(Не) смущай меня

Арсений в свои двадцать лет имел небольшой выбор: или идти работать по специальности, которая подразумевает бурную деятельность, связанную с цифрами и счетами, или пробовать найти что-то простенькое, где требуется не корочка с определенной профессией, а голова на плечах. Голова на плечах у него была, между прочим, красивая голова на не менее красивых плечах. Изначально он попробовал поработать в общепите, но сбежал оттуда очень быстро — высокие требования за неоправданно низкую зарплату. Но сидеть у родителей на шее не хотелось, а выживать на мизер, который капал с квестов — Арсений подрабатывал актером в квесте ужасов — не получалось. Нет, первое время очень даже, но любой нормальный человек не выдержит на воде и хлебе столько времени. Ладно, еще на грече по акции, вместе с чаем и шоколадным вафельным тортом «красная цена». Цена взаправду красивая, но вкус убийственный. К сожалению, не убийственно хороший. Идея попробовать себя в качестве секретаря пришла внезапно и глупо. Вместе с Эдиком — бывшим однокурсником и настоящим другом, — они решили поэкспериментировать и включить телевизор, заинтересовавшись тем, чего там показывают. Остановились на домашнем, Эд отошел тогда на кухню достать пиво и залип на снег, который оставался на краях морозильной камеры, а Арсений решил просто краем глаза взглянуть на экран. Так взглянул, что как только увидел девушку секретаря, крутящую мутки с начальником, то в голове переклинило. А почему, собственно, нет? Да, ответственность небольшая есть, скорее всего дресс-код соблюдать необходимо, но какие еще здесь могут быть минусы? Ах да, если начальник будет ублюдком, то нет смысла там задерживаться. Как только Эдик вернулся, Арсений судорожно начал переключать каналы, лишь бы его не застали за таким ужасным делом. Между прочим, вот такие мылодрамы намного хуже, чем если бы он нашел какой-нибудь канал со второсортным порно. Конечно, они принялись смотреть куски каких-то шоу и сериалов, смешно комментировать, но в тот момент Арсений понял, какие вакансии будет искать вечером. Объявление нашлось, причем подходящее по всем параметрам — требовался секретарь на полный рабочий день, без образования, но с умением общаться с людьми. Начальник, судя по объявлению, неплохой, работа не пыльная, а платят в два раза больше общепита. Окажись тогда условия обманом, но с такой же зарплатой, скорее всего он остался бы даже с козлом начальником. Но Арсений везунчик: в первый же день ему разжевывали все — начиная самой простой и заканчивая самой сложной информацией, — показали кухню с чаем и бесконечным запасом вафелек-печенек, рассказали про обязанности, а уже будущие коллеги и про возможность пофилонить. Арсений, если честно, данную должность в целом считал почти полным филонством, так что ради приличия и собственного душевного спокойствия пообещал честно выполнять работу. Первые несколько недель пролетели почти незаметно, он вливался в коллектив, старался поймать нужный ритм и просто осваивался на новом месте. Наверное, как раз на второй месяц он понял, что по собственной воле никуда не уйдет — пусть выносят вперед ногами, оставлять такое чудесное место очень глупое решение. Он занимался всеми встречами начальника, в силу образования помогал с бухгалтерией, а еще таскал чай шефу, а себе кофе. Но Антон Андреевич никогда не злоупотреблял положением, все его просьбы ограничивались сугубо рабочим характером, а максимум, который он допускал, так это поход в магазин. Если Арсений в перерыв собирался пойти себе за каким-нибудь йогуртом и батончиком, то начальник мог скромно попросить взять и ему что-нибудь, а деньги скинуть на карточку. Жадный Арсений деньги брал не всегда. На Антоне Андреевиче стоит остановиться чуточку подробнее, чтобы понять все душевные переживания и терзания Попова. Антон Андреевич не начальник, нет, он самый настоящий древнегреческий бог, какой-нибудь Аполлон или Олимп. Он красивый, до безумия красивый. Между прочим, будь Арсений наглее (удивительно, но наглее есть куда), то обязательно попросил бы дополнительную сумму за то, что ему приходится работать вместе с этим сногсшибательным человеком и терпеть его охуенность. Очень сложно сосредоточиться на распределении дел следующей недели, когда практически рядышком сидит он. Между прочим, это напрямую отпечатывалось на успеваемости: Арсений перепроверял все раза по три, и зачастую переделывал все с нуля. Да, он понимал, что это его проблемы — член нужно держать в штанах и на работе думать только о работе, но давалось это с трудом. Только в тех случаях, когда Шастун приходил слишком уставшим. Тогда хотелось завернуть его в плед, дать кружку фруктового чая и лечь с ним рядом, погладить по голове, сказать пару-тройку добрых слов. Арсений пускал слюни добрые полгода на своего шефа, даже не чувствуя угрызения совести. Кажется, он мог по памяти нарисовать его портрет, умея рисовать. Забавные вихристые кудряшки, которые он иногда приглаживал, заливая гелем — в такие моменты хотелось связать ему руки без какого-либо сексуального подтекста. У него милая родинка на кончике носа, ее Арсений успел разглядеть в тот момент, когда вызвался поправлять начальнику галстук. Но Попов не тот человек, который будет бездумно западать на смазливое личико, ни в коем случае. Просто так вышло, что в Антоне Андреевиче хорошее было все: и личико, и фигура, и характер, и поведение. Конечно, иногда мужчина кричал, рвал и метал, злился на всех, пару раз срывался на Арсения, зато через пару часов чуть ли не приползал на коленях, оставлял на столе любимый кофе без сахара и тихо извинялся. Черт, он даже не знает, какая из картин горячее. Максимально непрофессионально, но Арсений последнее время приходил на работу как на праздник только с единственной целью — увидеть шефа. Да, нельзя, но работалось намного лучше, когда в соседнем кабинете за прозрачной стеклянной дверью сидел Антон Андреевич и поднимал настроение одним только видом. И не только настроение. Разумеется, инициативный Арсений всеми способами старался привлечь чужое внимание, но попытки были провальные — не исключено, что корень проблемы в том, что делал он это осторожно. Тонкими изящными намеками, никогда не говорил ничего прямо, обожая шарады и загадки. Вот только Антон Андреевич не понимал и, кажется, не хотел раскрывать никакие таинства. За столько времени Попов успел отметить, что с таким человеком лучше действовать прямо. Первым шагом стала подача обязанностей. То есть, он всегда приносил кофе, задерживался в кабинете, заводил различные разговоры, но прикрывался работой, мол он секретарь и это входит в список его задач. Арсений понимал, что правда никогда не пробовал делать что-то таким образом, чтобы Антон заметил в нем не просто своего секретаря, но и обычного человека, симпатичного. Нет, красивого молодого парня. *** — Антон Андреевич, будьте так добры, подсобите, — Арсений держит в руках стаканчик с кофе и крафтовый пакет, пытаясь второй рукой одновременно открыть дверь и не позволить утреннему перекусу упасть. Открыть дверь рукой не получилось, он планировал пустить в ход ногу, но Антон Андреевич оказался душкой, который быстро подсуетился, сам приоткрыл дверь, пропуская его вперед. — Арсений, вам уже нажаловались сотрудники по поводу неправильного отчета, и вы решили меня задобрить? — по-доброму усмехаясь, Антон проходит на свое место, обратно усаживаясь в кресло. Старый (читай вчерашний) Арсений посмеялся бы с этой шутки и что-то неразборчивое буркнул в ответ, но сейчас перед начальником стоит совершенно другой человек — новый Арсений 2.0, который больше не будет пытаться искать обходные пути, а пойдет напролом и завоюет чужое сердечко. — Вы не правы. Я знаю, что вы любите сладкое и булки, поэтому сегодня с утра специально зашел в пекарню, где готовят самую вкусную выпечку. Правда, я не до конца уверен касательно ваших вкусовых предпочтений, поэтому там круассан с шоколадом и синнабон. Потом обязательно уведомите, что понравилось больше, — Арсений в приторной улыбке расплывается, тихонько хихикая со своей манеры речи. Да, он интеллигентный человек, но если бы Эдик да остальные коллеги слышали, как он разговаривает с начальством, то точно решили, что он лижет жопу. Арсений никому ничего не лизал (он предпочитал, чтобы ему), а просто пытался слегка подстроиться под Антона Андреевича, который обычно разговаривал как какой-то дед. Хотя нечего удивляться, ему без двух лет сорок. — Подожди, сам зашел? Просто взял и купил? — если бы у людей могла в прямом смысле отвисать челюсть, то у Шастуна она точно