Солнцестояние

***

Это не внезапная вещь, как прозрение. Осознав это, он останавливается, чтобы собраться с мыслями. Это похоже на наступление зимы, настолько постепенное, что однажды вы просыпаетесь, видите украшающие окна морозные узоры и удивляетесь, когда это вдруг стало так холодно. Прошло больше года с тех пор, как он разговаривал с Джоном. Он измерял время между их встречами, звонками и сообщениями в минутах, иногда в часах. Было время, много лет назад, когда он мог сразу написать ему, чтобы тот приехал, и Джон или садился в кэб, или бежал всю дорогу из «Теско», или уходил с работы пораньше. Те дни прошли. Он с болью осознал это вскоре после возвращения в Лондон. Два года того, что он позволял Джону думать, что мёртв, имели последствия. Ирония в том, что ему потребовался долгий перерыв и бурное приветствие в «Лэндмарк», чтобы понять, что у них когда-то было, и увидеть, что он потерял. Он любит Джона. А вот любит его Джон или нет − это другое дело. На свадьбе он ясно изложил свою позицию, подумал он. Его речь была признанием в любви. И он подумал, что сделал это неправильно, но Джон обнял его, и это было почти как оплата за его чувства. В том, чтобы любить Джона, не было ничего плохого. Просто сейчас было неподходящее время. Если бы он подождал достаточно долго, подумал он, Джон мог бы полюбить его в ответ. После свадьбы Джон не жил на Бейкер-стрит, поэтому уже не уделял Шерлоку столько внимания. Когда Джон жил там, он всегда заботился о Шерлоке, и Шерлок говорил себе, что это любовь. Что-то вроде любви. Джон не мастер говорить. Шерлок теперь заботится о себе, воздерживаясь от наркотиков, потому что Джону бы это не понравилось. Когда он заваривает чай, он ест немного тостов, слыша, как Джон убеждает его, жалуясь, каким худым он стал. Но Джон больше не делает этих вещей, потому что живёт где-то в другом месте. И, очевидно, он хочет, чтобы всё было именно так. Шерлок открывает своё приложение для сообщений и просматривает последнее. «13 Января 2024 14:26 Могу я тебе перезвонить?» «13 Января 2024 года 14:28 Конечно. ШХ» Это было больше года назад. Он всё ещё ждёт. Он обычно приглашал Джона на расследования после того, как вернулся. Всё было почти как раньше, но вместо того, чтобы потом сидеть в 221Б, пить и смеяться над местами преступлений, Джон брал кэб и возвращался в свой аккуратный маленький домик, обратно к Мэри. И Шерлок сидел один в тишине этих пустых комнат. Если Шерлок писал ему, Джон обычно перезванивал, и они разговаривали несколько минут. Шерлок всегда предпочитал текстовые сообщения; он мог часами поддерживать цепочку сообщений, делая случайные наблюдения и задавая Джону вопросы. Но Джон предпочитал, чтобы их контакт был чётко определён, пятиминутные телефонные разговоры во время обеда или после того, как он вернётся домой. В тот вечер в ресторане, когда он пытался починить то, что сломал (Джона), он понял, что Мэри была лгуньей. В то время он был слишком рассеян, чтобы понять, о чём она лжёт, и были другие вещи, более важные вещи, которые нужно было решить. Так получилось, что Мэри была убийцей − и разве это не имело смысла? Джон Ватсон, который любит опасность, был влюблён в убийцу, а Шерлок даже не заметил этого, потому что думал только о том, чтобы Джон был счастлив с женщиной, которую он выбрал вместо своего мёртвого соседа по квартире. Шерлоку никогда не приходило в голову, что кто-то может причинить Джону такую боль, как он. Зияющая рана, оставленная, когда Шерлок упал с крыши Бартса, так и не зажила. Он удивляется, почему он ничего не сказал до того, как всё полностью развалилось. Он увидел, что у неё есть секреты, которые нужно защищать, и принял пулю, которая должна была заставить его замолчать. Он принял решение Майкрофта о том, что Джону следует помириться с ней не только ради ребёнка, но и потому, что было проведено несколько открытых расследований, в которых её причастность была почти несомненна. Они не могли позволить себе предупредить её; она убежит и заберёт ребенка с собой. Джон любил её, и она нашла путь в его жизнь, в его сердце, именно потому, что Шерлок оставил там зияющую дыру. Джон собирался стать отцом. Шерлок не стал бы соперничать с ребёнком. Он знал, каким будет выбор Джона. Когда вы любите кого-то, вы ставите его счастье выше своего собственного. Её смерть сломала всё, завершив процесс, который Шерлок начал, когда упал с крыши. Это было то, о чём они не могли говорить. Это было, как он полагает, тем, что в конце концов стало слишком болезненным, чтобы его преодолеть. Так что Шерлок писал, иногда звонил, и Джон перезванивал, и они говорили о вещах, которые не имели значения, разговоры с неловким молчанием и, наконец, повод повесить трубку, обещание написать ему позже. Молчание росло между ними, пока не стало слишком большим, слишком чреватым всем недосказанным, и не было пути назад к тому, что у них когда-то было. Он сидит в этой тишине почти каждый вечер. Джон многое потерял. Он живёт в пригороде, ездит на поезде в больницу, где работает пять дней в неделю, и иногда встречается со скучными женщинами. Его дочери