Накама

Зоро коротко стрижет волосы, носит мешковатую одежду, моется раз в неделю, туго перематывает грудь бинтами (чтобы не мешалась во время боя) и пьет сакэ заместо воды. Зоро дерется с яростью тигра и безрассудством безумца. Зоро никогда не ждет, пока залечатся ее раны, никогда не пользуется косметикой, а на любое предложение разнообразить гардероб громко и презрительно фыркает. Словом, делает все, чтобы стать мужиком. Но она смотрит в зеркало, и ей хочется хорошенько пройтись по нему кулаками, даже если это ничего не изменит. На нее даже из осколков будет смотреть стройная, красивая девушка, с тонкими запястьями, мягкими бедрами и выдающейся грудью. «Ты была бы такой красавицей, если бы следила за собой». Зоро проводит рукой по носу и запрещает себе плакать. Ей не обидно — нисколечко. Вместо этого она завязывает бандану так, чтобы тень от нее не давала разглядеть длинные ресницы, она выбирает самый бесформенный харамаки, который только может найти, и натягивает его на пояс, она хмурит брови и пытается выдавить из себя самую страшную гримасу, которая только приходит ей в голову, и начинает ходить с ней по улице. Зоро перестает снимать бинты с груди на ночь. От этого иногда становится больно, но ничего, она сильная — вытерпит. — Ничего себе, какая ты стремная, — бросает один из посетителей таверны, развалившийся за барной стойкой. Глаза его лениво блуждают по фигуре Ророноа, а уголок рта изогнут в презрительной ухмылке. Зоро воспринимает это как комплимент и с жутковатой улыбкой заказывает большую кружку пива, которую выпивает тут же, залпом. Никаких больше рыцарей на белом коне, спасающих принцессу от страшных пиратов, никаких томных взглядов и туманных намеков, никаких кавалеров и ухажеров. Кампай! Проблема, однако, никуда не уходит. Как бы она ни старалась, сколько бы врагов ни пало от ее руки — ее всегда встречает пренебрежение. Даже поверженные противники давят на губах гнусную улыбку и мямлят что-то про «тебе просто повезло» и «как же я мог драться в полную силу против девушки». Последним Зоро предпочитает выбивать зубы. Джонни и Ёсаку — первые, кто замечают в ней мечника. Они восхищаются ей не из-за того, что она женщина, а потому что она хороший фехтовальщик. Парни приходят в восторг, когда враги падают под лезвием ее меча и просят научить их сражаться так же. — Зоро-анэки! — твердят они, а у Зоро в груди теплеет. Она заказывает крепкий эль для каждого в их компании, и они сидят в таверне до самого закрытия, перебрасываясь шутками и байками, скопившимися за время их приключений. А потом она встречает Луффи. И ей начинает казаться, что мир не так уж и плох. Может, мальчишка и ведет себя, как идиот, но от него во все стороны хлещет свет, на который Зоро летит, как заблудившийся мотылек. У Луффи широкая улыбка и чистое сердце. Когда Зоро говорит ему о своей мечте стать величайшим в мире мечником, на лице у него не мелькает ни капли сомнения. Он лишь говорит, что Королю Пиратов нужен только лучший в мире фехтовальщик. Может, это, конечно, от того, что Луффи простой, как палка, и не видит никаких препятствий на пути к цели, но почему-то Зоро ему верит. Когда к команде присоединяется Нами, Зоро не знает, что чувствовать по этому поводу. Рыжая — сущая ведьма. И ничто в этом мире не переубедит Ророноа в обратном. У нее хитрые глаза, а в каждом слове — яда на целую роту. А еще у Ведьмы хорошо поставлен удар, а кулаки похожи на чугунные гири. Зоро не уверена, почему позволяет рыжей оставлять шишки у себя на макушке, но отчего-то это кажется правильным. — Чтобы стать Величайшим в мире мечником не обязательно делать из себя гориллу, — однажды (уже после того, когда у них появилась Мерри) замечает Нами и пинками загоняет Ророноа в ванную. Она втирает ей в волосы какую-то дрянь и заявляет, что, если от Зоро будет нести, как от козей отары, она может спать на улице. Зоро бы и не прочь, но потом Нами пригрозила взяться за ее любимые темно-зеленые штаны и поменять их на розовые юбки. После долгих споров Зоро все-таки уступает. У них с Нами сложные отношения, но Ведьма никогда не переходит черту. Она может ворчать на то, что в их комнате пахнет потом или что Зоро спит в обнимку с мечами. Но она никогда не ставит под вопрос умение Ророноа владеть мечом, никогда не говорит ей, что она должна бросить катаны и найти более подходящее занятие. Напротив, она предлагает Зоро крем для рук, чтобы не появлялись мозоли; массирует плечи, когда Зоро чувствует себя разбитой после очередной изнурительной тренировки; и даже заботливо оставляет воду рядом с тем местом, где она тренируется. Усопп присоединяется к ним вместе с Гоинг