отвисла. — Ага, сам зашел этими ногами, — Арсений поочередно ноги вытягивает вперед, демонстрируя во всей красе. — И оплатил этими руками, — руки показать не удается, кофе с пакетом не дают это провернуть. — Спасибо большое, но не стоило, я сейчас переведу необходимую сумму, — Антон сразу начинает суетиться. — Антон Андреевич, перестаньте. Это от чистого сердца. Просто я хочу, чтобы вы не были голодны, — Арсений улыбается, наконец ставя пакет со стаканчиком на его стол, подальше от бумаг. — А еще хочу сделать вам приятное. Знаете, я много умею делать приятного. Если хотите, могу показать, — глазами его чуть ли не поедать начинает. — Кхм, спасибо, — мужчина отводит взгляд в сторону, утыкается в монитор и всеми силами пытается скрыть предательский румянец, непонятно откуда взявшийся. — У вас случайно нет температуры? — Попов сразу же замечает покрасневшие щеки, ликует внутренне, но внешне старается оставаться невозмутимым, разыгрывая сейчас небольшую сцену. — Давайте я проверю, — а здесь держится на чистой импровизации, подлетает к нему, обеспокоенно заглядывает в чужое лицо, осторожно укладывая ладонь на щеку. А потом быстро прислоняется губами ко лбу, ожидая реакции. — Арсений, вы… вы, — на большее его не хватает. — Вы совершенно правы, я Арсений. Приятно, что вы помните, — кажется, чувство самосохранения он оставил в кофейне вместе с деньгами. — Нет, это возмутительно! Мне приятно такое внимание с вашей стороны, но не перегибайте, — Антон смотрит серьезно, чуть хмурится, заставляя Арсения ретироваться. *** — Антон Андреевич, мы с вами работаем уже достаточно давно. А я, как секретарь и приближенный к вам человек, недавно понял, что кроме работы у нас нет никаких тем для разговора. Это же совсем не дело! Понимаете? Между нами должен быть контакт душевный, а не только физический. И закрепить его помогут разговоры, а не эти бумажки, — Арсений после обеденного перерыва влетает к нему в кабинет, закрывает дверь и усаживается не на диванчик для посетителей, а по-наглому на край стола. В свое оправдание он может сказать, что внимательно смотрел, чтобы не помять пятой точкой важные документы. Специально расслабленную позу принимает, показывая всем своим видом, что уходить в ближайшее время не собирается. — Что ты имеешь в виду? — вот так просто, сам того не замечая, Шастун заканчивает фамильярничать. — Ну, мы вроде адекватные люди, у нас скорее всего есть схожие интересы, почему бы не попробовать поболтать? Вот что вы делаете сегодня вечером? — Арсений с интересом на него смотрит, по-птичьи наклоняя голову. — Работаю, — совершенно спокойно отвечает Антон. — А завтра? — Работаю. — А послезавтра? — никак не может уняться. — И послезавтра тоже работаю. Иногда в офисе остаюсь, иногда занимаюсь этим дома. — Нельзя быть таким трудоголиком! — Арсений очень осуждающе смотрит, но догадывается, что начальник не оценит, поэтому решает не отступать от своей цели. — Тогда давайте прямо сейчас, м? Вы все равно будете работать, полчасика не приведут к катастрофе. — Ладно, — Антон вздыхает, сворачивает все вкладки на компьютере, снимает очки и даже встает из-за стола, переходя на диван. Создает иллюзию, будто он правда просто пришел здесь посидеть и потрепаться языком. Арсений видит такие перемены, сразу же широко улыбается и не упускает возможности подсесть рядом. Хотелось бы, чтобы длинный диван резко стал коротким и кому-нибудь пришлось пересесть на чужие колени, или хотя бы просто сесть вплотную, но диван не уменьшается. Арсений берет инициативу в свои руки, медленно двигается ближе и ближе, останавливаясь в тот момент, когда их колени соприкасаются. Приятно. К такому даже можно привыкнуть. — Расскажите что-нибудь о себе. Но только не ваше резюме, а что-то интересное. Например… У вас есть домашние питомцы? Вы один живете или нет? — Попов решает, что если протупить, то Антон сам завалит его вопросами и выступит в качестве слушателя. Арсений любит говорить о себе, но не сейчас. — Понятия не имею, как это поможет наладить нам отношения, но да, у меня есть питомец. Брусника. Это хомяк, если что, — уточнение было очень кстати, Арсений уже начал коситься на шефа, думая о том, что на сумасшедшего он не похож. — Брусника. Какая прелесть, — ни капли не льстит. Стоило только представить своего шефа с маленьким хомячком, как он расплывался в лужице от умиления. Интересно, он относится к тому типу людей, которые предоставляют питомцам уход и изредка сюсюкаются с ними, или же позволяет хомяку по себе ползать, доверяясь полностью? Арсений не знал точно, но склонялся ко второму варианту. — Так вы один? — задает, пожалуй, самый интересный вопрос. — Да, — немного поколебавшись, отвечает Шастун. Арсений расслабленно выдыхает. Кольца на пальце не было, Антон никогда не появлялся с девушкой, но иногда его светлую головушку посещала мысль, что тот может оказаться очень скрытным и не хочет показывать свою даму, а возможно и ребенка. В те моменты он чувствовал огромную вину, что пытается увести человека из семьи, причем такими дешевыми и типичными способами. Сейчас, услышав честный ответ из уст Шастуна, стало намного легче: совесть больше не будет мучить и план по совращению можно продолжать. Изначально его планом было подружиться, потом привязать к себе и понравиться, но теперь ценности слегка поменялись. Хотя подсознание Арсению уже твердило, что он не сможет просто разок переспать с этим человеком и оставить его в покое, выбросить из головы, переключившись на кого-то интересного — не хотел признавать, но все равно понимал, что за этим кроется что-то большее, чем просто спортивный интерес. — Я вот тоже, — спустя время продолжает говорить. — Знаете, это так грустно. Иногда особенно остро ощущается нужда в человеке. Ну, хотелось бы иметь возможность обнять кого-нибудь большого и теплого, нашептать какие-нибудь сопливые милости на ухо, видеть краснеющие щеки, блестящие глаза, а еще… — Арсений обрывает себя сам, понимая, что зашел слишком далеко. Ну да, начал описывать свои мечты с начальником при этом самом начальнике. Разве не все так делают? И пока Арсений материт себя, обещая отрезать язык и никогда больше не говорить, Антона тревожит совершенно другое. Мужчина почему-то визуализирует сказанные слова, и в главной роли оказываются они вдвоем с секретарем. Щеки пылать от такого начинают, в горле резко не хватает слюны, он быстро моргает и облизывает губы. Нет, нельзя о таком думать, иначе можно напороться на то, от чего он уже несколько месяцев бежал. Ему практически сорок лет, как только хватает совести думать об Арсении, который младше его чуть ли не в два раза? Ужасно, просто ужасно. Антон одергивает себя, на всякий случай еще и не без того длинный пиджак. — Да. Хорошо, когда есть человек, но многим нормально и в одиночку, — Антон с трудом выдавливает из себя эти слова, сразу же пряча взгляд. Арсений не слепой, он видит реакцию. Арсений не тупой, понимает, что чужие слова совсем не совпадают с реальностью. Антон Андреевич выстраивает между ними стену, не желая изливать душу. Что ж, его право, осуждать такое нельзя. Зато он простой человек — если хочет поделиться грузом, то поделится. — Не спорю, многие любят такой образ жизни, но мне по душе другое. Чтобы дома кто-то был, чтобы было о ком заботиться и кого любить. Знаете, возможно слишком ванильно, но мне уже хочется спокойствия и какой-то стабильности, хотя, если мой партнер сможет иногда вытворять что-нибудь такое, то я очень даже за. В общем, один я всегда успею побыть, а найти человека, с которым захочу связать будущее, очень и очень сложно. К чему я, — решает подвести итоги не совсем честным образом. — Если у вас вдруг есть подходящий знакомый на примете, с которым у нас совпадают мысли, не прячьте его от меня, — Арсений хочет услышать ответ на свою речь, причем неподготовленную, но что-то подсказывает, что сейчас лучше уйти и оставить Антона одного. Тем более, он подкинул мужчине неплохую такую пищу для размышлений и сделал достаточно жирный намек. Антон, кажется, собирается ответить, но Арсений молча поднимается и выходит из кабинета. Арсений специально сдерживается, одергивает себя каждый раз, как только хочет обернуться на чужой кабинет и взглянуть, чем там занимается шеф. Он боится разочароваться, не хочет видеть, как тот в совершенно привычном режиме работает, чуть горбится и печатает что-то на клавиатуре, поправляя каждый раз съезжающие очки. Он даже не догадывается о том, что пока сам выбирает время назначения встречи, Антон расхаживает по кабинету и задумчиво кусает губу — чужие слова слишком плотно