десять лет. Из того, что Шерлок может сказать, это та жизнь, которую тот хочет. Недели, потом месяцы, и сегодня утром Шерлок отмечает, что прошёл год с момента последнего сообщения. Как это произошло? У него нет ответа. Не было никаких споров, никаких заявлений о переменах, никакого решения двигаться дальше, подальше друг от друга. Может быть, это просто приливы и отливы жизни: интенсивная близость, за которой следуют ежегодные рождественские открытки. Его собственная жизнь продолжается почти так же, как и прежде. Он работает над делами, проводит эксперименты, гуляет по улицам, когда ему не по себе. Радость, которую он раньше испытывал от этих вещей, постепенно иссякла. Он слушает, как миссис Хадсон щебечет о всякой ерунде, и приносит ему тосты и печенье, потому что именно так она заботится о нём, потому что она его любит, и такую любовь нельзя презирать или отвергать. Он думает о времени. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как он встретил Джона Ватсона, тринадцать с тех пор, как он разбил сердце Джона, умерев, и одиннадцать с тех пор, как он вернулся и почувствовал, как разбивается его собственное сердце. Мэри умерла десять лет назад. И Джон не возвращался на Бейкер-стрит почти так же долго. Может быть, они с Джоном слишком разбиты, чтобы починить то, что осталось. Может быть, такова жизнь: только она защищает нас (друг от друга). Джон один в своём доме в пригороде; Шерлок один в 221Б. Так будет лучше, менее болезненно. Он помнит, как Джон жил здесь, покупал молоко, заваривал чай, засыпал в своём кресле. Иногда он представляет Джона здесь, дома. Шерлок слышит, как скрипит пол наверху, и знает, что Джон просыпается, и скоро будет внизу, спрашивая «Что у нас сегодня?» Он представляет себе коттедж в Сассексе. Он думает о пчёлах, о создании ульев и содержании колонии. Может быть, завести сад. Цветы для пчёл. Лаванда и сирень, мелисса лимонная, розмарин и шалфей. И он думает о Джоне, живущем там с ним, ухаживающем за цветами. − Тебе нужно немного отдохнуть, − говорит Майкрофт, глядя на него через стол. Он настоял, чтобы его брат встретился с ним за обедом, и Шерлок сейчас пытается проглотить суп, который перед ним стоит. Он никогда особенно не любил суп, потому что его так много кормили в детстве, его мать никогда не знала, как воспитывать мальчика, который отказывался есть и делать нормальные вещи. Суп всегда был ответом. Он откладывает ложку. − Зачем? − Потому что ты зануда, и это делает тебя скучным. − Ну, я полагаю, ты всё знаешь о том, как быть скучным. Но свободное время? Что бы я сделал? − То же самое, что ты делаешь сейчас, только в другом окружении. Тебе следует взять отпуск. − Куда бы я поехал? Места, где он хочет быть, больше не существует. Бейкер-стрит, 221Б, 2010 год. Папки с делами валяются на полу, отвратительные вещи в холодильнике. Они с Джоном приспосабливаются к привычкам друг друга, становятся «нами», что бы это ни значило. В первый раз, когда он привёл Джона на место преступления, Лестрейд спросил: «Кто это?» А потом, после нескольких месяцев совместной жизни, если они не видели Джона с ним, люди спрашивали: «Где Джон?» Возможно, они и не были вместе, как намекали люди, но они были парой. Есть много способов быть вместе. Хотя он, возможно, и не использовал слово «любовь», это всегда казалось удобным. Иногда, когда он ночью один, он представляет себя тогда, за дверью 221Б. Они оба задыхаются после погони по крышам, смеясь от радости делать нелепые вещи. В его воображении разыгрывается сцена, но вместо того, чтобы подняться наверх и обнаружить, что происходит обыск с наркотиками, когда Джон интересуется, что они делали у Анджело, Шерлок говорит, доказывая свою «точку зрения». И когда Джон спрашивает «Какой в этом смысл?» − в этот момент Шерлок сокращает пространство между ними и говорит: «Ты» − он в миллиметрах от рта Джона. Они целуются. И после этого всё будет по-другому. Не было бы ни лжи, ни падения, ни гнева, ни Мэри... − Разве это имеет значение? Он вздрагивает от голоса Майкрофта, забыв о вопросе. Его брат устало вздыхает. − Шерлок, как долго ты ещё сможешь это делать? Делать... это? − Тебе нужно подумать об этом, брат. Это опасная работа, и ты становишься старше. − Ты думаешь об этом? − спрашивает он. − Ты тоже стал старше. Ты планируешь уйти на пенсию? Майкрофт тонко улыбается. − Когда я больше не буду получать удовольствия от того, что делаю, уйду. − Тебе это нравится? − Конечно. Это новость. Майкрофт, у которого постоянно на лице выражение скучающего раздражения, наслаждается своей работой. Но он думает об отставке. Если не считать фантазий о пчеловодстве, Шерлок никогда не думал о том, чтобы уйти на пенсию. В начале своей карьеры он предполагал, что умрёт к тридцати годам. В тридцать три года он встретил Джона. В тридцать пять лет он умер за Джона. В тридцать семь лет он потерял Джона. Сейчас ему сорок восемь, возраст, когда большинство людей уже начинают планировать выход на пенсию. Он об этом не думал. Лестрейд уходит на пенсию в этом году, думает он. Донован получила повышение и не вызывает его по делам, хотя