Мерри, и Зоро действительно рада, что они теперь накама. Длинноносый смотрит на нее почти так же, как смотрели Джонни с Ёсаку. Он видит в ней товарища, который может прикрыть и защитить от грозного противника, человека, с которым можно подурачиться и у которого можно спросить совета. Усоппу даже в голову не приходит, что Зоро нужно от кого-то защищать и оберегать. Напротив, это от Зоро нужно спасать незадачливых бандитов, решивших, что девушка (даже такая страшная) не будет представлять для них серьезной опасности. — Зоро-кун! — зовет снайпер откуда-то сверху, и Зоро лениво приоткрывает левый глаз, украдкой выглядывая из полуденной дремы. Усопп болтается на мачте, запутавшийся в веревках, и спешно тычет пальцем куда-то в воду. Ророноа не может разглядеть, что там происходит, но догадывается по булькающим звукам, что их капитан опять уронил себя за борт. Зоро лениво потягивается и через секунду ласточкой прыгает в воду. Она за шкирку вытаскивает Луффи вместе с его ненаглядной соломенной шляпой и оставляет там приходить в себя прямо посреди палубы. В этот момент с небес падает Усопп, приземляется он прямо на Луффи, от чего тот сгибается пополам и выплевывает из себя фонтанчик соленой воды. Снайпер кряхтит и пытается убедить всех, что все это его — капитана Усоппа — испытание на ловкость, которую Зоро с успехом прошла. Ророноа тянется отвесить ему подзатыльник, но в последний момент опускает руку — что толку? Зоро часто любуется их кораблем. Гоинг Мерри — их надежный товарищ, такой же член пиратов Соломенной Шляпы, как она, Нами или Усопп. Наверное, самый важный, после Луффи. У нее белоснежные борта и высокие мачты. Она помогает им и в штиль, и в шторм. Они вместе, в какое бы опасное приключение ни вписались, каким бы безрассудным ни был план их капитана, как бы тяжело ни приходилось — Мерри всегда рядом. Но для Зоро Мерри, в первую очередь — символ того, что они одна команда, накама. На Мерри они все вместе. На Мерри у Зоро появились друзья, на которых она может положиться. На Мерри она может искренне смеяться. На Мерри Зоро чувствует себя счастливой. Но вся эта идиллия рушится в одночасье, когда они прибывают на Барати. — Прелестные леди, вино за счет заведения, — официант расплывается в слащавой улыбке, и Зоро не знает, что ее бесит больше: эта самая улыбка, сахарные речи или кокетливо закрученная бровь. Хочется пересчитать все ребра этому ублюдку и выкинуть за борт его же ресторана. Но Зоро сдерживается. Нужно лишь перетерпеть, пока их капитан не найдет кока себе в команду, а потом они разойдутся, как в море корабли. Ророноа берет со стола бутылку, игнорируя услужливо подставленный бокал, и делает несколько больших глотков. Вино оказывается неприлично хорошим, и, наверное, в его компании подождать, пока надоедливый официант исчезнет, будет несколько проще. Но в один момент Зоро ловит взгляд их капитана, направленный на блондина, вьющегося рядом с их столиком, и понимает, что теперь уже поздно что-либо предпринимать. Этот чертов официант оказался коком, и теперь ничто в целом мире не заставит Луффи передумать. А кривобровый бесит Зоро с каждой минутой все больше. То руку протянет, то бросит небрежно комплимент, то дверь попридержит. У Ророноа ежесекундно прибавляется желание выбить дурь из этого урода этой самой дверью. Но хуже всего становится тогда, когда кривобровый герой-любовник пытается вмешаться в ее дуэль с Дракулем Михоуком. Зоро хочется сгореть от стыда — и она сгорела бы, если бы тупого кока не остановил Луффи. Даже проиграв, она не чувствует себя более униженной, чем когда этот урод с мишенью на бровях выпрыгнул на палубу другого корабля и начал нести чушь про «как ты смеешь поднимать руку на леди». Удивительно, что после всего этого цирка Михоук сумел разглядеть в ней что-то. Шрам, оставшийся на груди — доказательство того, что она соперник, которого ждет Величайший мечник, а не хрупкая девушка, которую лишний раз тронуть боишься. Пора бы уже и паршивому коку это понять. Вот только со временем их отношения с поваром становятся только хуже. — Мелорин, осторожно! — Зоро-тян, не беспокойся, я его вытащу! — Напиток для обворожительной леди. Улыбки и комплименты сыплются с Санджи, как песок из детского ботиночка — такое чувство, будто они никогда не кончатся. Извращенец постоянно ошивается где-то неподалеку и мешает Зоро тренироваться. Когда на корабле появляется Виви, Зоро думает, что может выдохнуть с облегчением. У эро-кока просто не хватит времени надоедать всем троим. Тем более, что две другие девушки принимают его внимание с куда большей благосклонностью, так что Ророноа лелеет тихую надежду на