Возражений не имею

      Трое медленно шагали по тихой заснеженной улице. Никто не разговаривал, и от этого тишина зимней ночи казалась особенно густой. Снег бесшумно падал с темных небес, снежинки танцевали в слабом свете уличных фонарей, кружили в воздухе пушистыми белыми мухами. Юзуха подняла голову навстречу летящим с небес ледяным хлопьям, и они таяли на ее избитом лице, охлаждая жар в ссадинах и успокаивая противную ноющую боль в самих костях ее черепа. Она чувствовала себя полностью опустошенной, иссушенной до самого дна, но вместе с тем неожиданно освобожденной. Что делать с этой такой чуждой ей свободой, когда над ней и Хаккаем больше не нависает угрожающая тень Тайджу? Юзуха не знала свободы, не понимала, как распоряжаться ею теперь, когда ее оказалось так много, но и думать об этом пока что не хотела. Теперь у нее будет время, так много времени, чтобы разобраться в своих чувствах и понять, что делать с их новой жизнью. В которой не будет страха и ненависти, вздрагивания от слишком сильно хлопнувшей входной двери. Неужели так действительно бывает?       Каждый новый шаг отдавался болью в ее теле, но оно того стоило. Она вынесла бы еще больше боли, намного больше, если результатом было их с Хаккаем освобождение. Юзуха готова была убить родного брата ради этой свободы. Несколько синяков и ссадин казались поистине ничтожной платой по сравнению со спасением ее души. К тому же, ей грех было жаловаться: ее увечья выглядели совсем легкими и несерьезными по сравнению с ранами ее брата и, тем более, его лучшего друга. Того самого человека, который не дал ей очернить свое сердце, удержав от убийства, на которое она решилась под влиянием абсолютного, черного отчаяния.       И, кстати, о нем — Мицуе и впрямь досталось больше всех из их троицы. Пусть он и был в состоянии самостоятельно передвигаться — в отличие от того белобрысого мальчишки (Такемичи? Кажется, так его зовут. Нужно будет позже поблагодарить его отдельно), которого Майки увез на своем байке в бессознательном состоянии, — но все равно, учитывая перенесенные побои, способность Мицуи идти без посторонней помощи, и даже почти не хромая при этом, уже была немалым достижением. Свой «Импульс» он доверил Чифую, решив не садиться за руль с разбитой головой, поэтому пошел домой пешком, вместе с ними. Юзуха была искренне впечатлена его выносливостью, хоть пока что и не чувствовала себя готовой озвучить этот комплимент ему лично.       Она искоса бросила задумчивый взгляд на лучшего друга ее брата. Он смотрел прямо перед собой, руки засунуты глубоко в карманы черных брюк, куртка все так же не застегнута, кровь лениво струится по щекам из широкой раны на лбу, — но Мицуя будто не замечал этого. Вероятно, от боли его спасал все еще не выветрившийся после драки адреналин. Юзуха не завидовала тому, как он будет чувствовать себя через несколько часов, когда иссякнет эта адреналиновая анестезия.       Мицуя слегка повернул голову в ее сторону, будто почувствовав ее взгляд, и Юзуха поспешно отвела глаза. После этого он больше не смотрел на нее — вынул телефон и принялся что-то печатать в нем. Она подавила облегченный вздох — не хотелось быть пойманной с поличным за этим бестактным разглядыванием его лица. Просто...       То, что Мицуя сделал там, в церкви… Юзуха на миг вновь ощутила тепло его твердого тела, когда он подхватил ее, почти лишившуюся чувств от боли, отчаяния и ярости. Никогда ранее она не смотрела на него дважды. Мицуя Такаши всегда был не более чем лучшим другом ее брата, к которому Хаккай был привязан настолько, что это часто иногда бесило Юзуху. У дурака Хаккая даже на заставке в телефоне была фотка Мицуи. Он бы еще алтарь для поклонения своему дружку обустроил! Тем не менее, Мицуя Такаши давно уже был привычной константой в их с братом жизни, будто еще одним — как ни удивительно, адекватным, — членом их дисфункциональной поломанной семьи. Но тогда, в его руках, Юзуха вдруг впервые действительно поняла, чем этот парень заслужил такую щенячью преданность от ее младшего братишки. В тот момент она испытала чувство, которого никогда ранее не было в ее жизни. Чувство защищенности. Кто-то другой, более сильный, с такой легкостью забрал с ее плеч тяжкий груз, который она несла столько, сколько помнила себя. Мицуя просто сделал это, не требуя от нее ничего взамен, как будто это было самой естественной вещью на свете. Никто и никогда не делал ничего подобного по отношению к ней. И теперь Юзуха никак не могла перестать думать об этом. Думать о нем.       На очередном перекрестке Мицуя вдруг остановился. Юзуха и Хаккай успели сделать еще несколько шагов вперед, прежде чем заметили, что он больше не идет с ними. Хаккай поднял брови, вопросительно глядя на друга. Разбитые губы Мицуи дрогнули в слабой улыбке. — Давайте тут попрощаемся, — сказал он с привычной легкостью в голосе.       Хаккай удивленно дернул головой. — Э? Твой дом же дальше по улице, Таканчик.       Мицуя лишь беззаботно пожал плечами. — Я переночую на старом складе на соседней улице. Домой мне в таком виде нельзя, мама с девочками будут слишком переживать. Написал им, что побуду у тебя, а домой пойду, когда чуть подлечусь.       Хаккай неопределенно качнул головой в ответ, но Юзуха продолжала смотреть на Мицую с возмущенным удивлением. Да на нем же места живого нет — и он собирался в таком состоянии отправиться ночевать на какой-то старый склад? Совсем из ума выжил? — У тебя голова разбита и кровь течет отовсюду, — сказала она плоским голосом, надеясь воззвать к его обычно работающему здравому смыслу. Который сейчас почему-то так не вовремя отказал.       Мицуя вновь лишь пожал плечами, и это его движение уже начинало ее порядком бесить. — Да ничего, сама и остановится, в первый раз что ли. Вон снега сколько уже навалило, хватит, чтоб вытереть.       