много лет назад его оправдали за то, в чём она его обвиняла. Он работал с несколькими другими людьми в Скотленд-Ярде, но отставка Лестрейда оставит дыру. Клиенты всё ещё обращаются к нему, девяносто процентов дел скучны, но оставшиеся десять процентов заставляют его быть занятым. Он может продолжать это делать. Вопрос в том, хочет ли он этого? − Есть много хороших мест, куда можно съездить, − говорит Майкрофт. − Если ты закажешь это сейчас, то сможете поехать куда-нибудь в июне. После этого разговора он вспоминает все места, где никогда не был. Хотя он много путешествовал, он никогда никуда не ездил только для себя. Он думает, что ему было бы приятно увидеть Японию и Аляску. Он хотел бы стоять за Полярным кругом в июне, наблюдая, как полуночное солнце опускается к горизонту и встаёт, не заходя. Ему хотелось бы думать о том, как он находится на планете, вращающейся в пространстве, молча измеряющей время в своих оборотах. Он думает о коттедже у моря, о пчелиных ульях, пчёлах, гудящих снаружи. Все эти годы назад, когда он вернулся из мёртвых, он хотел произвести впечатление на Джона. Он хотел услышать «гениально» и «потрясающе». Он понимает, что это была ошибка. То, что свело их вместе, не было блестящими умозаключениями или нелепыми погонями по крышам; это были тихие вечера, общение, которое не нуждалось в словах. После разгрома в ресторане он помнит, как вернулся на Бейкер-стрит и увидел свои вещи в коробках, а потом все следы Джона исчезли. Он отложил в сторону то, что представлял: Джон счастлив, что он вернулся, они вдвоём распаковывают эти коробки, восстанавливают совместную жизнь. Теперь этого никогда бы не случилось. Шерлок вернулся домой, в место, которое больше не было домом. У Джона своя жизнь, без него. Его футляр для скрипки спрятан в шкафу. В эти дни он не играет. Его пальцы стали несколько артритными, и он не может играть трудных Паганини и Чайковского, которыми гордился. Помимо этого разочарования, скрипка напоминает ему о ночах, когда он играл для Джона, даря ему хорошие сны. Пришло время снова поиграть, решает он. Он ненавидит быть таким неуклюжим, говорить как новичок. От этого нет другого средства, кроме практики. По мере того как он играет, его пальцы постепенно обретают некоторую ловкость, и он начинает сочинять свои собственные мелодии, уделяя меньше внимания техническим аспектам, больше эмоциональной важности каждой ноты, играя с интенсивностью, которую он никогда раньше не пробовал. Разница, решает он, в том, что его сердце разбито. В перерыве, однако, он научился петь. Сердце Шерлока зажило от пули, которую туда всадила Мэри. Он так и не оправился по-настоящему от потери Джона, но научился терпению. Его песня печальна, она воспаряет от пережитой любви. Он медленно терял Джона, и ни один из них не решил, что так и будет. Путь к воссоединению должен быть настолько постепенным, чтобы его было почти незаметно. Он начинает с сообщения: «Как дела?». Ответ приходит не сразу. Час спустя: «Шерлок?» Немного подождав, он отвечает: «Я думал о тебе, гадал, как ты». «Ты перестал подписывать свои сообщения». «Как однажды заметил один мудрый человек, ты уже знаешь, что это я. ШХ» «А, вот и ты! Гораздо лучше». «Как ты? ШХ» «Я в порядке. Только что вернулся на работу после приступа гриппа. А как насчёт тебя?» «Я в порядке. ШХ» «Послушай, меня ждёт пациент. Могу я позвонить тебе позже?» «Конечно. Мне бы этого хотелось. ШХ» «Тогда позже». Джон не звонит ни в тот день, ни на следующий. Шерлок помнит то последнее сообщение и последовавший за ним год молчания. Может быть, этому и не суждено быть. Может быть, ему следует позволить Джону ускользнуть и не заставлять его чувствовать себя виноватым за то, что тот его игнорировал, за то, что позволил их дружбе закончиться без ответа. Но он научился терпению и разбирает короткий разговор. Джон был удивлён, но не отказался ответить. Он занят, но не отказывается наотрез от разговора с ним... Сообщение там, на телефоне Джона. В следующий раз, когда он отправит сообщение, он увидит его и запомнит. Шерлок ждёт. «Извини, что я так и не перезвонил». «Так много людей болеют на работе, что я их подменял». «Я просто забыл». «С тобой всё в порядке? ШХ» «Я в порядке». «Ты слишком много работаешь. Ты можешь взять небольшой отпуск? ШХ» «Может быть. У меня накопилось несколько дней». «Тебе следует уехать из города, поехать куда-нибудь, где поинтереснее. ШХ» «Да... Понятия не имею, где это может быть». «Исландия. ШХ» «???» «Полночное солнце. ШХ» «Мы приближаемся к летнему солнцестоянию. Если ты отправишься туда сейчас, у тебя будет больше часов дневного света для изучения. ШХ» «И там есть вулканы. ШХ» «Ты уже думал об этом». «Думал. Июнь − идеальный месяц для путешествий за Полярным кругом. ШХ» «Ты там был?» «Пока нет. Надеюсь, когда-нибудь. ШХ» Наступает долгая пауза. Шерлок отмечает время, понимает, что у Джона обеденный перерыв. Он кладёт телефон обратно в карман. Он оживает почти сразу. «Слушай, мне пора возвращаться к работе. Я позвоню тебе вечером». «Я обещаю, что на этот раз так и сделаю. Я делаю пометку прямо сейчас, чтобы