужели они не понимают, что далеко не все достойны милосердия и всепрощения? Почему слепо почитают только исцеляющую руку богини, забывая о карающей? С каждым годом вопросов становилось всё больше, а пропасть между Кароном и родителями — шире. Он до сих пор помнил, какое облегчение испытал, отправившись в Арканамириум учиться магии, ведь успел смертельно устать от нескончаемых проповедей и моралей. Любить родителей на расстоянии оказалось намного легче, а редкие и короткие встречи пролетали слишком быстро и не успевали испортить эту идиллию. Родители заваливали Карона кучей совершенно неинтересных и ненужных новостей и требовали подробного отчёта о его успехах. Он послушно отчитывался, оставляя при себе по-настоящему важное — бурный роман с одним из наставников. Отцу и матери совершенно точно не стоит знать, чем на самом деле занимается их «послушный» сын и каких поразительных успехов успел достичь в искусстве любви. Страсть, столь же огненная, как и он сам, тогда захватила Карона целиком и едва не стала причиной заваленных экзаменов. Но об этом родители тоже не узнали, зачем расстраивать их понапрасну? Достаточно и того, что их сын вырос убеждённым атеистом, не желающим склонять голову ни перед одним из алтарей. Интересно, что сказали бы они, узнай, кто снится ему по ночам теперь? Кого он жаждет всем своим существом, упорно не желая мириться с реальностью? Кто завладел им всецело, даже не подозревая об этом? Кому так невыносимо хочется показать, как любят аазимары? Юный уличный воришка с непокорными кудрями и непростительно соблазнительным… Ну вот. Опять. Всё снова свелось к недоступному и желанному, а Карон в очередной раз ощутил себя совратителем, покушающимся на невинность и лелеющим до крайности непристойные планы на ничего не подозревающего соратника. Недопустимо, отвратительно и так… искушающе-жарко. И, как назло, не получается выбросить Вольжифа из головы и не думать о ночи, которой не будет никогда. Командор не смог сделать это, даже когда тифлинг сбежал, испугавшись горгулий и обрекая его на общество Камелии, которую он и на дух не выносил. Высокомерие и хамство полукровки были запредельными, но только она умела вскрывать замки и обезвреживать ловушки. Наступать на горло собственной песне и брать Камелию в поход не хотелось отчаянно, но выбора просто не было. Карон до сих пор помнил, как обозлился тогда на Вольжифа, скрывая за злостью… тревогу. Мысли о том, что на самом деле тифлинг вовсе не сбежал, а стал жертвой горгулий или кого-то похуже, жалили, словно сотня пчёл, и задвинуть их в самый дальний угол сознания удалось с трудом. Когда Утраченное Святилище было наконец-то зачищено, а всё соратники — спасены, тревога сменилась сначала грустью, а потом — тоской, бороться с которой получалось из рук вон плохо. Несбывшиеся мечты продолжали упорно преследовать и являться по ночам в жарких видениях — сердце не желало мириться с потерей и верило, что однажды… Оно оказалось право. И застучало неровно и часто, когда Карон увидел Полумесяца Бездны и прочёл в его глазах радость, смешанную со страхом. Вольжиф прекрасно понимал, что поступил отвратительно и недостойно, и, похоже, был уверен, что этого ему не простят, но… Тогда командор впервые крепко обнял блудного тифлинга на глазах у всех соратников, но разве может быть дружеское объятие подозрительным? Нет, нет и ещё раз нет. Никто никогда не узнает, как жарко ему стало в короткий миг этой совершенно невинной близости, как перехватило дыхание, а тело мгновенно откликнулось, грозя выдать своего хозяина. И только Карон знал, как сложно было отодвигаться и выпускать из объятий того, кого безумно хотелось осыпать поцелуями и утопить в горячем море ласк. Зарыться пальцами в густые волосы, очертить контур губ и коснуться их по-настоящему, как сотни раз делал во сне, научить юного тифлинга любви, которой он ещё не знает. Пробудить в Вольжифе страсть и заставить его кровь кипеть точно так же, как бурлила сейчас небесная кровь самого Карона. Соединить Небеса и Бездну и раствориться в этой гремучей смеси без остатка, осуществить все безумные желания и не расставаться больше никогда, но… Ничего этого он, конечно же, не сделал. Дружески похлопал смутившегося Вольжифа по плечу и пообещал, как можно скорее, разобраться с Воетилом. И это тоже не вызвало ни у кого подозрений, ведь командор всегда приходил на помощь своим соратникам. Запоздалое осознание того, что всё-таки выдал себя, прижавшись к тифлингу так тесно, пришло поздно вечером, когда он освежался перед сном. Может, именно в этом и была настоящая причина заалевших щёк Вольжифа и странного движения хвоста, на мгновение обвившегося вокруг бёдер Карона? «А что ты ещё можешь делать этим хвостом?»