Дом из красного кирпича

Просыпаться в абсолютной тишине и пыльном полумраке было странно и непривычно. Антон, не открывая глаз, потянулся, сильнее кутаясь в одеяло. Вчера он уснул почти сразу, вымотанный долгой поездкой и новыми впечатлениями. Решив долго не залёживаться, он медленно сел и тут же поёжился от утренней прохлады. Несмотря на то, что камин протапливал комнату весь вечер, за ночь она снова успела остыть. И теперь Антону ничего не оставалось, кроме как поскорее умыться в крошечной ванной и надеть принесённую Арсением одежду. Замерев перед зеркалом, он с интересом разглядывал свою фигуру, облачённую в чёрный костюм. Раньше он одевался так официально разве что на выпускной или на похороны. А потому ходить по дому в тройке он считал, как минимум, немного эксцентрично. Завтрак уже ждал его на столике у окна, как раз рядом со свёртком одежды. Антон так крепко спал, что и не услышал, как Арсений прокрался в его спальню, чтобы оставить еду и вещи. Запивая бутерброды с сыром остывшим чаем с привкусом луговых трав, Антон ощутил, что аппетита у него практически не было. Хоть он не ел вчера практически весь день, сейчас ему не лез кусок в горло, и приходилось буквально давиться хлебом, откусывая мелкими кусками. Он до сих пор не мог определить природу чувства, шевелившегося в груди с прошлого дня. Будто бы он находится посреди высоких гор, старых, как само время, без единого шанса отыскать выход к долине. Задумчиво потерев пальцами висок, он решил переключить мысли на что-нибудь другое. Вспомнив об Арсении, он перевёл блуждающий взгляд на стену, рисуя в воображении его портрет. Так странно, что вчера они проговорили весь день, но Антон так и не узнал о нём ни крошки новой информации. Мысленно он поставил себе задачу на сегодня — разузнать о кузене как можно больше. И ещё раз спросить о своей матери. Хоть Антон и видел, как болезненно Арсению дался их разговор о ней, это не могло погасить желание поговорить о родном человеке. Мысли резко перескочили к расплывчатой бесформенной фигуре, которая заменяла в его фантазиях отца. Антон скривился, разом помрачнев. И как только мама могла полюбить такого предателя? Он пытался подобрать в голове весомые причины, по которым можно было оставить женщину одну с маленьким ребёнком. Но их не находилось, и оттого он ощущал тупую бесполезную злость. Не позволяя мрачным мыслям заползать в голову и дальше, он доел завтрак и вышел в коридор. Около лестницы Антон замер в нерешительности, не зная, куда пойти. Блуждать по огромному дому в одиночестве не хотелось, и он, свернув обратно к комнатам, постучался в дверь Арсения. Кузен открыл через минуту, приветливо улыбаясь и пропуская внутрь. — Доброе утро, — сказал он, притворив за ними дверь, — Ты уже встал? — Да, буквально полчаса назад, — ответил Антон, оглядывая комнату. Спальня Арсения казалась скромной, почти аскетичной кельей. Особенно на фоне роскошных залов, которые Антон видел днём ранее. Помимо гладко заправленной кровати в углу стоял большой дубовый шкаф, письменный стол со стулом и этажерка с книгами. В глаза бросилось старое деревянное распятие, прибитое к стене над кроватью. На фоне светло-серых обоев, отбрасывая едва заметную тень в рассветных лучах, оно рождало смешанные эмоции. — Извини за нескромный вопрос, — подал голос Антон и кивнул в сторону креста, — А ты верующий? — Скорее нет, чем да, — Арсений перевёл взгляд в ту же сторону, задумчиво склонив голову на бок. Рассматривая его в профиль, Антон приметил, что кончик его носа был слегка вздёрнут, будто маленькая кнопка. Почему-то маленькая деталь, на которую он только сейчас обратил внимание, умилила Антона. Лицо Арсения вмиг перестало казаться строгим и застывшим, теперь в нём будто бы начала сквозить детскость и очаровательная трогательность. — Тогда зачем тебе это? — Его повесили давно, ещё когда дом только строился, — пояснил Арсений, поправляя отвороты пиджака неизменно чёрного цвета, — Я хотел его снять в какой-то