не забыть». «Я поговорю с тобой позже, Джон. ШХ» Джон действительно помнит. Он звонит в девять вечера того же дня, и они непринуждённо беседуют, наверстывая упущенное. Рози проводит лето со своей тётей в Эдинбурге, и дом кажется пустым. Он ненавидит свою работу в операционной и ищет что-то другое. Он подумывает о том, чтобы уехать из Лондона. Шерлок слушает. Ему хочется сказать Джону: «Не будь идиотом. Ты никогда не будешь счастлив нигде, кроме Лондона. Ты никогда не будешь счастлив, занимаясь чем-либо, кроме ношения оружия, преследования подозреваемых, изучения жертв убийств, разгадки тайн». Но это то, чего Шерлок хочет. Люди меняются. Джон больше не тот сломленный солдат, каким был пятнадцать лет назад. Он больше не ждёт, когда в его жизни что-то произойдёт. Он стал старше и, вероятно, начал замечать мелочи, которые замечает Шерлок: поскрипывание коленей, количество седых волос, которые продолжают появляться, то, как ему приходится держать письмо или таблицу подальше, чтобы увидеть, что там написано. Он наблюдает, как проходит его жизнь, задаваясь вопросом, для чего всё это. Шерлок слушает. Он не напоминает Джону о том, что было в прошлом. «Помнишь, как ты застрелил кэбмена? Помнишь китайский цирк? Ту собаку? Помнишь, ты сказал, что я твой лучший друг?» Эти воспоминания приведут прямо к тому, о чём они не смогут говорить. «Помнишь, как я солгал тебе? Когда я не доверял тебе настолько, чтобы сказать, что я не умер?» Он позволяет Джону вести разговор. Тот более разговорчив, чем помнит Шерлок. Джон звучит одиноко. Это то, что Шерлок понимает. − А как насчёт тебя? − спрашивает Джон. − Что ты делаешь в эти дни? − То же самое, − отвечает он. − Лестрейд уходит на пенсию в декабре. − Ух ты. Это... в это трудно поверить. Он думает о том же, о чём думает Шерлок: «Куда ушло время?» Но это ещё не тот разговор, который они могут вести. Шерлок держит его лёгким. Он упоминает, что миссис Хадсон здорова, но её племянница переехала к ней. Он не упоминает, что миссис Хадсон сейчас семьдесят пять. Он всегда думал о ней как о пожилой, но никогда не стареющей. Она всё ещё полностью в себе, в своём фиолетовом платье и туфлях на каблуках, но теперь она стала медленнее. Она жалуется на своё бедро, что это не просто незначительное раздражение. Она настаивает на том, что Анджела переехала жить к ней только из-за неудачного развода, но Шерлоку кажется удачей, что кто-то может быть рядом с ней всё время. Он в частном порядке предложил это Анджеле, которая соглашается. Он не говорит о времени, потому что чем больше он замечает, тем больше, кажется, увеличивается разрыв. Он хочет преодолеть пропасть между ними, пока не стало слишком поздно, пока они не забыли, как это было раньше − но он не может торопить события. Уже половина одиннадцатого, когда он слышит, как Джон зевает. − Тебе завтра на работу, − говорит он. − Да. Это было здорово, Шерлок, − говорит Джон. − Я надеюсь, что мы сможем поддерживать связь. Я действительно этого хочу. Может быть, пообедаем или ещё что-нибудь. − Мне бы этого хотелось. Они не назначают дату обеда, но Джон звонит ему неделю спустя, рассказывая о пациенте, который пришёл со странными симптомами. Шерлок пытается угадать, но ошибается. Его знания анатомии превосходны, не хуже, чем у Джона, и он знает действие каждого яда, но он не специалист по инфекционным заболеваниям. − Лихорадка денге? − догадывается он. − Близко. Это была чикунгунья. Он только что вернулся с Карибского моря. Они немного болтают об эпидемиологии болезней, переносимых комарами, и это заставляет Шерлока улыбнуться, потому что это то, чем они занимаются, болтая о смерти и болезнях. Они договариваются встретиться за обедом в кафе недалеко от того места, где работает Джон. Шерлок не привязан к расписанию; он может совершить поездку через весь город, так как у Джона есть только час на обед. В тот день, когда они договорились встретиться, Шерлок получает интересное дело. Он почти отказывается, но Лестрейд настаивает. Он пишет Джону: «У меня есть дело. Мы можем отложить это до завтра? ШХ» «Нет проблем. Насколько хорошее?» «Может быть, на шестёрку. ШХ» «Я должен чувствовать себя оскорблённым?» «Почему? ШХ» «Берёшься за что-то меньшее, чем на восьмёрку, стыдно». После этой смс следует смеющийся смайлик, чтобы дать Шерлоку понять, что он не серьёзно. Это было то, чему Джон должен был научить его давным-давно, как понимать сарказм и поддразнивание. Ему становится тепло внутри, когда он думает о том, как Джон печатает и улыбается. Это почти... кокетство. Он пишет в ответ: «Я бы не стал бы беспокоить тебя ради шестёрки. Даже ради восьмёрки. Но Лестрейд требует, чтобы я бросил всё и помог. ШХ» Нажимает «Отправить». Лестрейд спрашивает: − Чему ты улыбаешься? Он засовывает телефон обратно в карман. − Просто пишу Джону. Лестрейд выглядит заинтересованным. − Ты снова с ним разговариваешь? Я думал, вы расстались. Он закатывает глаза. − Как тебе хорошо известно, мы никогда не встречались. − Я знаю. Но вы всё ещё друзья? Он должен подумать об этом. Переписка − это снова то, что они делают. И они разговаривали