sleep

      Все ушли. Барьер теперь ничего из себя не представлял, только невидимые осколки стекла. С поверхности доходили лучики солнца. Монстры говорили, что солнце согреет их души и сделает их сильнее. Какая ирония, думал одинокий цветок. Им понадобилось несколько лет (сколько? сотни? тысячи по человеческим меркам?) чтобы сделать подземелье своим домом, обустроить его, сделать своим, и теперь же они бросили его за пару секунд ради... солнца и обещаний, что все их мечты сбудутся? Идиоты.       Флауи не приближался к полосе света, предпочитая держаться подальше, в родной тени. Цветам, может, и нужно солнце, но он не из тех глупых нежных созданий. Просто... он чего-то ждал. И его непонятным образом трясло от этого отвратительного состояния. Но он держался гордо, как полновластный принц подземелья. Хоть он и один.       Его действительно радовало одиночество. Никакого шума. Просто тишина. Он так долго ждал.       Подземелье опустело. Редко когда можно увидеть заплутавшего плакселота или на редкость упрямого старого монстра. Но, в конце концов, все они уходят туда. Они твердят о том, как там всё прекрасно, как там будет очень хорошо, как... они говорят об этом ещё до того, как они выбрались на поверхность. Их ничему не учит война с людьми? Короля (бывшего) уж точно ничему. Будет любопытно посмотреть, как их снова изгонят в подземелье. Или как они силой попытаются подружиться с людьми. Или... нет, он устал. Цветок состроил ехидное лицо. Он и вправду устал после стольких перезапусков.       Цветок наклонил головку, невесомо выдохнув. Все они ушли. Младший скелетик пошёл за своим братом, такой весь из себя счастливый и радостный. Это же его нормальное состояние, верно? Окружающие так и думали. Флауи же заметил, на несколько секунд, что лицо скелета омрачилось грустью. Как иронично, что самый добрый монстр в подземелье назвал концовку Истинного Пацифиста худшей. И, что типично, никто его не услышал. Никто, кроме старого друга.       Нет, не таким был скелет, скорее всего, он там веселиться с друзьями, радуясь жизни на поверхности. Он хотел покататься на машине, если он правильно помнил. И... всё? Цветок не мог признаться самому себе, что ждёт новой встречи с ним, потому что это ненормально даже для монстров. Тем более, в сказке нет места злу.       Флауи намеревался уйти, когда его окликнул до боли знакомый голос. Нечто цепляющее, что он почти с усилием повернул голову к голосу. Папирус почти бежал к нему, как ни в чем не бывало, словно не было разрушения барьера, словно не было всего этого. Всего. Скелет бежал к нему с настолько счастливой улыбкой, что резало по глазам. Этого не было в предыдущих сбросах. Скелет не приходил, цветок не ждал. Что-то сломалось в самой системе?       Флауи надеялся, что это не сон. — Я знал, знал, что найду тебя здесь, мой самый лучший цвето-друг! Интуиция никогда не подводит Великого Папируса, нье-хе-хе!       Цветок не понимал. Идиоты вообще были странными существами, но этот наивный идиот превосходил их всех. Ну зачем приходить, когда за спиной тебя ожидает счастливая концовка, когда все друзья счастливы, когда эта Санс-говорящая-мусорка, должно быть, счастлив? Флауи почти скривился, но не показал одно из своих жутких лиц. Папирус был единственным монстром, к кому он сумел привязаться, в своей манере, но всё же. Наивный, но видит насквозь, что всегда раздражало. Цветок ничего не говорил, ожидая, пока скелет соберётся с мыслями и с пакетом, невесть откуда взявшимся. Если бы он его не знал, то подумал бы, что тот пришёл из-за гостинца.       П-ф-ф, не будет скелет из-за преподнесения гостинца так краснеть и мяться в словах. В конце концов Флауи нарушил неловкое молчание. — Ну и зачем ты притащился сюда?       Грубо. Разве ему не хотелось увидеться с ним? Разрушение мира казалось делом более лёгким, чем изучение каких-то поступков. В конце концов Папирус разобрался с пакетом и вытащил оттуда целую мини-горку элитного шоколада. Сияя гордостью за свой презент, он присел на землю рядом с другом. На поверхности круто, нет слов, он смог покататься на машине, побывал в некоторых местах, друзья радовались... но что-то было не то. Почему-то он не сполна радовался. То есть, почти все нашли своё место в новой жизни, а он как чувствовал себя Папирусом из подземелья, так им и оставался. Это огорчало.       И радовало, ведь у него нашёлся веский повод навещать друга-но-не-совсем. Хотя зачем вообще повод? — На поверхности та-а-ак много видов шоколада! Там ещё был недавно какой-то день... м-м-м... в общем, там дарили друг другу шоколад и открытки. Открытки можно сжечь, а вот шоколад прекрасен! И я подумал, что тебе захочется шоколада, и...       Папирус резко замолчал, когда цветок начал махать на него своими листиками. Божечки, как же давно у него не трещала голова от этой беспечной болтовни. Шоколад скелет любил, но скрывал увлечение от своего брата, резонно считая, что тот будет сыпать на него каламбурами. Эта черта казалась Флауи если не странной, то несколько знакомой. Слишком хорошо знакомой. Внезапно мысли уткнулись в одну точку. День, когда люди дарят открытки и шоколад? Он знал только один подобный праздник, только... выбор его несколько озадачил (и как это удаётся такому наивному скелету?).       На прошедший день всех влюблённых Папирус подарил именно ему этот глупый шоколад. Какого чёрта это вообще должно его хоть как-то волновать, а?       Принца подземелья вообще не должны трогать такие вещи. — И ты пришёл сюда ради этого? Ради этого глупого шоколада? Ты ещё наивнее, чем я думал.       Скелет неожиданно мягко рассмеялся. — Только буки не могут признавать шоколад. Или зануды, как ты.       Флауи всматривался в одури странного скелета. Кажется, он понял, что не так с этим скелетом. Мысль была... болезненной, но приятной. Цветок не сказал этого вслух, продолжая всматриваться в знакомые-сотни-лет вертикальные глаза с алым всполохом пламени на самой заманчивой глубине.