момент, но передумал. Решил, что лучше будет оставить его на своём месте. Как напоминание. — Напоминание о чём? — Антон нахмурился, присаживаясь на подоконник. Садиться на кровать и тем самым испортить аккуратно сложенные простыню и одеяло совершенно не хотелось. — О том, что есть нечто выше и мудрее нас, — с непонятным тоскливым вздохом ответил Арсений, но тут же переменил эмоцию и мягко улыбнулся, — Прости, всю ночь провёл за чтением и, наверно, ещё не отошёл. Вот и тянет на демагогию. Лучше расскажи, как тебе спалось на новом месте? — Очень хорошо, на самом деле. Кстати, спасибо за завтрак, было вкусно, — Антон задумался, подбирая варианты, как более тактично и ненавязчиво задать следующий вопрос. Но правильные слова не желали рождаться в голове и он задал его, как есть, — Слушай, а почему вы все ходите в чёрном? Я вчера это заметил и… ну…— Антон замялся, ловя внимательный взгляд Арсения, — Просто я думал, может, у вас какой-то траур, а я не в курсе. — О, не бери в голову, — ответил он, убирая со стола оплавленные свечи и вставляя в подсвечник новые, — Просто скромная семейная традиция. — Прикольно, — протянул Антон, — Что-то вроде отличительного фамильного знака? У меня в классе тоже была девочка, у которой родители любили похожие штучки. Ну там, одеваться в одинаковые футболки, проводить семейные ужины. — Тебе подобные обычаи внутри семьи не импонируют? — поинтересовался Арсений, педантично счищая со столешницы каплю воска, случайно упавшую с кончика свечи. Антону его запястья в обрамлении рукавов костюма показались тонкими и хрупкими, будто у ребёнка. — Не то чтобы не импонируют, — он пожал плечами, взъерошив волосы на затылке, — Просто я к ним не очень привык. Мы с приёмными родителями, конечно, отмечали праздники и соблюдали всякие новогодние традиции. Но всё стандартно — оливье, подарки, ёлка. Ничего особенного. — Понятно, — протянул Арсений. Закончив прибираться, он уложил коробку со свечами в ящик стола и выпрямился, — Не хочешь немного прогуляться? Покажу тебе галерею, и ты мне расскажешь ещё что-нибудь о своей жизни. Галереей оказался крытый узкий переход внутри здания, соединявший левый и правый флигель. По бокам шёл ряд маленьких узких окон, напоминавших бойницы средневековой крепости. На скорости свернув в неё из коридора, Антон вскрикнул от испуга, когда перед глазами возникла высокая белая фигура. Он отпрыгнул назад, округлив глаза и инстинктивно подняв руки к груди. — Что случилось? — обеспокоенно спросил Арсений, в которого он врезался спиной. Кузен аккуратно придержал его за плечи, успокаивающе проводя по ним ладонями. Очнувшись от первоначального шока, Антон пригляделся к бледному призраку, неподвижно застывшему впереди. Мистическая сущность на деле оказалась небольшой кариатидой, установленной в начале галереи. Тонкие кисти взмыли вверх в изящном жесте, а голова скульптуры была скорбно склонена вниз. — Вот чёрт, — судорожно выдохнул Антон, чувствуя, как бешено забившееся сердце медленно возвращалось к прежнему ритму, — Я подумал, что тут кто-то стоит. — Осторожнее, — успокаивающе проговорил Арсений, но рук так и не убрал. Продолжал чуть придерживать, будто бы без чужой помощи Антон мог рухнуть на пол, — Здесь, на этаже, иногда встречаются скульптуры или барельефы. Поэтому не пугайся, если увидишь один из них. Антон кивнул и ненавязчиво отстранился, неловко одёргивая задравшуюся на животе рубашку. Костюм непривычно сковывал движения и мешал жестикулировать в полную силу. Оттого ему казалось, будто его упаковали в плотную плёнку и для верности перемотали скотчем. — Странная тут архитектура, если честно, — заметил он, пока они неспешно прогуливались вдоль галереи. Гулявшие из угла в угол сквозняки холодили спину, норовя то и дело нырнуть под воротник и окатить холодом обнажённую кожу. Антон временами зябко ёжился, стараясь натянуть рукава пиджака на середину замёрзших ладоней. Холод оседал на камнях стен и пола, превращая коридор в морозильную камеру. Заметив, что