въелись, отказываясь уходить из головы. Он даже включает кондиционер и снимает пиджак, голова начинает пухнуть, становится понятно, что все намеки ему не мерещились. Такое не может померещиться, только не такие слова. Антон думает, больше нужного думает, не может остановиться в подходящий момент, забредая куда-то далеко. Туда, где суровая реальная жизнь, в которой такая разница в возрасте неприемлема. Это сейчас нормально, он неплохо сохранился и иногда ему давали тридцать, но что дальше? Тридцать и пятьдесят? Это же… Антон очень не хочет о таком думать, но плохие мысли невольно посещают голову. В тот момент, когда Арсений определяется с ужином, который лучше назначить на шесть вечера, Антон задергивает жалюзи и ложится на диван, перед этим попросив Диму — друга из соседнего отдела — сделать чай. Арсения он сейчас не вынесет. *** Свой первый честно заслуженный выходной среди недели Арсений получает после совещания, когда Антон Андреевич собирался впопыхах и немного нервничал, спутал половину документов, оставаясь в итоге без доклада. Но Арсений, прямо как рыцарь (только не на белом коне и даже не унитазе, просто рыцарь), постучался и подошел к мужчине, тихонько говоря, что он совсем заработался и плохо спал, поэтому по ужаснейшей ошибке передал своему начальнику ненужные документы. Кажется, в тот момент Антон ничего не понял — у него отняли две папки и всучили другую, а напоследок незаметно погладили по руке, хотя последнее тот упрямо принимает за галлюцинацию. За тактильную галлюцинацию, да. Зато уже после совещания, успешно произошедшего совещания, Шастун поблагодарил так искренне, что Арсений старался не смущать его своими глазами-сердечками. Спойлер: смутил все равно. Нормальные люди тратят свои выходные на отдых или какие-то полезные вещи, а Арсений… ну, это Арсений. Не мог он проигнорировать забронированную игру в полдень — как раз его любимый квест с не менее любимым образом. Он обожал всей душой антураж этого ужастика, а еще костюм с макияжем. Гримером он никогда не был, но рисовал свое лицо всегда сам. Не всегда ровно, но это только в плюс было — чем страшнее, тем лучше. Не тратя попусту время, Попов сразу же отписывается, что берет команду на себя, но без напарника не вывезет чисто по сюжету. Вторым добровольцем вызвалась Маркова — она очень творческая натура, которая получала больше всех, работая чуть ли не каждый день и ночь. Для всех оставалось загадкой, откуда она берет свою энергию. Уже на месте они вместе с Машей наводят марафет, шутят, много смеются, а когда остается совсем немного времени, то идут к оператору. Их быстро знакомят с командой — шестеро взрослых, три мужчины и три женщины. Сережа — оператор и помощник администратора в одном лице — тычет пальцем в темные силуэты, давая указания, кого лучше не трогать, а кого побольше попугать и можно попробовать проявить слабый контакт. Арсений понимает, что это очень важный этап, где нужно быть внимательным, но получается плохо. Его можно понять: мелкое изображение в темноте с непонятными телами и яркими глазами. Пару минут они наблюдают за игрой, а потом вместе с Машей заходят в локацию, разделяясь по комнатам. Этот квест необычный и намешанный, потому что игроки сейчас пытаются разгадать загадку, опираясь на рассказанную историю, Маша в образе ведьмы с бензопилой и метлой ушла, а он сам поправляет длинные рукава Пьеро. Казалось, такой безобидный персонаж, даже костюм относительно нормальный, если не брать во внимание кровавые пятна, но вот тот ужас, который он творил на лице, делал персонажа почти неузнаваемым. Талантище! Он выжидает еще пять минут, а потом улыбается широко, выходя к игрокам. Надо признаться, что здесь Арсений чувствовал себя в своей тарелке, и ему даже не приходилось прилагать усилия, чтобы казаться дружелюбным — ему до чертиков нравилось здесь работать, хотя это и работой сложно назвать, скорее дело для души. Несмотря на то, что сейчас он мог валяться в кровати и смотреть сериалы, ничего не делая, отдыхая физически и морально, ему больше импонирует такое времяпрепровождения, причем не из-за денег. Первые несколько минут прошли весело: девушки визжали, вроде все радовались и убегали, но что-то пошло не так в тот момент, когда он дал передышку и возможность убежать остальным. Думая, что никого больше не будет, Арсений в следующем помещении тихо насвистывает, а потом дергается, как только натыкается на кого-то. Уже думает напугать, но в последний момент останавливается, потому что силуэт кажется знакомым. Он подходит ближе, хочет взять за плечо, но от него резко дергаются и отходят, видимо, пытаясь нагнать команду. Но Арсений не пальцем деланный, решает остальных оставить ведьмочке, а сам догоняет человека. Не церемонится, за локоть берет, но ведет не в новую комнату, а направляется в специальную лазейку, с помощью которой актеры могли быстро передвигаться, не натыкаясь на участников. А еще один плюс — отсутствие камер. Они сейчас ни к чему. — Антон Андреевич? — бредово, слишком бредово, но у него уже чуйка выработалась на этого человека, и проебаться Арсений просто не мог, не в этом случае. Совпадение дурацкое, встреча дурацкая, но он готов поставить всего себя на то, что не ошибается. Антон Андреевич уставляется на него с удивлением, ничего не говорит, пытаясь просто не грохнуться в обморок. — Антон, — замечая состояние шефа, парень решает оставить официоз до завтра, когда он снова станет личным секретарем. Сейчас можно пренебречь отчеством, учитывая, что так должно стать чуточку легче. По крайней мере, по его представлениям. — Все хорошо, слышишь? Это я, я не сделаю ничего плохого, — он смотрит на него с надеждой и капелькой страха, будучи неуверенным, что ему доверятся. Шастун молчит, так долго, что Арсений отчаивается и решает вывести по-тихому одного его, чтобы не прерывать игру, но мужчина все-таки отмирает. Головой кивает, дыхание постепенно восстанавливает, правда успокаиваясь. Арсений протягивает к нему руку, хочет обнять, но потом вспоминает, что его вид вот совсем не вызывает доверия и умиротворения, которые так нужны Антону. Приходится сдерживать себя, аккуратно гладить его по спине, мысленно ликуя, что сейчас это дозволено делать. — Нужно вернуться, — подает наконец голос. — Хорошо, посидишь в нашей типа гримерке, я чай сделаю. — Нет, нужно вернуться туда, — Антон неопределенно машет рукой в темноту. Арсений бровь выразительно выгибает, но из-за толстого слоя грима этого не видно, а еще оказывается достаточно больно. Кажется, теперь он не сможет опустить эту бровь в ближайшее время. Неприятно. — Что? Зачем? — в этот раз старается передать недоумении интонацией и голосом, мимика здесь бессильна. — Затем. Я сказал, нужно вернуться, — удивительно, но Антону удается говорить серьезно, голос практически не дрожит, а он сам делает маленький шажок вперед. — Точно не хочешь обратно? — Арсений решает на всякий случай уточнить, чуя во всем этом какой-то подвох. — Точно, — Шастун закатывает глаза, самостоятельно вперед идет, но оператор решает поиграть со звуковыми эффектами, так что мужчина резко останавливается и дожидается, пока его возьмут за руку. Он сначала расцепляет руки, вытирает ладонь о джинсы, а потом берет Арсения сам. Когда они выходят к нужной локации, Арсений слышит тихую благодарность. Он знает, что потом придется объясняться перед Сережей, а он расскажет все это Маше, но сейчас в его руках чужая рука, а еще он позволяет себе продолжать гладить, даря такие незамысловатые ласки. Дальше игра идет хорошо только по той причине, что он постоянно переглядывается с Антоном, не пытается его пугать, стараясь каждый раз коснуться, подбадривая. Приходится чуть-чуть сымпровизировать и изменить начальный сюжет — они вдвоем с Марковой должны в ловушку заманить, забрать человека на индивидуалку и попугать, но он решает сделать все сам. А видя, как девушка собирается утаскивать Антона, опережает ее, хватает мужчину за руку и снова отводит в отдельное помещение. Выпускает он его под самый конец, когда загадка должна раскрыться, а счастливые игроки вернуться в холл, делясь друг с другом впечатлениями. Арсений знает, что так делать нельзя, но все равно правила нарушил, так что хуже не будет, если он подождет Антона и попробует с ним поговорить. Он в ускоренном темпе снимает с себя костюм, переодевается в свое и смывает часть макияжа, но не успевает. Он слышит, как администратор прощается со всеми. Плюет на все, выбегает и хочет уже попросить мужчину остаться, но тот оборачивается и смотрит таким взглядом, что Арсений понимает — его лучше не трогать. Завтра