то, что все станет как раньше. Но черта с два. Она явно недооценила кривобрового, когда решила, что у него не хватит энергии ухлестывать одновременно за всеми тремя. И энергии, и времени, и сил у него было в избытке. На самом деле, иногда Зоро казалось, что теперь он пристает к ней даже активнее, но, когда она поговорила с Нами об этом, последняя лишь пожала плечами и сказала, что ничего такого не заметила. Видимо, уже нервы сдают. На острове Драм к ним присоединяется Чоппер. Он в ужасе смотрит на бинты, перетягивающие грудь Зоро и требует, чтобы она немедленно их сняла. Само собой, Зоро отказывается и раз за разом уходит от темы. Так продолжается до тех пор, пока во время одной из тренировок она не валится на пол от резкой боли, не дающей даже вдохнуть. Перед глазами темнеет, а голова начинает идти кругом. Зоро чувствует, что кто-то ставит ее на ноги и, придерживая за плечи, ведет куда-то. Наверное, в лазарет. Когда туман перед глазами рассеивается, Зоро удается сфокусировать взгляд на Чоппере. Олененок выглядит непривычно серьезным. — Все в порядке, док, — хрипит Ророноа и давит из себя улыбку. — Наверное, старая рана дала о себе знать. — Зоро, — врач спускается с табуретки, приставленной к кровати, и отходит к столу с медикаментами. Голос у него твердый и решительный — редкое явление, но Зоро понимает, что в этот раз отшутиться не удастся. Чоппер долго рассказывает о том, что сейчас происходит с ее организмом, во что это может вылиться и чем опасно. Из всего этого монолога Ророноа ясно понимает одно: если она хочет продолжать обучение искусству фехтования, с бинтами придется распрощаться. Зоро тяжело выдыхает и кладет ладонь на одну из грудей. Совсем небольшая. Наверное, даже не будет мешаться в сражениях. А раз так, то ничего страшного. И действительно, все в порядке. Без бинтов не меняется почти ничего, только ощущения странные — вынуждена признать Зоро. А когда Нами вместо лифчика подбирает ей спортивный топ, который не стесняет движений, но при этом сохраняет свой функционал, тогда и вовсе кажется, что ничего не изменилось. Вот только теперь тупой кок и вовсе глаз с Зоро не сводит. Выколоть бы ему глаза, да дело с концом. Робин врывается в их компанию совершенно неожиданно. Просто в один момент она появляется на палубе и больше с нее не уходит. Зоро ей не доверяет — поначалу. До тех пор, пока она не понимает, почему у археолога такой отстраненный взгляд и такая пустая улыбка. А когда до нее все-таки доходит — она выбивает из Каку и других уродов, работающих с CP9, все дерьмо, до которого только может достать. — Я… — Зоро молчит. На языке крутится тонна вводных слов-прилипал: «это», «ну», «в общем», но марать речь этими пустышками — значит обесценивать то, что она хочет сказать. — Извини. В глазах Робин на мгновение проскальзывает непонимание, но потом она улыбается — тепло, искренне, по-настоящему — и обнимает Ророноа. Той не остается ничего другого, кроме как крепко стиснуть археолога в ответ. Робин заслуживает, чтобы ей доверяли, чтобы ее любили и ценили. Если каждому воздается за его страдания, то Робин достойна только самого лучшего. После Эниес Лобби меняются не только их отношения с Робин. Кок не то, чтобы перестает вести себя, как полный болван, но притихает. Только смотрит на Зоро щенячьими глазами и таскает ей в воронье гнездо онигири. Комментарии в духе «я не дам тебя в обиду» и «положись на меня» никуда не пропали, но по крайней мере он больше не исполняет свой идиотский танец макаронины, когда Зоро его зовет. Когда их старую добрую Гоинг Мерри сменяет Санни, Зоро смотрит на обломки корабля, объятые пламенем со светлой грустью. Мерри славная, но ее время уже пришло. Зоро это понимает и с теплой улыбкой проводит по борту нового корабля. Древесина нагрелась на солнце, от досок исходит характерный запах, и Зоро чудится, что борта корабля подрагивают в предвкушении приключений. Вместе с кораблем к ним присоединяется Фрэнки. И мужик-то он, в общем, хороший, не поспоришь. Но день, когда Луффи чуть ли не силком затащил его на корабль, Зоро не забудет никогда. — ЗОРО!!! Не отдавай их Френки! — кричит Луффи и швыряет в Зоро чем-то. Ророноа рефлекторно перехватывает предмет и с недоумением начинает разглядывать вещицу. Она скептически оглядывает черные плавки и поднимает глаза, чтобы найти капитана и хорошенько ему врезать. Но вместо Луффи Зоро обнаруживает несущегося на нее, подобно Свистящему Тому, Френки. Без штанов. И, соответственно, трусов. Зоро чувствует, как щеки начинает заливать румянец. Несколько мгновений она даже пошевелиться не может, но потом берет себя в руки. Приказ капитана есть