Реанимации не подлежит

      Беспробудная зима, холод, и чувства, выгравированные на остановившемся сердце словом в е ч н о с т ь.       За последние 4 года завтрак в виде кружки кофе и сигарет стал не просто привычкой, а обыденностью, что съедала изнутри. Она пыталась забыть и забыться, стараясь не смотреть в зеркало. Отражение напоминало о времени, когда ее сердце отчаянно билось, желая чувствовать и жить. Ей не хотелось видеть себя, потому что за прошедшие 4 года в ее внешности мало что изменилось: светлые кудри бились в беспорядочном вихре, а глаза обрамляли привычные коричневые стрелки. Не изменилось ничего — просто застыло. И кудри, и стрелки, и неизменные пальто. Да, не изменилось. Застыло. Замерзло. Замерло.       До сентября 2020 года Этери и не думала, что ее сердце когда-нибудь сможет издавать гулкие удары, снова разнося животворящую кровь по венам. Она и не думала, что Женька станет ее личным кардиостимулятором. Она не думала, что её Женька, когда-нибудь к ней вернется. Но она вернулась. В сентябре 2020.       Была глубокая ночь, когда Этери мучаясь от бессонницы думала о том, что надо бы что-то менять в своей жизни, ожить и перестать быть мертвой внутри. И изменилось. На What`s App поступил звонок с неизвестного номера. Следующая строка «Canada» не оставила сомнений о том, кто мог звонить в столь поздний час, даже не вспомнив о разнице часовых поясов. — Э… Этери, здравствуй, — запинаясь и почти шепотом произнес голос на другом конце провода. — Этери Георгиевна, не забывайся, — Этери пыталась изо всех сил сдержать шок от происходящего, не понимая, зачем вообще ответила на звонок, — Здравствуй, Женя. Ты что-то хотела в столь поздний час? — Да, я хотела поговорить, не волнуйтесь, не о личном. Исключительно о рабочем. — голос Жени звучит все также неуверенно, срываясь на шумные вздохи среди слов. — Для того, чтобы говорить о рабочем у тебя есть Орсер, — блондинка пытается кольнуть и ранить, не до конца понимая, почему еще не бросила трубку. — Брайан больше не мой тренер, — Женя делает глубокий вздох и продолжает, — Этери Георгиевна, я хочу вернуться в «Хрустальный», — Этери пытается переварить полученную информацию, а Медведева, снова делая глубокий вдох, продолжает, — Я хочу вернуться к тебе, Этери…

Я х о ч у в е р н у т ь с я к т е б е, Э т е р и.

