***
В офис Арсений приезжает первым и едва ли не с фанфарами. Когда все собираются (Стас приезжает ровно в 12, Дима в 12:10, Антон в 12:30, а Серёжа — в 12:50), они обсуждают предстоящие съёмки «Громкого вопроса», составляют список возможных гостей, и Матвиенко не удерживается: — Ну что, Арс, позовём твоего Рудбоя? А то там в интернете Артон сдох, но кто-то ещё верит. Будет контрольный в голову. — Серёг, завали, — отмахивается Попов, краем глаза следя за реакциями. Стас переводит взгляд с одного на другого, Дима смотрит на составленный список, а Антон ловит дзен, даже не реагируя на диалог. — Боишься, что будешь весь выпуск смотреть на своего нового парня и не будешь самым умным? — Будто он до этого не пялился на кое-кого всю игру, — бурчит на грани слышимости Позов. — Серёж, буду специально смотреть весь выпуск на тебя, — язвит мужчина. — Так, пацаны, — прерывает Шеминов, не успевший убрать ахуй с лица, — давайте работой займёмся, а личную жизнь Арсения обсудите позже. — Он её со своим парнем обсуждать будет. — Матвиенко неопределённо тычет пальцами куда-то в район Попова и Шастуна, после чего активнее всех включается в обсуждение кандидатуры Ромы Каграманова для съёмок. Антон слушает этот разговор, как и все последующие с каким-то неведомым ему ранее похуизмом — ну общается там Арсений с кем-то, пусть и общается. Будто у него мало знакомых вокруг крутится, с которыми он вечно зависает в Москве или гоняет ради них в Питер. Но потом вечером, сидя дома перед телевизором, ловит на каком-то канале сюжет про Оксимирона и складывает дважды два — вот же этот Арсов Рудбой! Он долго смотрит в уже показывающий какой-то фильм экран, а потом резко подрывается и начинает наматывать круги по гостиной, чем до усрачки не то пугает, не то заебывает Люка, и он кусает его в пятку, после чего вальяжно удаляется к своей хозяйке в другую комнату. Это Шастуна, конечно, отрезвляет, но вместо того, чтобы прижать жопу к дивану, он хватается за телефон и ищет в инстаграме профиль Вани. Ожидаемо там оказывается идеально выверенный профиль с красивыми фотографиями, концепцией и такой же, как у Арсения, чёрно-белой полосой. В ней как раз и обнаруживается копия фотографии из профиля Попова. «Типа особенный, бля», — злится парень и закрывает инстаграм. Случайно наступает на укушенную пятку, ойкает и вновь берётся за телефон — наверное, чтобы страдать вдвойне. Открывает теперь уже страничку Арсения и по кругу читает хэштеги в подписи к фотографии. К двум последним претензий нет — обычные каламбуры, но вот первый… Антон приближает на фотографии улыбчивые лица и разочарованно стонет. Не может поверить, что так проебал момент. Так тупо сам же отправил Попова в Питер, когда он предлагал поговорить. Давно уже надо было начать этот разговор — сколько можно чувствовать так много, чтобы не произнести это вслух?! Шастун всегда считал себя человеком, который если что-то не так, то он говорит это. Возможно, не сразу, возможно, через время, но говорит. Но в ситуации с Арсением… Было страшно потерять то одновременно маленькое и огромное, что связывало их уже много лет: все эти разговоры ни о чём и обо всём, ночные поездки с вокзалов, посиделки в офисе после отъезда ребят, понятные только им двоим жесты, слова, понимание буквально с полувзгляда. Если кто-то думал, что это замечали только дотошные поклонники, то нет — это видели все. Даже мама Антона в какой-то момент позвонила ему и попросила привезти к ним Арсения, но Шастун отмазался работой и ничего не сказал об этом приглашении мужчине — испугался. Больше всех замечала и понимала Ирина, но она уже, кажется, смирилась, что «долго и счастливо» не про них, хоть Антон и видел в её глазах то, что заставляло его оставаться в этой квартире изо дня в день, несмотря на наличие снятой другой квартиры. Через пару дней Шастун приезжает в офис к назначенным Стасом девяти утра. Но из всей креативной группы в кабинете оказывается только Арсений, Макс Заяц и Серёжа Горох. Первый залипает в телефон, а последние работают за ноутбуками. Парень здоровается со всеми по очереди, спрашивает, куда подевались остальные, на что получает развездённые в стороны руки от Серёжи — никто не знает. Антон плюхается в кресло напротив Попова и тоже начинает копаться в телефоне, больше чтобы занять руки, нежели от необходимости кому-то ответить. Очень некстати вспоминается мамино приглашение приехать в Воронеж с Арсением, но он не рискует произносить это вслух при ком-то ещё. Только он решает спросить как бы всех, — но не всех, — у кого какие планы на предстоящие выходные, как Попов начинает светиться лампочкой в 220 вольт, что-то быстро печатая в телефоне. Вряд ли ему там на карточку упал перевод в три миллиона, и он, счастливый, благодарит банк за проведённую операцию. Лицо мужчины продолжает улыбаться спустя сначала три минуты, потом ещё десять и ещё семь до приезда Стаса — с его приходом Арсений откладывает телефон, чтобы поздороваться. У Шастуна едва не пар из ушей валит, и Шеминов спрашивает, всё ли в порядке. Парень отмахивается фразой, что устал ждать всех опаздывающих, на что продюсер припоминает несколько последних опозданий Антона. Он насупливается, а Попов посмеивается — но ни на йоту не так ярко, как ранее экрану телефона. Парень уходит курить в гордом одиночестве, если не считать горящей жопы. Днём Арсений говорит, что вечером уезжает в Питер. Вечером Шастун тащится в бар, где в полном одиночестве и в