приказ капитана. Кто ж виноват в том, что их капитан — болван? На следующий день, когда Луффи и Френки выползают из мужской спальни, выглядят они так, будто по ним кто-то хорошенько потоптался. Зоро готова поклясться, что некоторые синяки удивительно похожи по форме на мужской каблук. Но она списывает это на следы сражения с дозорными. К слову о странностях. Их знакомство с Бруком тоже вышло весьма… Специфичным. — Зоро-сан, могу я узнать, какого цвета сегодня на вас трус… — Клянусь, если ты закончишь это предложение, я проверю, насколько хорошо ты умеешь плавать, — Зоро посылает ему самый страшный взгляд, из своего арсенала. Скелет нервно смеется, но намек понимает и больше подобных вопросов Зоро не задает. Удивительно, но некоторые извращенцы способны учиться. Может, просто Санджи такой особенный? Когда они прибывают в Триллер Барк, в Зоро снова просыпается желание убивать. Неужели за все время, которое они провели на борту одного корабля, сражаясь с ублюдками всех сортов и цветов радуги, преодолевая трудности одну за другой, до кривобрового мудака не дошло, что она не принцесса, которую нужно спасать, и ей не нужны рыцари в сияющих доспехах. Особенно, если рыцари собираются в этих самых доспехах зажариться в драконьем пламени. Самое обидное, что кок был чертовски хорошим человеком. Когда он забывал о своем долге воина-извращенца, то становился даже… Терпимым. Зоро не удается выдавить из себя более теплое слово, даже если она знает, что ее никто не услышит. У Санджи были принципы, за которыми определенно была своя история. Он немало натерпелся, пока судьба не свела его с Зеффом. Он был отличным бойцом, превосходным коком и у него была достойная мечта. Боги, Зоро даже была готова признать, что «быть извращенцем» — досадный недостаток, который есть у каждого. Кто-то от природы уродился болваном, у кого-то недостает смелости, а у кого-то в голове… Это. Ророноа не уверена, что именно творится в мозгах у кока, но, вероятнее всего, там полный бедлам: кастрюли, полные сердечек, эротические картинки, непременно розыскной постер Нами где-нибудь в лобной доле, немного места под рецепты и пособие «Как пригласить девушку на свидание и при этом выглядеть полным идиотом» и где-то вперемешку со всем этим — моральный кодекс. Зоро готова простить ему эти загоны. Но как только вшивый кок начинает мешать ей сражаться, желание идти на мировую пропадает. Резко выдохнув, Зоро открывает глаза. С того момента, как она вернулась в сознание прошла всего пара часов, но злость на тупого кока уже выжигает легкие. Перед глазами все еще стоит Санджи, пошатывающийся перед Кумой на нетвердых ногах и предлагающий свою жизнь вместо Зоро. Придурок колышется по ветру, что осиновый лист, но все равно продолжает упрямиться и с вызовом смотреть на шичибукая. Зоро уверена: щелкни она его по носу, кок бы свалился замертво. У него и шанса не было пережить то, о чем говорил Кума. И тем не менее, ублюдок не двигался с места. Зоро надеется, что уроду было больно, когда она его отпихнула и прошла мимо. Коку действительно достаточно и легкой тычки, чтобы свалиться без сознания. И в таком состоянии он собирался брать на себя всю ту боль, все те страдания, которые выпали на долю Луффи? Чертов суицидник. Неужели даже после всего, через что они прошли, ему все еще непонятно, что она сильная и выдержит все, но сдохнуть своим накама — особенно таким безмозглым — не позволит. Зоро не знает, что в данной ситуации бесит ее больше. Манера кока навязываться в ее сражения или легкость, с которой он хочет расстаться со своей мечтой и жизнью. За каждый из этих пунктов придушить хочется одинаково сильно. В лазарет заходит Чоппер и справляется о ее самочувствии. Зоро вяло поднимает большой палец вверх и благодарит доктора за заботу. — Санджи хотел тебя проведать, ты не против? — между делом спрашивает олененок, и Зоро едва сдерживается, чтобы не сплюнуть. — Пусть проваливает к хуям собачьим, — рычит Ророноа. «Зайдет, когда научится ценить собственную жизнь». Чоппер аж подпрыгивает от таких слов. Он смотрит на нее большими удивленными глазами и выбегает из лазарета. Может, Чоппер не понимает, почему Зоро так злится на Санджи, а может просто удивлен выбору слов, — Ророноа не уверена. Но какая бы ни была причина, видеть пустоголового кока она больше не хочет. На подносе на прикроватной тумбочке стоит еда, и Зоро чувствует, что ее накрывает лавиной голода. Она аккуратно садится и перетягивает поднос к себе на колени. Ророноа откусывает небольшой кусочек и вертит онигири в руках. «Дурак. Нового мечника найти в команду гораздо проще, чем хорошего кока». Может, она и не хочет