Осколки

Утро. Жаркое, засушливое. Душный пыльный воздух, ужасные видения. Ты не можешь вздохнуть полной грудью. А лишь задыхаешься от засушливого воздуха. Задыхаешься во сне, задыхаешься в реальности. Давид потянулся. Он лежал в кровати, под тёплым мягким одеяльцем, рядом с другом и двумя, свернувшимися в тугие клубочки, кошками. Наконец он полностью проснулся и снова ощутил всю боль. В горле было также сухо, как в самой жаркой пустыне в мире. Он оглянулся. Никита тихо-мирно спал. Его ровное дыхание эхом разносилось по пустой комнате. Еле как поднимаясь с кровати, он осмотрел то, во что был одет. На нём было худи Никиты. Он стянул теплую, приятную телу, ткань и огляделся в поисках своей одежды. Взгляд остановился на геймерском кресле. На нём висела его любимая потрёпанная футболка с потрескавшимися принтом в виде Призрака. Давид тихо прошёл мимо кровати на кухню, стараясь не будить спящего мифоискателя. После недолгих раздумий открыв шкаф, он достал чашку и вынул из пачки чайный пакетик. Он знал, что настолько отвык от еды, что уже и не думал о ней. Снова утро, снова белая кухня, снова чашка чая, снова... Свободная рука Давида потянулась к шее, оглаживая холодную кожу. Он хотел почувствовать чужое тепло, но и вместе с тем страх не давал ему спокойно взаимодействовать с близким. Шатен даже не заметил, как сзади к нему подкрался Никита. Он нежно за талию приобнял размешивающего ложкой сахар шатена. - Давид, ты... - начал было блондин сонным голосом. Голос вырвал из глубин сознания, разбивая на осколки восприятие реальности и пелену перед глазами. Шатен резко обернулся и понял, что находится в объятии блондина. Страх вновь охватил его грудную клетку. Давид резко задышал. Предчувствие было такое, будто сейчас Никита задушит его в своих тисках. А Роменский знал, насколько физически силён мифоискатель по сравнению с ним. Он вырвался из хватки рук Никиты, пятясь назад. Блондин непонимающе уставился на шатена. Давид прислонился к стене, беспорядочно суча руками. С этих ракурсов отлично просматривались всех белёсые полосы от оставшихся порезов. Шатен попытался подтянуться к выходу, подкрадываясь к столу и не сводя с Никиты глаз. Никита бросился ему наперерез. Давид явно не ожидал такого расклада, и округлив от ужаса глаза, вернулся в угол кухни. Тем временем Никита подступал всё ближе и ближе. Прислонясь спиной к стене, бросился за стол. Он хотел было выбежать на балкон, однако Никита снова перекрыл ему путь. Давид, словно загнанный в клетке зверь, кинулся обратно, хаотично размахивая руками. Он вжался в угол комнаты и закрывался руками, тогда как Никита стоял и ровно ничего не делал. Метаясь из стороны в сторону, он задел чашку с только что заваренным чаем. Кипяточная жидкость пролился на ноги, а чашка разлетелась на осколки, мелкими частицами впиваясь в ошпаренную кожу шатена. Бёдра, колени и икры приобрели ужасный неестественный красновато-алый цвет. - Твою мать, Давид... Роменский лишь молча смотрел снизу вверх на Никиту, не замечая, что уже текут слезы. - Давид, Давид, тихо, тихо... Блондин присел к нему, а шатен пятился от него назад. Он снова дёрнулся обратно, задевая свои покрасневшие ноги и невольно шипя от боли. Шатен зажмурился от прикосновения своих же рук. Никита воспользовался этим и схватил запястья обеих рук, сводя их вместе и удерживая одной своей рукой. Никита с ужасом почувствовал, насколько похудели запястья Роменского. Его руки стали похожи на тоненькие спички, которые в любую секунду можно с лёгкостью переломить. Поняв, что руки под контролем Никиты, Давид замер от ужаса. Туман застилал его мысли. Он не понимал, что происходит, что сейчас Никита будет с ним делать. Зачем он его схватил? Зачем обездвижил? Вопросы ураганом крутились в голове шатена, но так и не находили ответа. Снова обретя возможность чуть трезво мыслить, Давид посмотрел, что делает Никита. Тот уже осторожно пропитывал холодным полотенцем его красные ноги. Роменский съежился от неприятных ощущений. Каждое прикосновение холодной вещи импульсами разносилась по телу. Немного охладив кожу и убрав кусок ткани, Никита собрал валяющиеся осколки свободной рукой и выкинул их в стоящий недалеко мусорный бак, остальное смахнул в сторону и отряхнул руку от стекла. Теперь он освободился от этих дел и смотрел в перепуганные глаза Давида. - Когда же ты перестанешь шарахаться от меня? Давид молчал. Он знал, что те сны, в которых Никита был ужасным, жестоким монстром, способным убить за любой проступок, всего лишь сны. Он понял, что боится не Никиту, а своих снов. Но едва различая границу между снами и реальностью, шатен смог увидеть существенные различия между снившимся Никитой и реальным. Он решил открыть проблему другу. - Я почти не различаю сны и наш мир, это...ужасно, я...извини... Сильные руки притянули у себе, но уже чуть более нежно и легко. Давид обвил своими худыми бледными руками. Никита из сил выбивался, стараясь внутренне помочь другу. И тот это знал и чувствовал. Только для него он был таким. Он сам не знал, чего хотел, не знал, что нужно ему. Всё стало слишком запутано. Возможно, на это нужно было потратить время. Чтобы Давид снова стал доверять реальному Никите. Чтобы смог отличить настоящего от кошмарной проекции. Они верили в то, что справятся, что пройдут через эти испытания вместе. Несмотря на все неудачи. Несмотря на всё потери. Несмотря на поломавшие, далеко выбивавшие из привычной родной колеи, их события. Никита обнимал крепко, согревал своим теплом, всеми своими действиями давая понять, что он - надёжная поддержка и опора для потерявшего всех и вся друга. Осколки воспоминаний впивались в самое сердце, оставляя шрамы, которые со временем сотрутся, оставляя белые полосы. А их осколки стали слишком тяжёлыми.