одно лицо уминает стейк и бутылку коньяка, к ночи отчаянно мешая её с коктейлями. Пьёт он из-за всего сразу: потому что устал на работе, потому что укушенная Люком пятка всё ещё ноет, потому что чувствует вину перед Кузнецовой, потому что давно не был в Воронеже, потому что скоро опять упаковывать себя в туровый автобус, потому что Попов укатил в Питер, потому что Рудбой выложил к себе в историю какую-то красивую фотографию Арсения. Потому что он, блять, ревнует, и эта ревность лезет изо всех щелей, мешая думать. Антон пишет ему сообщение, хочет дождаться ответа, но открывает глаза он лишь следующим утром. Вокруг знакомые стены гостиной, откуда-то слышен звук работающего телевизора. Он поворачивает голову, на полу стоит бутылка воды. Парень берёт её и вспоминает, что не видел при пробуждении рядом телефон. Он находится на подлокотнике дивана, и Шастун вспоминает, как вечером, уже даже ночью писал Арсению, но не помнит, что именно и, признаться, боится прочесть ответ. Парень всё же откладывает телефон и силится вспомнить хоть что-то, но память упрямо отказывается транслировать картинки вчерашней ночи. Наверное, что-то из последних коктейлей было лишним. Уже позже Ирина немного проясняет ситуацию — такси Антон из бара вызывал сам, позвонил девушке и попросил встретить его. Она поймала его тело из такси, довела до квартиры и уложила спать, пока парень что-то повторял про «Сапсан» и Арсения. А потом уснул. До вечера Шастун тупит в телевизор, полностью игнорируя существование мобильного. Но внутри что-то гложет, и он вновь списывает это всё на то слово, значение которому узнал только вечером накануне. Парень осознаёт, что никогда прежде ни в отношениях, ни вне них не ощущал этого. Ни разу не ревновал ни одну свою бывшую девушку, а сейчас… Не то чтобы они не давали поводов. Наверное, всё-таки нет, но и парню было будто всё равно. Антон не то закрыть Арсения от всего мира хочет, не то весь мир закрыть для Арсения — и это кажется ему ничуть не здоровым, но он ничего не может поделать с этим чувством. Рука тянется к мобильному, и он нажимает на вызов самого первого контакта. Потому что «Антох, ну, как SOS, только Арс, клёво же?!». — Привет, — сходу здоровается парень, как только прекращаются гудки. Не даёт себе передумать. — Привет, Шаст, — улыбается Попов. — Как Питер? — Всё такой же серый и привычный. Что-то случилось? — Нет. Просто позвонил. Видел твой пост. — Это я ещё из ночного сообщения понял. Обсудим это? — То, как ты с Рудбоем неожиданно спелся? — Правильно, Шастун, конечно, лучшая защита — нападение. Дурак, блять. — Не понимаю твоего тона, — выдыхает мужчина в трубку. — Не припомню, чтобы ты так со своими фотографами нежничал. — Что значит «нежничал»? Я просто выложил фотографию — и всё. Твои проблемы, что ты там что-то увидел. — Решил найти самый короткий путь к Оксимирону, чтобы позвать его к нам в шоу? — Ты шутишь? Ваня самостоятельный артист уже долгое время, послушай его треки. — А, он тебе и треки свои включал… Что он ещё тебе показывал? — Прекрати, Антон. — Голос Арсения леденеет. Злится. — Мне пора. — Куда собираешься? — Слишком резко, Шастун, слишком резко! — По делам. — Ясно, значит, фоткаться. — Ты думаешь, у меня других дел нет? — Как удобно, да, что можно одновременно и с Ваней встречаться, и фоткаться?! — Шастун, я не собираюсь перед тобой оправдываться и отчитываться. Если тебя заносит — ебись с этим сам. — Познакомишь меня с ним потом. Он же, как я понял, котов любит, а у меня, вон, какой кошак пиздатый есть. Да, Люк?! — Парень протягивает руку к коту, и он отбивает её когтистой лапой, царапая запястье. Шастун шипит. — Поговорим, когда протрезвеешь, — мужчина говорит безэмоционально, хоть и устало. — Я не пьян. — Тогда когда перестанешь нести хуйню. У тебя наверняка рядом есть кому выносить мозг. Доброго вечера. Арсений, не дождавшись ответа, отключается. У Антона отключается любая попытка мыслить. Он думает только о том, что Попов сейчас, во-первых, в другом городе, во-вторых, наверняка злится или обиделся, а если и то, и то — такое комбо парень ненавидит едва ли не сильнее, чем факт своей дурацкой ревности. Попов тоже злится — зачем морочить друг другу голову этими всеми пустыми словами, если они ни разу так и не смогли поговорить, глядя друг другу в глаза, не кидаясь мячиком для пинг-понга претензиями или язвительными отбивками?! Хочется всё выяснить как можно быстрее, как же они и кто они. Мужчина со своим отношением определился давно, но не уверен, что это сделал Антон — его постоянно мотает от одной грани в другую, и это сбивает с толку. Арсений даже не удивится, если в понедельник в офисе он будет его игнорировать или делать вид, что ничего не произошло — знаем, плавали. Даже эта порция, вываленной как из гружёного самосвала, ревности настолько неприкрыто детская и абсурдная, что просто смешно — мужчина и смеётся. Только смех горький и немного истеричный. Здесь, скорее, Попову следует Шастуна ревновать — это он не может выйти из одних отношений и делает попытки в новые. Неочевидные, глупые, неловкие, но попытки. Арсения это выматывает, и он пишет другу, что не сможет сегодня с ним встретиться, перенося встречу на ничего не обещающее «когда-нибудь».***