Юзуха вытаращилась на него в немом шоке. Этот дурак так сильно получил по голове, что вовсе чокнулся, или как? Взгляд сам собой остановился на снежинках, облепивших его длинные ресницы и серебристыми бликами отражавшихся в его лавандовых радужках. Мицуя моргнул, смахивая снежинки с ресниц. Юзуха в возмущении мотнула головой. — Не мели ерунды. Раз написал родным, что ночуешь у нас, значит у нас и переночуешь. Не хватало еще тебе помереть на этом чертовом складе в таком состоянии.       Не дожидаясь ответа, Юзуха уверенно зашагала вперед. Она не стала оборачиваться, чтобы проверить, пошел ли он с ними. Что за ерунда, в конце концов! И придумал же: ночевать на складе в таком виде. Да он же там отрубится и замерзнет насмерть! И все ради чего? Чтобы не волновать маленьких сестер и маму? Это было так глупо, и по-дурацки, и... и… и самоотверженно, и как-то… мило? Юзуха возмущенно фыркнула в ответ на собственные мысли. Нашла чему умиляться. Такой-то дурости? Ну и что, что это мило с его стороны. Все равно ведь глупо.       Через несколько секунд звук шагов третьей пары ног дал ей знать, что Мицуя послушался. Непрошеная улыбка сама собой полезла на лицо, и Юзуха быстро закусила нижнюю губу, чтобы остановить ее. С ней происходило что-то странное.       Дома Юзуха вынесла из ванной аптечку и пачку обезболивающего, и оставила все это у парней в гостиной, решив, что они и сами разберутся со своими ранами — Мицуя не врал: это было не впервой обоим, — после чего отправилась прямиком в душ. Горячая вода постепенно развязывала тугие узлы, в которые, казалось, скрутились все ее мускулы, и Юзуха блаженно вздохнула, подставляя лицо теплым струям. Выйдя из душевой кабинки и завернувшись в халат, она подсушила полотенцем, а затем и феном свои густые волосы. Затем вытерла запотевшее зеркало и принялась угрюмо изучать свое отражение. Левый глаз припух, и вокруг него уже наливался впечатляющий синяк. Над бровью алел порез, который было бы неплохо заклеить, но весь пластырь был в аптечке, которую она отнесла мальчикам. Может, в ее личных запасах в комнате завалялся какой-то старый пластырь, нужно будет поискать... Нос и левая щека пестрили ссадинами, но их было достаточно просто промыть.       Она отделалась легко, в отличие от того же Мицуи, у которого на лбу красовалась жуткая рана, от одного вида которой становилось не по себе. У него вполне может быть сотрясение мозга — надо бы как-то загнать его в больницу завтра. Но как заставить идти к врачу человека, который в таком состоянии собирался ночевать на складе, без всякой помощи? Перед мысленным взглядом Юзухи вдруг снова промелькнули его запорошенные снегом темные ресницы. Зачем парню такие длинные, спрашивается? И почему она вообще думает о его ресницах? Бред какой-то. Юзуха фыркнула и, потуже завязав халат, вышла из ванной.       Хаккай уже вовсю дрых на диване, весь облепленный пластырями и бинтами. Наклеены они были слишком ровно и аккуратно — значит, дело рук Мицуи. Самого их гостя нигде не было видно, но на кухне шумела вода. Решив больше не пересекаться с ним сегодня, для своего же спокойствия, Юзуха быстро прошла в свою комнату и закрыла дверь. Даже после горячего душа она чувствовала отголоски холода, поселившегося внутри в тот момент, когда она взяла в руки нож, которым собиралась отнять жизнь старшего брата. А затем вспомнила тепло рук Мицуи, когда он держал ее в церкви. Юзуха возмущенно мотнула головой. Да что ж такое, а! Что она все думает о нем, это же Мицуя Такаши, парень, который был ей как еще один брат, который вечно бесил ее из-за того, что ее младший братишка слишком на нем помешан. Почему же теперь при мысли о нем ее сердце начинает стучать быстрее и жарче? Почему она думает о его глазах, всегда кажущихся грустными из-за слегка опущенных вниз внешних уголков, и об этих дурацких слишком длинных ресницах?       Нужно проспаться, только и всего, — решила Юзуха. Медленно, шаркая ногами, она прошлепала к кровати, по пути снимая с шеи влажное полотенце, которым вытирала волосы. Она небрежно бросила полотенце на кровать, затем выудила из тумбочки обезболивающее и выпила две таблетки. Прочитав название препарата, поморщилась, поняв, что вынесла мальчикам более слабое лекарство. Надо бы отдать Мицуе вот это, посильнее. Оно ему точно понадобится. Юзуха как раз обдумывала, как бы так прошмыгнуть из комнаты, чтобы вынести ему таблетки и при этом не столкнуться с самим парнем, когда в ее дверь тихо постучали.       Хаккай уже дрых без задних ног, да и не стучался он никогда. Значит, Мицуя. Вот вам и не пересеклась. Может, сделать вид, что она уже спит? Юзуха поморщилась. Нет, это совсем уж свинство. В конце концов, она сама позвала его переночевать у них, и то, что его присутствие вдруг стало слишком сильно ее волновать, не повод вести себя так грубо с парнем, который пришел ей на помощь, когда она нуждалась в ней больше всего.       Юзуха подошла к двери и тихо открыла ее. Мицуя стоял на пороге все с той же легкой улыбкой на разбитых губах и с аптечкой в руках. Его лавандовые глаза под тяжелыми веками слегка расширились при виде нее, и Юзуха вдруг запоздало вспомнила, что на ней надет короткий домашний халат, слишком сильно оголяющий ее ноги. Легкий румянец на исцарапанных переносице и скулах Мицуи явственно говорил о том, что он заметил, но от любых комментариев благоразумно воздержался. Галантен, как и всегда. Юзуха попыталась прогнать собственный румянец силой воли и упрямства, но не была уверена, что у нее получилось.       Мицуя неловко прокашлялся и тряхнул зажатой в руке аптечкой. — Я тут… кхм… пришел узнать, может, тебе нужна помощь с твоими ранами. Хаккая я уже подлатал, ну и… — он смущенно замолчал.       