— жарко вспыхнуло в мозгу и растеклось по венам, заставляя руки задрожать и расплескать на пол воду. Ещё один вопрос, на который так хочется получить невербальный ответ. Фантазия рисовала его уже не раз, в подробностях, о которых не станешь говорить ни с кем, но это непростительно мало, чтобы наконец-то стать счастливым. Сердцу не прикажешь. Оно упрямо, как стадо баранов, и слышит только себя. И колотится в груди, словно он долго и очень быстро бежал, безуспешно пытаясь скрыться от опаснейшего врага — собственных безумных желаний. Оно толкает на необдуманные и глупые поступки, такие, как объятия — непростительно крепкие и долгие. Оно лишает покоя и сна, мешает сосредоточиться на главном и превращает ночи в пытку. Оно пылает, охваченное огнём, погасить который можно только… найдя в себе силы для откровенного разговора с Вольжифом. Расставить все точки над «и» раз и навсегда и прекратить тешить себя иллюзиями недостижимого и желанного. Хватит издеваться над собой, и без того хватает трудностей и проблем, куда более важных, чем аазимар, безнадёжно влюблённый в тифлинга.

***

Собственные шаги казались Карону слишком громкими в тишине особняка Игефельса, хоть на самом деле он ступал по гладким и скользким плитам осторожно и почти бесшумно. Шёл, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и не думать о том, зачем Вольжиф позвал его сюда вчера вечером. Тифлинг подошёл к нему, уже начавшему устраиваться на ночлег, огляделся по сторонам, и сказал так тихо, чтобы слышали только они: — Командир, тут… такое дело. Поговорить надо. Наедине. Ты, это, приходи завтра днём в дедов особняк, в библиотеку, лады? — Конечно, — так же тихо ответил Карон, а потом долго не мог уснуть, думая о том, что же такого срочного и секретного случилось у Вольжифа. Неужели тень Игефельса продолжает преследовать его, карая за отступничество? Это противоречило всему, что командор знал о демонах, но в последнее время постоянно происходили вещи, которых просто не могло быть. Да и чем ещё можно пояснить явную нервозность тифлинга, которую выдавал мечущийся из стороны в сторону хвост? Только чем-то очень нехорошим, а может, и вовсе — поганым донельзя, с чем обязательно нужно разобраться как можно скорее, чего бы это ни стоило. Тревога здорово мешала уснуть, и Карон смог задремать только после полуночи, а утром объявил соратникам, что сегодня они могут отдохнуть и заняться своими делами. Естественно, соблюдая осторожность и не покидая лагеря без крайней на то нужды, ведь друзей в Алушинирре у них нет, а бродить по демоническому городу в одиночку — так себе идейка. К счастью, задавать дополнительных вопросов никто не стал, привыкнув безоговорочно доверять своему командору. Вскоре Карон заметил, как Вольжиф поспешил к выходу из пещеры, следом потянулись остальные, решив провести свободный день без нависающего над головой камня. Перед тем, как последовать за тифлингом к телепорту, Карон сообщил Региллу, что собирается ненадолго отлучиться и оставляет параликтора за старшего. Гном молча кивнул, даже не пытаясь выяснять подробности, но его пронзительный взгляд следовал за командором до самого исчезновения в телепорте. Карон добрался до особняка Игефельса без приключений, несмотря на свою небесную кровь, столь желанную для демонов. К этому времени его слава уже разлетелась по Алушинирре и желающих закусить командором не нашлось. Демоны, конечно, те ещё мерзавцы и кровожадные твари, но не самоубийцы же! С каждым шагом приближаясь к библиотеке, которую так и не успел как следует изучить в прошлый визит сюда, Карон думал только о том, что