Понедельники в офисе пахнут кофе из автоматов в коридоре, двойной концентрацией дыма в курилках, клубящимся недосыпом и чересчур загазованным воздухом из нараспашку открытых окон. Попов любит всё это так же, как и расслабленность пятничного офиса. Он приезжает сразу после того, как оставляет вещи в отеле. В офисе не оказывается никого, кроме сквозняка из незакрытого кем-то окна. Мужчина включает свет и сразу пробегает глазами по доске с расписанием — сегодня тренировка, совещание и съёмка рекламы. По привычке он окидывает взглядом ещё и персональные расписания, замечает, что у Антона на десять утра записано согласование какой-то рекламной интеграции с pr-менеджером. На часах 9:40, а его нет до сих пор. Арсений наливает себе кофе и лезет в социальные сети. Твиттер всё ещё не утихает после фотографии, выложенной Рудбоем в сториз. Она мужчине тоже очень нравится, на ней он смотрит куда-то за камеру, словно изучает там что-то. Наверное, вспоминает он, это было, когда в голову пришли мысли о Шастуне, и Ваня запечатлел этот момент. Вся лента социальной сети буквально сходит с ума, выдумывая свои теории и дополняя чужие деталями. Как замечает Попов, Рудбой тоже подкинул дров в этот костёр, кинув фотографию в твиттер с подписью «таких котов мне ещё не доводилось фотографировать». Кто-то связывает эту подпись со старым хэштегом из инстаграма Арсения #котунравитсяшастун, убеждая всех, что между Ваней и Поповым ничего нет, и на этом мужчина решает, что достаточно ему на сегодня интернета. На часах уже начало одиннадцатого, но в офисе ещё никого. Он пишет Серёже, на что получает ответ в виде кружочка, в котором сонный Матвиенко, сидя под одеялом, просто смотрит в камеру двенадцать секунд. Отправив другу стикер с котом и надписью «молчишь в пизде торчиш», переходит в чат с Позовым, где спрашивает, где все. Дима в войсе бурчит, что вообще-то не все такие ранние пташки, а он застрял в пробке на подъезде к офису, будет через пятнадцать минут. В переписке с Антоном последним так и остаётся его ночная претензия, что Арсений с Ваней нафоткался на жизнь вперёд. Парень был онлайн буквально полчаса назад, и мужчину, в целом, устраивает факт того, что он не проспал всё на свете. Наконец Шеминов рапортует в общий чат, что опоздает, благодаря чему все остальные могут приехать к одиннадцати. Попов отправляет в ответ стройный ряд эмоджи с закатившимися глазами и в догонку селфи с офисным кулером. Практически сразу же его телефон звонит, мигая контактом Шастуна. — Ты же в офисе? — Без приветствий начинает парень. — Тебе тоже доброго утра, — сучит Арсений. — Арс, по-братски, глянь, во сколько у меня там встреча? — В десять ноль-ноль. — Блять, внатуре? Прям в десять? — Ну не знаю… Давай посмотрю ещё раз, а то вдруг зрение упало до минус двадцати, и я вижу только расплывчатые цифры… Нет, всё те же десять утра, увы. — А-а-а-арс! Блять, че теперь делать-то?.. — Не терроризировать соцсети, например, до пяти утра. — Ты кофе не выпил или че хуйню всякую порешь? — На фоне слышен навигатор, сообщающий, что до точки назначения осталось несколько метров. Значит, подъезжает. — Просто надо быть ответственнее, Шастун, — и всё, — мужчина пролистывает сценарий съёмок предстоящей рекламы. — У тебя ещё реклама сегодня, не забудь. Но ты, я уверен, даже сценария не видел. — Я импровизатор, Арс, не забывай, — смягчается парень. — Как я могу забыть об этом, о, гуру! — Так, я через пять сек буду, поэтому отключаюсь. Он бросает трубку, а в офис вплывает Позов. Он кивает в знак приветствия и сразу направляется к кофемашине. Налив кофе, он рассказывает краткую сводку утренних новостей: Тео раскапризничался и не хотел ехать в развивашку, Катя ещё в семь утра уехала с Савиной в ледовый дворец, таксист всю дорогу гонял на повторе четыре трека, а на соседней от офиса улице какая-то авария, из-за которой образовалась пробка. Попов кивает на всю полученную информацию и колко замечает, что если бы не жена, Позов давно бы уже ночевал на лестничной клетке и развозил детей на их занятия на автобусе. Спустя монолог Димы и ещё одну кружку кофе, в офисе появляется Антон. У него на голове буквально гнездо из волос, которые он на ходу пытается пригладить пальцами, воровато озираясь по сторонам. — Стас здесь? — Он спрашивает шёпотом, почти одними губами, и Попов прыскает. — Ещё не приехал, — отрицательно качает головой мужчина. — Слава богам! Я уже думал, он мне с порога пиздов вставит. — Где успел проебаться? — Усмехается Позов. — У Антона Андреевича на десять утра была назначена встреча по рекламе, — елейно улыбается, отвечая, Арсений. — Да там даже не мой косяк! — Под уничижительным взглядом мужчины Шастун закатывает глаза и исправляется. — Ладно, признаю, проебался чуток — поставил всего один будильник, а его вместо меня отключила Ира. Пришлось на бегу собираться. — Налить тебе кофе? — Уточняет Дима, держа в руках уже вторую чашку. — Арс, передай лучше энергос. Попов тянет руку к мини-холодильнику, на ощупь вытаскивает оттуда баночку и протягивает парню. Смотрит на него нечитаемым взглядом, внутренне злясь из-за упоминания Кузнецовой. Каждый знает, какие отношения — если здесь вообще употребимо это слово — связывает этих двоих, но мужчину постоянно пробивает неприязнь при упоминании имени этой девушки. Они пересекались несколько раз, почти даже не контактировали, но каждое чувство — неприязнь, отторжение, враждебность — у них взаимное. Хоть Ирина и делала попытки наладить взаимоотношения, как-то приблизиться к Арсению, но он каждую попытку пресекал, пусть несколько из них заканчивались ссорами с Антоном. Сейчас, когда отношения изжили себя и держатся лишь на привычке, эти