от прохлады у Антона уже покраснел кончик носа, Арсений протянул руку и взял его ладонь в свою, согревая ледяную кожу. Антон удивлённо покосился на их сцепленные руки, но никак не прокомментировал его жест. — Ты так считаешь? — Арсений будто бы вовсе не обращал внимание на свои действия, продолжая уверенно идти вперёд. — Да, — убеждённо кинвул он, — Я даже не могу отнести дом к какому-то определённому стилю. Здесь столько всего намешано из разных веков, хоть используй само здание вместо учебника истории. — Неудивительно, дом перестраивался на протяжении десятилетий, — пояснил Арсений и свернул в коридоры левого флигеля. Антон заметно расслабился и расправил плечи, оказавшись снова в долгожданном тепле, — Каждый раз появлялись новые детали, соответствующие веянию моды или продиктованные необходимостью. — Вот оно что, — несмотря на то, что сейчас они обсуждали одну из его любимейших тем, поговорить Антону хотелось совершенно о другом, — Знаешь, я вчера не спросил о… Оба замолкли, когда совсем рядом раздались чьи-то глухие шаги. Навстречу вышел Александр Андреевич; с хмурой задумчивостью подняв на них взгляд, он спросил: — Гуляете, мальчики? — Да, я как раз показывал Антону галерею, — отозвался Арсений, опуская глаза и рассматривая узоры ковра под ногами. — Хорошо, — кивнул в ответ он и, обращаясь уже только к Антону, добавил, — Рад, что ты не скучаешь у нас. — Ни в коем случае, — заверил деда Антон, — Я как раз хотел спросить у Арсения про своих родителей и… Антон осёкся, когда рука Арсения, которую он так и не убрал, неожиданно крепко сжала его ладонь. Едва удержавшись, чтобы не ойкнуть, он встретился глазами с Александром Андреевичем. Его лицо будто застыло и, пусть выражение на нём ни на мгновение не поменялось, Антону не составило труда уловить перемену. Он прикусил язык, мигом подобравшись и решив не развивать тему дальше. Пауза показалась настолько долгой и тяжёлой, будто бы время насильно растягивали, как жёсткий кусок резины. Но гораздо больший дискомфорт вызывал тот факт, что Антон не имел понятия, чем это было спровоцировано. Он так и продолжал стоять посреди коридора, не зная, куда себя деть и что сказать. — Хорошо, — наконец, ровным и спокойным тоном произнёс Александр Андреевич, — Арсений, ты же не будешь против, если я украду на время твоего собеседника? Мне бы тоже хотелось поговорить с внуком. В конце концов, в последний раз мы виделись почти пятнадцать лет назад. — Да, конечно, — тут же отозвался Арсений и, выпустив ладонь Антона, направился вперёд по коридору. Прежде чем скрыться за поворотом, он на короткий миг обернулся, бросая на Антона нечитаемый взгляд. — Пойдём, Антон, — Александр Андреевич, заложив руки за спину, повернул в другую сторону, — Ты же не против перенести нашу беседу в библиотеку? Как ты уже, наверно, мог заметить, это самое тихое место в доме. В библиотеке они расположились в нише у широкого дубового стола, приставленного к окну. Антон сел в кресло со стойким чувством, будто ему снова пятнадцать и его вызвали «на ковёр» к директору школы. — Ну что, Антон, как тебе у нас? Нравится? — поинтересовался Александр Андреевич, неспешно опускаясь на сидение. Руки властно обхватили подлокотники, будто бы те могли в любой момент вырваться из хватки и исчезнуть. — Д-да, — запнувшись и поспешно кивнув, ответил он, рассматривая посеребрённые пуговицы на его костюме, — Даже очень. Тут всё такое старинное и антикварное… Как будто хожу по музею. — Я смотрю, ты уже успел найти общий язык с Арсением, — Антон снова кивнул, будто бы сказанная фраза тоже нуждалась в подтверждении с его стороны, — Это хорошо. Ему не мешает почаще общаться с другими, особенно, со сверстниками, — Александр Андреевич чуть повернул голову в сторону стеллажей, — Книги, конечно, хорошие собеседники, мудрые, понимающие. Но не стоит забывать о ближних. К слову, о наших ближних, — взгляд не по-старчески цепко впился в ёрзающего на кресле Антона, — Ты ведь хотел больше узнать