рабочий день, завтра все обсудят. Вот только когда наступает завтра, они ничего не обсуждают. Арсений пытается всеми силами достучаться до мужчины, но его в не совсем доброжелательной форме просят отстать. — Антон Андреевич, я не собираюсь никому ничего говорить, и вообще ничего такого нет в том, что вы этого боитесь. Просто мне неясно, для чего тогда соглашаться на такое? — Арсений уже около двери стоит, но все равно не прекращает попытки разговорить начальника. Он чувствовал, что ему нужно помочь, окончательно успокоить и не позволить появиться каким-то новым загонам. Но сегодня Антон был уставшим и злым, явно не намереваясь спорить со своим подчиненным. — Выход там, — рукой машет, всем своим видом показывая, что отвечать на вопросы не собирается. — Если захочешь поговорить, я всегда здесь, — практически шепчет Попов, после чего быстрым шагом выходит из кабинета, не желая еще больше выводить мужчину из себя. Множество вопросов появилось за такой короткий промежуток времени, ответов на которые не было нигде. Однако, он понимал одно: Антон очень хрупкий на самом деле, любит замыкаться в себе и пытается справиться со всеми проблемами в одиночку, хотя сам ведь любит шумные компании и близость хоть какого-то человека — Арсений после тех откровенностей не следил за ним, зато Дима потом рассказал, что Антон Андреевич сейчас отдыхает и лучше его не беспокоить до конца дня. Задумался ведь, конечно задумался, а может даже понял что-то. Но Арсению четко дали понять, что лезть не нужно. Два раза повторять не нужно. *** Прошла неделя с той неожиданной встречи, но ничего не изменилось — Антон упрямо продолжал игнорировать его, вызывать к себе строго по работе, не говоря ни единого лишнего слова. Так, словно он роботом стал каким-то, или слова были платными. Такое холодное отношение Арсения ранило, задевало до глубины души, но он старался не отчаиваться, просто в субботу и воскресенье брал в квестах как можно больше игр, возвращался домой почти под утро, не раздеваясь заваливался спать. Марафон актерства пришлось приостановить в тот момент, когда на лице появилось раздражение от грима. Сегодня не намечалось никаких важных дел, он планировал уйти на часик пораньше, зайти в магазин и попробовать приготовить что-нибудь самостоятельно. На одних полуфабрикатах нереально выживать. Арсений собрал вещи в рюкзак, закрыл программы, выключил компьютер и собирался уходить, но дернулся из-за криков, доносящихся из кабинета. Он прислушался, понял, что ему не кажется. Рюкзак обратно повесил, а сам уселся на кресло, дожидаясь, пока подчиненный выйдет. Через пять минут оттуда вылетел Гудков со злобным шипением, расталкивая всех плечами. Арсений понимал, что ему бы забить и пойти домой, но Шастун кричал так, что можно сорвать голос, а еще отнимет много нервов. Парень понимал, что Шастун взрослый человек, а он не нанимался его няней, но сердце щемить начинало. Удивительно, но страх не чувствовался — будто знал, что лично ему начальник не сделает ничего плохого. Арсений без стука заходит в кабинет, тихими и медленными шагами пробирается к столу. — Он опять не успел сдать проект, да? — так вышло, что это не первый раз, когда Антон песочит кого-то с таким усердием, и он уже успел выучить, из-за каких проебов шеф мог стереть человека с лица земли. — Две недели! Я две недели напоминал ему! — мужчина машет руками, но потом глаза прикрывает и виски потирает. На стол опускается большая кружка горячего чая с долькой лимона. — Что это? — Вам нельзя много кричать, голос сядет. Прогрейте связки, — Арсений отвечает с такой простотой, будто это тоже одна из его обязанностей. — Спасибо, — удивительно, но Антон сразу же успокаивается, стоит появиться Арсению. У него энергетика была особенная, а еще чистые светлые глаза, приятный ненавязчивый парфюм и ангельское лицо. Арсению не нужно было что-то говорить, пробовать утешать, хватало одного только присутствия. А для полного счастья не хватало милых ямочек на щеках. На красивых щеках с не менее красивыми родинками, похожими на шоколадную крошку. Арсений ждет, что на него накричат и пошлют, поэтому, услышав спокойную благодарность, он приподнимает брови, вопросительно смотря на него. Теряется, но не дает ничего сказать Антону, кивая головой. А потом рукой машет, мол ничего такого он не сделал. Чай доставлен, миссия выполнена и можно уйти, но парень продолжает стоять на месте, не шевелясь. Так, словно не все еще сделал. Антон делает несколько глотков чая, после чего спрашивает: — Ты уже закончил со всем? Арсений понимает, к чему задан вопрос и готовится уже уходить к себе, не желая мешать. Но головой кивает, на всякий случай дожидаясь ответа. — Хорошо, садись тогда. У меня были конфеты с печеньем, очень вкусное все, но я один слишком медленно ем. Подожди, я сейчас вернусь, — Шастун тараторит, а потом выходит из кабинета, оставляя Арсения одного. Арсений послушно усаживается на диван, расстегивает верхнюю пуговицу и ослабляет галстук, решая, что сейчас такую вольность ему простят. Он думает о том, что шефу удается удивлять его — никаких криков, достаточно быстро оправился после гневной тирады. Неужели чай оказался таким хорошим и поднял настроение? Подсознание упрямо твердит, что дело не в чае, а в том, кто его принес. Вот только сам Арсений старается его заткнуть, уже надоело убеждать себя в чем-то и давать ложные надежды. Лучше обманывать кого-то, чем себя. А еще лучше не обманывать никого. Антон возвращается с мягкой улыбкой и второй кружкой, только уже не с чаем, а кофе. Кружку впихивает секретарю, отходит к шкафу, с верхней полки достает коробку конфет и две пачки печенья. Все это добро на диван укладывает, со стола свою полупустую чашку хватает, усаживаясь рядом с ним. Вот так просто сделал своему подчиненному кофе, достал угощения, а теперь рядом сел, с каким-то ожиданием уставляясь на парня. Так, будто говорить должен Попов. — Спасибо, — пребывая в шоке, Арсений кивает, пробуя кофе. Вкусный. — Ты прости, что я так… ну, в прошлый раз, — почти сразу заводит волнующую тему. — Я еще раз поблагодарить тебя хотел. Там ты выглядел… специфично, — тихо усмехается, подбирая как можно деликатнее слова, не желая случайно задеть. — А потом все навалилось, еще эти звонки постоянные, люди толком делать ничего не хотят, вот и психанул, — Антон говорит Арсению, но упрямо смотрит в сторону, боясь зрительного контакта в такой момент. — Спасибо тебе. Я правда ценю, что ты все это делаешь, — добавляет чуть тише, делая несколько больших глотков чая. Арсений с каждым словом расцветать начинает, а под конец просто улыбается глупо, стараясь не прожигать начальника взглядом. Приятно, чертовски приятно слышать это. А еще приятнее понимать, что все эти посиделки Антон устраивает по собственному желанию, никто его не заставляет, не требует обсуждать ту ситуацию. Парень ликует, чувствует прилив нежности, крепче вцепляется в кружку, чтобы не натворить лишнего. — Все хорошо, Антон. Андреевич. Антон неловко улыбается, продолжает внимательно рассматривать кабинет, а кончики ушей уже краснеют, что не остается без внимания. — Вы самый лучший начальник, — Арсений широко улыбается, а потом не сдерживается, хватает его за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Он чувствует теплую кожу, колючую щетину, а еще задерживает дыхание, потому что манипуляция срабатывает, и Антон Андреевич смотрит. Смотрит так, что они оба все понимают, но не двигаются дальше. Момент кажется подходящим, вряд ли будет еще такой шанс с такой обстановкой. Арсений смотрит в зеленые глаза, наклоняется и ставит кружку на кофейный столик, продолжая одну руку держать на чужом подбородке. Руку не скидывают. Никто ничего не говорит, Арсений тянется вперед, практически касаясь чужих губ. В дверь стучатся, раздается приглушенный голос Позова. Антон дергается, Арсений мажет губами по щеке. Губы начинают гореть, мужчина вскакивает, хватает коробку конфет с печеньем и все это в сторону откладывает, а потом открывает дверь, впуская Диму. — У нас важный разговор, — Позов смотрит с ожиданием на Арсения, даже не подозревая, что тот насылает на него всевозможные проклятия. Арсений торопливо забирает рюкзак, по пути достает пропуск и выбегает из офиса, стараясь не закричать от обиды. А Антон приходит в себя, возвращается в суровый реальный мир и со скучающим видом слушает советы от друга, понимая, что частично с ним согласен. Тот вроде хочет помочь, но делает это таким образом, что ситуация только ухудшается: Антон снова спорит с собой, загружая себя по полной программе. Ночью оба спят беспокойно, думая