упоминания вызывают только кривой излом бровей пополам с иррациональной ревностью. — Всем привет, пацаны, — звучит будто откуда-то извне голос Шеминова. — Шастун, погоди, ты почему здесь? — Проебался немного, не поехал, — виновато жмёт плечами парень, поглядывая на Попова, словно ожидая от него поддержки. — Ну вот и что мне с этим делать? — Понять, простить и отпустить?.. — Развели тут драму, — цокает Дима, подсаживаясь к Арсению, чтобы наблюдать шоу из первого ряда. — Позвоните, с кем договаривались, придумайте отмазку и поменяйте дату, — закатывает глаза Попов. — Тоже мне, импровизаторы — импровизируйте, блин! — Арс, лучший! — Антон вскидывает большой палец и благодарно улыбается. — Будто я сам так не планировал сделать, — бурчит Стас и уже набирает чей-то номер. Все переглядываются и почти одновременно закатывают глаза. Это у них командное. — Кстати, а где Серёжа? — Спрашивает Позов.***
На обеде они заказывают доставку из ближайшего ресторанчика, обсуждают прошедшую тренировку, пока Матвиенко не просит закрыть эту тему, потому что разговоры о работе портят ему аппетит. — Ну что, Арсений, как Питер? — Переключается на него Шеминов. — Будто Питер вообще меняется, — усмехается Антон. — Всё как обычно, — пожимает плечами Попов. — В моём районе ремонт дороги начали — с утра до ночи шумят. — А когда новые фотки покажешь? — Что ж тебе так неймётся? — Теперь из-за Рудбоя опять в Питер переберёшься? — Почему ты так думаешь? — Напрягается мужчина, наблюдая за тем, как Позов с Матвиенко уплетают свои порции, пока Шастун сверлит взглядом Арсения. — Ну вы же там заобщались, — намекая, выпучивает глаза Стас. — Теперь опять будешь в Москве девять дней в году? — С чего это ты взял? — Встревает Антон. — Ну а чего Арсению здесь по отелям мыкаться, если в Питере опять можно полноценно жить? — Всё равно ничего не понимаю. Тем более, Арс здесь не в гостишке, а в квартире живёт. — Пока мужчина только удивлённо распахивает глаза, парень добавляет: — Я ему эту квартиру и снимал, ключи как раз, вот, привёз. Шастун шарит по карманам и извлекает оттуда связку ключей, в которых Попов с трудом, но узнаёт ключи от второй квартиры парня, в которой однажды был, когда между съёмками ему нужно было в душ, и парень давал ему эту же связку. Видимо, об этой квартире знает только Арсений, раз ни у кого этот жест не вызывает вопросов. Он забирает ключи в подобии улыбки поджимает губы. — И всё же, Арсений, — возникает Шеминов, — если там что-то того-этого, то познакомишь нас с Рудбоем? — Обязательно. Антон пытается понять, что это было, задавая громогласное «ну и нахуя?», когда они с Позовым заходят в курилку. Он в ответ жмёт плечами и предполагает, что Стас побоялся, что они будут производить меньше контента или пропадёт какое-то там взаимодействие. Парня это злит, и он накручивает круги по помещению, слишком крепко сжимая в пальцах сигарету. Немного усмиряет его тот факт, что после рабочего дня Арсений поедет в его квартиру, а не в очередной отель. И уж точно не вернётся в этот злоебучий Питер. Парень больше не хочет отпускать туда Попова — вдруг действительно решит опять жить там, как делал это на протяжении почти всего времени их знакомства. Всегда упрямо повторял, что в Москве недостаточно причин оставаться, в то время как в Петербурге вечная движуха — съёмки, кастинги, встречи. Но сейчас фокус меняется — мужчина всё чаще в Москве, какая-то часть его вещей стабильно находится в офисе, чтобы при любой возможности, минуя отель, махнуть к Серёже ночевать. Ну или к любому, кто пустит переночевать на пару ночей — квартиру мужчина всё не может подобрать под свои запросы. Шастун возвращается из курилки один. В кабинете сидит только Матвиенко, залипающий в телефоне. — Серёг… — Заискивающе начинает парень, двигаясь к дивану осторожно, словно боится спугнуть. — Че тебе, Шаст? — Серёжа даже не отрывает взгляда от экрана, лишь неопределённо ведёт плечами. — Ты бы мне рассказал, да?! — Что я тебе должен рассказать? Сказку на ночь? Пусть тебе кошак твой рассказывает. — Про Арса. — Что про Арса? Прекращай с этими попытками юлить. — Что у них с Рудбоем? — Насупливается парень, готовый, если что, отбиваться. — Фоткаются — и всё. — Точно? — Шаст, — мужчина поднимает взгляд, — если ты хочешь узнать, не трахает ли кто-то нашего графа — спрашивай его сам. Мне его личные дела до пизды. — Вы же друзья, — бурчит парень. — Как и вы с ним, между прочим. — Если я его в лоб спрошу, то он меня нахуй пошлёт. — Тебе это лишним не будет, Шастун. — Что бы я делал без твоих советов, дружище. — Страдал по графской заднице днями и ночами, — язвит Матвиенко и вновь утыкается в телефон, бросив взгляд в коридор. — Вон, как раз твой парень идёт. В кабинет заходит Арсений, окидывая собравшихся взглядом. Не скажет же он, что слышал последнюю фразу Серёжи. — Что обсуждаете? — Мужчина подсаживается на диван, бегая глазами то к одному, то к другому. — Ничего, — нарочито безразлично жмёт плечами Антон. — Просто болтали. Тебя, кстати, Арс, после работы подбросить до квартиры? — Спасибо, я на такси. — Ладно. — Хуядно, — брякает Матвиенко и под два осуждающих взгляда выходит в коридор. Где там Дима?..***