о матери, верно? Антон лишь молча кивнул, затаив дыхание. В душе ему хотелось узнать подробности от Арсения, которому подсознательно доверял чуточку больше, чем остальным. Возможно, всему виной был пресловутый «синдром утёнка», но, тем не менее, с ним он ощущал себя более комфортно и расслабленно. Но и прервать разговор о маме, не выяснив новых подробностей, Антон тоже не мог. А потому продолжал ютиться на краешке сидения, словно пытаясь занять как можно меньше места на стуле. — Я понимаю твоё любопытство, — будто бы заметив замешательство внука, сказал Александр Андреевич, склонив голову, — Знать о своих корнях полезно, даже необходимо. Твоя мать была замечательной женщиной. Не всегда поступавшей разумно и взвешенно, но, определённо, она обладала большим сердцем и любовью к окружающим. К сожалению, судьба не всегда поступает справедливо, и смерть забирает наших близких раньше положенного им срока. В наших же силах остаётся только чтить их память и передавать её из поколения в поколение. — А её могила? — спросил Антон, безотчётно теребя пальцами рукав рубашки, — Я могу её увидеть? — Понимаешь, Антон, — Александр Андреевич ответил со вздохом, будто объяснял маленьком ребёнку, почему люди не летают, — Пожар был действительно сильный. Под «сильный» я имею в виду, что спастись из него было практически невозможно. Пламя потушили только чудом и стараниями десятков человек. Хвала всему святому, что твою жизнь удалось сберечь в тот день, — он на мгновение умолк, словно подбирая правильные слова, — Прах твоей матери развеяли спустя несколько дней. Хоть мы и подготовились к траурной церемонии, хоронить было нечего. Антон отвёл взгляд в сторону, проглатывая застрявший в горле ком. Опустив голову, он пытался справиться с нахлынувшими чувствами, ругая себя за не вовремя всплывшие эмоции. — Ладно, можешь идти. Я и так отвлёк тебя от более занимательной беседы, — добавил Александр Андреевич, тактично игнорируя его состояние, — Если вдруг у тебя возникнут ещё какие-либо вопросы, можешь смело задавать их мне. — Да, хорошо, — коротко вздохнув, Антон растянул губы в принуждённой улыбке, отбрасывая подальше мрачные мысли. Только выйдя из библиотеки и не без труда притворив массивные двери, он понял, что за весь разговор не выяснил совершенно ничего нового. Со смешанными чувствами он поплёлся наугад по этажу, барахтаясь в глубоких водах собственных мыслей. Пол под ногами начал плыть и смазываться, и Антон отчаянно сморгнул непрошенные слёзы. Стало трудно дышать, безумно захотелось оказаться дома, в Воронеже. Почему-то его не покидало стеснённое ощущение, будто бы он находится в гостях. Хоть все вокруг и заверяли его, что он может чувствовать себя полноправным жителем этого дома, природная робость мешала ему полностью расслабиться. И потому сейчас он представлял себя маленькой лодкой, выброшенной стремительным потоком в открытое море во время шторма. Услышав голоса и весёлый смех, Антон вздрогнул, машинально проводя рукой по волосам. Звуки доносились из-за дверей заброшенного танцевального зала, и он незамедлительно направился туда. Приоткрыв дверь, он нерешительно просунул голову в образовавшуюся щель. Внутри просторного помещения с обшарпанными стенами и облупившейся позолотой на лепнине было прохладно, пахло ветхостью и старым деревом. Сбоку виднелись три окна во всю стену, от которых тянуло неизменным сквозняком. На подоконнике толстым слоем лежала пыль и какие-то пожелтевшие страницы, будто давно забытые кем-то. Сквозь щели между окнами и рамами проникали длинные лучи солнца, в окружающем полумраке казавшиеся тонкими нитями из драгоценного металла. Посреди зала обнаружился Арсений с повязкой на глазах, игравший с близнецами в жмурки. Те со смехом бегали вокруг него, ловко уворачиваясь от протянутых рук. То и дело они подкрадывались со спины и осторожно дёргали того за край пиджака, после чего юрко ныряли вниз на пол, чтобы в следующую секунду проползти под его локтем. Увлечённые игрой, они