по телефону. На самом деле он уже давно не видел Джона. Он вспоминает, что было Рождество, и он столкнулся с ним, когда выполнял последние поручения. В магазине было многолюдно и шумно, что не идеально подходило для беседы, поэтому они расстались, договорившись пообедать после праздников. Там было это сообщение, а потом ничего. − Да, мы друзья. Лестрейд выглядит неубеждённым, но кивает. − Это хорошо. Я просто не видел его целую вечность и не слышал, чтобы ты упоминал о нём. Его телефон оживает, и он выуживает его из кармана. «Завтра будет хорошо в то же время в том же месте, да?» Он снова улыбается. «Тогда до встречи, ШХ» − Честно говоря, − говорит Лестрейд, − я всегда удивлялся, почему вы не были... − Не были чем? − Вы всегда казались парой. Это было бы естественно, если бы вы были больше, чем друзьями. Люди довольно часто делали такое предположение. Джон всегда настаивал, что он не гей. И Шерлок, думая, что это бинарная вещь, не рассматривал возможность того, что он может быть чем-то средним. Даже сейчас он об этом не думал. Всё, чего он хочет − это вернуть своего друга. Чувствовать себя с ним комфортно, скучать по нему, если он не получал от него вестей в течение дня. Может быть, как-нибудь вечером посидеть в своём кресле и посмотреть на него, сидящего в его собственном кресле. Однажды он убрал кресло Джона, когда был зол. Джон был женат, и его жизнь всё меньше и меньше включала Шерлока. Пустое кресло напомнило ему об этом факте, и он убрал его. Он сказал Джону, что оно загораживает ему обзор кухни. Что ж, хорошо, что тебя здесь не было. Конечно, он скучал по Джону. Но Джон не хотел Шерлока. Он не хотел этого. Он хмуро смотрит на Лестрейда. − Больше, чем друзья? Лестрейд закатывает глаза. − Самый наблюдательный человек в Англии всё равно идиот. Он скрывает это наблюдение и сосредотачивается на месте преступления. К середине дня он решил эту проблему. Покидая место происшествия, он достаёт свой телефон и пишет Джону. «Даже не шестёрка. Может быть, пятёрка, если прищуриться. ШХ» Ответ приходит сразу же. «Я уверен, что ты был великолепен». «Это было несложно. ШХ» «Тем не менее». Он чувствует беспокойство, ему не терпится увидеть Джона, и он чуть не спрашивает его, могут ли они встретиться за ужином. Нет, Джон предложил пообедать, что отличается от ужина. Разные последствия, разные ожидания. Встреча за обедом в середине дня означает, что Джону нужно где-то быть после этого, и устанавливает определённый лимит для мероприятия. Шерлок может подождать. Он должен подождать. Это слишком важно, чтобы всё испортить. Они встречаются за обедом. Поначалу это неловко. Рукопожатие кажется слишком формальным; объятия − это не то, что они делают, за исключением одного раза. Они улыбаются друг другу, говорят ожидаемые вещи и садятся. Джон немного поседел, но это неудивительно; он уже начал седеть в свои тридцать. В пятьдесят один год он заслужил каждый седой волос. Он выглядит усталым, но они разговаривают, и он, кажется, приходит в себя. Шерлок рассказывает ему неловкую историю о Майкрофте. Джон смеётся. Это прекрасный звук. − Итак, − Джон собирается сказать что-то неловкое, делает вывод Шерлок. Может быть, ему следует отвлечься, спросить, не хочет ли он поделиться куском торта или чем-то ещё. Джон прочищает горло. − Итак, Бейкер-стрит. У тебя есть сосед по квартире? − Не нужен, − говорит он. Может показаться странным, если он не спрашивает ни о чём таком Джона, но он не уверен, что хочет знать о его личной жизни. Не то чтобы Шерлок имел на него какие-то права. На данный момент они − два старых друга, которые воссоединяются. − Как Рози? − С ней всё в порядке. Они с Гарри занимаются девчачьими делами, папам это запрещено. Я скучаю по ней, но это тоже приятно − иметь время для себя. Вообще-то, я подумываю о продаже дома. Дом, как он помнит, довольно маленький. Они с Мэри купили его, потому что ждали ребёнка и должны были думать о безопасных районах, со школами и детскими площадками. Всего две спальни наверху, гостиная и кухня на первом этаже. Небольшой садик за домом. Он живёт там с тех пор, как они с Мэри поженились. Даже после смерти Мэри они с Рози там остались. Может быть, он подумывает о женитьбе, может быть, он встретил женщину с детьми и собаками... Или, может быть, она хочет уехать из Лондона... Он останавливает себя. Бессмысленно строить гипотезы без фактов. − Почему? − Почему именно сейчас? Джон пожимает плечами. − Мне нужно что-то изменить, я думаю. Он почти уверен, что Джон подумывал о том, чтобы снова жениться, но он бы сказал, если бы встречался с кем-нибудь серьёзно. Шерлок дал ему возможность сказать это, но тот этого не сделал. Не зная, что ещё сказать, он кивает. − Перемены − это хорошо. − Мне нужно возвращаться к работе, − говорит Джон, похлопывая себя по карманам. − Я угощаю. − Шерлок жестом подзывает официантку и протягивает ей свою карточку. − Спасибо. − Это звучит формально, неловко и совершенно неправильно. Может быть, им следовало просто разделить счёт. − Ты можешь заплатить в следующий раз, − добавляет Шерлок. Он не упускает из виду внезапный