В квартире Шастуна привычно пустынно и тихо. Попов заметил это ещё во время первого пребывания здесь — уже через полчаса ему стало как-то пусто и странно. Ему казалось, что любая квартира должна быть хоть немного обжитой и уютной. Наверное, поэтому съёмную квартиру в Москве было подобрать так сложно. В этой же двушке икеевская белизна и пыль на всех поверхностях, хоть парень и говорил, что если долго не бывает в квартире, то вызывает клининг. В этот раз, видимо, не было времени на это всё. Арсений уезжает из офиса первым, успевает заехать в отель за вещами и думает, что парень не будет против, если он поживёт здесь несколько дней. Просит таксиста высадить его у ближайшего к дому продуктового, памятуя, что у Антона пристрастия в еде ограничиваются маминой едой и тем, что он обычно заказывает. Заморачиваться с готовкой, конечно, не сильно хочется, но и всевозможные доставки не радуют ассортиментом. Поэтому мужчина первым делом сметает самую видимую пыль и включает плиту, чтобы хотя бы пожарить картошки. Свои вещи он убирает в практически пустой шкаф — в нём лишь какая-то Шастуновская куртка, пара носков, штаны и две футболки. В ванной обнаруживается всё тот же набор, что мужчина уже единожды лицезрел: полупустая бутылка шампуня, мятный гель для душа и кусок мыла для рук. Квартира маленькая, почти пустая, но Попов думает, что она могла бы быть уютной, настоящим домом, если находиться здесь. Думает даже поискать нечто похожее для себя, чтобы уже перестать стеснять друзей или коротать ночи в отелях. Пока жарится ужин, мужчина успевает заглянуть почти во все уголки квартиры, чтобы хотя бы банально найти постельное бельё. Один комплект ожидаемо находится прямо в барабане стиральной машины, другой же более или менее аккуратно лежит в шкафу. Рядом обнаруживается и жёлтое пушистое полотенце, которым он пользовался здесь в прошлый раз. С мыслями о предстоящем принятии ванны Арсений накладывает картошку в тарелку, но слышит звонок домофона. В маленьком экранчике видна кучерявая голова Антона, и мужчина — не без удивления — жмёт на кнопку открытия двери. На пороге парень появляется настолько быстро, будто поднимался не на лифте, а с помощью суперсилы Флэша. — Я, конечно, мог сам с телефона открыть дверь, но подумал, что раз сейчас ты здесь, то как-то некрасиво будет так врываться, — виновато улыбается парень, нервным движением поправляя чёлку. — Что-то случилось? — Попов топчется в коридоре, не зная, куда пристроиться от неожиданной неловкости момента. — Я тебе все свои ключи отдал, от обеих квартир. — А я ещё подумал, чего их так много… — Всё время забываю, что вместе их ношу, но если разделю, то точно потеряю. — Разве Иры нет дома, чтобы тебя без ключей впустить? — Не знаю. Я ещё по дороге понял, что ключей нет и решил сразу к тебе заехать. — Так ты только из офиса едешь? — Арсений смотрит на часы с удивлением — он уже с десяток дел успел сделать, а все остальные только разъехались. — Я ж всегда последний уезжаю, — жмёт плечами Шастун и отводит взгляд. — Голодный? Я картошки забабахал, поешь?! — Не суетись, ты же себе готовил, че я буду объедать. — Ой, Шаст, прекращай. Я всё равно слишком много пожарил. Мой руки и иди есть! Парень кивает болванчиком и стаскивает кроссовки, очень небрежно наступая на пятки. Снимает куртку, попутно ныряя головой в гостиную. Быстро сканирует её взглядом и уходит в ванную. Попов достаёт вторую тарелку, куда выкладывает всю оставшуюся картошку и кладёт на стол приборы. — Пахнет охуительно, — улыбается парень, любовно разглядывая тарелку. — Надеюсь, против лука ты ничего не имеешь. — Наоборот! Это же почти как мама делает. Заебись, я съем. Мужчина усмехается и присоединяется к уже жующему Антону. Ужинают молча, изредка лишь поглядывая друг на друга. Вместо чая парень наливает себе какую-то муть, стоявшую в холодильнике, пока Арсений, морщась, окунает заварочный пакетик в кипяток. — Соррян, что там пыль везде была, — хмурится Шастун, опираясь бёдрами на кухонный стол. — Всё хотел клининг вызвать, но последние пару раз тут в невменозе был. — Случилось что-то? — Мужчина цепляется за то, что парень крайне редко, когда они одни, делится чем-то личным. — Приезжал сюда в тишине в телек повтыкать, когда заёбывался. Недели три, наверное, назад это было. — Просто включал телевизор — и всё? — Ну да, врубал телек и просто смотрел, даже не понимая, что там. Иногда даже без звука, а потом уезжал поздно вечером. — Ты же в курсе, что нужно отдыхать? — В этих вопросах Арсений уже давно понял, какая зыбкая почва: Антону такие разговоры не нравятся. — Да знаю я, Арс, знаю, — вздыхает он, будто сдуваясь. Горбит спину и опускает плечи. — Не получается. Или не умею. Всегда тысяча дел, а потом пацаны зовут в «Фифу» погонять… — Один раз не поиграл — ничего не изменилось, зато уехал домой и лёг спать. — Легко сказать: уехал и лёг спать… — А в чём проблема, поделись. — Так, давай не будем про заёбы эти. Ты всё в шкафах нашёл? — Тут у тебя, конечно, сложнейшая система хранения, чтобы я не разобрался, — закатывает глаза Попов, принимая правила игры. — Ну давай объясню, раз тебе сложно, — парень толкается в его плечо своим и кивает в коридор. Шастун проводит ему краткую экскурсию по квартире, описывая всё с маниакальной дотошностью какого-нибудь агента по недвижимости, с чего Арсений почти не прекращает смеяться. Он внимательно считывает каждую реакцию на лице парня: как улыбается, слыша смех, как начинает специально манерничать, как приобнимает за плечо, чтобы указать на что-то и привлечь внимание. Его тактильность иногда сбивает с толку, Антона всегда очень много, с ним тесно, но этого хочется всё чаще и больше — чтобы до каждого атома быть рядом, чтобы даже