Его слова тронули Юзуху. Для Мицуи было естественным заботиться вначале о других. Он почти что заменил отца младшим сестренкам. Такаши хоть и смыл кровь с лица, но свои раны еще даже не перевязал, и, тем не менее, вначале все равно пошел узнать, нужна ли помощь ей. Почему так тоненько, болезненно кольнуло глубоко в груди от этой его искренней, безвозмездной заботы? Юзуха опустила взгляд, чтобы он не увидел ничего лишнего в ее глазах. Это оказалось ошибкой, потому что теперь она смотрела на его грудь и четко очерченные мышцы пресса, видимые через распахнутую свастоновскую куртку. Он был таким заботливым, и у него были дурацкие длинные ресницы, и его пресс провоцировал чрезмерное слюноотделение. Да что с ней творится! — Пара пластырей мне понадобится, — со вздохом признала Юзуха, все еще не решаясь поднять на него взгляд. Она неловко прокашлялась, совсем как Мицуя перед этим. — А ты лоб почему не забинтовал?       Мицуя смущенно дернул одним плечом. — Да я как-то на Хаккая весь бинт израсходовал. Обойдусь, ничего мне не будет.       Юзуха все же подняла на него глаза, скептически глядя на все еще слегка кровоточащую рану на его лбу. — Как-то не похоже, — протянула она. Вздохнула и отошла в сторону, пропуская его в комнату. — Проходи, у меня тут есть запасные бинты.       Мицуя зашел внутрь, рассеянно ероша пальцами короткие светлые волосы. Обычно спокойный и собранный, сейчас он выглядел не то взволнованным, не то смущенным. «Не из-за меня ли?», пронеслась в голове Юзухи шальная мысль, которую она тут же отогнала. Конечно нет, он точно не видит ее в таком смысле. Она всего лишь сестра его друга и заместителя, так ведь?       «Я уважаю тебя».       Сказанные им с такой искренностью слова и его голос, серьезный и тихий, неожиданно прозвучали в ее голове. Юзуха закусила губу. «Прекрати», велела она сама себе.       Мицуя уже раскладывал на ее кровати аптечку, поэтому Юзуха молча прошла к своему комоду и вынула оттуда запасной пакет с бинтами. Она отнесла их на кровать, где Мицуя уже держал в руках приготовленные для нее пластыри. Юзуха покачала головой. — Ну уж нет, ты первый. И, кстати, выпей вот это обезболивающее, оно тебе скоро понадобится.       Таблетки Мицуя послушно выпил, но на этом его сговорчивость приказала долго жить. — Ерунда, сначала давай заклеим твою бровь, вон какой порез над ней стремный.       Юзуха непреклонно сложила руки на груди и наградила парня категоричным взглядом. — Такаши, я не твоя младшая сестра. Если я сказала, что ты первый, значит, ты первый.       Юзуха даже не сразу поняла, что назвала его по имени. Черт, и как оно вырвалось! Но Мицуя ничего не сказал на это. Его лавандовые глаза внимательно смотрели на нее, и от его ставшего внезапно тяжелым взгляда что-то приятно затрепетало у нее внутри. — Ты права, ты не моя сестра, — слишком серьезно ответил он, не отрывая от нее этого странного, потемневшего взгляда.       По позвоночнику Юзухи пробежала приятная дрожь. Она привычно попыталась подавить ее, но потом вдруг подумала… Почему бы и нет? Ведь она свободна. Если ей приятно быть с ним, то почему бы просто не расслабиться и не позволить себе чувствовать удовольствие от его общества?       Юзуха села на кровать возле него и вынула из аптечки ватный тампон. Смочив в антисептике, поднесла к ране на его лбу, чтобы смыть проступившую там новую кровь. Мицуя слегка дернулся и тихо зашипел, когда антисептик обжег его болью. — Прости, прости! — Юзуха осторожно прикасалась ватой с антисептиком к его разбитой коже. Она даже подула на его рану, не сдержалась. Мицуя от этого замер, словно кролик в свете фар автомобиля, и Юзуха поспешила отвлечь его, мысленно коря себя за дурацкую привычку дуть на ссадины. Все этот мелкий нюня Хаккай виноват! — Тебе бы к врачу сходить. Тебя ведь так сильно этим ломом приложили, может быть сотрясение. — Не думаю, никаких симптомов сотрясения я не чувствую. — Он все смотрел на нее, не отрывая взгляд. Юзухе вдруг стало слишком жарко в ее халате. — У меня не раз бывало сотрясение мозга, и сейчас ощущения вообще не похожие. — Ну хорошо, доктор Мицуя, поверю вам на слово, — с этими словами Юзуха принялась аккуратно бинтовать его лоб.       Ее пальцы невольно касались его коротких серебристых волос над подбритыми висками, пока она обматывала бинт вокруг его головы. Мицуя все смотрел на нее с этим странным, задумчивым выражением на красивом избитом лице. Грустные глаза не отрывались от нее, и что-то плескалось в их серебристой глубине, от чего сердце Юзухи то и дело прыгало куда-то в горло и билось там пойманной птицей. Каждый раз, когда ее пальцы касались волос Мицуи, его веки подрагивали, будто он хотел прикрыть глаза от удовольствия. Юзухе хотелось запустить руку в его волосы, взъерошить их, пройтись ногтями по коже его головы и услышать звуки, которые это могло бы у него вызвать. Она встряхнула головой, прогоняя наваждение.       Юзуха закончила бинтовать его рану, и Мицуя осторожно притронулся пальцами к повязке. Взгляд девушки тут же приковала его рука: через всю ладонь тянулся широкий, свежий порез. Который оставила она сама. Перед мысленным взором Юзухи предстала картина из церкви, когда эта самая рука с длинными изящными пальцами сжалась на лезвии ее ножа, не давая ей пустить его в ход для убийства. «Этим не пользуются для защиты», сказал тогда Мицуя, и его кровь лениво стекала по его ладони, прорезанной лезвием ее ножа. — Твоя рука… — выдохнула Юзуха с оттенком ужаса в голосе.       Мицуя недоуменно уставился на свою ладонь, будто не сразу понял, о чем она говорит. Неужели он умудрился забыть о такой ране? По его лицу промелькнула тень, и он сжал ладонь в кулак. — Ерунда, — привычно отмахнулся он и добавил уже более серьезно: — Не парься об этом, я ведь сам схватился тогда за нож.       