Дом из красного кирпича

Два дня спустя Антон снова сидел в аудитории, вполуха слушая очередную лекцию. Вокруг пчелиным роем гудели тихие разговоры однокурсников, раздавался царапающий звук чужих ручек и карандашей. Он блаженно прислушивался к монотонному шуму, искренне им наслаждаясь, ловя обрывки фраз и приглушённый смех. Проведя больше суток в месте, где тишина образовала пугающе-необъятный вакуум, он теперь не мог оставаться с ней наедине даже на минуту. Прошлый вечер он провёл в шумном застолье в соседней комнате, а ночью смог уснуть только под музыку, включённую в наушниках. Ощущение, будто его вот-вот схватят за руку, загонят в ловушку, не отступало, превращаясь в паранойю. Антон старался не возвращаться с пар один, прибиваясь к какой-нибудь компании, садился только в переполненные автобусы и вагоны метро. Но неизменно спину будто бы буравил чей-то взгляд, преследуя его и не теряя из виду ни на мгновение. Иногда Антону казалось, что он встретится лицом к лицу с его обладателем, стоит ему резко обернуться. Он усилием воли гнал от себя мысли о переезде, хоть они и представлялись ему некоей панацеей. Ведь теперь он не мог полноценно почувствовать себя в безопасности, помня, что, как минимум, Арсению известен его адрес. Впрочем, он так и не мог дать чёткого ответа, чего ради они будут его преследовать. Не выкуп же за него просить? С другой стороны, напоминал себе Антон, они гнались за ним, едва он предпринял попытку сбежать. К тому же почти насильно удерживали в доме всю ночь, предварительно заперев входную дверь и карауля его в коридоре. То, что его намеренно сторожили в тот вечер, для Антона было неоспоримо. Уж слишком поспешно дядя увёл его обратно в комнату, стоило ему заикнуться о желании выйти на улицу. От одного воспоминания о жутком доме и его не менее пугающих обитателях Антона заметно передёрнуло. — Ты чего сегодня такой мрачный? — спросил Дима Позов, его одногруппник. Антон вынырнул из мрачных мыслей, словно из топкого болота, тяжело вздохнув и убрав руку от лица. Они сидели в переполненной столовой во время перерыва, с трудом отыскав свободный столик в дальнем углу. Антон без аппетита ковырял слипшиеся макароны вилкой, зато почти залпом выпил третью чашку кофе за утро. — Пустяки, — отмахнулся Антон, гоняя по тарелке разваренную макаронину, — О том, как сдать сессию думаю. — А не рановато? — скептически поинтересовался Дима, глядя на него поверх очков, будто врач на необычного пациента, — До неё ещё дожить надо. — Знаю, — вяло подтвердил Антон, не сильно вникая в суть разговора, — Всё равно преподы уже начали нагнетать. То по посещаемости гоняют, то средний балл высчитывают. Анатолий Владимирович, вон, вообще начал требовать темы презентаций к зачёту. — Да ладно, не парься. У тебя-то с получением зачётов проблем возникнуть не должно, — поймав вопрошающий взгляд Антона, он пояснил, — Ну, у тебя и так отличная успеваемость. К тому же, лучшие тебя никто в группе не делает проекты на пары. Уверен, ты всё сдашь автоматом. — Надеюсь, Дим, — вздохнул Антон, рассеянно почёсывая бровь пальцами, — А то так не хочется с первого же семестра вылететь. Предки точно не будут в восторге, они столько сделали, чтобы я смог поступить сюда. А маме это сто процентов разобьёт сердце. На миг перед глазами возник образ приёмной матери, знакомый с самого детства, такой родной и привычный. А затем он сменился новым лицом, которого он не мог помнить. В нём слились черты лица самого Антона, наложенные поверх детских фантазий и обрывков случайных воспоминаний ранних лет. Но лицо таяло, расплывалось и отказывалось принимать законченную форму. А затем образ будто бы заволокло туманом, покрыло плотной масляной краской, что он видел на портретах в том доме. От этого у Антона в момент разболелась голова, и без того отвратительное настроение упало до отметки в «ноль». Он с неприязнью отодвинул от себя тарелку, устало откидываясь на спинку стула. — Ты так и не рассказал, как прошла поездка, — отвлёк его от пребывания в липком мареве размышлений Дима, — Как знакомство с родственниками? — Нормально, — вздрогнув, пробормотал в ответ Антон, не желая и дальше развивать неприятную тему. — Ну блин, в смысле, «нормально»? — не удовлетворился его комментарием Позов, размешивая третью ложку сахара в остывшем чае, — Как прошла встреча, что они тебе рассказали? Антон, не молчи, как партизан, мне же тоже интересно. Задумчиво колупая оторвавшийся кусок покрытия на столешнице, Антон размышлял, стоит ли делиться с Димой своими опасениями. Всё же они были не так хорошо знакомы, к тому же их общение ограничивалось обсуждением пар и студенческих вечеринок. С другой стороны, безумно хотелось поделиться переживаниями хотя бы с кем-нибудь. Вот только не