о ком-то на «А». *** История повторяется. Антон делает вид, что ничего не происходит, а иногда и вовсе шарахается Арсения, снова ничего не объясняя, просто зарывается в бумажки. А Арсений начинает себя накручивать. Боится, что поцеловал мужчину против его воли, выставил себя каким-то озабоченным и отвратительным человеком, который не умеет держать губы и руки при себе. А если теперь начальник будет его специально избегать, потому что боится повторения? А если у него уже кто-то появился, а Арсений таким образом подставил? Новая версия оказывается хуже предыдущей, но спасательным кругом во всем болоте являются глаза. Глаза — зеркало души. В тот вечер Арсений видел такое же желание, которое видит обычно в своем отражении. Антон тогда сам ближе подсаживался, затаивал дыхание и старался не портить атмосферу. Антон повернулся, поддался и позволил себя держать. Он позволил себя поцеловать, кажется, даже ответил — на этот счет он теперь не уверен из-за гребанного волнения. Хотелось пойти и выяснить все раз и навсегда, поставить точку, вот только его останавливал тот факт, в каком положении они находятся. Антон взрослый человек и начальник, Арсению же два года назад исполнилось восемнадцать, а сейчас он мальчик на побегушках. Что, если это образовывает между ними пропасть? Может Антон вообще боится этого и стесняется, но прятаться не хочет? Домыслов огромное множество. Попов решает поступить по-взрослому: дождаться, когда судьба сама все сделает, принося ему Антона Андреевича или хотя бы возможность нормально поговорить с ним на блюдечке. Желательно с голубой каемочкой. *** Судьба, кажется, правда существует — спустя два дня Антон Андреевич приходит сам. Немного не при желаемых обстоятельствах, но приходит. — Арсений, ты случайно не знаешь какие-нибудь лекарства? Для сердца. Или от сердца. Желательно хорошие, а еще чтобы возможно было достать в ближайшие дни, — с таким вопросом Антон вылетает из своего кабинета, подходя к рабочему месту секретаря. Арсений первые несколько секунд радуется, что объект симпатии с ним заговорил, но как только до его сознания доходят слова, то брови лезут на лоб, а он сам не на шутку пугается, зачем-то хватаясь за свое сердце. — Антон Андреевич? У вас какие-то проблемы? Что-то случилось? — Нет-нет, не у меня… У меня мама, она... У нее были проблемы, но сейчас она вообще у своей сестры, но сестры не будет несколько дней, а она никакие документы не взяла с собой, и я не знаю, что делать, — выпаливает на одном дыхании, жадно ловя воздух, а еще маша руками, будто пытается таким образом его подогнать. — У меня есть подруга, она очень хороший врач. Я могу ей набрать, и мы все узнаем. — Хорошо, давай звони. — Подождите, у нее прием, и она вряд ли ответит, — остужает чужой пыл. — Стоп, а где ваша мама? — В Воронеже, — отвечает уже поникший Антон. — Поезжайте к ней? — Здесь дела, да и, — Антон задумывается, озвучивать основную причину или нет, но когда понимает, что они здесь с Арсением только вдвоем, то продолжает. — Я боюсь один, я же там с ума сойду, пока только лететь буду. — Есть возможность освободить… дня два? — задумчиво спрашивает Арсений, прикидывая, сколько денег у него лежит на карте и хватит ли этого на билет, желательно туда и обратно. — Да конечно можно, это не проблема, — машет рукой только, понимая, что сейчас здоровье родного человека намного важнее каких-то денег и бумажек. — Тогда собирайтесь, — решительно говорит Арсений таким тоном, будто он возражения не примет. — Арс, я же говорю, что… — Я поеду с вами. Антон замирает, поднимает на него взгляд и несколько секунд просто пристально смотрит, будто пытается понять, шутит ли парень или нет. А когда видит в глазах только желание помочь, немного обеспокоенности и такую решительность, то ничего не говорит. К нему подходит, заключает в крепкие объятия, прикрывая глаза. Он позволяет себе простоять так несколько минут, но когда чувствует неловкость, сразу же отстраняется с огромным нежеланием. — Завтра я за тобой заеду и в аэропорт. Все расходы я беру на себя, даже не думай спорить со мной. Все понял? — Так точно, — Арсений с усмешкой отдает честь, а потом, убедившись, что никто не собирается сюда идти, привстает на носки и целует его в щеку. Щека вместе с Антоном краснеет, тот очаровательно улыбается, проводит ладонью по арсеньевскому плечу и возвращается в кабинет. *** — Ого, я не знал, что у вас такая крутая тачка, — с этими словами Арсений залезает в салон, с любопытством осматриваясь и трогая кожаную обивку кресел. — У меня много чего крутого, — Антон ухмыляется и подмигивает, а как только понимает, что флиртует, то снова заливается краской. Они едут до аэропорта и увлеченно болтают. Так, будто едут куда-то отдохнуть или в совместную командировку. А еще ощущается это настолько привычно, что Арсений готов ночью снова выть в подушку от несправедливости этого мира. А еще готов разорвать свое заявление по собственному, которое написал еще давно, но никак не решался отнести. Откладывал на потом, надеясь, что до этого вообще не дойдет. Времени в запасе полно, паникер Шастун специально выехал заранее, чтобы не торопиться, а еще чтобы была возможность потом выпить по чашке кофе. Арсений смотрит в окна, смотрит на Антона, на себя через зеркало, пытаясь понять, как это вообще произошло — почему он так быстро согласился? Нет, не так. Почему он так быстро предложил свою кандидатуру, почему Антон сразу же ее принял? Конечно, причина очень плохая, проблемы с сердцем плохо, особенно у пожилых людей, но с каждой секундой он ощущает нарастающую тревожность. На нем огромная ответственность, Антон решился наконец довериться, показать свою семью, открылся настолько сильно, что Арсений никогда не думал о таком. Не думал, а сейчас они вместе заходят в аэропорт. Кафетерий небольшой, с приличными ценами и меню, поэтому они вместе занимают свободный столик, делая заказ. — Хочешь попробовать мой пирог? — Антон с довольным видом предлагает, а когда парень соглашается, то сияет и ждет реакции. — Нууу… так, — неопределенно машет рукой, пожимая плечами. Антон успевает поникнуть, но как только Арсений смеяться громко начинает, то пихает его ногой под столом, прося больше так не пугать. Счет оплачивают пополам, собираются уходить, но в последний момент Арсений укладывает свою руку на чужую, задерживая мужчину. Тот вопросительно смотрит, но Арсений машет головой, оправдывая свой порыв подержаться за ручку. — Антон, подожди, — хватает салфетку, наклоняется через стол и протирает уголок губ, где оставался шоколад. А у Антона от такого невинного действия бабочки просыпаются в животе, он сам уже не пытается скрыть своей реакции, улыбается довольно, отпуская себя. Второй раз они берутся за руки перед взлетом. Вскрывается, что Антон боится летать, но из-за преимущества во времени пришлось переступить через это и смириться. Арсений успокаивает его, шепчет какие-то шутки, старается отвлечь, не переставая поглаживать большим пальцем ладонь. Им везет, полет проходит хорошо. Арсений с Антоном рады, что под ногами наконец-то земля, но оба грустят от той мысли, что приходится отпустить друг друга. Они заезжают в антонову квартиру, он собирает все мамины документы, решая, что завтра обязательно нужно будет отвести ее в больницу. А еще заранее достает постельное белье — ночевать будут здесь. Антон начинает нервничать снова, звонит маме и практически всю дорогу разговаривает с ней, понимая, что совершенно забыл предупредить о том, что будет он не один. Это он уже говорит вслух, на что Арсений предлагает остаться снаружи, но Антон упрямо машет головой, решая, что ничего страшного и познакомятся на месте. — Мам, привет, — улыбается широко, наклоняется и обнимает осторожно женщину. — Антоша, — не важно, что он уже мужчина почти под сорок, для мамы все равно останется Антошей. — Наконец повидала тебя, — женщина улыбается, но когда замечает Арсения, то смотрит на него вопросительно, чуть хмурится, пытается припомнить, боясь, что успела кого-то забыть. — Здравствуйте, — Арсений кивает головой и мнется в проходе, чувствуя острую нужду в начальнике Антоне Андреевиче, который всегда решал проблемы и старался не допускать вот таких неловких моментов. — Ма, это Арсений, — Антон представляет кратко, но женщину это ничуть не смущает, она с пониманием кивает сыну, а потом смотрит на парня. — Приятно познакомиться, Арсений. Небось, это ты секретарь, да? Антон так тепло о тебе отзывался. Теперь понятно, — Майя закрывает дверь, чуть отходит в сторону и показывает ванную, где можно помыть руки. И пока Арсений вместе