Юзуха покачала головой, закусывая губу. Ей было невыносимо от того, что одна из многочисленных ран на его теле была невольно оставлена ею. Она взяла чистый бинт и потянула к себе его руку, заставляя расслабить пальцы. — Я не хотела сделать тебе больно, — прошептала Юзуха, упрямо глядя на его ладонь, которую сейчас бинтовала. Она не могла поднять на него взгляд, хотя и знала, что он продолжает смотреть на нее. Ей было невыносимо, до тошноты стыдно за свой поступок, и за свою слабость… — Я знаю, — тихо ответил Мицуя.       Его ладонь вдруг извернулась в ее руках, так, что пальцы накрыли ее собственные и слегка сжали. Юзуха разглядывала сбитую кожу на его костяшках, выглядывавшую из-под бинтов. Его рука была сухой и теплой, это тепло просачивалось через поры ее кожи, прогоняя поселившийся внутри нее холод. Ее пальцы дрогнули в его ладони, но, прежде чем она успела ответить на его пожатие, рука Мицуи оставила ее, забрав с собой это приятное тепло. Юзуха не хотела этого. Хотела держать его за руку. Хотела поцеловать эти разбитые костяшки. Хотела… — Твоя очередь.       Юзуха вздрогнула от звука его голоса, тихого и глубокого. Попыталась сглотнуть пересохшим горлом, но получилось не очень. Его теплые руки вернулись, мягко легли на ее плечи, осторожно подвигая ее ближе к нему. Юзуха послушно придвинулась. Она жаждала его тепла, даже сама не отдавая себе в этом отчет. Когда она наконец решилась поднять на него взгляд, то увидела, что Мицуя смотрит на нее с каким-то новым, непонятным выражением на лице. Оно было напряженным, будто он хотел сказать что-то, но сознательно не давал словам выйти наружу. Через миг он протянул руку и почти с нежностью заправил ей за ухо прядь медово-медных волос, чтобы сильнее открыть ее избитую скулу. Юзуха непроизвольно вздрогнула. Не хотелось, чтобы он смотрел на нее такую, на все эти ссадины и синяки. Они заставляли ее чувствовать себя слабой. Юзуха не хотела, чтобы он считал ее слабой. Хотела и дальше быть достойной его уважения. А пальцы Мицуи не торопились покидать ее волосы, словно он забылся немного, перебирая шелковистые мягкие пряди.       Секунда — и он будто очнулся, поспешно убрал руку и отвел взгляд. Юзуха сделала медленный вдох и выдох через нос. Ее щеки горели, и она сдалась, понимая, что уже никак не скроет этот румянец. Руки Мицуи вернулись, с великой осторожностью приклеивая пластырь к сбитой коже над ее бровью. В этот раз Юзуха не отводила взгляд. Как зачарованная, она разглядывала его лицо. Оно было слишком красивым для парня, который вел брутальный образ жизни члена уличной банды. Черты его лица были тонкими и точеными, прямой нос и чувственный изгиб верхней губы придавали ему удивительную мягкость. Светлые серебристо-лавандовые глаза мерцали в обрамлении темных ресниц. Какие же они длинные, черт возьми. Когда он закрывал глаза, ресницы почти касались его щек. Юзухе хотелось прикоснуться губами к его векам, убрать это печальное выражение из его глаз. Мицуя честно постарался нарушить миловидность своей внешности, бунтарски подбрив брови посередине, но это мало помогло делу. Только вот Юзуха уже давно знала, что его лицо было обманчивой красивой маской, вводившей в заблуждение противников, потому что под ней скрывались настоящие сила и ярость, с которыми его давние соперники уже были научены считаться.       Пальцы Мицуи разглаживали пластырь над ее бровью, а Юзуха все водила взглядом по его лицу, подсчитывая синяки и ссадины. Один — разбитая скула и уже темнеющий синяк под левым глазом. Два — ссадины на носу, щеках и подбородке. Три — нижняя губа разбита в двух местах. И почему-то, каким-то парадоксальным образом — ему это шло. Устыдившись собственных умозаключений, Юзуха отругала себя за подобные извращенные мысли — ведь ему же было больно. Но, в отличие от нее, раны на его лице не навевали мысли о слабости. Наоборот.       Юзуха не сразу осознала, что Мицуя смотрит на нее в ответ. Его глаза глядели в ее, прямо и открыто. Он крепко сжал челюсть, отчего на щеках заходили желваки. И снова на его лице было это непонятное выражение, будто он сдерживал себя, чтобы не сделать что-то недозволенное. Только вот Юзуха хотела, чтобы он сделал… что-то. Что угодно. Повисшее между ними томящее напряжение разрасталось, давя на ее кожу, перехватывая дыхание. Теплые пальцы аккуратно очертили контур ее лица, легко коснувшись ссадин, будто обрисовывая ее скулы, щеки. Когда указательный палец его забинтованной руки невесомо, словно перышко, коснулся ее губ, Юзуха не выдержала. Будь что будет, она больше не могла это терпеть. Ей нужно было его прикосновение.       Она раскрыла губы, все так же не отводя взгляда от его вдруг потемневших глаз, и прикоснулась к этому манящему пальцу влажным поцелуем. Мицуя резко выдохнул через нос, его глаза оставались прикованными к ее губам, прижавшимся к его пальцу. Осмелев, Юзуха коснулась его кожи языком и почти улыбнулась, когда услышала, как у него на миг прервалось дыхание. Его кожа была теплой, слегка соленой. Борясь с желанием закрыть глаза от удовольствия, Юзуха прочертила горячим языком незамысловатые узоры по поверхности его пальца, все так же не выпуская его из плена мягких губ, продолжая глядеть в его глаза, в которых сейчас вихрилась серебристая буря.       И Мицуя сдался. Он так резко отодвинул свою руку, что губы Юзухи выпустили его палец с влажным хлопком. Из ее рта вырвался протестующий стон, но его тут же заглушили губы Мицуи, с жаром накрывшие ее собственные. Пламя пронеслось по всему ее телу. Его губы были мягкими, но требовательными, рассеченные ранки на нижней губе слегка царапали ее, но это ощущение только распаляло еще больший огонь внутри. Их губы двигались в этом влажном, горячем танце, идеально совпадая, как частички одного пазла. Горячий язык Мицуи влажно лизнул ее губы, и Юзуха с глухим полувздохом-полустоном открылась ему, с энтузиазмом пропуская его в свой рот. Его язык был везде, касался ее нёба, ее зубов, его губы затягивали ее все глубже в эту манящую бездну. Юзуха чувствовала, как вдруг жарко и влажно стало у нее между ног; чувствовала, как пульсирующая, ноющая боль глухо разливалась внизу ее живота, требуя, требуя чего-то, что мог дать ей только он.       