не заметили Антона, будто статуя замеревшего в дверях. Привыкнув к задумчивому и немного меланхоличному Арсению, сейчас он открывал его с новой стороны, жадно запоминая открывшуюся картину. Тот немного запыхался, на щеках горел юношеский румянец, внезапно делавший его таким трогательным и беззащитным. Арсений кружил по залу, чутко прислушиваясь к малейшим шорохам, после чего делал резкие выпады, заставляя близнецов вскрикивать и поспешно уклоняться. Тёмные волосы, обычно аккуратно причёсанные, сбились в лёгком беспорядке, падая на лоб и обрамляя виски кудрявыми прядями. Антон невольно залюбовался видом, не сразу уловив, что близнецы прервали игру. Завидев в дверях светлую макушку, они остановились посреди комнаты, внимательно разглядывая Антона. — Эм, привет, — кашлянув, Антон зашёл внутрь зала, проведя ладонью по ткани внизу пиджака. Почему-то на нём тройка смотрелась если не смешно, то крайне нелепо. Будто бы картину из комикса попытались вставить в рамку из красного дерева заместо картины эпохи Возрождения. Близнецы никак не отреагировали на приветствие, продолжая сканировать его преувеличенно серьёзным взглядом. Зато Арсений тут же стянул повязку, часто-часто моргая и вновь привыкая к свету. Наконец, сфокусировавшись на Антоне, он улыбнулся: — А, это ты, — он приглашающе махнул рукой, — Проходи. Стоило Антону войти внутрь, близнецы, будто по команде, исчезли за дверями. Антон с непониманием вскинул брови, переводя удивлённый взгляд с дверного проёма на Арсения. Пожав плечами, он решил не обращать внимание на нелюдимость младших кузенов и списал их поведение на застенчивость. — Мы здесь решили немного убить время, пока ты разговаривал, — сказал Арсений, осторожно приглаживая разметавшиеся волосы. Не получив никакого ответа, он поднял голову, внимательно разглядывая Антона, — С тобой всё в порядке? Выглядишь немного грустным. — Да ничего особенного, — вздохнул Антон, желая сменить тему, но слова сами слетели с губ, будто прорвавшая дамбу река, вышедшая из берегов, — Я всё думаю о своих родителях, о маме особенно, — он прикусил губу, заламывая пальцы на руках, лицо исказило болезненное выражение, — Я не знаю, мне всё время казалось, как будто в моей жизни никогда не было чего-то важного, нужного. У всех это было, а у меня — нет. Да, у меня были приемные родители, и они дали мне всю свою любовь и заботу, о которых можно только мечтать… Но всё равно это совсем другое, — он помотал головой, принуждая себя успокоиться, — Ладно, забей. Я, наверно, и так тебя загрузил за эти два дня. — Все в порядке, ты можешь поделиться со мной чем угодно. Я же как никак твой старший брат, — Арсений ободряюще улыбнулся, и Антон не смог не улыбнуться в ответ, — Я понимаю, что ты испытываешь, — заметив удивление в глазах напротив, он пояснил, — Я потерял отца, правда, не в детстве, а уже во вполне осознанном возрасте. Но утрата оттого не стала менее тяжёлой и неожиданной, — он горько усмехнулся, — Я тогда был в отъезде, а когда приехал, мама сообщила, что отца уже похоронили. — Что с ним случилось? — Сердце, — коротко выдохнул Арсений и, поджав губы, кивнул будто бы в ответ на какие-то свои мысли, — Да, человеческая жизнь — действительно хрупкая и непредсказуемая вещь... Но мы с тобой что-то совсем загрустили, надо бы исправить эту ситуацию, — он снова взял Антона под локоть, — Предлагаю пойти в сад, подышать свежим воздухом. Покажу тебе гортензию, которую выращивает мать. Она уже почти отцвела, но полюбоваться ещё есть на что. — Арс, — прервал его Антон, чуть хмуря брови, — Мне бы уже пора вызывать такси, к вечеру надо быть в общаге. Завтра утром первая пара в девять, а там такой препод, что пропустить целый день вообще никак не получится. Не ответив, Арсений продолжил идти по направлению к выходу, только глядя в его сторону с ожиданием. Достав телефон, Антон попытался набрать номер, но услышав короткие гудки, задал резонный вопрос: — Погоди, а как мы его закажем, если здесь не ловит сеть?