Из ДА в АД

Мечтать и желать лучше осторожно. Вселенная — очень любопытная штука с потрясающим чувством юмора. Каждый день она выслушивает триллионы наших мыслей и слов, и некоторые из них могут привлечь ее внимание и сподвигнуть на маленькую, невинную шалость… В масштабах Вселенной, конечно. В человеческих мерилах ее шутки обычно воспринимаются, как тотальная катастрофа. Даниил давно влюблен в одну из своих спортсменок. Сначала это было чем-то из разряда запрещенки, и со своим чувством он отчаянно боролся. Потом ей исполнилось восемнадцать, и оно перестало восприниматься чем-то ненормальным. Да, она младше на 13 лет. Но Даня всегда считал себя редкостным идиотом с психологическим возрастом лет на пять, а то и десять меньше биологического. А она, наоборот — воспринималась взрослее, чем есть на самом деле. В общем, в его картине мира между ними не было совершенно никаких препятствий к совместному счастью. С одной оговорочкой: кажется, Аня Щербакова записала его в махровую френдзону. Они могли вместе сходить на шоппинг или в кино, держались рядом на банкетах после соревнований, пару раз ему приходилось забирать ее с алковечеринок и разрешать ей ночевать у себя, поддавшись на уговоры «Даниил Маркович, мне нельзя домой…» — ей и правда было нельзя, уже где-то после третьего коктейля, а эта оторва могла себе позволить все восемь. В межсезонье, конечно. В тренировочном процессе она была просто ангелом во плоти, такой же казалась на соревнованиях и в интервью. Стоило оказаться с ней за пределами катка и вне зоны досягаемости камер — как тут же становилось ясно, что нимба над головой этой девочке не видать. Скорее, ей бы впору пришлась корона. Она казалась ужасающе-прекрасной: манеры первой леди (королева Елизавета бы точно позавидовала), хлесткий юмор, взгляд, которым она как могла испепелить, заставить почувствовать себя ничтожно глупым, так и вознести на вершину блаженства. Он смотрел на нее не иначе, как с восхищением. Впрочем, как и все остальные. Кто-то из девочек ей завидовал, кто-то — пытался дружить, кто-то — тайком ненавидел. Но остаться равнодушным было невозможно, равно как и поставить себя на одну ступеньку с ней. Она казалась выше, лучше. Она привлекала его, как безжалостный огонь привлекает мотылька. Деактивируя всяческую логику и генетическую память, яркий свет заставляет глупую бабочку лететь в самое сердце пламени и, самое странное: сгорая в нем в адских мучениях, мотылек ни о чем не жалеет, даже о крыльях. Если бы она позволила приблизиться, он тоже бы ни о чем не сожалел, даже если бы потом пришлось сгореть дотла. Аня играла с ним. Иногда приглашала к себе «посмотреть прокаты» — чаще всего, в отсутствие дома родителей. Сначала все казалось обнадеживающе-прекрасным: она садилась близко, иногда даже упиралась в него спиной или ложилась на колени, позволяла трогать свои волосы, заботливо расспрашивала о его жизни. А потом — вдруг, ни с того, ни с сего, включала холодный душ: рассказывала про своего нового парня из Питера или начинала листать Тиндер. В такие моменты ему казалось, что ей вообще чуждо все нормальное, человеческое. Как будто из огромных девичьих карих глаз на него смотрел маленький чертенок. Этот вечер тоже получился довольно странным: после тренировки она попросила его о маленьком одолжении — отвезти ее домой. Даня согласился с радостью, граничащей с некоторым опасением. Они довольно мило болтали (Аня почему-то сверлила его своим фирменным взглядом, отчего постоянно дрожали руки), на прощание девушка зачем-то его обняла, на секунду заставив захлебнуться в потрясающем запахе ее тела, а потом предложила: «Может, сходим в кино в субботу?». Он согласился, вообще не понимая, что происходит. Через двадцать минут все прояснилось: ни в какое кино его не звали, это был очередной холодный душ. Аня: Я так опрометчиво предложила вам дату киносеанса Аня: В субботу Женя приезжает. Может, лучше сходим в воскресенье? Он ничего не ответил, просмотрев эти сообщения в потоке пуш-уведомлений. Так и остались висеть непрочитанными — до следующего утра, в которое Вселенная не выдержала, и вмешалась в их странные отношения. Он, кажется, спровоцировал ее, когда, напиваясь вечером в каком-то баре возле дома (он не мог не выпить после того, как его окатили ледяной струей — просто жизненно необходимо было согреться), опрометчиво прошептал: — Хотел бы я знать, что происходит внутри у этой сумасшедшей женщины. На часах горело 22:22. Вселенная хихикнула в ладошку, замышляя очередную шалость. *** Утром пятницы Даниил просыпается отдохнувшим, и это очень странно, учитывая количество выпитого накануне. Обычно у него совершенно отсутствует желание жить эту жизнь после ночных загулов. А тут его даже не тошнит и не сушит. Он не сразу понимает, что укрыт каким-то розовым одеялом, что его руки — неестественно маленькие — обнимают плюшевого мишку, и что кошка, спящая рядом — вовсе не Юки. В свою очередь, Аня долго не может разлепить странно тяжелые и как будто отечные веки. В голове шумно. Во рту пустыня Сахара. «Что это нахрен такое?» — думает она и ощупывает свое лицо. На котором. Почему-то. Щетина. Она аж подпрыгивает на кровати, начиная панически осматривать себя. Вместо ее красивого тела в черной шелковой пижаме, у нее огромные ноги, руки, небольшой животик, и… Про то, что в ее джинсах, ей даже думать не хочется. За одну ночь она умудрилась превратиться в какого-то мужика. Хотя, почему в какого-то — во вполне конкретного. По одежде и обстановке вокруг можно сразу понять, что она никто иной, как Даниил Маркович Глейхенгауз. «Это просто сон, Аня. Просто глупый сон», — девушка уговаривает саму себя, укладываясь обратно на кровать, снова и снова зажмуривая и открывая глаза, надеясь, что очередная попытка поможет ей очнуться у себя дома, в своем теле и рядом со своей кошкой. Даня начинает что-то подозревать, когда бросает взгляд на свои руки. Сначала ему кажется, что это вовсе не его ногти покрыты нежно-розовым лаком. «А, нет, все-таки мои» — удивленно заключает он, немного ими подвигав. Он тут же в ужасе хватается за лицо — никакой щетины, нежная-нежная кожа. Потом он обнаруживает у себя грудь. Длинные волосы. И, наконец, понимает, что спит в комнате Ани Щербаковой, и не просто спит. Он и есть Аня Щербакова. — Опять ты нажрался, скотина! — говорит он сам себе и тут же пугается, как высоко звучит его новый голос. «Это белочка, точно белочка» — он тоже прибегает к самоуговорам, несколько раз со всей силы ударяя себя по лицу. Не работает. Он не просыпается. — Шалость удалась! — Вселенная радостно хлопает в ладоши и запасается попкорном. Фильм обещает быть очень интересным.