Руки Юзухи нашли его плечи, скользнули в волосы, а ногти томно провели дразнящую дорожку по его скальпу (как же она этого хотела!), и Мицуя не разочаровал, глухо зарычав в ее рот. Юзуха с жадностью проглотила этот прекрасный звук. Но этого было мало, все еще так мало. Она хотела узнать, услышать все его звуки. Тонкие руки выпутались из его волос, скользнули по шее, мимо сумасшедше бьющегося пульса, и двинулись ниже, к ключицам, пробираясь под полы черной куртки с золотой вышивкой, чтобы огладить твердую грудь. Его глухой ответный стон вознес ее к вершинам блаженства. Он был таким твердым, мускулы под лихорадочно горячей кожей, казались высеченными из камня. Мягкими были только его губы, и Юзуха не могла насытиться ими, целуя, посасывая и покусывая мягкую влажную кожу. От их общего напора трещинки на его губах снова открылись, окрашивая поцелуй привкусом крови, но это лишь заставляло Юзуху гореть еще сильнее, хотеть его еще неистовее. Она хотела всего его, сейчас, она хотела…       С влажным звуком губы Мицуи оторвались от ее, и он даже имел наглость самодовольно усмехнуться, когда она с такой нуждой в каждом движении потянулась за ним следом, не желая прерывать поцелуй. — Юзуха, — прошептал Мицуя в ее губы, опаляя жарким дыханием, и его голос, такой низкий и сиплый, разжег новый пожар внизу ее живота. — Я должен остановиться. Если не сделаю этого сейчас, то могу совершить то, о чем заставлю жалеть тебя и себя. — Если остановишься сейчас, я никогда тебя не прощу, — прошептала Юзуха, едва владея собой. — Но ты… ты уже занималась этим? — не с первой попытки смог спросить ее Мицуя. Ее руки в этот момент безнаказанно шарили по его груди и напрягшимся твердым мышцам пресса, слегка царапая кожу. Его самоконтроль уже трещал по швам, ей нужно прекратить это, иначе… иначе… — Ох блять, — выдохнул парень, когда пальцы Юзухи задели его сосок. — Нет. — Одно это слово заставило Мицую немного отрезветь, глаза его прояснились, и он уже открывал рот, чтобы остановить ее, но Юзуха заглушила так и не родившееся возражение своим ртом, жадно присосавшись к его губам, сходя с ума от их вкуса. Выпустив из сладкого плена его рот, она жарко прошептала в его припухшие губы: — Но я хочу, чтобы ты показал мне. Я хочу, чтобы это был ты, Такаши. Очень хочу. Пожалуйста.       Еще даже не договорив, Юзуха знала, что победа осталась за ней. Мицуя сдался ей безоговорочно и с энтузиазмом. Она даже не поняла, как оказалась на спине. Его стройное сильное тело так сладко нависало над ней, когда его губы вновь нашли ее и смяли их в жадном поцелуе, от которого со стуком столкнулись их зубы. Язык Мицуи уверенно проник в ее рот и беспардонно хозяйничал там, дразня ее язык, охотясь за ним, их слюна смешивалась в этом лишающем дыхания танце-противостоянии. Юзуха потянула его за полы куртки, то ли дергая, то ли, наоборот, притягивая к себе. — Сними, — выдохнула она в его рот, и он моментально послушался ее приказа, быстро сбрасывая с себя черную куртку.       Жар его тела обернул Юзуху уютным одеялом, ее руки обвились вокруг него, оглаживая широкие плечи и мускулистую спину. Мицуя прижимался к ней всем телом, и она слегка задохнулась, почувствовав упиравшуюся в ее бедро горячую твердость, скрытую материей его брюк. Юзуха почувствовала новый прилив влаги у себя между ног от одного этого прикосновения. Больше, ей нужно было больше. Руки Мицуи уверенно двигались по ее телу, развязывая пояс халата, раздвигая его полы, и теперь пришла его очередь задохнуться воздухом, потому что под халатом Юзуха была полностью обнажена. Тяжело дыша от охватившего его желания, Мицуя с восхищением смотрел на нее, лаская взглядом порозовевшую от смущения полную грудь, плоскую поверхность ее подтянутого живота, и спускаясь глазами ниже, — а Юзуха мучительно сгорала от голодного жара, полыхавшего в его глазах.       Мицуя вновь склонился над ней, на этот раз нацелившись на ее ухо. Его губы ухватились за мочку, мягко посасывая, лаская языком. А затем вдруг его низкий голос раздался возле самого ее уха: — Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени. Хочу, чтобы ты повторяла его, словно молитву. Только мое имя.       Юзуха только и могла что пискнуть в ответ что-то невразумительное. Ее мозг словно закоротило. А губы Мицуи уже спускались вниз, посасывая ее шею, самоуверенно оставляя багровые следы на нежной коже, продвигаясь все дальше, к ключицам, к тяжело вздымающимся полным полушариям груди. Его влажный рот накрыл ее сосок, вбирая в себя столько ее плоти, сколько было возможно, язык порхал вокруг затвердевшего пика, дразня, и Юзуха могла только издавать покорные мяукающие звуки, совершенно оглушенная этой атакой на одну из самых чувствительных частей ее тела. А затем его зубы вдруг сомкнулись вокруг ее соска, прикусывая его, и Юзуха не сдержала крик, который тут же заглушила собственной рукой, впившись зубами в кожу. Она даже почувствовала самодовольную улыбку, в которую растянулись губы парня вокруг ее соска. Мицуя лениво пососал чувствительную вершину ее груди, успокаивая приятную боль, которую секунду назад причинили его зубы. — Тише, милая, мы же не хотим разбудить твоего брата. — Юзуха только хмыкнула через затыкающую ее рот руку в ответ на это заявление. Ну и нахал!       Но любое возмущение мигом покинуло ее мысли, когда губы Мицуи двинулись дальше, оставляя влажную дорожку из поцелуев на ее животе, спускаясь все ниже и ниже. Юзуха поняла его намерения, и все же дернулась всем телом, когда его мягкие ищущие губы прикоснулись к самому сокровенному участку ее тела в легком, почти благочестивом поцелуе. — Расслабься, — прошептал Мицуя, опаляя жарким дыханием. — Позволь мне сделать тебе приятно.       