видеть тупого кока, но, кажется, у Судьбы были свои планы. С Санджи она встречается совершенно случайно и винить в этом может только себя. Никто не просил ее с утра пораньше выползать из лазарета и бесцельно шататься по палубе. Кок стоит у кормы и курит (конечно, не смог сдохнуть от рук шичибукая — нужно непременно заняться этим самостоятельно). Зоро мысленно отчитывает себя. Могла бы и вспомнить, что извращенец всегда встает рано, чтобы приготовить завтрак для команды. Ророноа оценивающе осматривает спину повара и прикидывает, удастся ли ей ускользнуть незамеченной или лучше демонстративно его игнорировать. В спине, однако, что-то не так. Может, игра теней на рассвете, может просто воображение, но пиджак выглядит странно. Болтается на коке так, будто он и не кок вовсе, а болванка для одежды. Зоро прекрасно помнит, что все свои костюмы Санджи выбирал с огромной тщательностью и сидели они на нем, словно с иголочки. Следующими Ророноа замечает сальные волосы, и недоумение ее все растет. Кок, который гонял в ванную чуть ли не чаще Нами, забыл помыть голову? Да Зоро скорее поверит в то, что Луффи стал вегетарианцем. Она бы и дальше гадала, что случилось с Санджи, но тут бесформенная куча тряпок приходит в движение. На Зоро смотрят два тусклых красных глаза, похороненных в глубоких фиолетовых мешках, а она не может и шагу сделать под этим пустым взглядом. Человек, стоящий перед ней, бесспорно, чертов кок. Только выглядит он так, будто из него все соки выжали, оставив только смятую упаковку. Зоро осматривает легкую щетину, жесткие складки вокруг рта, кончики пальцев, пожелтевшие от никотина, и задается вопросом, что же случилось с их Дон Жуаном. — Зоро, — хрипит кок, и в глазах у него появляется лихорадочный огонек. Голос у Санджи сиплый, насквозь прокуренный — интересно, сколько пачек у него ушло, пока Ророноа была без сознания? Зоро невольно отступает на шаг и продолжает рассматривать кока, замечая все больше деталей, оставляющих на душе неприятный осадок. Мятая рубашка, грязные манжеты, пятна соуса на пиджаке. Кок ловит ее взгляд и оглядывает себя, невесело растягивая губы в извиняющейся улыбке, от которой у Зоро между лопаток пробегает неприятный холодок. Ророноа набирает в легкие побольше воздуха, чтобы высказать все, что она думает о коке, но не успевает. — Какая же ты дура, Маримо, — кок тушит сигарету о борт корабля и убирает окурок в нагрудный карман. От него веет такой кромешной опустошенностью, что Зоро не сразу обращает внимание на прозвище, которое он ей дал. А отмирает она и вовсе, когда палуба остается совершенно пустой. Зоро спускается к камбузу и несколько раз дергает ручку двери — закрыто изнутри. Она возвращается в лазарет и пытается выкинуть из головы осунувшееся лицо и слова кока. Не выходит. После этого дня Зоро начинает мучить совесть. Причем не просто мучить, а буквально пытать, выворачивая наизнанку все ее естество. Она искренне не понимает, почему ее грызет чувство вины. Это ведь кок собирался умереть, это ведь он опять недооценил ее, это ведь он пытался вмешаться, так почему же Ророноа чувствует себя последней сволочью? В дверь медпункта просовывается сначала соломенная шляпа, а потом и ее владелец. Луффи радостно улыбается, заметив, что Зоро не спит, и с разбегу прыгает на кровать. Кушетка жалобно кряхтит, но выдерживает подобное нахальство. Их капитан пристраивается в изножье кровати и с интересом осматривает Зоро. Он говорит о каких-то пустяках: о мясе, о том, какую большую рыбину они поймали вчера вечером, о следующем острове и немножко о том, что скоро Зоро совсем поправится. Но Ророноа слушает его вполуха. У нее в голове другое, и ей срочно нужно от этого избавиться. — Эй, Луффи, — начинает она, выловив момент, когда их капитан замолкает. — Что с коком? Луффи чешет за ухом и пожимает плечами. Речь у него быстрая, несвязная, мысли скачут с одной на другую: — Я говорил ему, что тебя таким не возьмешь, а он начал обзываться и сказал, чтобы я замолчал. Даже шишку мне поставил, — Луффи приподнимает шляпу и потирает ушибленное место. Зоро не очень понимает, как связаны ее самочувствие и внешний вид кока, но решает не акцентировать на этом внимание. Кто знает, что хотел сказать капитан? Логика у него работает не по земным законам, поэтому иногда разобраться в лавине мыслей Луффи довольно сложно. Важнее то, что их капитан не знает о том, что произошло после взрыва, а значит, у кривобрового извращенца хватило мозгов не болтать о произошедшем. И вроде бы Зоро должно было полегчать, но вместо этого чувство вины начинает скрестись о ребра с удвоенной силой. Робин приходит поздним вечером, когда