огонёк в глазах Джона. − Хорошо. Может быть, на следующей неделе? Лето превращается в сырую, холодную осень. Обед стал у них привычкой или, по крайней мере, рутиной. Они чередуются между парой ресторанов рядом с операционной Джона, по очереди оплачивая чек. Иногда одному из них приходится отменять встречу, но они видятся по крайней мере три недели в месяц. Шерлок рассказывает о своих делах, Джон рассказывает об операции и о Рози, которая только что пошла в среднюю школу. Постепенно они переходят на более личную территорию. Джон упоминает, что не очень усердно искал новую работу; он не несчастлив, просто чувствует, что что-то должно измениться. − Ты связывался с агентом по недвижимости по поводу дома? − спрашивает Шерлок. − Нет, я думаю, что сначала мне следует поискать работу, посмотреть, что есть поблизости. − Он улыбается Шерлоку. − Я полагаю, ты никогда не сдвинешься с места. − Пока нет. Джон поднимает голову. − Пока? Ты имеешь в виду, что когда-нибудь сможешь? − У меня артрит, − признаётся Шерлок. Но он не признаётся, как был потрясён, услышав этот диагноз. − В основном колени и руки. Лестница пока не проблема, но в конце концов... И когда я выйду на пенсию, у меня не будет причин оставаться в Лондоне. − Ты думаешь об отставке? − Не серьёзно. Дела всё ещё интересны, и я всё ещё физически в состоянии. Пройдёт некоторое время, прежде чем мне придётся об этом подумать. Лестрейд уходит на пенсию, и ему пятьдесят девять. Через одиннадцать лет Шерлоку будет столько же. Одиннадцать лет назад он возвращался из мертвых. Он заскочил в ресторан, где Джон продолжал жить своей жизнью, делая предложение убийце. Он высмеял усы Джона. За одиннадцать лет он кое-что узнал о Джоне Ватсоне. Джон потягивает чай с задумчивым видом. − Я иногда думаю об этом. − Что ты об этом думаешь? − спрашивает он. Джон пожимает плечами. − Я раньше думал... о том, чтобы написать книгу. Шерлок обычно высмеивал блог Джона, его стиль письма, то, как он романтизировал каждое дело. И Джон всегда говорил: «Но романтика в этом была». Шерлок не может этого отрицать. Он скучает по этому. − Ты мог бы это сделать, − говорит он. − Я бы прочитал это. Джон смотрит на него почти смущённо, его щеки розовеют, а улыбка не уверенная. − Ты прочитал бы? − Конечно. − Он смотрит в окно. − О чём бы ты написал? Джон уставился в свой чай. − Есть много дел, о которых я никогда не писал. «И может быть что-то ещё», − думает он. − Я бы прочитал это. Он читает о медоносных пчёлах. Очаровательные существа. Они слышат звук через свои тела и общаются с помощью танца. У них сложная социальная сеть, мало чем отличающаяся от человеческой. Впервые они были одомашнены в Северной Африке почти девять тысяч лет назад. Он договорился о встрече с агентом по недвижимости, чтобы осмотреть дома в Сассексе. Хорошо иметь цель. Она показывает ему несколько коттеджей. Он отмечает, что ему нравится, а что нет, и она делает пометки. Если она найдёт что-нибудь подходящее, она даст ему знать. Спешить некуда. Он делает выводы. Джон встречался с кем-то, когда Шерлок отправил ему то первое сообщение в июне. Она была коллегой, думает он, не медсестрой, а врачом. К тому времени, когда у них с Джоном было их первое свидание за ланчем, всё закончилось. Джон беспокойный, иногда несчастный, потому что думает, что потерял шанс на счастье. Его работа скучна, но он не уверен, чем хочет её заменить. Он ходит к психотерапевту. Он упомянул об этом однажды, когда Шерлок попросил перенести обед, сказав, что у него назначена встреча на следующий день и, вероятно, он не сможет встретиться во время ланча. Он никогда не говорит о ней. В ноябре он думает о Джоне, похищенном, с кляпом во рту и связанном в костре одиннадцать лет назад. Раньше ему снились кошмары по этому поводу, и он предполагает, что Джону тоже снится. Нет никакого хорошего способа отметить такое событие, поэтому он этого не делает. Через две недели после Гая Фокса он звонит Джону и приглашает его на ужин в честь отставки Лестрейда. Это не на месяц, но он надеется, что они смогут поехать вместе. Джон говорит, что, конечно, он придёт. Лестрейд тоже его друг. Миссис Хадсон страдает от боли. Её племянница говорит Шерлоку, что это её бедро, которое постепенно ухудшается. Внезапно это становится невыносимым, но она сопротивляется операции. − Они хотят извлечь из меня части моих костей, − говорит она Шерлоку. − Они используют пилы, чтобы вырезать сустав, а затем вставят титановую штуку, приклеят её к костям. − Её глаза наполняются слезами. − Травяные успокаивающие средства больше не работают. Это всё время причиняет боль. − Она качает головой. − Стареть − это не для тру́сов. Он улыбается и берёт её руку в свою. − Вы не старая. Вы никогда не состаритесь. Людям моложе вас заменяют суставы. Наши тела изнашиваются, потому что мы их используем. Разве это не хорошо, что мы можем получить замену изношенным деталям? Например, установить новый фильтр в камине или заменить покоробившиеся половицы новыми. Больше никакого писка. Такое случается постоянно. Вам нечего бояться. − Ох, Шерлок, − говорит она. − Я не боюсь. Это