И, не дожидаясь ее ответа, он ринулся в атаку. Его язык легко пробежался по ее блестящим от влаги складкам, раздвигая припухшие от возбуждения половые губы, дразня, затем неожиданно пролизнул широкую влажную полосу через всю ее чувствительную промежность, завершив ленивым, посасывающим поцелуем, безошибочно отыскавшим набухший от возбуждения клитор. От жгучего удовольствия у Юзухи даже потемнело в глазах. Она была далека от невинной школьницы и хорошо знала, как доставить удовольствие своему телу, но то, что делал он, это было просто… просто… А его язык сфокусировался уже на ее клиторе, безжалостно вычислив самое чувствительное место, но когда Юзуха уже готова была взорваться от сенсорной перегрузки, Мицуя будто понял это и милосердно сдвинулся ниже, вновь дразняще пробегая языком по нежной коже. Этот же неутомимый язык через секунду влажно проник внутрь, так далеко, насколько смог, вылизывая ее. Мицуя полностью зарылся в нее лицом, сводя Юзуху с ума. Но этого все равно было мало, мало, мало, она хотела от него больше, еще больше, но даже самой себе не могла объяснить, чего именно. — Пожалуйста, — простонала Юзуха, сама не понимая, чего просит. Все ее тело непроизвольно подпрыгивало на кровати от переизбытка стимуляции.       Оказалось, что Мицуя знал, что ей нужно, даже лучше, чем она сама. Его рот оторвался от ее плоти, и на смену ему пришли его пальцы — эти длинные, изящные, словно у пианиста, пальцы, от которых Юзуха совсем недавно не могла отвести взгляд. Она была настолько влажной, что Мицуя без труда ввел внутрь сразу два пальца, и Юзуха задохнулась от непривычного чувства наполненности, ее стенки трепетали вокруг его пальцев, лениво двигающихся взад-вперед. Пристально следя за каждой сменой эмоций на ее лице, Мицуя изменил движения своих пальцев, начав двигать ими наподобие ножниц, растягивая ее изнутри. — Какая же ты влажная, — прошептал Мицуя, и его голос звучал почти как утробное рычание. Юзуха чувствовала, что могла бы кончить только от звука этого голоса. — Но такая тесная. Я немного подготовлю тебя, хорошо? — Eго умелые пальцы продолжали так томительно-сладко раздвигать стенки ее влагалища изнутри, и от скрытого смысла его слов Юзуху снова бросило в жар.       Все мысли вновь мигом вынесло из ее головы, потому что Мицуя добавил третий палец, а его рот жадно опустился на нее, без устали посасывая и вылизывая, пока его пальцы уверенно двигались внутри. А затем он слегка изогнул их и одним этим движением вдруг обнаружил место внутри нее, о котором сама Юзуха до этих пор не имела представления, но прикосновение к нему взорвало ее мир сумасшедшими красками. Она вскрикнула, вновь зажимая рот рукой, и только бессвязный лепет срывался с ее губ: — О боже… О боже мой, не останавливайся!..       Мицуя на миг оторвался от нее, чтобы прошептать глухим, низким голосом: — Хочу услышать мое имя, малыш.       Его пальцы двигались все быстрее, каждый раз задевая то самое место, и все тело Юзухи выгибалось в натянутую дугу под ним. — Ми… Мицуя!.. — простонала она сквозь прижатую ко рту руку. — Мое имя, — с нажимом повторил он, но теперь его голос был окрашен неожиданной властностью и опасностью, и от его звука стенки ее влагалища непроизвольно сжались вокруг его пальцев в предвкушении чего-то невероятного. — Такаши, — прошептала Юзуха, уже совсем ничего не соображая, и его рот вернулся, жадно поедая ее, пока его пальцы остервенело двигались внутри. Тугая пружина внизу ее живота, казалось, вот-вот лопнет, и Юзуха уже сама непроизвольно начала двигать бедрами, вжимаясь в его пошлый рот, приносящий ей такое удовольствие, бесстыдно насаживаясь на его умелые пальцы. — Не останавливайся, прошу тебя, Такаши!..       Ей показалось, что она на миг потеряла сознание. Все вокруг вспыхнуло белым, когда ее ударило волной экстаза, которого она не испытывала прежде ни разу в жизни. Никогда раньше оргазмы от своей руки не были такими ошеломляющими. Юзуха едва ли не до крови прокусила собственную ладонь, пытаясь не дать прорваться своим крикам удовольствия, граничащим с воплями агонии. Мицуя продолжал двигать пальцами, проводя ее сквозь волны накрывшего ее оргазма, глотая сок ее разрядки, вылизывая ее, пока стимуляция не стала слишком сильной для нее, и Юзуха ослабевшими дрожащими руками не отодвинула от себя его голову.       Тяжело дыша, она расфокусированно наблюдала, как он приподнялся над ней на колени и медленно вынул пальцы, только что перевернувшие ее мир. Вся нижняя часть его лица блестела от ее смазки, бусины испарины очерчивали жесткие линии его груди и твердого пресса, эрекция натягивала ширинку его штанов впечатляющей выпуклостью. Не отводя от Юзухи потемневшего взгляда ставших вдруг опасными глаз, Мицуя медленно поднес к губам блестящие от ее влаги пальцы и засунул их в рот, тщательно вылизывая. — Ты сладкая, — едва ли не промурлыкал он, медленно вынимая пальцы изо рта.       Юзуха готова была снова кончить от одного его вида. Он был невообразимо, одуряюще горяч, и она хотела его, сейчас, немедленно. Ее нетерпеливые руки потянулись к ширинке его штанов, но его сильные пальцы перехватили тонкое запястье девушки. — Ты уверена, что хочешь этого? — серьезно спросил Мицуя, внимательно вглядываясь в ее глаза. — Да, да, пожалуйста, Такаши. Я хочу тебя. Пожалуйста, иди ко мне. — У тебя есть презервативы? — Черт. Черт, конечно, у нее не было презервативов. Она была девственницей, и секса не было в ее ближайших планах, до этой ночи. Мицуя все понял по ее лицу, и Юзуха испугалась, что он решит на этом остановиться, но, видимо, отразившееся на ее лице отчаяние от одной этой мысли помогло ему принять решение. Мицуя тихо вздохнул и криво ухмыльнулся. Эта многообещающая голодная улыбка пустила мурашки по ее коже. — Тогда мне лучше успеть вовремя.       