Череп показывает фокусы в районе Ньюхэма около нефтяной фабрики. Но вообще-то, это не его настоящее имя, а просто псевдоним. Псевдоним, который врос в него по самую душу, и, кажется, навсегда засел в мозг, потому что своего настоящего имени он уже не помнит.
Фокусам его научил сторож, который каждую ночь нес службу около той самой нефтяной фабрики. Одной дождливой ночью, когда ливень обрушил всю мощь стихии на один из самых гнилых районов Лондона, Эдмунд Бикерстраф замечает босоногого мальчишку на углу площади, который ежится под маленьким навесом лавки овощей. Бикерстраф смотрел на ребенка, который вынужден эту ужасно дождливую ночь проводить под хлипким навесом, вместо того, чтобы греться у камина и слушать сказки о приключениях старой колдуньи, и от жалости у него сжималось сердце.
Только несколькими годами позже он поймет, что этому сорванцу его жалость нужна меньше всего.
Все же решается подойти к мальчику, чьи волосы, даже намокшие, забавно торчат во все стороны, и предлагает зайти под большой навес фабрики. Бикерстраф даже находит для него старое одеяло.
Сторожу в компании мальчика сидеть намного приятней, чем в полном одиночестве. В его однообразной ночной службе даже такое общество будет лучше, чем пересчитывание по несколько раз шпилей далекой гротескной, даже для того времени, церкви. Видит, что мальчик его побаивается и вспоминает про фокусы, которые научился показывать еще будучи на обучении в военной академии.
Мальчик быстро учится.
В одну из ночей мистер Бикерстраф не приходит. Не появляется он и на следующий день. Через месяц вместо него приходит тощий сержант Уилберфорс. Говорит, что его взяли на эту работу из-за того, что предыдущий сторож умер от остановки сердца у себя дома.
Больше юноша вопросов не задает. Идет на следующий день на кладбище и видит простой деревянный крест, на котором примостилась табличка «
Эдмунд Джеймс Бикерстраф». Уходя с кладбища, замечает, как по соседней тропинке продвигается целая процессия людей, вытирающих нос платками, опустивших взгляд на сырую после дождя землю, и сам утыкается в носки своих дырявых ботинок. В голове как никогда пусто. Мальчик, понуро опустив голову, идет по мокрой, пропахшей тухлой рыбой и сыростью, улице. Думает, что бы стащить с лотка с выпечкой у старика Арифа. Нечаянно слышит разговор двух юных леди, что идут перед ним:
-Энни, ты, наверное, меня специально стращаешь своими россказнями про храм из костей.
-Да нет же! — патетически прикладывая руку в кипельно- белой перчатке к сердцу, заявляет Энни.- Он был построен в 1400 году из костей людей, потому что места на кладбище не хватало. Там есть люстра, которая почти полностью сделана из черепов! Это очень пугающее, но, если честно, еще и захватывающее зрелище. Они как будто всегда следят за тобой и знают обо всех твоих дурных помыслах и грехах.
Дальше он перестал слушать их разговор. В голову пришла одна идея. Очень пугающая и рискованная идея. Мысль о
вездесущих и
всевидящих черепах завлекла его так, что в голове стал медленно назревать план.
Прошло еще несколько лет. Череп отточил мастерство не только фокусника, но и карманного воришки. Параллельно он обворовывает зевак, проходящих мимо, заглядывающих на ловкие пальцы, которые вытворяют с платками и монетками немыслимые вещи. Череп снимает маленькую комнату на углу Миллис Роуд. Он даже умудряется покупать за половину цены (о методах, которыми он этого добивается мы, пожалуй, умолчим, отметив только довольную ухмылку юной мисс Грейвс, которая лукаво смотрит на Черепа и иногда заводит его в подсобку) белую и черную краску, которые перед каждым уличным выступлением аккуратно наносит на лицо, стоя перед осколком толстого стекла, отдаленно напоминающего зеркало, в своей обветшалой комнате. Таким образом, он действительно становится похожим на черепа.