ожидает его там, и надеялся, что с Вольжифом всё в порядке. Меньше всего хотелось обнаружить вместо тифлинга криво нацарапанную записку с требованием выкупа за похищенного соратника или что-то похуже. И он не смог скрыть облегчённого вздоха, увидев Вольжифа, вольготно расположившегося на кушетке и потягивающего вино из украшенного самоцветами кубка. — А вот и ты! — тифлинг улыбнулся, увидев его, поставил кубок на круглый столик, и встал. — Я уж думал, не придёшь… — С чего это? — приподнял бровь Карон, окидывая библиотеку взглядом и подходя к Вольжифу почти вплотную. — Ну, мало ли, — неопределённо пожал плечами тифлинг, а хвост снова нервно заметался, — дела там, разные, командорские появятся. Ты ж личность не только вольная, но и занятая. — Не настолько, давай, выкладывай, что у тебя стряслось? — У меня? — деланно изумился Вольжиф. — Ничегошеньки. Я даже спать стал, как убитый, после того, как от дедова наследства избавился. Я просто хотел… — он на мгновение замолчал, повернулся к столику, наполнил вином второй кубок и протянул его Карону, — по-настоящему тебя поблагодарить, спасибо ведь в карман не положишь. И не надо мне тут про дружбу и бескорыстие затирать! — заявил, видя, что Карон собирается возразить. — Ты меня столько раз из задницы вытаскивал и назад принял, когда я… — он осёкся и поморщился, — и свысока никогда не смотрел, хоть ты и аазимар, а я… — Мой друг, точно такой же, как остальные, — закончил за него Карон, делая первый глоток отличного выдержанного вина. — И не должен мне ровным счётом ничего. — Может, и так, но что плохого в том, чтобы другу не словами, а делом за помощь отплатить? Вот и я говорю — ничего, — Вольжиф ухмыльнулся и обвёл широким жестом забитые книгами шкафы. — Думаешь, я не видел, как ты на них тогда смотрел? Видел! И ещё тогда решил, что надо командиру всю эту роскошь подарить, вы, маги, любите в старых книжках копаться, а мне они как бы и ни к чему. — Ты серьёзно? — скрыть удивление Карон не смог. — Здесь же что угодно может оказаться, даже то, что дороже золота и всего этого особняка! — Ага, в курсе, потому и дарю. Всё равно растащат рано или поздно, мы же здесь не навсегда, а возвращаться в Бездну я больше не хочу. Никогда, — тифлинг зябко поёжился и хлебнул вина. — Я думал, что как дома здесь буду, и косо никто больше посмотрит, а вышло совсем наоборот… Тебе ведь тоже здесь погано? — Да, — не стал лукавить Карон, — на Голарионе во мне раба для утех и обед не видели, а здесь… — Ну, да, — Вольжиф тяжело вздохнул, — здесь вашего брата любят… прям до смерти. Я пока тебя ждал, всё думал — а не сожрут ли по дороге моего командира? — Подавятся. Мы тут так нашуметь успели, что демоны сто раз подумают, прежде чем нарываться. — Это да, — довольная улыбка скользнула по губам тифлинга, а сердце Карона ёкнуло и застучало быстрее. — Короче, книжки твои, командор, какие понравятся, те и бери. Пусть лучше тебе послужат, чем Вилодусам и Шамирам всяким. — Спасибо, — тепло улыбнулся Карон, быстро допил вино, поставил кубок на столик и направился к ближайшему шкафу. Вольжиф за ним не пошёл, плюхнулся на кушетку, по-хозяйски на ней развалился и снова наполнил свой кубок, словно пытаясь утопить что-то в вине. Страх? Тревогу? Несказанные слова? Ответов на эти вопросы у Карона не было, а тифлинг молча цедил вино и даже не смотрел в его сторону. Неужели действительно позвал только для того, чтобы позволить от души покопаться в демонической библиотеке? Скорее всего, да, ведь никаких признаков того, что с Вольжифом случилось что-то паршивое, нет. Разве что хвост продолжает нервно подметать пол, но мало ли для этого причин? Сказал же тифлинг, что неуютно и плохо ему в Бездне, несмотря на демоническую кровь. А значит, сосредоточиться на книгах, ведь среди них действительно могут оказаться уникальные и ценнейшие фолианты, которых не достать на Голарионе. Карон остановился у шкафа и медленно скользнул взглядом по корешкам. Многие из книг были написаны на незнакомых языках и тратить на них время явно не стоило. Лучше повнимательнее приглядеться к тем, названия которых можно прочесть. Так он и сделал: выбирал фолиант, вытаскивал с полки