И его руки наконец-то, наконец-то, опустились на ремень брюк, расстегивая и вынимая его из петель, затем раскрывая ширинку. Мицуя приспустил штаны вместе с боксерами, и Юзуха закусила губу, впервые видя в такой близости эрегированный мужской член. Она не была экспертом в этих вопросах, но черт, даже ей было понятно, что природа не поскупилась для Мицуи. Как это все вообще поместится внутри нее? И он был таким… красивым? Нормально ли считать красивым член парня? Но он действительно был таким, и Юзуха не могла оторвать от него взгляда, чувствуя, как полыхают жарким румянцем ее щеки.       Мицуя самодовольно ухмыльнулся, изучая выражение ее лица. Затем склонился над ней, прикоснулся к ее губам невинным поцелуем. Он обхватил член пальцами и направил его в ее лоно, но не вошел внутрь, а лишь скользнул дразняще между влажными складками, купая горячий твердый орган в ее смазке. Влажная головка задела ее клитор, еще, и еще раз, и Юзуха почти заскулила от желания, подаваясь ему навстречу. — Такаши… не дразни, — взмолилась она.       Мицуя улыбнулся ей, и в этой улыбке было столько тепла и желания, что Юзуха готова была растечься в лужицу восторга прямо под ним. Он слегка надавил, раздвигая ее плоть, входя внутрь. Юзуха вновь закусила губу. Это было совсем не похоже на ощущения от его пальцев, всего было больше, сильнее, она вся горела и чувствовала себя невероятно заполненной, хотя внутрь проникла пока что только головка его члена. Зубы Мицуи коснулись ее закушенной губы, мягко вытягивая из-под ее собственных зубов, тут же сладко посасывая освобожденную пленницу. Он двинул бедрами, входя еще немного глубже короткими поверхностными толчками. Юзуха тяжело дышала, цепляясь за его плечи. Ей не было больно, но это ощущение наполненности сводило ее с ума. — Порядок? — прошептал Мицуя в ее губы.       Юзуха лихорадочно закивала головой, притягивая его еще ближе к себе. Мицуя повел бедрами, проникая глубже, и, почувствовав тонкий барьер внутри нее, прошептал: — Сейчас будет немного больно. — Я готова, — выдохнула Юзуха в его губы.       Он резко толкнулся бедрами вперед, разрывая тоненькую пленку внутри нее и наконец-то входя до основания. Его рот заглушил сорвавшийся с ее губ стон и проглотил его. Мицуя замер внутри нее, не двигаясь, сцеловывая катившиеся из ее глаз слезы. Боль была резкой, но уже почти стихла, оставив после себя только все то же не знакомое прежде чувство наполненности. — Можешь двигаться, — прошептала она.       Мицуя вместо потерся об нее бедрами, задевая пахом ее клитор, и Юзуха замычала от внезапного удовольствия. А затем он начал выходить из нее, медленно, давая прочувствовать движение его члена, каждую вену на нем, и это сладкое трение о стенки ее влагалища. Мицуя вышел почти полностью, лишь затем, чтобы вновь резко погрузился в нее до упора. Юзуха ахнула от болезненного удовольствия, заполнившего ее тело. — Какая же ты прекрасная, Юзу, — шептал Мицуя, будто в бреду, опаляя горячим дыханием ее ухо. — Ты прекрасная. Моя.       Он продолжал двигаться внутри нее, вначале медленно, чтобы дать ей время привыкнуть, но с каждым новым погружением его движения становились все быстрее, все резче. От каждого столкновения их тел воздух наполнялся пошлыми, влажными хлопками ударов плоти о плоть. Рука Мицуи скользнула на ее бедро, прошла под коленом, задирая ее ногу, почти прижимая к ее подпрыгивающей от их движений груди. В таком положении он проникал в нее еще глубже. Юзуха непроизвольно двинула бедрами ему навстречу, позабыв стыд, насаживаясь на его твердый член и потераясь о его пах при каждом столкновении их тел.       Низ живота горел, там разливалась тупая боль, которая — Юзуха уже знала это, — скоро должна была перерасти в оглушающее, сводящее с ума удовольствие. — Ты даже не представляешь, как давно я хочу тебя, — почти прорычал его голос возле ее уха. Движения Мицуи становились все резче, он совсем перестал владеть собой, гонясь за дразнящей своей близостью разрядкой. — Как давно ты нужна мне, Юзу. — О боже, Такаши! — почти провыла Юзуха, вне себя от возбуждения. Жар внизу ее живота нарастал, ее бедра двигались навстречу ему в рваном ритме в погоне за так нужным ей трением, и Мицуя ускорился еще больше, безжалостно вбиваясь в нее до упора. — Давай, малыш. Хочу почувствовать, как ты кончаешь для меня.       И Юзуха взорвалась. Разлетелась на части и превратилась в звездную пыль, рассеянную по вселенной. Его слова пронзили ее насквозь, оргазм ударил неожиданно, с силой несущегося на всей скорости поезда, и Юзуха почти выла от удовольствия, а его забинтованная рука с силой зажимала ее рот, приглушая стоны, пока сокращающиеся стенки ее тесного влагалища лихорадочно сжимались вокруг его члена, продолжавшего немилосердно двигаться внутри нее, гонясь за его собственным удовольствием.       Еще не различая, на каком свете находится, Юзуха почувствовала, как его член увеличивается в ней, распирая изнутри, его движения стали рваными и хаотичными. Утробно зарычав и запрокинув назад голову, Мицуя резко вышел из нее, и Юзуха, затаив дыхание, смотрела, как сокращаются мышцы его пресса — и одна за другой на ее живот и грудь ложатся струи густой белой жидкости.       Юзуха готова была смотреть на него вечно, когда он был таким. Хотела видеть его таким снова и снова, только с ней. Хотела быть с ним. Хотела, чтобы эта ночь не заканчивалась. Хотела попробовать его.       