Чоппер уже ушел спать, а Зоро уже собиралась незаметно ускользнуть от его чуткого контроля (и заодно от навязчивых мыслей) на тренировку. Археолог садится рядом и довольно долго смотрит в окно, практически не обращая внимания на Зоро. Она молчит до тех пор, пока Ророноа не решается узнать у нее, зачем же она пришла. — Я знаю, что тогда случилось, — Робин наконец-то опускает глаза на Зоро. Последняя хмурится и вопросительно смотрит в ответ. Она могла сердиться на кока сколько угодно, но в то, что он просто так, между делом рассказал о произошедшем, не верилось. — Мне никто не говорил. Случайно узнала. Ророноа хмурится. Она не хочет, чтобы кто-то знал о том инциденте. Если бы это осталось между ней и Кумой, можно было бы притвориться, что ничего вообще не было. Но, видимо, их конфронтацию застал не только вшивый кок, а это было чревато последствиями. Робин мягко ерошит волосы Зоро и успокаивает ее, что эта тайна в надежных руках. — Вам нужно поговорить, — в один момент произносит археолог, и Зоро сразу понимает, о ком и о чем идет речь. Но гнев, только ушедший под мягкими прикосновениями Робин, вновь разгорается в груди. — Нам не о чем говорить, — огрызается Ророноа в ответ и скрещивает руки на груди. Робин смотрит на нее так, будто знает какую-то страшную тайну — поважнее той, о которой только что рассказала. Тайну, которая помогла бы понять, что творится с паршивым коком, почему он ведет себя как полный кретин и почему Зоро не дает спать чувство вины. — Жаль, что ты не видела его, когда была без сознания. Может, тогда бы поняла, — археолог кладет руку Зоро на плечо и смотрит на нее долго и пристально, будто взвешивая все «за» и «против», но так и не решается ничего сказать. Ророноа кажется, что ее держат за ребенка. Глупого, маленького сорванца, который ничего не знает, а от того творит всякие безобразия. Как будто она и в самом деле где-то ошиблась, причем ошиблась не слегка, а конкретно так, по полной программе. Так, что теперь все смотрят на нее, как на полную дуру, которая не понимает таких простых вещей. Зоро одергивает плечо от прикосновений Робин и кутается в одеяло, демонстративно показывая, что собирается спать и разговор продолжать не намерена. Не выдерживает она на третий день после отплытия с Триллер Барка. Ее тело почти полностью восстановилось, даже Чоппер уже не так рьяно отговаривает ее от тренировок. Нами вновь начала отвешивать ей тумаки по поводу и без, а Усопп снова разрешил себе прятаться за ее спину при малейшем дуновении опасности. Можно было бы сказать, что жизнь вернулась к своему привычному темпу, если бы не одно «но». Их отношения с вшивым коком не просто испортились. Они перестали существовать. И дело не в том, что они ругались и дрались. Они не поливали друг друга помоями, не пытались подколоть друг друга побольнее. Нет. Проблема была в другом. Кок старательно ее избегал. Он не появлялся в камбузе вместе со всеми, не выходил из мужской спальни, если на палубе была Зоро, на дежурства заступал только ночью, — в общем, делал все, чтобы с ней не пересекаться ни при каких обстоятельствах. И Зоро это бесило до дрожи в коленях. Она привыкла все конфликты решать старой доброй дракой — выпустить пар, а потом пропустить по стаканчику. Вот и все дела. Но с чертовым коком такая тактика не работала, особенно сейчас, когда она даже увидеть его не могла. Паршивец как сквозь землю провалился. В один прекрасный момент нервы у Зоро сдают окончательно. Говорите, нужно поболтать по душам? Отлично, будет вам разговор! Рано утром она врывается в мужскую спальню, до смерти напугав Усоппа, ураганом проносится по койкам и, не обнаружив того, за кем пришла, несется к камбузу. Если его нет в спальне, значит наверняка торчит там. Может, кок и взял дурную привычку запирать за собой кухню, но не сможет же он торчать там вечно. А в крайнем случае… Френки всегда сможет сделать новую дверь. Ророноа успевает как раз вовремя, чтобы заметить черную спину, исчезающую в камбузе. Она подлетает к ней и с силой дергает за ручку. Дверь поддается неожиданно легко, заставляя Зоро отступить на несколько шагов и уставиться на Санджи, уже успевшего приступить к нарезке овощей. Выглядит кок куда лучше, чем когда она видела его в последний раз. Если не считать тяжелого взгляда и ссутуленных плечей, — считай, ничего и вовсе не изменилось. Повар поднимает голову и смотрит на Зоро в течение пары мгновений, а потом снова продолжает работать ножом. — Эй, вшивый кок! — зовет Ророноа и захлопывает дверь за собой. Громко щелкает засов, и она решительно смотрит на кока: теперь никуда не денется. Извращенец едва заметно вздрагивает, и