и быстро пролистывал, стараясь найти книги по магии. К сожалению, в первом шкафу таких не обнаружилось, равно как и во втором, и с каждым бегло просмотренным томом таяла уверенность в том, что такие здесь вообще есть. Или просто он не там ищет? Возможно, самое ценное стоит на висящих над столом полках? Очень даже может быть, ведь и сам Карон всегда держал самые нужные книги под рукой. Решив немедленно проверить свою догадку, он повернулся, чтобы подойти к столу, и увидел, что Вольжиф больше не сидит на кушетке, а стоит возле стола, пристально вглядываясь в книжные корешки. — Помочь тебе хочу, — сообщил тифлинг, поймав его взгляд, — один ты до утра тут рыться будешь, а я мало–мальски в чародейских книжках разбираюсь. И сдаётся мне, что эта, — он протянул руку, доставая с полки книгу, — как раз такая! С грохотом опустив книгу на стол, Вольжиф распахнул её на середине и мгновенно подался назад, упёрся спиной в грудь успевшего подойти совсем близко Карона. Командор бросил быстрый взгляд на страницы, стараясь не думать о том, что сейчас снова выдаст себя по полной, ведь тело тифлинга прижалось почти вплотную, и… ясно, почему. Книга оказалась вовсе не магической, она не имела ничего общего с научными трактатами, обожаемыми Нэнио, но точно пришлась бы по вкусу Дейрану. Яркие, отлично и детально выполненные иллюстрации изображали предающихся страсти демонов и голарионцев. На одной из них инкуб склонялся над распростёртым на постели аазимаром, на лице которого разливалось настоящее блаженство, а на второй — суккуба восседала на бёдрах крепко сложенного воина. — Упс, — смущённо пробормотал Вольжиф, — а дед, оказывается, и такое… собирал… — он опустил голову, но почему-то не стал захлопывать книгу. — И на кой, спрашивается? Разве этому по книжкам учатся? — И по ним тоже, — тихо произнёс командор, почти утопая в будоражащем кровь запахе тифлинга и титаническим усилием воли сдерживая желание коснуться его шеи губами. — Но гораздо лучше — на практике. — Ясен пень, — буркнул Вольжиф, а его хвост хлестнул Карона по ногам, а потом вдруг обвился вокруг правой. — Только где её взять, если мы даже по борделям исключительно по делу ходим и всей толпой. — Есть такое, — прошептал Карон, невольно прижимаясь к спине тифлинга вплотную, — в Бездне действительно не стоит… — Командир… — перебил его Вольжиф, — а ты… правда ко мне… только по-дружески, а? Вопрос застал Карона врасплох, но, похоже, тифлинг вынашивал его уже давно, каким-то непостижимым образом догадавшись о истинной причине командорской милости. И вот сейчас, изрядно хлебнув для храбрости, наконец-то задал и ждёт только честного ответа. Но, боги, как же сложно сказать вслух то, что столько раз повторял про себя! Язык прилипает к нёбу и просто отказывается озвучивать то, что станет приговором для дружбы и навсегда отдалит их друг от друга. Но кем он будет, если промолчит? Трусом, не способным отвечать за свои поступки и быть честным не только с собой, но и с… — Нет, — сорвалось с губ Карона, заставив Вольжифа вздрогнуть и напрячься. — Вернее, не совсем. Я… — Хочешь так же, да? — тифлинг ткнул пальцем в картинку с инкубом. — Да, — это прозвучало, как признание в особо тяжком преступлении, но было самой что ни на есть правдой. — Но никогда не сделаю того, чего не хочешь ты… — добавил обречённо и беспощадно-честно и услышал совсем не то, что ожидал: — А с чего взял?.. — Что? — образцово протупил Карон, изо всех сил стараясь удержать на месте собственные руки и не опустить их на бёдра Вольжифа. — Что я… не хочу? — спросил тот, резко поворачиваясь к нему пылающим лицом. — Я, может, очень даже хочу, но… ещё никогда… — Знаю, — шепнул командор, легко касаясь кончиками пальцев залитой румянцем щеки, — но ты действительно… или… это тоже… долг с платежом? — Ага… — смущённо фыркнул Вольжиф, — с процентами… Так и будем стоять, как дураки, или… Закончить Карон ему не дал, обнял, притягивая ещё ближе, и коснулся полуоткрытых нецелованных губ своими, желавшими этого так давно. Тифлинг ответил неумело и пылко, обвивая его шею руками и скользя хвостом по бёдрам. Огонь, вспыхнувший в обоих, мгновенно испепелил последние остатки