будет ли его рассказ звучать, как сюжет из дешёвого триллера, которые крутят по телевизору после полуночи? Как Дима отнесётся к его словам и предположениям, не посчитает ли самого Антона ненормальным выдумщиком? Побарахтавшись в сомнениях ещё с минуту, он всё же решился: — Странные они какие-то, — скривил губы Антон, — Как будто сектанты какие-то. — Серьёзно? — видимо, его слова вызвали у Димы не недоумение, а неподдельный интерес, — С чего ты так решил? На пару секунд Антон погрузился в воспоминания, от которых у него неизменно шли мурашки по коже. Ему сложно было вычленить отдельные моменты, всё сливалось в единое ощущение неправильности, враждебности. Как будто бы, стоило ему отвернуться, их лица за его спиной преображались, теряли человеческое обличие. Антон передёрнул плечами — не стоило лишний раз накручивать себя. Он и без того вздрагивает от малейшего шороха и пытается уловить чужое присутствие боковым зрением. Не лучшая идея уничтожать пошатнувшуюся нервную систему глупыми фантазиями. — Даже не знаю, как это объяснить, — признался он, задумчиво перебрасывая мобильный из одной руки в другую, — Ходят в одинаковой чёрной одежде, живут где-то у чёрта на куличиках. Ты бы их видел — жутью веет за километр. — Не вижу ничего криминального, — пожал плечами Дима. Он снял очки и потёр пальцами глаза, уставшие от долгого сидения за учебниками, — Просто немного нелюдимые, тем более, ты сам сказал, что они живут далеко за городом. Может, это у вас вообще семейное, — он насмешливо фыркнул, — Ты тоже иногда сидишь, как сыч надутый, к тебе и не подойдёшь, — перехватив обиженный взгляд Антона он примирительно вскинул ладони, — Ладно-ладно, я шучу. Я имел в виду, что не обязательно быть сектантом, чтобы не хотеть общаться с окружающими. А что насчёт одежды… Вдруг это какая-нибудь традиция, есть же всякие семейные тимбилдинги или как это называется. — Шиза это называется, — недовольно проворчал Антон, задетый тем, что его предположения не восприняли всерьёз, — Да не только в этом дело. Они меня отпускать не хотели, представляешь? Двери на ночь запирали, не помогли вызвать такси. У них там связь не ловит, я даже родителям не смог позвонить. — Соглашусь, это немного странно, — подтвердил Дима, вскинув брови и сразу становясь похожим на профессора на зачёте. На самом деле Позова действительно зачастую путали с преподавателем, и первокурсники с других факультетов то и дело подходили к нему, чтобы что-то спросить или узнать. Невысокий и полноватый, Дима предпочитал простые рубашки и пиджаки, а очки дополняли строгости его виду, накидывая парню десяток лет сверху, — Но это ещё ничего не доказывает. Я бы на твоём месте не переживал так. — Легко сказать, — хмыкнул Антон, почесав затылок, — Тебя там не было, уверен, ты бы и сам сбежал минут через десять, — он резко прерывисто выдохнул, будто наконец приняв категоричное решение, — В любом случае, больше ноги моей там не будет. И номер телефона сменю на всякий случай. — Ты ещё документы поменяй и пластическую операцию сделай, агент Бонд, — саркастически фыркнул Дима, за минуту разделавшись с яблочной слойкой, — Антох, не трепи себе нервы, всё нормально будет. Ты, кстати, к семинару подготовился? — Нет, сегодня планирую разобраться с этим делом, — отозвался Антон, внутренне радуясь, что тема, вызывавшая дискомфорт во всём теле, подошла к логическому завершению. Вечером того же дня он отправился в магазин за новым набором карандашей и альбомом для графики. Семестр едва успел начаться, а заданий накопилось так много, будто бы им решили дать всю программу на три месяца вперёд. Петляя по многолюдным переулкам, Антон думал о том, как успеть подготовиться к семинару и сдать домашние задания по всем предметам до конца недели. Особенно из колеи выбивал объём работ, так или иначе связанных с черчением. Конечно, он ожидал, что на первых парах придётся набивать руку и вникать в тонкости построения фигур. Но кажется, такими темпами пальцы его правой руки перестанут разгибаться или вовсе срастутся с карандашом. Укутавшись в ворот куртки, Антон жмурился от пронизывающего ветра, стараясь аккуратно обходить прохожих. Все куда-то спешили, обгоняя друг друга, временами задевая остальных локтями или сумками. Антон на миг почувствовал себя так, словно бы он рухнул в бурный поток реки, стремительно уносивший его к краю гигантского водопада. И всё равно он не мог избавиться от ощущения, что его спину прожигает внимательный взгляд. Будто, стоило ему затеряться в толпе хоть на секунду, его тут же выискивают, не позволяя раствориться в человеческом потоке. Антон недовольно сжал губы, чуть заметно встряхивая головой. Он и сам безумно устал от паранойи, преследовавшей его по пятам, как прогорклый запах