Последнее желание она могла исполнить прямо сейчас. Зная, что Мицуя смотрит на нее, Юзуха с дразнящей улыбкой провела пальцем по своей покрытой засосами груди, собирая его семя, и, поднеся его ко рту, медленно облизнула, обсасывая его сперму со своего пальца. Она была солоноватой, и этот вкус оказался неожиданно возбуждающим. Глухой, почти животный стон Мицуи от увиденного был усладой для ее ушей. Юзуха облизнула припухшие от его яростных поцелуев губы, глядя на парня из-под полуопущенных ресниц. — Ты вкусный, — промурлыкала она, игриво улыбнувшись.       Мицуя в ответ неэлегантно повалился на постель, наполовину завалившись на нее, и Юзуха глухо охнула от неожиданного дополнительного веса. — Ты сведешь меня с ума, — промычал Мицуя в ее шею. — Если прежде меня не убьет твой брат.       Он лениво нашарил рукой лежащее на кровати влажное полотенце и осторожно вытер следы своей эякуляции с ее живота и груди, прикасаясь к ней бережно, словно она была хрустальной куклой. Перекатившись на бок и оперевшись на один локоть, Мицуя перевернул полотенце чистым концом и принялся мягко вытирать беспорядок, который они совместно устроили между ее ног. Его движения были нежными и аккуратными. Вытирая ее, Мицуя склонился к ее груди и бережно поцеловал каждый багряно-красный засос на ее коже. — Я был слишком груб. Прости меня, — прошептал он, обдавая ее кожу теплым дыханием.       Юзуха с веселым удивлением смотрела на его серебристую макушку. Вспотевшие волосы стояли торчком, выбиваясь из-под бинта. Снова перед ней был серьезный вдумчивый Мицуя, к которому она привыкла, и ей даже не верилось, что всего несколько минут назад на его месте был тот необузданный дикарь, который властвовал над ее телом, говоривший ей такие грязно-сладкие дерзости, подаривший ей такое наслаждение, что она была уверена, что еще нескоро сможет самостоятельно стоять на ногах.       Юзуха потянула к себе его голову. Она отгоняла начавшую подкрадываться к ней нерешительность, неуверенную мысль «Что дальше?» — она хотела пока что просто остаться вместе с ним в этом моменте сладкой истомы, влечения и близости. Мицуя поднял на нее свои лавандовые глаза, и его взгляд мог бы показаться тяжелым из-за слегка нависающих век и опущенных внешних уголков, но пушистые длинные ресницы тут же стирали это впечатление. Ну правда, зачем парню такие длинные? Его исцарапанное лицо было сонным и уставшим — все-таки, то, чем они только что занимались, было не совсем подходящей активностью в его избитом состоянии. Трещинки на его рассеченной губе снова начали немного кровоточить. Юзуха хотела слизнуть эти кровавые капельки языком. Да к черту! Она свободна поступать так, как хочет — разве не к этому вел ее весь сегодняшний вечер? Поэтому она смело потянулась к нему, отбросив неуверенность и сомнения, осторожно лизнула ранки на его нижней губе, прежде чем втянуть ее в рот и бережно пососать, впитывая в себя вкус крови и его губ. Мицуя довольно заурчал в ответ на ее прикосновение, и сердце Юзухи радостно подпрыгнуло в груди. Как же она не хотела, чтобы эта ночь… — … эта ночь заканчивалась.       Юзуха не сразу осознала, что он заговорил. Обрывок его фразы, шепотом разбившейся о ее припухшие губы, звенел в ее голове. Он ведь сказал именно то, что она подумала? Она не ослышалась? — Что? — не подумав, переспросила Юзуха.       Мицуя слегка отстранился, и его лицо на миг исказилось в гримасе. Он провел забинтованной ладонью по лицу, словно желая укрыться от ее взгляда. — Извини, — неловко пробормотал он. — Я не должен был этого говорить. Не хочу, чтобы ты подумала, будто я пытаюсь как-то надавить на тебя…       Договорить ему Юзуха не дала. Ее губы с жаром накрыли его рот, а руки обвили его шею, притягивая Такаши еще ближе к ней. Внутри нее росло ранее неизведанное чувство, светлое и огромное, оно распирало ее изнутри, и Юзухе казалось, что эта радость просвечивает через ее кожу новорожденным солнцем. Оторвавшись от губ Мицуи, она аккуратно прислонилась к его лбу своим, помня о его ране. Такаши смотрел на нее с несколько одуревшим видом и расфокусированным затуманенным взглядом. — Я тоже не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, — смущаясь, едва слышно прошептала Юзуха. — Я хочу, чтобы она перешла в утро, а затем в день и вечер, и снова в ночь, и ты был бы рядом со мной.       Губы Мицуи растянулись в теплой улыбке, а его забинтованная рука скользнула в ее волосы, нежно перебирая шелковистые пряди. — Думаю, мы как-то сможем это устроить, — прошептал он, умилительно потершись лицом о ее щеку, словно большой сонный кот.       Юзуха устроилась поудобнее в кровати, накрыв их обоих одеялом. Мицуя полулежал на ней сверху, сдвинувшись слегка в сторону, чтобы не давить на нее своим весом, и зарылся лицом в ее шею, с шумом вдыхая ее запах. Юзуха не знала, чем было это чувство — то, которое он пробудил в ней. Она знала лишь, что хочет, чтобы оно и дальше освещало ее жизнь, чтобы он был рядом. Дела Тосвы наверняка не раз поставят его под угрозу, как и ее брата, но Юзуха готова была бороться за него и то неназванное пока что чувство, которое начало расцветать между ними в эту странную рождественскую ночь. — У нас осталась всего одна проблема, — прошептала Юзуха с улыбкой. Мицуя вопросительно промычал в ее шею, сгребая ее в охапку и прижимая к себе, словно плюшевую игрушку. — Кто расскажет Хаккаю?       Тактичное покашливание из гостиной заставило обоих подпрыгнуть на кровати. — Не парьтесь, все наши соседи уже и так поняли, что вы замутили друг с другом, — донесся из-за двери сонный и смущенный голос Хаккая.       Юзуха закусила губу, не зная, то ли закрыть лицо руками от стыда, то ли расхохотаться. Она уже предвкушала, какими взглядами будут провожать ее соседи. Мицуя же лишь пожал плечами и впечатал ленивый поцелуй в теплое местечко, где ее шея соединялась с плечом. — Возражений не имею, — сонно пробормотал он, и Юзуха явственно услышала улыбку в его голосе.       Она обняла его плечи, прижимая покрепче к себе, и с довольной улыбкой закрыла глаза.       Абсолютно никаких возражений.