Зоро кажется, что он вот-вот воскликнет что-то вроде: «Зоро-тян хочет побыть со мной наедине, уа-а-а!», но Санджи молчит, продолжая методично стучать ножом по разделочной доске. — Мхм? — отзывается кок и скидывает овощи на сковородку. Он открывает коробку с яйцами и разбивает несколько в широкую миску, тянется за венчиком и начинает интенсивно их взбивать. — Что происходит, тупой кок? — Зоро его состояние вермишелины выводит из себя похлеще фразы «девушка никогда не сможет стать величайшим мечником». Она сжимает кулаки на рукояти катаны, сдерживая себя от того, чтобы врезать эфесом по его идеальному носу. — О чем ты? — небрежно роняет кок, не переставая стучать венчиком о края миски. — Ты издеваешься? Еще скажи, что не бегаешь от меня, как трусливый кролик! — гнев кипит в Зоро и переливается через край. Как же она устала от тупых людей, в особенности от одного кривобрового извращенца, который теперь еще и в молчанку играть собирается. — А разве ты не этого хотела? — кок снимает со стены лопатку и помешивает овощи на сковороде. — Я хотела, чтобы ты перестал меня недооценивать! Перестал носиться со мной, как с беспомощной. Я могу за себя постоять, я не хуже, чем ты! — Зоро, — Санджи наконец-то смотрит ей в глаза, и у Зоро спирает дыхание от той нежности и тоски, которые плещутся у кока во взгляде. — Мне бы и в голову не пришло что-то подобное. Чтобы не понимать, насколько ты сильная, нужно быть полным идиотом. — Так какого черта, кок? Какого черта произошло на Триллер Барке? Почему ты так легко решил расстаться с жизнью, со своими мечтами? Ты же еле на ногах стоял, чертов кок! Санджи смотрит на нее, а в глазах у него — разбитые небеса. У кока легко подрагивают пальцы, щека нервно дергается, а плечи опускаются еще ниже. Над ним будто возникает фантом того человека, которого Зоро пару дней назад видела на корме, — немытого, заросшего, отчаянного и совершенно опустошенного. — Глупая, — выдавливает из себя кок и нетвердыми пальцами пытается взять венчик. Инструмент выскальзывает у него из рук и падает на пол. Зоро выхватывает его прямо из-под носа Санджи и угрожающе направляет на него. — А ну, поясни, — басит она и пытается снова поймать взгляд кока. Повар тянется за венчиком, но тот с легкой руки Ророноа ловко ускользает от него. Санджи с трудом поднимает на нее уставшие глаза и тяжело вздыхает. — Иногда мне кажется, что у тебя под лужайкой на голове не мозги, а песок, — говорит кок, а у Зоро дергается бровь от таких издевок. Нашел время обмениваться колкостями. — Это не я первым бросился под того шичибукая так, будто моя жизнь ничего не стоит. Взгляд кока цепляется за катаны Зоро, и у той в голове проносится, как она сама их отшвырнула в надежде на то, что кто-то из ее накама позаботится о них должным образом. — Это была не моя идея обменять свою жизнь на жизнь Луффи, — продолжает Санджи. Его рука сильнее стискивает столешницу, а брови опускаются все ближе к переносице. Ророноа открывает рот, чтобы оправдаться, но кок резко ее обрывает. — Хотела поговорить, так слушай теперь. Это не я предал свою мечту и нарушил обещание, данное на Барати тому дерьмовому мечнику и Луффи. Это не я бросаюсь в пекло при первой возможности, в отличие от некоторых, я ценю собственную жизнь. И если ты думаешь, что сама смотрелась тогда, как цветущая роза, только сорванная с куста, то боюсь тебя разочаровать. Ты выглядела, как отбивная, вывалянная в собственной крови. Санджи все еще кажется опустошенным, но в глазах у него тлеет какой-то отчаянный огонек, так похожий на гнев, бушевавший в Зоро. Она смотрит на плотно сжатые губы, гуляющие желваки, пальцы, вцепившиеся в кухонную тумбу, и вина стальными тисками сжимает ей сердце. Что ж, наверное, она может понять, как себя чувствует кок. — Это был мой долг, — тихо отвечает Зоро. Ярость постепенно отпускает ее, уступая место смятению. В чем-то кок был прав и, окажись на его месте, она крушила бы и метала. Но обеспечить безопасность их капитана — ее обязанность перед командой как первого помощника, и Санджи мог спорить с этим хоть до потери пульса, но это бы ничего не изменило. — Смерть не входит в твои полномочия, — кок выдыхает и расслабляет хватку на столешнице — кажется, силы снова покинули его. Зоро чувствует, что Санджи все еще зол, но слишком устал, чтобы продолжать разговор на повышенных тонах. — Но я живая, тупой кок, — угрюмо замечает она и бросает венчик в миску. Кок проводит его безразличным взглядом и снова поднимает глаза на Ророноа. — Зато я думал, что умру, когда увидел тебя там, — Санджи говорит так тихо, что Зоро не уверена, что правильно его расслышала. — Что бы я без