с Антоном синхронно выдыхают с облегчением, женщина решает продолжить эту фразу. Хотя лучше бы она этого не делала, потому что образовавшаяся теплая атмосфера трещит по швам. — Он прям как сын тебе почти, — она усмехается, не подозревая, какую совершила ошибку. Майя подталкивает их легонько, а сама возвращается в комнату, чувствуя, что лучше больше лежать в таком состоянии. После этих слов Арсений меняется до неузнаваемости. Он больше не радуется, не шутит и не пытается поддержать, не хлопает по плечу и не гладит по спине. Он просто существует в этой квартире. На автомате моет руки, плетется за Антоном и садится в одинарное кресло, разваливается в нем, пытаясь абстрагироваться от чужих слов. Рядом стоит кровать, на которую укладывается Майя, а Антон садится на самый край рядом с ней. Они тихо переговариваются, Антон посвящает ее в свои планы, рассказывает про больницу и про лекарства, а когда речь заходит про знакомого врача, две пары глаз уставляются на него. Он тормозит до жути, с запозданием что-то говорит, вроде подтверждает, что сегодня попробует узнать хотя бы про лекарства для профилактики, которые продают без рецепта. Арсений хочет перестать думать, но не может, в голове до сих пор стоит «он тебе как сын». Появляется чувство мерзости, кажется, что он с ног до головы грязный, а еще глупый до ужаса. Серьезно, ему всего двадцать лет, а что такое двадцать? Только начало взрослой жизни и карьерного пути. Время, когда ты открываешь новые двери. Легкомысленность, радость, попытки отхватить кусочек детства и продлить его хоть на мгновение. А Антон взрослый человек, которому нужен такой же взрослый партнер с нормальной головой на плечах. Зачем ему какой-то малолетка? Зачем Арсений вообще полез к нему? Зачем согласился поехать? Когда терпеть становится невмоготу, парень вскакивает и уходит в ванную комнату, говоря, что попробует позвонить подруге прямо сейчас. Никто не задает лишних вопросов, за что нужно быть благодарным — он не сможет объяснить все то, что чувствует сейчас. Не сможет озвучить мысли. Он опускает крышку унитаза, садится на него и пялится в потолок, но через некоторое время совесть просыпается, и он набирает Оксане, решая, что правда лучше спросить. В итоге Арсений озвучивает рекомендации подруги, Шастун, как самый настоящий дед, записывает это на бумажку, что-то подчеркивает, а потом они вместе с мамой тихо его благодарят. Раньше Арсению нравилось слышать такие слова, но теперь только передергивает. Заебало. Но планы рушатся — Антону обрывают телефон по работе, он психует, но все-таки отвечает. Заказчик требует перенести встречу уже на утро послезавтра, а если никто не явится, то грозится обратиться к кому-то другому, и написать им кучу плохих рекомендаций. Антон понимает, что если завтра они поедут в больницу, то вернутся минимум поздно ночью, а утром он встать не сможет. А еще нужно лично перепроверить документацию … Приходится ехать в больницу уже сегодня, и если Майя собирается сходить к кардиологу, то Антон настаивает на полном обследовании, ради его же спокойствия. Они немного спорят, но в итоге побеждает Шастун младший. Арсений все это время таскается за ними как собачка — игнорирует попытки Антона завести разговор, а к женщине испытывает не самые приятные чувства, поэтому решает просто молчать и быть рядом. Как бы не хотелось, но оставлять одного Антона нельзя, он обещал быть с ним. А еще билеты спонсирует Антон, так что Арсений решает для себя, что остается только из-за денег; да, ничего личного. Антон договаривается с доктором, проплачивает отдельную палату, а когда все готово, то понимает, что пора возвращаться в квартиру, завтра тяжелый день и нужно набраться сил. — Мам, я обязательно приеду как получится. Только ты пиши мне всегда, ладно? — Может тебе еще фотоотчет присылать? — женщина усмехается, а потом хватается за живот, решая больше не смеяться. — Будет неплохо. И осторожнее, ладно? — прищуривается, шутливо грозя матери пальцем. Выглядело со стороны комично. — Антон, я хотела с тобой поговорить, — Майя подзывает его к себе рукой, хотя необходимости в этом нет, потому что Арсений остался в коридоре, не желая мешаться под ногами. Антон сказал, что он ни в коем случае не мешается, но это не помогло и Попов с гордым видом сел на железный стул. — Это здорово, что у тебя есть хорошие друзья, которые готовы с тобой поехать, но все-таки, — она приподнимается, а Антон понимает, о чем сейчас зайдет разговор. — Ты один. — И? — Что и? Антон, я хочу дожить до твоей свадьбы, не говоря о том, что хочу посмотреть на внуков. — Мам, я… — Неужели у тебя никого нет на примете? Совсем? Антон упрямо молчит, а потом оборачивается и смотрит в маленькое окошко — удивительно, но эта клиника настолько супер классная, что здесь много одиночных палат и у каждого есть свое собственное окно, чтобы врачи могли уже из коридора поглядывать и понимать, лучше дать пациенту отдохнуть или лишний раз зайти проверить. Через это окошко он видит Арсения, который закинул ногу на ногу, чуть-чуть дергает ей, а сам заусенцы на пальцах ковыряет. Волнуется значит. Он не знает, что именно вселяет такую уверенность, но в следующую секунду он кивает головой. — Есть один человек, да. — Береги этого человека и не упускай, — мама улыбается, берет его руку в свою и несколько секунд держит, но приходится отпустить. — Хорошо, до скорого, — он улыбается уголком губ, наклоняется и в щеку ее целует, а потом выходит из палаты к Арсению. Пока они идут до такси, мужчина осторожно держит Арсения за локоть. Воронежская квартира была для Антона самым настоящим гнездышком, в которое он любил возвращаться. Пусть Арсений уже успел там с утра побывать, но Шастун все равно испытывал легкий трепет, когда пропускал гостя в квартиру. Достал ему тапки, показал, где можно принять душ с дороги и дал сменную одежду. И пока Арсений занимался водными процедурами, Антон расстилал кровать и перетаскивал плед с подушкой на диван, решая, что сам поспит там. Диван длинный, все конечности влезут, а парня хотелось положить в удобное место, тот и так не должен быть здесь. Настроение у него оказывается хорошим — Антон ловит себя на мысли, что наконец успокоился. Навестил маму, которая теперь в надежных руках, заскочил в родную квартиру, поспит на старом диване. Подсознание подсказывало, что причина хорошего настроения сейчас намывает себя в душе. Арсений. Арсений сделал для него столько всего хорошего за время знакомства, что по-хорошему он обязан ему по гроб жизни. Арсений всегда помогает, заботится, отвлекает и развлекает, спасает из непредвиденных ситуаций и тратит свое личное время. Но сегодня, практически сразу, как только они пришли к маме, с ним стало что-то не так — помрачнел и закрылся. И он очень хотел выяснить, что с ним происходит. — Арсений, у тебя что-то случилось? — спрашивает сразу, как только тот выходит из душа. — Почему? У меня все хорошо, — жмет плечами. — Да неужели? Что-то незаметно. — Очки наденьте, — Арсений острит, понимая, что между ними уже давно стерлись все границы. — Попов, я сейчас не шучу. Помнишь, ты ко мне недавно завалился в кабинет и говорил, что мы мало общаемся? — Ну? — Арсений, мы мало общаемся, и я хочу поговорить. Антону удается усадить его на кровать, сесть самому с другой стороны, и прямо в лоб, без каких-либо намеков начать разговор. — Что произошло? Ты изменился. Выглядишь так, будто кто-то умер… — Нет, — буркает Арсений, надуваясь. — Расскажи мне, пожалуйста, — он поступает совершенно нечестно, пододвигается ближе и берет его за руку. Причем смотрит так внимательно, что Арса медленно начинает съедать совесть. — Ваша мама, — начинает говорить, но его перебивают. — В нерабочее время можно на ты, ладно? — Твоя мама. Тебе плевать на ее слова? — Арсений поворачивается к нему и сам внимательно смотрит на эмоции, которые быстро сменяли друг друга. — На какие? Ты о чем? — у Антона снова виднеется морщинка из-за нахмуренных бровей. — Про сына. Я тебе. Как сын, — Арсений выплевывает эти слова с желчью, руку вырывает из его хватки и смотрит совсем недобро, словно хищник готовится к нападению. — Ты из-за этого? — с облегчением выдыхает, даже чуть улыбаться начинает. — Так тебе смешно?! — Арсений не сдерживается и взрывается, агрессивно размахивает руками, хватает подушку и швыряет ее в Антона. — Да я тебя целовал! Я постоянно к тебе лезу, а она буквально говорит, что я, блять, в сыновья тебе гожусь! И тебе нормально это? Пиздец, — Арсений закрывает лицо руками, машет отрицательно головой, а потом вообще распластывается по кровати в позе морской