Выходит на площадь, ставит столик, показывает фокусы, незаметно вытаскивает кошельки из приоткрытых сумок горожан. Иногда сам придумывает фокусы. Очень редко даже показывает их на публике. Пока что прижился только один: его любимая «кричащая молния», во время которого все в округе кажется каким-то призрачно-зеленым. Правда, сложно достать порох и необходимый порошок, который придает зеленый оттенок маленькому взрыву, но как позже убедился сам Череп, оно того стоит, потому что монеты градом сыплются в черную шляпу, поставленную в центре стола.
Но однажды привычный ход вещей сменяется странным буйством чувств, которые заставляют сердце колотиться где-то на уровне глотки.
Вот уже несколько недель подряд среди толпы он замечает пронзительный и внимательный взгляд, который он чувствует из самой гущи толпы. Череп даже не может рассмотреть того, кому принадлежат эти поразительно ясные и красивые глаза. Того, кто всегда смотрел на него, не как на уличное отребье или цирковую мартышку, а как на
человека. Такого же, как и остальные. Спустя пару недель он все же находит обладателя самого удивительного взгляда во всем Ньюхэме (хотя кого обманывает Череп, он бы узнал эти глаза среди всех жителей Англии). Точнее обладательницу. Как выясняется, поразительным у нее являются не только глаза, но и все черты лица. С одной стороны такие же, как и у всех, в чем-то заурядные, а с другой разительно отличающиеся от всех тех, что когда-либо видел Череп. Голову несёт подальше от тела похлеще чем от самого крепкого пойла из паба на Кросс Роуд. Монетка, начищенная до слепящего блеска специально для выступлений, со звоном падает на каменную брусчатку. Последний раз он ронял монеты, когда мистер Бикерстраф (он никогда не называл его по имени даже у себя в голове) учил его самым простым фокусам.
***
Люси Карлайл- ученица медицинской академии, проходящая почти каждый день мимо нефтяной фабрики. Ей все еще непривычно находится в большом городе, где все так и норовят отхватить себе кусок пожирнее, где люди не такие открытые, как в ее родной деревне. Конечно, через какое-то время у Люси получается смириться с бесхребетностью и безучастности ко всему происходящему. Но, все же, иногда из толщи сознания вырывается мысль о том, что она здесь чужая.
Проходя мимо площади, она в очередной раз бросает взгляд на вихрастого мальчишку, и её сердце уже в который раз пропускает удар.
Люси каждый раз смотрит на него как первый.
Она, как всегда теряется в гуще толпы, смотрит из-за плеча высокого мужчины на его острые скулы, высокий лоб и ехидные глаза в зелёном сиянии «кричащей молнии». Люси каждый раз поражает то, как уверенно он проделывает все трюки, сколько решительности в его жестах, за которыми, по-видимому, стоят годы практики.
***
Во время очередного проливного дождя где-то в районе фабрики ударила настоящая молния. Говорят, что ударило в крыши некоторых домов на Миллис Роуд.
Люси не находит себе места от тревоги, даже пропускает мимо ушей новость о том, что ей предстоит практика в близлежащем госпитале (по совместительству самом старом и обшарпанном здании во всем Лондоне). Она не знает, как его зовут, поэтому не может спросить у знакомых, живущих около Ньюхэма не знают ли они что-то о парне, который показывает фокусы на площади у фабрики. Она не знает, где он живет, и не может пройтись по той улице, чтобы
случайно встретить его там. Она не знает о нем абсолютно ничего.
На практике её приставляют к какому-то юноше («нашли после того ливня», — сказал доктор Барнс), но Люси настолько погружена в свои мысли, что принимает новость совершенно безэмоционально, хотя парень станет ее первым пациентом.
***
Тем парнем оказывается Череп. Люси узнаёт его по наглому и веселому взгляду, которым он одаривает её, как только она заходит в палату, где много других больных. А еще пахнет сыростью. Карлайл моментально заливается краской, будучи не в силах сказать и слова, а он лишь приподнимает бровь и говорит:
-Хочешь, покажу «кричащую молнию»? Я знаю, что она тебе нравится, — и он одаривает ехидной ухмылкой, от которой воздух в легких моментально заканчивается.
И девушка опять краснеет. Потому что он знает, что Люси каждый раз останавливалась (в самой- самой гуще толпы), чтобы посмотреть этот фокус.
Вот только Череп немного промахнулся. Ей нравился не фокус, а то, как красиво зелёный цвет мерцает на его бледном (что было видно даже за толстым слоем краски) лице.