просто напоминание о том, что однажды меня здесь больше не будет. Мне не нравится думать об этом. − Вы проживёте долго, миссис Хадсон. Сделайте операцию. Я буду рядом, когда вы проснётесь. Она делает операцию. Когда она просыпается, он пишет Джону, чтобы сказать ему, что с ней всё в порядке. Он обещает заехать после работы. Она то приходит в себя, то спит весь день, то рассказывает о Флориде, своём муже и их умершем сыне. Он не поправляет её, когда она называет его именем мёртвого сына. Он говорит ей, что она была ему как мать, и он всегда будет заботиться о ней, как она заботилась о нём, несмотря ни на что. В какой-то момент она открывает глаза, хмуро смотрит на него и спрашивает: − Когда Джон вернётся домой? Он не знает, что ей сказать. Он не может обещать, что Джон когда-нибудь вернётся домой. − Ему нужно вернуться домой, − говорит она, закрывая глаза. − Он слишком долго отсутствовал. Вы нужны друг другу. К тому времени, когда Джон заходит, она уже более собрана и чувствует себя хорошо. Морфий действует хорошо, и она сонно улыбается. − Мои мальчики, − говорит она. − Снова вместе. Как в старые добрые времена. И Джон не напоминает ей, что он не гей или что он не живёт на Бейкер-стрит, и она снова засыпает, улыбаясь. Они покупают бутерброды в больничной столовой. − Я не видел её пару лет. − Джон качает головой. − Нет, больше, чем пару. Мне жаль, что я пренебрегал ею. «Чувство вины не поможет», − думает Шерлок. Всё, что он скажет в ответ, будет звучать осуждающе или как оправдание. − Она здорова, − говорит он наконец. − И она кажется счастливой. Её племянница теперь берёт на себя большую часть домашней работы. Некоторое время они сидят, погружённые в свои мысли, потягивая ужасный кофе. Если бы он спросил Джона, вернулся бы тот на Бейкер-стрит? Он не уверен, что Джон готов к этому, но он знает, что тот никогда не попросит. Это дело Шерлока − предложить это, не возлагая на него никакой вины. Может быть, сейчас неподходящее время, пока он чувствует себя виноватым из-за миссис Хадсон. Это поставит его в затруднительное положение, заставит чувствовать, что он в долгу перед ней, и не думать о том, чего он на самом деле хочет. − Иногда, − говорит Джон, − мне хочется стереть годы. Я представляю, как просыпаюсь, а ты возишься с вещами на кухне и кричишь, чтобы я одевался. Это трагично, что мы никогда не осознаём, что у нас есть, пока... − Он вздыхает. − Я скучаю... по тому, как всё было раньше. Я скучаю... − Он неловко вытирает глаза бумажной салфеткой. − По чему ты скучаешь, Джон? − Я скучаю... по нам. Рука Джона лежит на столе. Шерлок видит, что это подношение, открытие. Он скользит своей рукой навстречу Джону, берёт его за пальцы. Джон сразу же хватается за неё, держась так, словно спасение наконец-то пришло. − Мне очень жаль. − Слёзы катятся по щекам Джона. Но он не отпускает его. − За что ты извиняешься? − За то, что была такая неразбериха. За то, что ничего не понял. За то, что так долго ждал. За то, что заставил тебя ждать. − Всё в порядке, Джон. Джон прижимает салфетку к глазам. − Не всё в порядке. − Тогда... это то, что есть. Они долго сидят так, держась за руки через стол. Джон качает головой. − Я идиот. − Ты не такой. Джон снова вздыхает и убирает руку. − Я ходил к психотерапевту, пытался во всём разобраться. Я не имел в виду... тишину на все эти годы. Я думал, что мне следует избегать тебя, чтобы не втягивать тебя в свои... проблемы. Мой гнев уже столько раз причинял тебе боль, и я не хотел... А потом ты написал мне, и я хотел... − Он замолкает, закрывает глаза и кусает губу. − Мы причинили друг другу боль, − отвечает Шерлок. − Но я думаю, что мы прошли это. Боль, которую мы причинили друг другу, всегда будет с нами, но так же будут и хорошие вещи. Я не хочу забывать те месяцы, которые мы прожили вместе, и я готов помнить то, что произошло потом, если мне понадобится, просто чтобы сохранить тебя в своей памяти. Ты лучший друг, который у меня когда-либо был, Джон. Я не хочу потерять тебя. − Я знаю, − шепчет он. − Я тоже не хочу потерять тебя, Шерлок. − Ты этого не сделаешь. Ты не можешь. − Я не уверен. Шерлок кивает. − Я подожду. И он знает, что сможет подождать. Он провёл десять лет в одиночестве, и по мере того, как дни становятся короче, а ночи длиннее, он сидит у огня камина и ждёт. Снаружи холодно и темно, и он обходится тем, что у него есть, поддерживает огонь в камине, читает о пчёлах, думает о коттедже в Сассексе, где однажды Джон, возможно, захочет жить с ним. 21 декабря в Рейкьявике всего четыре часа дневного света, девятнадцать часов ночи. Когда завтра взойдёт солнце, будет немного больше света, пока слишком мало, чтобы заметить. Но постепенно свет вернётся. Скоро Джон приедет в кэбе, и они отправятся на ужин к Лестрейду, уходящему на пенсию. Рози ночует у подруги, так что Джону не нужно беспокоиться о том, чтобы вернуться домой в определённое время. Шерлок прислушивается, не едет ли кэб. На нём тонкий чёрный костюм и более новая версия фиолетовой рубашки, которую Джон всегда предпочитал остальным. Однажды он действительно провёл эксперимент