звезды, утыкаясь лицом во вторую подушку. Говорить об этом Шастун уж очень не хотел, но выбора сейчас не оставалось, они уже завели эту тему, пути назад нет. — Я об этом же… — В смысле? — парень сразу оживляется, копошится, но не спешит поднимать голову. — Мне почти сорок, Арс. Это не просто цифры, понимаешь? Я смотрю на тебя и вижу, что перед тобой открыты все двери и у тебя вся жизнь впереди. А я уже старею. И это только сейчас. Представь, что будет через пять лет, через десять. Арсений резко садится обратно, сам двигается к нему ближе, устраивается под боком, укладывая голову на плечо. В этот раз он берет за руку Антона. — Ты правда из-за этого так парился? — Представь себе! — Ну прости, я… Блять, это так смешно, что я думал о том же, только наоборот считал себя херовым, — смешного в этом ничего нет, но нервные смешки все равно слетают с его губ. — Мы дураки? — Антон считает, что если ответ сейчас будет не положительным, то не нужно даже пробовать. — Мы дураки, — Арсений расплывается в улыбке. Они решают посмотреть фильм, но где-то на середине Арсений начинает клевать носом, поэтому Антон предлагает разойтись спать. Арсений просит лечь вместе с ним и двусмысленно шевелит бровями, на что Антон краснеет и сбегает. Под одеялом тепло, подушка мягкая, но сон так и не приходит — появляется множество мыслей, одна из которых о правильности происходящего. Что, если они оба правы и возраст все-таки преграда? Если Арсений сейчас наиграется, а потом ему надоест, и он захочет чего-то нового… а если он бросит Антона? Это никак не дает покоя, хочется встать и проветриться, а еще лучше проведать Шастуна и поделиться душевными терзаниями с ним, но он слышит чужие шаги и сразу же притворяется спящим. Антон заглядывает в спальню, стоит у двери, а потом все-таки заходит в комнату. Одеяло поправляет, укрывает его целиком. Наклоняется и целует в лоб, после чего выходит. Арсений понимает, что не бросит. *** Они снова стоят в аэропорту, только в этот раз им предстоит не совместная поездка, а расход по домам. Да, завтра они встретятся на работе, но это будет только завтра. — Что, даже не пригласите на чай, Антон Андреевич? — Арсений понятия не имеет, кто его кусает, но та самая сучная личность, которая столько времени пыталась обворожить начальника, снова возвращается к нему. Только теперь он не собирался прогонять ее. Стало даже интересно, что из этого выйдет и выйдет ли вообще. Антон не ожидает такого, хотя предложение ему нравится и приходится сдержать себя, чтобы сразу же не ответить согласием. Наверное, будет выглядеть не очень? — Ты же кофе любишь? — Антону хочется стукнуть себя чем-нибудь тяжелым, но Арсений только тихонько смеется, кажется, даже не злясь на такое. — Что, даже не пригласите на кофе? — предыдущую интонацию скопировать не получается, зато он приподнимает бровь, а потом прикусывает губу. Понимает, что все вместе не сексуально и оставляет бровь в покое. — Не хочешь ли ты выпить у меня кофе? — он честно старается подхватить эту игру, но получается, откровенно говоря, плохо. — Вы неправильно задаете вопрос. Если вы рассчитываете на положительный ответ, то надо делать по-другому, смотрите. Хотите стать моим не особо молодым человеком? — Что? — Антон охуевает, округляя глаза. — Что? Я привел пример. Учитесь, пока я живой, — начинает смеяться, наблюдая за Шастуном. — И да, я хочу выпить у вас кофе. До квартиры Антона они добираются в тишине. Оба чувствуют дежавю: аэропорт, поездка на машине, квартира Антона и поход в душ. Вот только все ломается после душа, когда Антон зовет Арсения на кухню, просит его сесть, а сам хозяйничает и варит кофе. Арсений хмурится, смотрит на него непонятливо, в очередной раз приходя к выводу, что его поражает этот мужчина (пока неясно, в плохом или хорошем смысле). То есть, они на полном серьезе сейчас будут пить кофе? Когда Антон расставляет чашки и достает пиалу с конфетами, Арсений понимает — они правда будут пить кофе. Но он решает не сдаваться и получить желаемое прямо сейчас. — Вы похожи на эту конфету, — Арсений с хитрой улыбкой достает сладость из пиалы и съедает. — И чем же? — Такой же сладкий. — Ожидаемо, не выше троечки, — Антон пожимает плечами, держится и даже не выдает своего смущения. — Так же хочется облизать вас, — ухмыляется, складывая руки на груди. — Уже лучше, — говорит коротко, понимая, что иначе точно запнется и все станет понятно. — Хочется распробовать вас полностью. Расплавить так же, как конфета сейчас плавится на моем языке. А еще хочу снять с вас фантик, который только портит вид, — под конец Арсений чуть ли не мурлычет, плавно встает и переносит чашки с пиалой на кухонный гарнитур, освобождая стол. Антон хочет спросить, зачем Арсений убирает все, но не успевает. Арсений подходит к нему, берет за руку, а потом усаживается на край стола. Тянет на себя за пояс домашних штанов, заставляет встать вплотную, а потом прижимается к нему всем телом, чувствуя жар даже через одежду. Обвивает руками шею, старается без грубостей, но приходится слегка надавить, чтобы не дать отстраниться. Антон проводит языком по губам, от чего те приобретают ярко-розовый оттенок, а еще кончик языка так соблазнительно высовывается, что Арсений осуществляет желаемое. Если что, то его бесстыжим образом провоцировали. Он поднимает голову, ладонями слегка надавливает на плечи, чтобы тот чуть опустился, а потом целует. Блядский боже, Арсений жил только ради этого. Щетина не колется, скорее приятно покалывает, а поцелуй выходит необычным. Слишком мокрый, слишком быстрый. Просто слишком. Антон смотрит на него внимательно, а потом сам подается вперед, целует уже с языком, осторожно кладя руки на талию. Он оглаживает, чуть сжимает, обращаясь с ним так, словно Арсений сделан из хрусталя. У Арсения губы с привкусом горького кофе, но это разбавляет сладкий шоколад, который пьянит похлеще любого виски. Арсений ждал этого так долго, что теперь пытается делать все и сразу, словно у него больше не будет времени, нужно успеть выполнить все свои хотелки. Он развязывает бантик на поясе антоновых штанов, без особого труда спускает их до лодыжек. Не отрываясь от губ, рукой сжимает сквозь белье чужой дернувшийся член, добиваясь этим самым тихого мычания со стороны Антона. У него горят щеки вместе с ушами, шея тоже покрывается красными пятнами, но в этот раз стыд смешивается вместе с удовольствием; в голове даже не возникает мысли о том, чтобы прекратить происходящее. Антон укладывает свою руку поверх его, заставляет двигать ладонью, но Арсений бьет его по руке, тем самым давая понять, что управляет здесь он. И Антон послушно возвращает руку на свое место, пробирается под футболку, трогая горячую кожу. Водит руками по бархатной коже, натыкается на мелкий шрамик, историю появления которого он знал, улыбается уголком губ, вспоминая приятные последствия, но долго умиляться не приходится — Арсений касается головки, ведет большим пальцем, вырывая новую порцию мычания. Но этого слишком мало, парень нехотя отстраняется, снимает с себя футболку и откидывает куда-то в сторону, демонстрируя свое тело. Антон с жадностью на него смотрит, пальцами начинает тереть левый сосок. — Оближи сначала, — Арсению казалось, что эта мысль проскользнула в его голове, он уже хочет извиниться и взять свои слова назад, но происходит то, что не должно было происходить. Возможно должно, но он даже в своих самых смелых фантазиях не представлял. Антон слушается, а чтобы разница в росте не была такой огромной, опускается на колени. Ладони кладет на его бедра, а потом оставляет несколько мелких поцелуев на груди, таких нежных, что хочется выть. Облизывает ореолу, только после этого касается языком напрягшегося соска. Арсений ртом хватает воздух, откидывает голову назад и пальцами дергает, как бы показывая, что ему нравится. Спохватывается быстро, понимая, что вряд ли Антон в состоянии понять сейчас. — Хорошо, продолжай. После этого Антон лижет несколько раз, переходит ко второму и повторяет процедуру. Руку с бедра убирает под неодобрительный выдох, зато потом тот сменяется стоном — Антон трет пальцем сосок, а на второй начинает дуть, пытаясь сыграть на контрасте температур. Попытка срабатывает, Арсений зарывается в его волосы: — Анто-он. Первая эрогенная зона найдена и останавливаться он не собирается, только легонько щипает за сосок, наблюдая за тем, как он краснеет и слегка увеличивается. Антон собирается продолжить приятную пытку, но Арсений резко оттягивает резинку боксеров, обхватывая ладонью член. Отвлекательный маневр срабатывает, хоть Арсению и тяжело уже думать, но он