дыма, который намертво въедается в одежду. Он никогда не считал себя трусливым или мнительным, а во дворе бесстрашно заступался за друзей и ходил вечерам гулять по заброшенным стройкам. А теперь вздрагивал и косился по сторонам так, будто на него в любой момент из-за угла выскочит тот самый волчок из детской колыбельной. Зайдя в магазин, он постарался выбросить из головы лишние мысли и сконцентрировался на покупках. В канцелярских отделах и художественных лавках он мог проводить часы, рассматривая ассортимент и выбирая альбомы и скетчбуки. В Воронеже он доводил родителей до белого каления, пропадая на добрых сорок минут у одной-единственной полки, проверяя на обрывке листочка жёсткость карандашей. Его приходилось буквально за руку утаскивать на улицу, потому что в порыве он был готов скупить всё, что попадалось на глаза. И сейчас, хоть его бюджет и был сильно ограничен, Антон не мог отказать себе в удовольствии походить меж пёстрых рядов. Почему-то здесь он всегда чувствовал яркий всплеск вдохновение, будто бы это было его «место силы». После посещения канцелярских магазинов он, полный энтузиазма, приходил домой с покупками и до поздней ночи засиживался над скетчами. Антон неспешно бродил от одной полки к другой, щупая альбомы и рассматривая наборы с акриловыми красками. Как только он получит стипендию, то обязательно купит один из них и попытается выполнить что-нибудь в акриле. Впрочем, ему пришлось одёрнуть себя и отложить покупку, ведь дома его ждала ещё нераспакованная тушь, с которой он тоже планировал поработать. За размышлением и выбором принадлежностей пролетел час и, когда Антон расплатился на кассе, был уже поздний вечер. Закинув вещи в рюкзак, он направился к остановке автобусов, погружённый в мысли о завтрашних парах. Он до сих пор путался в расписании и не понимал разницы между верхними и нижними неделями. Приходилось внимательно следить за общим чатом группы, чтобы хоть немного ориентироваться в парах на день. Едва уловимое движение сбоку отвлекло его от раздумий, и Антон растерянно вскинулся. Мимо проходили безликие прохожие, по дороге продолжала ехать вереница из машин. Но он готов был поклясться, что у стены дома промелькнула чья-то тень, скрываясь за поворотом. Немного подумав, он решил ускорить шаг, надеясь, что автобус придёт вовремя. Но стоило ему перейти дорогу, как из-за переулка показалась знакомая фигура, лицо которой от посторонних глаз скрывал высокий ворот пальто. На какую-то долю секунды Антон застыл, ощущая, как ледяной ужас стискивает мышцы мертвенной хваткой. Но тут же очнулся и бегом помчался через дорогу, рискуя попасть под несущиеся автомобили. На другой стороне улицы почти перед носом возникла вторая фигура, и Антон инстинктивно увернулся от протянутых рук, побежав вперёд, уже не разбирая дороги. Сердце в груди заколотилось с тройной силой, подталкивая к горлу волны паники, грозившие затопить его с головой. Но преследователи не собирались так просто отставать и, сократив путь через дворы, преградили путь к отступлению. Пришлось отталкивать прохожих под аккомпанемент их ругани и поворачивать назад. Бурный поток людей замедлял бег, Антон то и дело налетал на кого-нибудь, едва ли не сталкиваясь лбами и не падая на асфальт. Но адреналин, распускаясь в крови алыми бутонами, прокалывал тело изнутри, не позволяя замедлиться. Дыхание сорвалось на рваные хрипы, прохладный воздух обдирал глотку и лёгкие, но Антон продолжал бежать, несмотря ни на что. Влетев в распахнутые двери автобуса, но пробрался вглубь салона, расталкивая пассажиров локтями. В любое другое время ему было бы безумно стыдно за этот поступок, но сейчас правила приличия отодвинулись на второй план. Втиснувшись в конец, он с заходящимся сердцем сверлил двери, моля их закрыться побыстрее. Но те, будто назло, всё не закрывались, гостеприимно приглашая остальных зайти в автобус. Тёмные фигуры, отделившись от толпы, начали неуклонно приближаться к автобусу, который так и не отъехал от остановки. Антон вцепился в поручень, дрожа всем телом так, что ноги готовы были вот-вот подкоситься. Улица перед глазами от страха и натянутых до предела нервов стала расплываться, и он усилием воли заставил себя оставаться в сознании. — Ну же, пожалуйста, — вполголоса выдохнул мертвенно-бледный Антон, готовый молиться любым богам, лишь бы эти чёртовы двери закрылись. Пассажиры неспешно заходили внутрь, задерживая отправление, пока его преследователи не подошли к автобусу вплотную. Антон, находившийся на грани тихой истерики, уже мог разглядеть их лица, бледные и решительные. От дверей их отделяли лишь три человека, которых Арсений и Павел, не стесняясь, оттолкнули в сторону. Вжавшись в стену, будто загнанный в угол мышонок, Антон затаил дыхание.