на эту тему, отметив, сколько минут Джон потратил, глядя на него в рубашках разных цветов. Фиолетовая была первой в этом списке, безусловно. Он спускается вниз, чтобы сказать миссис Хадсон, что скоро уезжает. Она дома уже пару недель; племянница водит её на физиотерапию три раза в неделю. Она ненавидит ходунки, туфли на плоской подошве и компрессионные чулки, которые должна носить. Она улыбается, видя его таким нарядным. − Ты выглядишь очень красивым, Шерлок. − Её глаза сверкают. Она знает, что это всё для Джона. − Не ждите меня, − говорит он ей, возвращая её улыбку. А потом Джон оказывается у двери, открывая её ключом. − Наверное, я забыл вернуть это, − говорит он миссис Хадсон. − Это твой ключ, Джон, − говорит она. − Это всё ещё твой дом. На Джоне новый костюм. Он сбросил лишний вес, который набрал после женитьбы, и выглядит очень подтянутым. Усов давно нет, но он отрастил небольшую бородку, которая сводит Шерлока с ума, думая о том, как та будет ощущаться на его собственной щеке. Джон улыбается, наклоняется и целует миссис Хадсон в щеку. − Спасибо. − Повернувшись к Шерлоку, он говорит: − Готов? Ужин утомителен, как и все пенсионные обеды. Во время коктейлей перед ужином они стоят вместе, оглядывая толпу, чтобы посмотреть, кого они знают. Шерлок рассказывает Джону о людях, которых он мог бы запомнить, знакомит его с несколькими новыми офицерами, с которыми он работал. Салли Донован подходит, улыбаясь, возможно, потому, что она выпила пару рюмок, возможно, потому, что она не часто сталкивается с Шерлоком. Она никогда не извинялась перед ним, а он никогда не просил это делать. В этот момент обижаться кажется невежливым, поэтому он кивает и дружелюбно улыбается ей, когда она подходит к ним. − Джон Ватсон, − говорит она. − Чем ты сейчас занимаешься? − Она кивает в сторону Шерлока. − Я вижу, ты всё ещё дружишь с этим парнем. Это безобидная фраза, в ней нет зубоскальства. Шерлок думает, как бы ответить не слишком язвительно, когда Джон берёт его за руку. − Как ты поживаешь, Салли? − улыбается он. Шерлок замечает, что Салли увидела руку Джона. Без кольца, пальцы слегка сжимают руку Шерлока. Они немного поболтали, Салли рассказала Джону о своём продвижении по службе, о своём браке и ни словом не обмолвилась о Филипе Андерсоне, который исчез в онлайн-мире теорий заговора. Его блог довольно популярен. Шерлок расскажет Джону об этом позже. Джон улыбается и говорит вежливые вещи. Он не говорит, что они не пара. Там нет главного стола, нет заранее оговоренных мест, и как только Лестрейд видит Джона, он приглашает их сесть рядом с ним. Он знакомит Джона со своей новой женой, называя его другом Шерлока. Когда они садятся, Джон наклоняется к нему и шепчет: − Это было нормально? − Конечно, ты мой друг, − отвечает он. − Нет, я имею в виду... − Джон сжимает его руку. Лицо Шерлока предательски вспыхивает от удовольствия. Не зная, что ответить, он берёт Джона за руку. − Джон, − тихо говорит он. Свет в глазах Джона, когда он смотрит на Шерлока, отвечает ему. Они ждали, и прошло не так уж много времени. Шерлок не хочет его отпускать. Он хочет поцеловать его и почувствовать бороду Джона, шершавую на его щеке. Он хочет, наконец, сказать ему, что чувствует. Впрочем, спешить некуда. Они немного навеселе, но далеко не так пьяны, как Лестрейд, чья жена сажает его в кэб. Некоторое время они идут пешком, не всерьёз думая, не поймать ли кэб, не имея в виду никакого пункта назначения. Близится полночь, и начинает падать снег. Джон берёт его за руку, но ничего не говорит. Шерлок задерживает дыхание. Это больше, чем он когда-либо думал, что мог бы иметь, и он ловит себя на том, что надеется. Может быть, он неправильно понял Джона, но он должен сказать... − Возвращайся домой, − говорит он, притягивая Джона ближе. − Переезжайте жить ко мне, ты и Рози. Она может занять комнату наверху и... Возвращайся. Вернись ко мне. Глаза Джона блестят, когда он смотрит на Шерлока. − О боже, − говорит он. − Я так по тебе скучал. Поцелуй происходит в замедленной съёмке, их губы сначала едва соприкасаются, а затем прижимаются. Губы приоткрываются, и языки соприкасаются. Джон открывает рот, чтобы впустить его внутрь, и они прижимаются друг к другу так близко, борода Джона царапает его лицо, во рту привкус шампанского. Он чувствует, как бьётся сердце Джона, и его собственное бьётся в ответ. Они отстраняются друг от друга, и Джон улыбается. − Полагаю, я мог бы поспать на диване. − Ты видишь, но не замечаешь, Джон. − Он снова его целует. − Есть только одна кровать, где тебе самое место. Только одно место, рядом со мной, где бы это ни было. Джон что-то хмыкает Шерлоку в губы. − Х-м-м... Может быть, в Исландии? − Где угодно. Везде. Колокола начинают отбивать час ночи. Прижавшись лбом ко лбу Джона, он считает удары. Сегодня 22 декабря. Они не заметят возвращения света в течение нескольких дней, может быть, недель. Это будет происходить постепенно, Земля будет отклоняться от Солнца по своей орбите. Солнце будет светить дольше, и день опередит ночь. Будет казаться, что свет никогда не гас, и мир никогда не был тёмным.