не приходилось вытягивать руку для касания. Просто чтобы быть. Мужчина застывает на этой мысли, его приводит в себя только мельтешащее перед глазами лицо парня. — Арс, че случилось? Голова закружилась? Ты чет завис. Всё хорошо? Давай, садись. — Всю свою тираду он подталкивает Попова к дивану. — Просто задумался, всё отлично, — улыбается мужчина. — Я за тебя испугался. — Извини. — Дурачина, извиняешься ещё… Устраивает тебя квартира? — Спасибо, что пустил. На сколько, кстати, могу остаться? — Сколько захочешь. Я здесь редко бываю, поэтому живи, пока не надоест. — А сам чего здесь не обитаешь? — Очередной вопрос, с которого Шастун может съехать, но Попов действительно ни разу не интересовался, зачем нужна ещё и эта квартира. — Как это не обитаю? — Усмехается. — Вон, в шкафу аж две футболки и два комплекта постельного! — А остальное? — Всё остальное в другой квартире. — Не дома? — В смысле? — Ну ты говоришь «в другой квартире», не называешь это место домом. — Арс… — Вздох не то обречённый, не то с усмешкой. — У меня дом в Воронеже, я пока другим не обзавёлся. — А эта квартира? — Квартира и квартира, я здесь редко бываю. — Так зачем она тебе? — Допытывается мужчина. — Это допрос? Что тебе даст информация, которую ты так хочешь из меня вытащить? — Мы давно не говорили по душам. — Это крайне мало похоже на разговор по душам, Арс. — Если не хочешь, то не говори. Я же не могу тебя заставить всё мне рассказать — у меня нет сыворотки правды. — Если бы была, тебе надо было пить её первым. — Это на что ты намекаешь? — Я-то как раз не намекаю, а говорю прямым текстом. Ты о себе ничего не говоришь, но требуешь от меня всё тебе вынуть да положить. У тебя сплошные полунамёки, загадки, ребусы и недосказанность, — просто отвечает Антон, будто он уже тысячу раз со всем этим смирился. — Ты же знаешь, что если задать правильные вопросы, то я отвечу. — Для Попова это непреложная истина, которую, он думал, понимают все. — Тебе даже вопросы надо задавать правильные. Как к сейфу, блять, пароль. — И почему ты злишься? Мы друзья уже столько лет, и я думал, что ты в состоянии сам всё понимать или спрашивать. — Хорошо, друг. — Специально выделяет последнее слово. — Тогда мой вопрос: что у вас с Рудбоем? — Шаст, ты опять? — А чего с темы съезжаешь? Сам сказал, что надо просто спросить — я и спрашиваю, друг. — Мы общаемся. — Как часто? — Что за странные вопросы? — Вспыхивает Арсений. — А ты отвечай-отвечай, чего опять замолчал? Хорошо же разговаривали, друг. — Не ерепенься. Хочешь что-то обсудить? — Например, твои отношения с Рудбоем, — уже буквально несёт парня. Смотрит с вызовом, в глазах неузнаваемые искры, руки на груди складывает. — Антон, слушай, — мужчина кладёт руку ему на локоть, — не понимаю, почему ты так реагируешь. Ваня — очень хороший парень, он… — Понимаю. Он хороший парень, а я долбоеб. Хорошо, я тебя услышал. — Нет, это ты себя услышал. А теперь действительно послушай меня: Ваня — хороший человек и огромный профессионал, мы с ним общались на съёмке и пару раз за пределами. Сейчас он дома, в Краснодаре, а я, как ты можешь заметить, в Москве. — Будто города кому-то в отношениях были помехой, — фыркает парень. — Подожди. Вот теперь подожди. Ты где в моих словах хоть раз услышал слово «отношения»? — Оно читается между строк. — Плохо тебя, Шаст, в школе читать учили. — Попов всё понимает. — И, видимо, не объясняли, что беспочвенная ревность вредит взаимоотношениям людей. — С чего ты вообще..? — Шастун ловит многозначительный взгляд мужчины и сникает. — Это не беспочвенно. — Беспочвенно. Во-первых, потому что у Вани в Краснодаре любимая девушка. Во-вторых, потому что я не давал повода так думать. Признаю, некоторые твиты были чересчур, но они… — Какие ещё, блять, твиты? — А, ты не видел?.. Значит, никаких. Всё, Шаст, остынь. Не нужно за меня волноваться — в Питер я не уеду жить. Будем дальше пилить сторизы из офиса на растерзание твиттеру. — Ты думаешь, что я ревновал, потому что боялся твоего отъезда? — Там наверняка было ещё несколько причин, но эта основная?.. — Предполагает мужчина, наблюдая, как Антон снова сникает. — Ну и думай так дальше. — Парень отворачивается, психует. — Антон. Что у тебя в голове творится? — А у тебя? Арсению кажется, что он разговаривает с маленьким ребёнком, поэтому просто тянет на себя Шастуна — он буквально валится на плечо мужчины и шумно вдыхает воздух. Попов берёт его руку в свою и аккуратно прокручивает одно из колец, не то успокаивая Антона, не то просто занимая руки, чтобы не переплести пальцы. Так они сидят бесчётное количество минут, пока парень не утыкается мужчине в шею, ведёт кончиком носа по ней и щекочет чёлкой щёку. Всё это ощущается чем-то на грани безумства правильным. Сложились словно два кусочка пазла, подходящих только здесь и так. — Знаешь, кстати, что? — Всё так же дыша в шею тихо спрашивает Антон. — Где-то месяц назад мне мама звонила и просила приехать вместе с тобой в гости. — Мы же перед каждым концертом к ней заезжаем, — недоумевает Арсений. — Зачем приезжать к Майе Олеговне отдельно? — Она насмотрелась в интернете всяких видео и наших фоток. Ну или почувствовала ещё там что-то своим маминым чутьём. Оно же почти как паучье. — Она ещё что-то говорила? — Просто сказала, чтобы в следующий раз я приехал только с тобой. Но у тебя же Питер, мужики эти твои… Хуй тебя вытащишь. Блин, Арс, меня чет развозить стало — засыпаю. — Тебе и надо спать, Шаст. Я с