Блондинке кажется, что она попала в кардиореанимацию, где каждое слово, словно дефибриллятор, больно бьет током чувствами, заставляя давно остановившееся сердце пропустить десяток ударов. Она делает глубокий вдох. Зажимает каменеющее запястье в попытке нащупать пульс. Зажимает хладнокровно, без надежды, скорее, чтобы убедиться в холодной немоте вен. Вен, в которых еще колышутся остатки тепла. Остатки жизни.       Этери сбрасывает звонок, не зная, что делать. Не зная, что думать. В ту ночь она так и не смогла уснуть, взвешивая все «за» и «против». Она думала, что замерзла окончательно, но Женин звонок на секунду дал понять, что сердце реанимации подлежит. Что не все еще потеряно, что где-то в глубине еще теплятся и любовь, и тепло, и жизнь. И это выбивает остатки ненависти к Жене. Ближе к утру она возьмет телефон и напишет короткое сообщение: «Если Федерация не против, то возвращайся. В «Хрустальный». Ко мне». Этери специально добавляет это режущее «ко мне». Потому что уверена, что ее Женьке это тоже нужно. Потому что нужно это ей самой.       Проходит около месяца, когда происходит встреча в живую. Бессонница, ставшая для Этери давно привычной, этой ночью совсем не дает заснуть. Пренебрегая всеми своими принципами, она приезжает в «Хрустальный» к 7 утра, надеясь, что никого не встретит, наденет коньки и выйдет на лед, будто бы он знает ответы на все ее вопросы. Но надежды умирают последними, и на льду Этери видит ту, встречи с которой она жаждала последний месяц, но боялась встретиться, откладывая до последнего. И последнее было — сейчас.       Из-за шока Этери не слышит музыку, только шум крови в ушах и стук сердца, бьющегося так сильно, что вот-вот сломаются ребра. Этери не слышит, но видит. Шум в ушах становится невыносимым, когда Женя встает в финальную позу. Злополучная «Анна Каренина». Этери больно. Но эта боль ее радует — она чувствует, сердце стучит так громко, как кажется, никогда не стучало.       Женя подъезжает к бортику и останавливается запредельно близко от Этери. Блондинка протягивает руку, словно пытаясь осознать, что это не сон, а Женя крепко хватается за нее и тянет Этери на лед. — Побудьте со мной, Этери Георгиевна, пожалуйста, — в глазах Жени столько мольбы, что Этери не может включить свою гордость и отказать. — Хорошо, я буду, — и приставка «по» улетает в небытие, потому что происходит то, что рано или поздно должно было произойти.       Женя крепко держит блондинку за руку, совсем не желая отпускать, наворачивает круги по родному льду. На третьем поворачивается лицом к Этери, берет блондинку за вторую руку, едет спиной и заглядывает в глаза, боясь увидеть в них страх и ненависть. Но видит только спокойствие и что-то, чему не может найти объяснения. — Твои руки теперь всегда теплые? — Этери удивляется, потому что ее руки были теплыми последний раз 4 года назад в Пхёнчхане. — Только сейчас, — блондинка произносит шепотом, будто бы не желая, чтобы её искренность была услышана. — Почему? — Женя произносит еще тише, зная ответ на этот вопрос, но не желая его слышать. — Вечность, Женечка, потому что для нас с тобой есть и будет вечность, — Этери не желает врать, а «вечность» срывается с сердца, давая свободу биться в полную силу. — Тери… — брюнетка громко всхлипывает, резко отпуская руки в тот же миг крепко прижимаясь к Этери, — Я так скучала, Тери.       Эти слова значат для Этери слишком много, проникая в самое нутро, заставляют понять, что она чувствует, что снова жива, что снова не одинока. Женька тянет за руку крепко, направляясь в сторону кабинета Этери. Тренер не сопротивляется и сжимает руку своей бывшей подопечной крепче, все еще не веря в происходящее. Дверь кабинета со скрипом открывается, окуная Женю в аромат кофе, сигарет, чего-то родного и духов Этери, что не изменились за 4 года. Не изменилось ничего, даже привычки и запах. Встало на паузу.       Фигуристка закрывает за ними дверь, поворачивая замок, что впервые крутится так легко. Женя поворачивается лицом к Этери, кладет руки на щеки, медленно поглаживая. — Можно? — произносит Этери, вглядываясь в губы, покрытые неизменным вишневым блеском. — Вам можно все. И всегда, — Женя поднимает взгляд и видит в глазах блондинки то, что думала не увидит никогда — любовь. Неуверенная, болезненная и бесконечно нежная — любовь.       Этери кладет руки на Женины щеки, медленно приближаясь к её губам. Брюнетка больше не может ждать и сама приникает к губам Этери. Она целует нежно, еле касаясь губами губ напротив. Этери отвечает медленно и неуверенно, будто воспоминая, будто боясь навредить, боясь сделать больно. Но Жене не страшно, она углубляет поцелуй, перекладывая руки на шею блондинки, аккуратно вплетая пальцы в кудри Этери и прижимается все ближе. Воздуха становится ничтожно мало, что заставляет их оторваться друг от друга и издать Женю разочарованный стон. — Ни на секунду не хочу от тебя отрываться, — горячо шепчет брюнетка в шею Этери, покрывая ее поцелуями. — Женечка, что же ты делаешь… — сдерживая стоны приглушенно говорит Этери. — Хочу, чтобы ты чувствовала.       И Этери чувствует. Чувствует особенно остро, когда Женя пробирается под толстовку и проводит пальцами по позвоночнику, а затем по ребрам, словно пересчитывая их. Кажется, что Этери сейчас разорвет от этой бесконечной нежности на мелкие осколки. — Чувствуй, — шепчет брюнетка, пробираясь под резинку штанов и касаясь разгоряченной плоти.       Этери сдавленно стонет, утыкаясь носом в волосы Жени, стараясь вдохнуть глубже, потому что в комнатушке 4×3 метра становится невыносимо душно. Фигуристка входит медленно, нежно, стараясь не причинить боли, двигается медленными толчками, подводя Этери к феерическому финалу. Блондинка больше не сдерживается, стонет громче и громче с каждым толчком. И прерывисто задыхается, когда Женя ускоряется и двигается быстрее, покрывая шею Этери горячими поцелуями. — Оживи, отпусти себя, — шепчет брюнетка, прикусывая мочку уха тренера.        И Этери отпускает, чувствуя, что ее сердце не просто оттаяло и начало биться, а горит, сжигая своим пламенем все недосказанности и недомолвки. Огонь растапливает занемевшие вены, будто неся в себе 2 слова, что складываются в самое искреннее, что есть между Этери и Женей: в е ч н а я л ю б о в ь. — Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, — шепчет блондинка, покрывая лицо Жени мелкими поцелуями. Реанимация возможна. Дефибриллятор срабатывает на максимум. Сердце снова бьется.