тебя делал, глупая Маримо? Вопрос ставит ее в тупик, и она бормочет первое, что приходит ей в голову. — Что за дурацкое прозвище, — рычит Зоро и, не в силах смотреть на кока, опускает глаза в пол. В помещении повисает длительная пауза. Только шипение забытой сковородки и поскрипывание досок нарушают тишину. Зоро изучает древесину на полу так, будто видит ее впервые в жизни, рассматривает ее, будто это настоящее чудо света, поинтереснее Небесного Острова или настоящего понеглифа. Вот здесь жилка, вот здесь был сучок, а вот тут… — Я люблю тебя, Зоро, — у Ророноа вздрагивают пальцы, а к щекам приливает кровь. Она начинает разглядывать доски с удвоенным усердием, но слова Санджи все равно врезаются ей в голову так, будто их выжигают раскаленным железом. Зоро чувствует, как кок сокращает дистанцию между ними, и она заставляет себя поднять на него глаза. Санджи почти невесомо касается ее короткой челки, откидывает пару прядей, скользит по щеке, задев три золотые сережки, и останавливается на подбородке. — Какая же ты красивая, — пальцы кока едва касаются ее кожи, а сам он смотрит на нее таким тоскливым взглядом, что у Зоро начинает крутить живот. Дыхание ее сбивается, а сердце будто вот-вот сбежит из грудной клетки. — Такая упорная, сильная, яркая. Ты обязательно станешь Величайшей мечницей, Маримо. Перестань слушать идиотов, которые этого не понимают. Слова Санджи насквозь пропитаны искренностью, будто все это время жили в самом сокровенном месте у него в сердце. Столько в них потаенной теплоты и ласки, что Зоро забывает, как дышать. Кок стоит слишком близко, и их носы почти соприкасаются. Глаза повара блуждают по лицу Ророноа, останавливаясь то на глазах, то на сережках, то на маленьком шраме на верхней губе. Зоро кажется, что сейчас что-то должно произойти, но она не знает, что именно. Санджи еще раз проводит пальцами по жесткой линии подбородка Ророноа и останавливает взгляд на тонких губах. Сердце колотится в груди, как сумасшедшее, а щеки горят так, будто их и вправду кто-то поджег. Если бы Зоро попыталась сейчас что-то сказать, то вряд ли бы вышло что-то, кроме бессвязных хрипов — горло пересохло, как если бы она за неделю не сделала ни глотка воды. Зоро чувствует теплое дыхание кока и легкий аромат одеколона. Мир вокруг стремительно сужается, оставляя их с Санджи совершенно одних, будто нет никакой Санни, будто в совсем рядом не спит горстка их шумных товарищей, будто не было прошлого и не будет никакого будущего. Только настоящее. Санджи невесомо целует ее в щеку. Поцелуй эфемерный, почти фантомный, но у Зоро подкашиваются ноги, а сердце убегает в горло и там трепещет, как пойманный кролик. Рука кока соскальзывает с ее подбородка; пробежавшись по шее, сползает по плечу и падает вниз. Зоро напряженно всматривается в кока, а тот только тихо улыбается ей — легко и кротко — и отходит обратно к плите. Он снова берет в руки лопатку и отскабливает со сковороды безнадежно испорченные овощи, отправляя их в один из контейнеров — даже подгоревшая едва не пропадет на этой кухне. — Санджи, я… — Зоро не знает, что должна сказать, и не знает, что хочет услышать Санджи, поэтому замолкает, так и не закончив предложение. Взгляд у кока теплеет, когда она зовет его по имени, но он слишком быстро отворачивается, чтобы Ророноа смогла заметить больше. — Я знаю, Зоро, — повар кидает сковороду в раковину и заливает ее водой. — Прости меня за это, я тебя больше не потревожу. Зоро все еще стоит, не находя в себе сил даже пошевелиться, но от этих слов в ней снова просыпается желание треснуть кока чем-нибудь. — Сам ты дурак, — выдыхает она наконец и поворачивает к выходу. Рука ложится на дверную ручку, и Ророноа оборачивается в последний раз. — Я буду в Вороньем гнезде, на тот случай, если тебе что-то понадобится. Щелкнув засовом, она мягко выскальзывает с кухни и слышит, как на пол падает целая гора посуды. Тихо посмеиваясь, она цепляется за веревочную лестницу и лезет наверх. Там ее ждет бутылка воды от Нами и записка от Чоппера с просьбой не нагружать себя слишком сильно. Через час просыпается Фрэнки, и начинает работу над новой пушкой. Удары молотка быстро наполняют Санни и постепенно сливаются с другими фоновыми звуками. Вскоре из спальни вываливаются Луффи с Усоппом и начинают наперебой требовать завтрак. Зоро слышит, как на них кричит Санджи и как заливисто, словно мириады колокольчиков, смеется Робин. — Йо-хохохо, Йо-хохохо! Отправляясь в далёкий путь, доставляя Саке Бинкса, — Брук играет под аккомпанемент скрипки, и Санни, несущаяся по морским волнам, будто бы подпевает ему. И все-таки, у Зоро чудесные накама. Все до единого.