радостью съезжу к Майе Олеговне, ты же знаешь, как я люблю её. — Они тебя тоже любят, и я это не к слову говорю, а это действительно так. — Меня сложно не любить, — вкидывает мужчина, чтобы как-то сбить градус неловкости. — А любить ещё сложнее, — одними губами бурчит Шастун всё так же в шею. — Поеду, наверное. — Ты на первом же светофоре отключишься, с ума сошёл?! Даже не смей за руль садиться. Давай я быстро тебе постелю, переночуешь здесь — твоя же квартира. — Не хочу тебя стеснять, Арс. Не гони, я быстро сейчас энергосом закинусь и поеду. — Ага, щас. Всё, давай, сходи в душ и ложись. — А-а-а-арс… — Шастун. Иди. Парень сползает с дивана, открывает рот, чтобы что-то сказать, но зевает и неопределённо машет рукой. Попов вытаскивает из шкафа комплект постельного белья и придирчиво рассматривает его, чтобы как-то отвлечься от мыслей о том, что их с Антоном Майя Олеговна вместе звала в гости. Не с Димой, которого она знает гораздо дольше, не со Стасом, который почти каждое лето заезжал к ним на дачу с семьёй, не с Серёжей, который так полюбился её мужу, отчиму Шастуна. А именно с ним, с Арсением. Ещё и парень, который не хотел говорить об этом, но сам не ездил всё это время домой — воспоминания упрямо подкидывают его слова о том, что его единственный дом в Воронеже. Всё это обескураживает и радует одновременно — радует той мазохистской радостью, что его выделяли среди других, что у него с парнем особые отношения, что Майя Олеговна что-то почувствовала. Парень втекает в комнату и наваливается на дверной косяк, наблюдает за Поповым. Он так сосредоточенно заправляет одеяло в пододеяльник, что, Антон уверен, если бы он сейчас решился подойти, обнять его спины, то мужчина не сразу бы это понял. — Вот кто ещё может похвастаться тем фактом, что сам Арсений Попов застилает ему кровать? — Мягко улыбается Шастун. — Не льсти себе, ты не первый такой, — зеркалит улыбку. — Можешь ложиться. И чтобы до восьми утра я тебя на ногах не видел, понял? — А ты? — Что я? — Спать не собираешься? — Как минимум, мне ещё нужно в душ, а потом вытащить из стиральной машины второй комплект постельного. — Блять, я его там оставил, да? На диване, кстати, неудобно спать — я пробовал. — Э, нет, Шастун, я в отель на ночь глядя не поеду. — В какой ты отель собрался? — Тут же дёргается парень, отлипая от косяка. — Я про то, что можешь, если хочешь, лечь здесь. Нам места хватит, правда! — Решил вспомнить давние времена, когда мы спали кучей на продавленных диванах в съёмных квартирах? — Усмехается мужчина и ощущает фантомные боли от торчащей пружины одного из диванов в Отрадном. — Тут ортопедический матрас, очень клёвый. Правда, Арс, ложись здесь. Или я пойду на диван. — Ложись уже, манипулятор. Я пошёл в душ. — Я тебя дождусь, — несколько раз кивает парень. — Спи, дурачина. Арсений уходит в душ, параллельно думая, что на кухне никто не помыл посуду, что в его планах на вечер не было Антона, но то, как всё сложилось кажется отчаянно правильным — на том уровне отчаяния, где Попов думает, что у них наверняка получится. Выйдя из ванной, он сгружает всю посуду в посудомойку, переодевается в другую одежду и приоткрывает дверь спальни. Шастун, конечно же, спит, завернувшись в кокон из одеяла. Мужчина усмехается этой картине и вспоминает те немногие разы, когда они ночевали вместе — каждый раз они вдвоём вели себя как дети в летнем лагере, которые шушукаются полночи и сдавленно смеются в подушки. На утро они просыпались то сплетением рук и ног, то буквально лицом к лицу. Попов всё это помнит до мельчайших подробностей и трепетно хранит где-то далеко в закромах памяти, чтобы вспоминать вот в такие моменты и улыбаться. Рядом с Антоном Арсений всегда улыбается. У них это взаимное. Мужчина отвоевывает у парня свою часть одеяла и уже готовится засыпать, как Шастун, повернувшись, вцепляется в его руку, притягивает ближе к себе и в очередной раз за вечер утыкается в шею, шумно дыша. Попов позволяет себе секундную слабость: касается губами кудрявой макушки, кладёт руку на плечо парня и засыпает. Утром Арсения будит солнце. Это звучало бы жутко романтично, если бы не простой факт из жизни местного дурачка: в Москве по утрам бывает солнце, и оно светит в окна, если забыть задёрнуть шторы. Он недовольно пыхтит, пытается вывернуть шею так, чтобы голова оказалась в противоположной стороне, но этим утром везёт только Антону — он спит спиной к окну, и ему любые солнечные диверсии до глубокой пизды. Он так и спит, всеми конечностями обнимая мужчину, и от этого не только жарко, но и неудобно — левую стопу покалывает, а собственная рука вообще ощущается чужеродным объектом. Аккуратно выпутаться из такой хватки просто физически невозможно, поэтому Попов подталкивает Шастуна, чтобы тот отвернулся в другую сторону или хотя бы отодвинулся. Вместо этого он кряхтит и распахивает глаза. — Мы проспали? — Голос ото сна хриплый и почти срывается до шёпота. — Нет, сейчас семь пятьдесят, — мужчина отвечает, проверяя время на часах. — Как хорошо, что я сказал Стасу, что мы к десяти приедем. — Это ты когда успел? — Пока из душа вечером шёл в спальню. — Молодец, Шастун, с тебя тогда включить посудомойку. — Ща, закажу себе завтрак и сделаю. — Омлет будешь? — Арсений вчера зачем-то купил все ингредиенты для него, хотя сам по утрам не завтракает. — Ты мне завтрак приготовишь? — Удивлённо уточняет парень. — Если не хочешь, то не буду. — Я такого не говорил! Сделаешь, а, Арс? Сто лет домашних завтраков не ел. — Сделаю, угомонись. С тебя посудомойка. — Я помню. Арс, лучший! — Антон бодает его плечо лбом и откидывает одеяло, чтобы встать. — Можно, кстати, взять твою какую-нибудь футболку, чтоб в офис поехать? — Они в шкафу. Шастун тепло улыбается и кивает. Оказывается, чтобы утро было хорошим не обязательно читать «Магию утра», достаточно просто проснуться вот так. Попов это запоминает.***