понимает, что стол для первого раза не подходит, решая срочно сменить локацию. — Отнеси меня в спальню, — слова вылетают раньше, чем он успевает подумать. Если сработало один раз, не значит, что должно второй? Ему везет: Антон снимает с себя штаны до конца, а потом подхватывает Арсения под бедра, медленно шагая в спальню. Они не сносят углы в порыве страсти, потому что Арсений все еще хрустальный, и он печется о нем сильнее необходимого. Укладывает его на кровать, сам нависает сверху, но как только чужая ладонь упирается в грудь, тормозит. — Ложись на спину, — тихо просит. Антон кивает, ложится на кровать и сразу снимает с себя футболку, чтобы потом не тратить на это время. Он ожидает, что Арсений нависнет, или еще что-нибудь сделает, но никак не залезет на него верхом. А Арсений седлает его бедра, трется задницей о пах, вызывая волны наслаждения по всему телу. Арсений наклоняется, просит откинуть голову и впивается сразу же в шею. Делает все не по очереди, прикусывает кожу зубами, только после этого осыпает поцелуями. Место за ушком лижет, а когда чувствует реакцию, то повторяет еще несколько раз. Продолжает ерзать, не сидит на одном месте, а когда Антон под ним чуть ли не содрогаться начинает, то оставляет шею в покое. — Можешь потрогать меня, — у Арсения создается впечатление, что тот только и ждал этих слов, потому что ощущает большие ладони на своей заднице. Антон мнет, чуть щипается, просто оглаживает, но пока не торопится залезать под белье, и это слегка смущает. — Ты боишься? — вопрос может показаться глупым, но если он его не задаст, то потом обязательно пожалеет. — Я не хочу сделать тебе больно, — честно признается Антон, не видя смысла увиливать. Арсений улыбается, спрашивает про презервативы со смазкой и лезет в самый нижний ящик, открывая мужчине аппетитный вид. Когда тюбик с пакетиком фольги оказывается рядом, Арсений без капли стеснения снимает с себя трусы, пихая их куда-то вниз кровати. Он смотрит на Антона, Антон смотрит на него, снова облизывается, а вся кровь приливает к члену и белье теперь слегка давит. Арсений видит в его глазах немую просьбу, приподнимается сам, дает приподняться Антону, стягивая с него последний элемент одежды. Арсений руками держится за его бедра, наклоняет голову, высовывая язык. С наслаждением двигает головой, задевает языком головку, ловя стон сверху. Обхватывает губами, ладонью приходится по всей длине и сосет медленно, скорее даже просто играется. По венкам проводит языком, расслабляет горло и берет наполовину. Продолжается это недолго, Арсений выпускает член изо рта, тыльной стороной ладони вытирает рот, а потом поднимает взгляд на Антона. По нему заметно, что уже давно поплыл и максимально расслабился. На всякий случай Арсений пережимает член у основания, а когда понимает, что тот пока не собирается кончать, отпускает. — Растяни меня, — это произносится приказным тоном, во избежание споров. — Помоги мне, — Антон ничего не может с собой поделать и все еще боится сделать больно, поэтому протягивает ему руку. Арсений сразу понимает, чего от него хотят, берет пальцы в рот, смачивает, а потом открывает смазку. Передает Антону, тот выливает больше нужного, но это остается без комментариев. Арсений меняет позу, встает на колени, подползает ближе таким образом, чтобы было удобно им двоим. Чуть прогибается в спине, ловит его взгляд и головой кивает. Терпение подходило к концу, хотелось как можно скорее почувствовать в себе хоть что-то, поэтому он берет его за вторую руку, переплетая пальцы. Кажется, работает как надо — Антон подносит первый палец к анусу, чего-то ждет, но когда Арсений призывно бедрами двигает, вводит первый палец. Арсений прикрывает глаза, дает себе привыкнуть, а потом просит еще. Антон на это смотрит обеспокоенно, но не чувствуя никакого сопротивления, добавляет второй и начинает постепенно двигать ими, разводя ножницами. Арсений с жадностью ловит воздух, старается держаться хотя бы за что-нибудь, искусывая губы. Антон не может оторваться, внимательно за ним следит, стараясь запомнить такую картинку и отложить в памяти. — Давай еще, — на вдохе просит, шире разводя ноги. — Ты точно готов? — Антон, — Арсений со злобным рычанием произносит и этого становится вполне достаточно для того, чтобы тот послушался и продолжил тремя пальцами. В один момент Антон попадает по простате, и Арсений громко стонет, зажмуривается, пытается уже сам насадиться на пальцы, вернуть тот самый сладостный угол. Рука тянется к собственному члену, но он сквозь пелену удовольствия приоткрывает глаза, а когда видит перед собой чужой член, то резко останавливается. — Антон, хватит. — Тебе больно? — Нет, я хочу перейти к основному, — Арсений ловит его непонимающий взгляд, глазами показывает, а потом ухмыляется. Антон вытаскивает пальцы и вытирает их о простынь, пытается нащупать презерватив, но получает по рукам. Арсений эффектно разрывает зубами упаковку, раскатывает презерватив по его члену. Антон продолжает на него смотреть, пытается погладить везде, докуда только дотянется. Снова тормозит на родинках, проводит пальцами по ним, чувствуя много нежности. Возбуждение усиливается, когда Арсений льет немного смазки, размазывает по латексу, а потом снова седлает. Арсений не терпит никаких возражений и не спрашивает, направляет член в себя и медленно начинает опускаться. Тихо шипит и закрывает глаза, мат слетает с его губ, но чтобы Антон не пытался его остановить, он выставляет ладонь вперед. Арсений насаживается до упора, его лицо не выражает никакого удовольствия и Антон, понимая, что тот не отступится, касается губами его закрытых век, кнопочного носа и щек. Кажется, сцеловывает даже появившуюся слезинку. Они привыкают оба, и хотя Антону очень хочется начать двигаться, его заботит комфорт Арсения, ради которого он терпит. А потом Арсений упирается ладонями ему в грудь, медленно поднимаясь. Несколько раз так делает, выходит почти полностью, а когда пропадает неприятное распирающее ощущение, начинает двигаться. Комната наполняется стонами вперемешку с обрывками имен, Антон в этот раз не дожидается просьбы, сам начинает подмахивать бедрами, подстраиваясь под его темп. С каждой минутой Арсений ускоряется, практически кричит без стеснения, щипает Антона за соски, пока тот мнет его задницу. Они оба на грани — у Антона встал еще на кухне, а Арсений готов лопнуть от переизбытка эмоций и члена в заднице, поэтому он обхватывает рукой свой член, размашисто начинает дрочить. Он зажмуривается до цветных пятен в глазах, Антон вцепляется в задницу настолько сильно, что там скорее всего останутся следы в виде покраснений. Антон кончает первым, делает еще несколько размашистых толчков, пока Арсений не изливается в свою руку. Арсений обессиленно ложится на него, а Антон гладит по пояснице и спине, что-то шепча в затылок. Некоторое время они позволяют себе полежать так, но потом парень все-таки встает и отправляется на поиски салфеток. Антон снимает резинку, завязывает и бросает в мусорную корзину под столом. Они вытираются салфетками, решив принять завтра душ по отдельности. Зато сейчас укладываются вместе в кровать, накрываясь одеялом. — А ты не такой старый, — не сдерживается Арсений. — А ты не такой неопытный, — прилетает в ответ. Арсений хитро улыбается и лениво целует его. Засыпают они голые и счастливые. *** Антон просыпается первый, несколько минут залипает на то, как мило Арсений спит, целует его в уголок губ и все-таки встает. Внутренние часы работали хорошо, если он примет душ и еще немного полежит с Арсом, то успеет на работу. Вот только парень так сладко спит, что будить его совершенно не хочется — это кажется самым настоящим преступлением. Конечно, нельзя злоупотреблять положением и делать вот такие поблажки, но он считает, что пару часов продержится без секретаря. Мужчина впервые собирается как мышка, умудряется не разгромить квартиру, хотя крем для рук падает вместе с ключами. Перед уходом он еще раз заглядывает в спальню, оставляя поцелуй на обнаженном плече. *** Арсений приходит на работу с хорошим настроением, даже не включает свой компьютер, сразу же мчась в кабинет Антона Андреевича. — Привет, я уже соскучился, — Арсений с улыбкой встает позади него, массируя антоновы плечи. — Извините, а мы знакомы? — с легким недопониманием произносит Антон. Арсений удивленно на него смотрит, в его взгляде читается испуг, но как только Антон смеяться начинает, то легонько стукает в плечо. — Если ты еще раз так пошутишь, то я раньше тебя поседею. — И мы будем двумя стариками вместе? — Антон смеется. — Мы будем вместе, да.