осторожности и страха и почти бросил командора на колени перед Вольжифом. Пальцы дрожали, словно у юноши, впервые касающегося возлюбленного, путались в завязках его штанов, а потом нетерпеливо потащили их вниз, высвобождая то, чего хотелось коснуться так давно. Тифлинг не лукавил, это действительно была не плата за всё хорошее, а желание, столь же острое и сильное, как и преследовавшее самого Карона. Мужское тело не умеет лгать. Оно красноречиво донельзя и буквально кричит о том, чего безумно желает. Оно мгновенно откликается на откровенные ласки, заставляя своего юного хозяина запрокидывать голову и давиться стонами, сдержать которые он просто не в силах. Да и зачем, если в огромном особняке нет никого кроме них? Можно полностью отдаться страсти, пойти на поводу у тела и раствориться в новых, неведомых прежде ощущениях. Выгибаться навстречу, стискивая пальцами столешницу, словно это способно замедлить неизбежное и охладить пылающую кровь. Не сдерживать себя и позволить неутомимым губам и языку довести почти до пика. Недоуменно и жалобно застонать, ощутив, что Карон отстраняется за мгновение до того, как страсть выплеснется наружу, и тут же получить глубокий и нежный поцелуй в пересохшие от возбуждения губы. Беспрекословно повинуясь его рукам, только что стащившим рубашку, повернуться спиной и невольно вздрагивать всякий раз, когда губы командора медленно скользят вдоль позвоночника, опускаясь все ниже. Можно громко вскрикнуть, когда они обожгут влажным касанием основание хвоста, оказывающееся почему-то слишком чувствительным, почти как то, чего осторожно и нежно касаются его пальцы и язык. Отвести хвост в сторону и прогнуться в спине, чтобы ему было удобнее, и просто наслаждаться лаской, о которой совсем недавно не мог даже мечтать. Можно и нужно забыть о смущении и стыде, которым не место в волшебстве без магии, творимом командором, и просто плыть на горячих волнах нарастающего удовольствия, которые дарят его губы и рука, снова властно хозяйничающая в паху. Можно бесстыдно и громко стонать, давая ему понять, что так… хорошо… безумно хорошо… настолько, что устоять на ногах становится всё сложнее. Они дрожат и подкашиваются, пот стекает по спине и плечам, а сердце вот-вот выскочит из взмокшей груди. Позволить ему снова развернуть себя и осторожно уложить на широкий стол, предварительно смахнув ту самую книгу, которую так удачно «случайно» вытащил. Сдавленно вскрикнуть, ощутив, как Карон медленно и очень осторожно проникает внутрь, как его плоть становится обжигающе-горячей частью собственного невольно напрягшегося тела. Сорвано и часто дышать, стараясь расслабиться и поскорее привыкнуть к новым, пока ещё малоприятным ощущениям, и благодарно застонать в ответ на ласку, от которой становится уже не только больно, но и… Двигаться с ним в унисон, не боясь, что свалишься со стола, и обвивать хвостом его плечи, скользить по спине и рукам. Ласкать его, дарящего сейчас так много и старающегося сделать всё, чтобы вожделенный первый раз запомнился не только болью, но и… Наслаждением острым и всепоглощающим, накрывшим тело огненной волной и вырвавшим из груди уже даже не стон, а самый настоящий крик — громкий и долгий, как и само удовольствие, сладко пульсирующее и заставляющее выгибаться и сильно сжимать руку Карона в своей. Можно тяжело и хрипло дышать, ощущая, как он притягивает к себе и нежно гладит по плечам, целует в повлажневшие щёки и губы и шепчет в ухо: — Люблю тебя… люблю… — Да ладно, — буркнул в ответ Вольжиф, утыкаясь лбом в плечо Карона, — чего сразу люблю… мы ж просто… — Не просто, — командор мягко коснулся его подбородка, понуждая поднять голову и посмотреть себе в глаза, — «просто» я бы не стал. — Правда, что ли? — глаза тифлинга изумлённо расширились. — Ты? Меня?! — Да. — Охренеть, — Вольжиф поморщился и поёрзал на столе, пытаясь усесться поудобнее. — И когда успел-то? — Давно, — Карон невольно улыбнулся, — ещё в Кенабресе. — Ну ты даёшь, — присвистнул тифлинг, ощущая лёгкое касание целительной магии. — И как только… Ты ж… а я… — Сердцу не прикажешь, — прошептал командор, прижимая его к своей груди и услышал совсем тихое: — И не надо…