В офисе они появляются почти без опоздания — на некоторых отрезках дороги Шастун гонит как не в себя и за каждый такой раз получает кулаком по ноге от Арсения. Возможно, по приезде там образуется синяк, но парень не жалуется, лишь ядовито тянет, что в следующий раз их на работу повезёт Попов, чтобы всё точно было по его правилам. Когда будет такой следующий раз, мужчина тактично решает не уточнять. Серёжа встречает их искромётной шуткой про педиков, Дима отсутствующим выражением лица, а Стас с порога напоминает, что они вдвоём давно не выдавали контента, и все соцсети продолжают гудеть фактом знакомства Рудбоя и Арсения. Шастун на это фыркает и говорит, что они не говно под чьим-то микроскопом, чтобы показывать себя по чьему-то желанию. Шеминов обижается и мимоходом сообщает, что вечером ему писала Кузнецова и интересовалась, где пропадает её парень. Арсений замечает, что ей следует узнавать это напрямую у своего парня, и продюсер игнорирует уже их обоих. К вечеру Антон предлагает подвезти Попова в квартиру, чтобы самому что-то там забрать. Едут они в тишине и практически нормально в понимании мужчины — парень обеими руками держит руль, не превышает скорость, смотрит исключительно на дорогу и даже не курит в приоткрытое окно, когда они попадают в пробку. Арсению весь день не даёт покоя тот факт, что вчера Шастун ничего не сказал Ирине о своём местонахождении, но отписался Стасу, что они приедут в офис позже назначенного времени. Не то чтобы мужчина верил в нерушимость этих отношений, но он бы так никогда не поступил, будь ему человек хоть немного не чужим. В квартиру они заходят так же молча, парень нарочито медленно разувается, хлопает себя по карманам куртки и абсолютно бессмысленно озирается по сторонам блуждающим взглядом. Мужчина поначалу ему подыгрывает — делает вид, что не замечает истинной причины возвращения сюда, привычно удаляется мыть руки, включает свет на кухне и открывает окно, чтобы проветрить. Но когда обнаруживает Антона на диване, прекращает. — Ты же ничего тут не забыл, — утверждает Попов и встаёт напротив сидящего. — Ничего, — соглашается парень, переставая блуждать взглядом по комнате и фокусируется на глазах мужчины. — Что случилось, Антох? — Я не могу приехать в свою квартиру? — Можешь, но имей совесть сообщать это своей девушке. — Мы чужие друг другу люди, это бессмысленно. — Ты дурачком не прикидывайся, дорогой мой. Вы не можете быть друг другу чужими людьми. Либо ты сейчас же пишешь ей где ты, либо ты возвращаешься в машину и едешь домой. — Я уже дома. — Антон… — От этих слов и взгляда у мужчины прерывает дыхание и что-то ноет под рёбрами. — Послушай… Телефонное уведомление прерывает речь Арсения. Он тянется к телефону, открывает мессенджер и видит, что Ваня прислал ему файл с фотографиями и просит созвониться, чтобы обсудить. Попов прикрывает лицо рукой и шумно выдыхает. Шастун, судя по звукам, вскакивает и встаёт рядом. — Что случилось? — Дёргано произносит парень. — Ничего, просто сообщение. — Мужчина понимает, какая будет реакция, если он назовёт имя. — Что случилось? — Я же сказал, просто сообщение. — От кого? — От знакомого. — Хм… Дай-ка угадаю, имя начинается на «р» и заканчивается на «удбой»?! — Шаст, почему ты так реагируешь? — Что он тебе там пишет? — Фотографии прислал. — Какие? — Мои, которые мы делали, — пыхтит мужчина. — А ты думаешь, он мне дикпики шлёт, что ли, блять? — Ну я же не знаю, насколько высокие там у вас, эти, отношения! — Повышает голос Антон. — Несёшь хуйню сейчас, Шаст. — А ты — творишь! Порыва Арсения хватает лишь на то, чтобы схватить Шастуна за ворот толстовки, заставить его наклониться и впечататься в его губы. Парень тут же отвечает, начинает двигать губами, запускает руки под футболку мужчины и прикусывает верхнюю губу. Касается языком губ, и Попов покорно приоткрывает рот. Они целуются отчаянно, будто дают сорваться всему, что так долго не удавалось облечь в слова. В поцелуе вся ревность Антона. В поцелуе вся казавшаяся невзаимной любовь Арсения. Они всё это отныне делят пополам, на двоих, потому что одно целое, как две сошедшиеся детальки, наконец завершившие картину. Им даже не нужно переживать, что они могут столкнуться носами — оба интуитивно понимают каждое движение друг друга: когда мужчина чуть поворачивает голову влево, парень уже виляет вправо; когда Шастун тянется рукой к руке Попова, чтобы сплести пальцы, он натыкается на уже раскрытую ладонь. Они целуются, пока не стираются все сомнения и не обретается понимание, что оба хотят только вот так и всю жизнь. Целуя Антона в уголок губ, Арсений шепчет: — У меня даже мысли не было, что у меня что-то может быть с Рудбоем, ведь у меня есть ты. Покрывая мелкими поцелуями лицо Арсения, Антон признаётся: — Я снимал эту квартиру с надеждой, что однажды мы будем жить здесь вместе — я тогда хотел обсудить именно это. Про таких не говорят: «если они расстанутся, я перестану верить в любовь». Про таких говорят: «я никогда в жизни не верил в любовь, но они точно любят».